Читать книгу Меня называют Капуцином - Даниил Хармс - Страница 5

Одна муха ударила в лоб бегущего мимо господина, прошла сквозь его голову и вышла из затылка. Господин, по фамилии Дернятин был весьма удивлен: ему показалось что в его мозгах что-то просвистело, а на затылке лопнула кожица и стало щекотно. Дернятин остановился и подумал: «Что бы это такое значило? Ведь совершенно ясно я слышал в мозгах свист. Ничего такого мне в голову не приходит, чтобы я мог понять в чем тут дело. Во всяком случае ощущение редкостное, похожее на какую-то головную болезнь. Но больше об этом я думать не буду, а буду продолжать свой бег». С этими словами господин Дернятин побежал дальше, но как он ни бежал того уже все-таки не получалось. На голубой дорожке Дернятин оступился ногой и едва не упал, пришлось даже помахать руками в воздухе. «Хорошо, что я не упал, – подумал Дернятин, – а то разбил бы свои очки и перестал бы видеть направление путей». Дальше Дернятин пошел шагом, опираясь на свою тросточку. Однако одна опасность следовала за другой. Дернятин запел какую-то песень, чтобы рассеять свои нехорошие мысли. Песень была веселой и звучной, такая что Дернятин увлекся ей и забыл даже что он идет по голубой дорожке, по которой в эти часы дня ездили другой раз автомобили с головокружительной быстротой. Голубая дорожка была очень узенькая и отскочить в сторону от автомобиля было довольно трудно. Потому она считалась опасным путем. Осторожные люди всегда ходили по голубой дорожке с опаской, чтобы не умереть. Тут смерть поджидала пешехода на каждом шагу то в виде автомобиля, то в виде ломовика, а то в виде телеги с каменным углем. Не успел Дернятин высморкаться, как на него катил огромный автомобиль. Дернятин крикнул: «Умираю!» и прыгнул в сторону. Трава расступилась перед ним и он упал в сырую канавку. Автомобиль с грохотом проехал мимо подняв на крыше флаг бедственных положений. Люди в автомобиле были уверены что Дернятин погиб, а потому сняли свои головные уборы и дальше ехали уже простоволосые. «Вы не заметили под какие колеса попал этот странник, под передние или под задние?» – спросил господин одетый в муфту, т. е. не в муфту а в башлык. «У меня, – говаривал этот господин, – здорово застужены щеки и ушные мочки, а потому я хожу всегда в этом башлыке». Рядом с господином, в автомобиле сидела дама, интересная своим ртом. «Я, – сказала дама, – волнуюсь, как бы нас не обвинили в убийстве этого путника». «Что? Что?» – спросил господин оттягивая с уха башлык. Дама повторила свое опасение. [ «Нет, – сказал господин в башлыке, – убийство карается только в тех случаях когда убитый подобен тыкве. Мы же нет. Мы же нет. Мы не виноваты в смерти путника. Он сам крикнул: умираю. Мы только свидетели его внезапной смерти»]. Мадам Анэт улыбнулась интересным ртом и сказала про себя: «Антон Антонович, вы ловко выходите из беды». А господин Дернятин лежал в сырой канаве вытянув свои руки и ноги. А автомобиль уже уехал. Уже Дернятин понял, что он не умер. Смерть в виде автомобиля миновала его. Он встал, почистил рукавом свой костюм, послюнил пальцы и пошел по голубой дорожке нагонять время.

Семья Рундадаров жила в доме у тихой реки Свиречки. Отец Рундадаров, Платон Ильич любил знания высоких полетов: Математика, Тройная Философия, География Эдема, книги Винтвивека, учение <о> смертных толчках и небесная иерархия Дионисия Ареопагита были наилюбимейшие науки Платона Ильича. Двери дома Рундадаров были открыты всем странникам посетившим святые точки нашей планеты. Рассказы о летающих холмах, приносимые оборванцами из Никитинской слободы, встречались в доме Рундадаров с оживлением и напряженным вниманием. Платоном Ильичом хранились длинные списки о деталях летания больших и мелких холмов. Особенно отличался от всех других взлетов, взлет Капустинского холма. Как известно Капустинский холм взлетел ночью, часов в 5, выворотив с корнем кедр. От места взлета к небу, холм поднимался не по серповидному пути как все прочие холмы, а по прямой линии, сделав маленькие колебания лишь на высоте 15–16 километров. И ветер дующий в холм пролетал сквозь него не сгоняя его с пути. Будто холм кремневых пород потерял свойство непроницаемости. Сквозь холм, например, пролетела галка. Пролетела как сквозь облако. Об этом утверждают несколько свидетелей. Это противоречило законам летающих холмов но факт оставался фактом и Платон Ильич занес его в список деталей Капустинского холма. Ежедневно у Рундадаров собирались почетные гости и обсуждались признаки законов алогической цепи. Среди почетных гостей были: профессор железных путей Михаил Иванович Дундуков, игумен Миринос II и плехаризиаст Стефан Дернятин. Гости собирались в нижней гостиной, садились за продолговатый стол, на стол ставилось обыкновенное корыто с водой. Гости разговаривая поплевывали в корыто; таков был обычай в семье Рундадаров. Сам Платон Ильич сидел с кнутиком: Время от времени он мочил его в воде и хлестал им по пустому стулу. Это называлось «шуметь инструментом». В девять часов появлялась жена Платона Ильича, Анна Маляевна и вела гостей к столу. Гости ели жидкие и твердые блюда, потом подползали на четверинках к Анне Маляевне, целовали ей ручку и садились пить чай. За чаем игумен Миринос II рассказывал случай происшедший 14 лет назад. Будто он игумен сидел как-то на ступенечках своего крыльца и кормил уток. Вдруг из дома вылетела муха, покружилась покружилась и ударила игумена в лоб. Ударила в лоб и прошла насквозь головы и вышла из затылка и улетела опять в дом. Игумен остался сидеть на крыльце с восхищенной улыбкой, что наконец-то воочию увидел чудо. Остальные гости, выслушав Мириноса II, ударяли себя чайными ложечками по губам и по кадыку, в знак того что вечер окончен. После разговор принимал фривольный характер. Анна Маляевна уходила из комнаты а господин плехаризиаст Дернятин заговаривал на тему «Женщина и цветы». Бывало и так что некоторые из гостей оставались ночевать. Тогда сдвигалось несколько шкапов и на шкапы укладывали Мириноса II. Профессор Дундуков, спал в столовой на рояле, а господин Дернятин ложился в кровать к Рундадарской прислуге Маше. В большинстве же случаев гости расходились по домам, Платон Ильич сам запирал за ними дверь и шел к Анне Маляевне. По реке Свиречке плыли с песнями никитинские рыбаки. И под рыбацкие песни засыпала семья Рундадаров.

<1929–1930>