Читать книгу Кардинал - Даррен Шэн - Страница 5

В семь меня разбудила горничная с сообщением, что через сорок пять минут я завтракаю с Соней Арне в «Шанкаре». Если опоздаю, придется ходить голодным до обеда.

Я наскоро ополоснул лицо, протер слипшиеся ресницы, провел щеткой по волосам, бриться не стал – будем считать, модная трехдневная небритость, – брызнулся дезодорантом, влез во вчерашние шмотки, и на этом приготовления закончились.

В вестибюле меня отловила администратор – как она меня узнала, если вчера меня другая регистрировала? – и спросила, нужен ли мне лимузин. Я ответил, что доеду на такси – так мне привычнее, и мне его тут же вызвал один из посыльных. Расслабленно откинувшись на спинку сиденья, я устремил взгляд вдаль, но уперся в затылок водителя, показавшийся мне смутно знакомым. Сильно похож на шофера, подвозившего меня полгода назад, когда я впервые попал в эти кирпично-стеклянно-стальные джунгли.

– Хлебное место здесь, у «Скайлайта»? – поинтересовался я, прощупывая почву.

– Какое там! – буркнул он. – Большинство здешних постояльцев слишком высоко летают, чтобы опускаться до моего такси. – Он неестественно повышал голос на отдельных словах. Теперь я уже не сомневался, что водитель тот самый.

– А у вокзалов? Вы там тоже… – начал я, когда мы остановились на светофоре, но он меня оборвал:

– Хорош! Я не хочу якшаться с подобными вам. Везу, и все на этом.

– Зачем же сразу набрасываться? – проворчал я. – Просто интересуюсь по-дружески. Я не хотел…

– Мне плевать, что вы там хотели, – перебил он. – Не интересуюсь.

Он нажал на клаксон, сигналя пешеходу, и уже хотел опустить стекло, но светофор переключился, и ему пришлось трогаться, иначе нас смело бы лавиной едущих сзади.

– Вы работаете на Кардинала? – ухмыльнулся он. – Гигант! Швыряет деньги, как конфетти. А все радостно хватают и лезут целовать его старую волосатую задницу. Блевать тянет.

– Вы с ним что-то не поделили?

– Я? Не-е… Я кто, обычный таксист. Я его и в лицо-то не видел.

– Тогда чем недовольны?

– Тем, во что он превратил город. Отличное было место. Да, со своими неурядицами, но отморозки знали свое место и не лезли куда не следует. А сейчас они повсюду. Повсюду грязь и взятки. Все он.

– Так уезжайте, раз вам не нравится.

– Уехать?! – Если бы у него во рту была сигара, он бы ее презрительно выплюнул. – С какой стати? Это и мой город. Я плачу налоги, зарабатываю на жизнь. Никто не заставит Натаниеля Мида съехать.

– Натаниель Мид. Я запомню.

– Да на здоровье, – фыркнул он и через несколько минут высадил меня у «Шанкара».

Я заподозрил, что он откажется от чаевых – я ведь пособник Антихриста, не иначе, – но нет, взял, хотя и с неохотой.

Метрдотель просиял, услышав мое имя, и с почтением, словно постоянного клиента, проводил к девятнадцатому столику, отогнав взмахом руки помощниц, которые обычно рассаживали гостей.

«Шанкар» принадлежал Леоноре Шанкар, стоявшей за Кардиналом в годы его становления. Крутейший ресторан в городе, куда стремились попасть все, кто хоть что-то собой представлял. Однако, если вы не из команды Кардинала, столика вам не видать ни за какие деньги, потому что ресторан зарезервирован исключительно для его людей – от чистильщиков обуви до гвардейцев и исполнительных директоров. Отличная еда, приятная атмосфера, все за счет Кардинала. Один из бонусов для его людей. Впрочем, время от времени дверь приоткрывалась и для посторонних, но нечасто.

Внутри ресторан был однозальным, но при этом состоял из двух уровней. Пол верхнего этажа – стеклянный и полностью прозрачный, поэтому дамы в юбках, соблюдая приличия, предпочитали оставаться внизу. Царство стекла, мрамора и стали. Леонора Шанкар славилась своим пристрастием к холоду. Никаких ковров и дорожек. Обстановка у многих вызывала неприятие, однако кто будет всерьез критиковать заведение, где тебя кормят бесплатно?

Рассчитывать на конфиденциальность в «Шанкаре» не приходилось: что скрывать друг от друга, если все гости ресторана работают только на Кардинала? Самое безопасное место во всем городе, если не считать Дворец. Прослушка или проникновение шпионов исключены. Согласно неписаному правилу любые разговоры в «Шанкаре» запрещалось выносить за его пределы. Правило соблюдалось неукоснительно: нарушение грозило немедленной расправой.

За столом с Соней сидел еще кто-то – очень странный на вид персонаж, закутанный в длинное складчатое одеяние. На ногах сандалии; в длинные волосы вплетены разноцветные ленты; лицо покрыто узором татуировок, издали выглядевших как настоящие, но вблизи оказавшихся нарисованными. Стоило мне подойти, как он вскочил на ноги и, не дав мне даже рта раскрыть, ткнул костлявым пальцем:

– Ты Капак Райми? – На мой утвердительный кивок он театрально взвизгнул и воздел руки к потолку. – Слишком рано! – С этим возгласом он развернулся и понесся прочь.

– Это что за чудик? – в замешательстве спросил я.

Соня улыбнулась:

– Он сам представится, всему свое время. Не хочу лишать его удовольствия.

– Он работает на Кардинала?

– Работал раньше. Причем на самом верху. Но потом ушел, и теперь он никто. Его оставили в покое по приказу Кардинала, он ходит где вздумается, его никто не трогает. Хотя многих бы обрадовало известие о его смерти. Форд Тассо, например, точно бы обрадовался. Он ненавидит дезертиров больше всего на свете. А мне он симпатичен. И тебе наверняка понравится. Как спалось?

– Не особо. Заснул в кресле, дожидаясь восхода. – Я помассировал затылок, пытаясь прогнать ноющую боль. – А вам?

– Как обычно. Проглотила таблетку и заснула сном младенца. Что-нибудь особенное на завтрак предпочитаешь или доверишь мне выбор?

– Препоручаю себя вашим заботам.

Она заказала тосты и кукурузные хлопья с маложирным маслом и снятым молоком.

– И все? – разочарованно протянул я, рассчитывая на что-то более экзотическое.

– Начинать надо скромно, так я считаю.

Я намазал тост маслом, залил хлопья молоком и принялся за еду.

– Скажите, – промычал я, – если, конечно, мой вопрос не покажется слишком наглым, то, что вы вчера рассказывали, это правда?

– Насчет проституции?

– Да.

– Правда.

– Вот как.

– Не одобряешь? – Она улыбнулась.

– Я думал, туда идут те, кому больше ничего не остается. А по вашим словам, получилось, будто это ступенька в карьерной лестнице.

– Так и было. Повторять не собираюсь и даже начинать бы не стала, не будь я уверена, что потом взлечу гораздо выше, но я не стыжусь. Так было надо.

– А как же личная жизнь? Что сказал ваш бойфренд?

– У меня его не было. Моя нынешняя девушка бы не одобрила, но ее я встретила позже, так что и с этим ничего страшного.

– Так вы?.. – Я поперхнулся от смущения.

– Да, – рассмеялась она, видя, как я заливаюсь краской. – И, предваряя вопрос, скажу: в женские объятия меня привела вовсе не обида на мужчин, накопившаяся за тот период.

– Мне этот вопрос даже в голову не пришел.

– Да-да. – Она плеснула немного молока в хрустальный бокал, отпила глоток и промокнула губы шелковой салфеткой. – А это Адриан.

Я обернулся. За спиной стоял парень, с деланым почтением сжимающий в руках бейсбольную кепку.

– Привет, сестренка, – подтаскивая стул, поздоровался он. – Как делищи?

– Это Капак Райми. Ты будешь ему помогать.

– Приятно познакомиться, – кивнул он.

– Взаимно. Вы брат Сони?

– Ага. Разве незаметно?

– Нет. – Сходства между ними было не больше, чем между глиной и золотом. Соня вся утонченная, элегантная, а парень одет в джинсы и мятую рубаху. Соня темная, он светлый. Волосы, тип лица – все разное. К тому же она его старше на пару десятков лет, ему на вид больше двадцати не дашь.

Парень усмехнулся:

– Разница в возрасте смущает? Соня мне в матери годится. – Она шутливо пихнула его в плечо. – Я – поздний ребенок. Дар небес. Вот родители обалдели, да, сестренка?

– Мягко говоря.

– Так какие дела?

– Капак будет работать у нас. Под моим непосредственным руководством. Так что позаботься о нем, покажи как и что, познакомь с нужными людьми, своди в интересные места. Поручаю его тебе. Стань ему другом и наставником.

– Видишь? – заныл парень. – Она мне даже друзей выбирает. – Он притворно похныкал, потом передернул плечами, будто смирившись: – Ну и пусть. Хоть с ровесником пообщаюсь.

Соня еще раз воспользовалась салфеткой, аккуратно сложила приборы на отдельную тарелку и встала:

– Для начала отвези нас обратно в офис, там я покажу Капаку его рабочее место и буду вводить в курс дела.

– А пару минут не обождет? Я еще не завтракал.

– Живо! – отрезала она.

Парень грустно покачал головой и цокнул языком.

– Вот как бывает, когда работаешь на сестру, – вздохнул он. – Нельзя смешивать работу и семью. Идешь?

– Иду, – дожевывая тост, ответил я. – А то, пожалуй, без меня уедете. – И тут я спохватился, глянув напоследок на стол: – Чаевые оставляем?

– В «Шанкаре» нет. И в «Скайлайте» тоже нет. Босс платит официанткам по высшему разряду. Нанимаясь на работу, они подписывают договор, в котором обязуются не принимать вознаграждение.

– Непривычно как-то без чаевых, – признался я. – Чувствую себя крохобором, вроде Стива Бушеми в «Бешеных псах».

– Отличный фильм, – похвалил Адриан. – Теперь таких не делают. Не волнуйся, – он хлопнул меня по спине, – привыкнешь. На службе у Кардинала таких заморочек пруд пруди.

Следующие несколько месяцев тянулись долго и нудно. Я до этого ни разу в жизни ничего не продавал и не общался с клиентами лицом к лицу. Мне никогда не доводилось отправляться на встречу с абсолютно незнакомым человеком, чье доверие мне предстояло завоевать, чтобы потом воспользоваться в корыстных целях.

От меня ждали больших успехов в продажах. Я должен был в считаные недели усвоить то, на что у других уходили годы. Соня подбирала мне одежду, записала на ораторские курсы, работала над моей осанкой. Учила раскусывать человека с одного взгляда, изучать лица, подмечать нервный тик и передергивание плечами с напускным равнодушием. Несколько вечеров в неделю посвящались просматриванию записей с камер наблюдения. Она приносила полную коробку списанных дисков из принадлежащих Кардиналу магазинов и торговых центров. Лицо за лицом, жест за жестом, мы просматривали, анализировали, обсуждали, строили предположения… В итоге мне хотелось только одного: чтобы в детстве меня выбросило волной на необитаемый остров и я за всю жизнь не увидел ни единой человеческой физиономии.

Сперва получалось плохо, я запорол не одну встречу. Терял нить, захлебывался в бумагах, куда-то девались все слова. Я забывал, что именно продаю. Соня не сердилась. Мне, по ее словам, выпала уникальная возможность, за которую другие коммивояжеры пошли бы на все вплоть до убийства: свобода напортачить. На мне не висели закладные, семья, счета, не грозила потеря работы. Чисто учебная практика.

Со временем я навострился читать по лицам, перебирать приманки, пока не выужу ту, на которую клиент стопроцентно клюнет. Ко всем требовался разный подход, каждый откликался на что-то свое, и фокус состоял в том, чтобы это «свое» отыскать. Никаких домашних заготовок, никаких сценариев. К кому-то подольститься, кого-то припугнуть, кого-то подмаслить. Иногда вываливаешь весь ассортимент полисов в надежде, что хоть одним соблазнишь. А в другой раз только одним и ограничиваешься, зато по полной.

Я просек главное – то, зачем, собственно, Кардинал меня отправил в страховщики: сила и власть человека вовсе не в расчетах, а в правильной реакции. Я-то думал, чтобы добраться до вершин, нужно все продумывать заранее, что вылезти вперед можно только за счет знаний, подготовки, стремительности.

Я ошибался. Гораздо важнее наблюдать, выжидать, изучать, реагировать. Пусть клиент сам дозреет. Не заговаривай первым. Ничего не планируй, пока не будешь знать, какие козыри у противника в рукаве.

Больше всего досаждали компьютерные архивы. Соня муштровала меня, натаскивая по всевозможным процессуальным нормам, вдалбливая законы и уставы. По ее словам, работники компании делились на две категории: тех, кто хотя бы слегка разбирался во всем, и тех, кто лопатил дерьмо. Поэтому либо я учусь всему, либо она так отделает мою тощую никчемную задницу, что…

День у меня обычно начинался в семь утра. Завтрак в «Шанкаре». Потом в офис, включить компьютер и читать, пока глаза не заслезятся. Промыть водой и снова читать. Затем туда-сюда через весь город с Адрианом, встречи с потенциальными клиентами, применение теоретических знаний на практике. Обед в «Шанкаре». Снова клиенты, снова занятия. Поздний ужин в «Шанкаре». Домой в «Скайлайт», доделывать дела уже лежа в кровати, до одиннадцати, а то и двенадцати. Отбой.

Я ездил по всему городу, хотя большую часть времени проводил в центре. По сравнению с тихим юго-западом он казался параллельным миром. К половине восьмого утра улицы уже наглухо забиты автомобилями всех известных под нашим продымленным солнцем марок. Каждая поездка – это кошмар. Город не приспособлен к такому потоку машин. Дороги петляют вокруг домов, завязываются в узлы и перекрещиваются как попало. К тому же они узкие, плохо освещенные и местами раздолбанные. Подростковые банды развлекаются тем, что каждый день переставляют дорожные знаки, тасуя их, словно колоду карт. Поэтому, если не ориентируешься на местности, лучше взять такси.

Жители постоянно пытались как-то облагородить облик города. Новые здания, свежая краска, масштабный ремонт, новые дороги, развязки и эстакады. На окраинах помогало, но здесь, в центре, все усилия шли прахом. Ремонтники работали быстро, но их все равно опережали соперники: сквоттеры, уличные банды, наркодилеры, сутенеры. Они занимали новостройки, уродовали свежевыкрашенные стены, корежили фонари и крошили кирками асфальт. Город принадлежал им и устраивал их таким, какой есть.

Иногда удавалось ненадолго вырваться из мира страховок – спасибо Форду Тассо, который время от времени брал меня с собой на задания, проверяя, на что я гожусь, и одновременно обучая секретам мастерства. Мне нравились эти поездки. Люди в темных плащах и очках, прищуренные глаза, блестящие пистолеты, небрежные рассказы об убийствах, грабежах и героях преступного мира былых времен. Я чувствовал себя с Фордом как рыба в воде.

Адриан вообще стал мне как брат. Мы проводили вместе целые дни, а потом, когда я вошел в рабочий ритм и более-менее освоился, еще и вечера, ударяя по клубам. Заряд бодрости у него казался неисчерпаемым, хотя работал он столько же, сколько и я. Не исключено, правда, что он отсыпался в машине, пока я окучивал клиентов, хотя застукать его мне не удалось.

Однажды, когда мы расслаблялись в одном из массажных салонов «Скайлайта», я попросил раскрыть секрет. Он перевернулся и, тряхнув длинной челкой, объяснил:

– Мульты.

Я приподнялся на локте:

– В смысле?

– Мульты смотрю. Много.

– Это здесь при чем?

– Нам всем нужно смеяться. Смех сильно недооценивают. А он, во-первых, прочищает легкие. Ты в курсе, что в легких скапливается вредный воздух? Весь отработанный газ остается там, на дне. От этого рак и прочие болячки. Проверь статистику, большинство жертв рака – это люди, которые очень мало смеялись. Так что смех полезен для здоровья. А еще он улучшает кровообращение. У клоунов не бывает сердечных приступов.

– Хорош гнать!

– Журналы почитай.

– Какие журналы?

– Ты просил секрет – вот он, – игнорируя вопрос про журналы, закончил Адриан. – Смотрю мульты и смеюсь. Два-три часа в день. Любые – старые, новые, хорошие и всякую ерунду. Целиком ведь смотреть не обязательно. Пару минут из одного, пару из другого. Главное – количество. – Он откинулся на спину и, улыбаясь, устремил взгляд в потолок. – Попробуй как-нибудь. Человек не создан быть серьезным.

Я подумал тогда, что он прикалывается. Адриан любил травить байки, поэтому его слова надо было делить на восемь, а то и на все шестнадцать. Однако несколько недель спустя, когда мы колесили по городу, нам улыбнулась удача. Сняли двух красоток – студенток по обмену, высоких, гибких, золотисто-загорелых и жаждущих испытать все прелести дивного нового мира. Обычно ради такого дела мы ехали в «Скайлайт», но в тот раз до квартиры Адриана оказалось ближе.

Обеих девушек звали Кармен (так они представились). С моей в постели вышел полный облом: слишком много выпила и едва шевелилась. Мы немного повозились, а потом она ушла в ванную почистить зубы, и я понял, что меня продинамили. Из комнаты Адриана доносились хихиканье и приглушенное бормотание телика. Усмехаясь про себя, я подкрался поближе и осторожно приоткрыл дверь.

Адриан, покатываясь со смеху, поглаживал голову Кармен, активно работавшей ртом. На экране Хитрый койот[3] втаскивал на гору очередную супербомбу производства корпорации «Акме».

Я, улыбнувшись, прикрыл за собой дверь и вернулся на свободную кровать, пообещав себе в следующий раз, когда буду соблазнять девушку, заказать подборку с Багзом Банни[4].

* * *

Гости в «Шанкаре» делились на четыре категории. Правда, различие это обнаруживалось не сразу, лишь через несколько месяцев, а сначала казалось, что ко всем относятся одинаково, безо всякой социальной дискриминации. Обманчивое впечатление.

В первый класс попадали немногие избранные. Леонора Шанкар, Форд Тассо, еще пара-тройка людей. Недосягаемые, элита из элит, обладающая непостижимой властью и влиянием. Сами себе закон, боги и цари компании. Мы готовы были продать душу дьяволу за возможность подобраться к ним поближе, но там, где начинались владения Кардинала, полномочия дьявола заканчивались.

Ко второму классу принадлежало большинство. Посетители, наведывающиеся в «Шанкар» время от времени. Ресторан им нравился, некоторые заходили по три-четыре раза в неделю, но видели в нем лишь место для общения и деловых встреч.

Третий и четвертый класс – завсегдатаи, те, кто приходил каждый день. Для них «Шанкар» был вторым домом. Некоторые торчали там от зари до зари. Другие на какое-то время отъезжали по делам, однако раза два в день заглядывали обязательно.

Третий класс составляли ветераны. Солдаты и полководцы минувших дней, вознесшие Кардинала на вершину, а теперь отправленные в отставку. Они паслись в «Шанкаре», пользуясь возможностью вернуть былую значимость, поскольку пользовались популярностью у молодежи, с которой охотно делились рассказами о прошлом и секретами, за давностью лет утратившими актуальность и запросто подлежащими разглашению.

Ветераны слыли кладезем премудрости. Знали всех и каждого, видели, у кого настоящая власть, какие пути закрыты, а куда можно сунуться при случае. Они были в курсе всех текущих крупных операций и могли рекомендовать тебя нужным людям, если ласково попросить. Они рассаживались по залу в разных местах, поодиночке или группами, и молча наблюдали, дожидаясь, пока к ним подсядут и заговорят.

Такого ветерана легко было бы перепутать с какой-нибудь волшебной статуей, оживающей, если произнести нужное заклинание, но сходство нарушали трясущиеся руки и подергивающиеся губы – отпечаток, наложенный старостью и долгими годами служения Кардиналу. Временами от их вида мороз подирал по коже. Я смотрел на них и думал: «Неужели и я буду таким? Каких-нибудь тридцать, сорок лет, и я буду сидеть тут, сжимая трость в трясущихся руках, глядя вокруг слезящимися глазами, упиваясь мечтами чужой молодости?»

Сам я принадлежал к четвертому, и последнему, классу. Нас было человек сорок, двадцати-, тридцатилетних, голодных – нет, изголодавшихся по успеху. Мечтатели, римские заговорщики, втайне надеющиеся проложить себе хитростью и коварством путь на вершину. Мы встречались в «Шанкаре» ежедневно, по-приятельски, изображая взаимное дружелюбие и симпатию, однако готовые в любую секунду показать зубы. Лучшие друзья и одновременно соперники. Кто-то из нас рано или поздно достигнет заветной вершины, пройдя по головам остальных.

Мы много времени проводили, сплетничая о делах корпорации: кто сейчас самый крутой, кого уволили, кто умер. Мы жадно ловили каждый жест и взгляд, боготворя своих кумиров, преклоняясь перед корифеями. Когда Жико Карл, прикончив отца и братьев, прибрал к рукам западную часть города, мы обсуждали его тактику несколько недель: препарировали, анализировали, учились. Учеба шла постоянно. Например, судебные выступления блестящего юриста Эмериха Хайнца мы записывали на диктофон и потом прокручивали снова и снова, восхищаясь остротой языка и непредсказуемостью поворотов, а позже инсценировали собственные «спектакли по мотивам», подражая, тренируясь и вникая.

Ресторан был для нас школой. Мы учились, экспериментировали, набивали свои детские шишки. Некоторые даже приносили бумагу и ручки, пытались конспектировать. Я сперва смеялся, но вскоре и сам последовал их примеру.

Старшие на этот счет помалкивали, не выступая ни «за» ни «против» наших семинаров в «Шанкаре», но мы чувствовали на себе пристальное внимание и оценивающие взгляды облеченных властью. Оценка по окончании «курса» шла по системе «зачет – незачет»: либо все, либо ничего. Промежуточных вариантов не дано. Мы хотели все и сразу.

Каждый день мы собирались, обменивались слухами, записями и строили планы, поглядывая с завистью на преуспевших, лелея надежду, что в один прекрасный день кто-нибудь из них выберет нас, подзовет и возьмет под крыло. Пусть это будет, например, Форд Тассо или Франк Вельд… Ведь, как ни учись, как ни старайся, пока не позовут, будешь ползать внизу. Хоть наизнанку вывернись, но пока тебя не выберет лично кто-то из элиты, о будущем можешь даже не задумываться.

Когда кого-то из нас призывали и он летел навстречу новой жизни, остальные, сбившись завистливой кучкой, принимались оценивать перспективы новоиспеченного «подмастерья»: какие двери перед ним теперь откроются, как высоко он сможет воспарить. Обычно это просчитывалось на раз. Если тебе мигнул Форд Тассо, путь открыт до луны и выше. Если пригласил Кахал Санпедро, твой потолок – нижние уровни стратосферы, а карьера будет мощной, но не блестящей.

У всех будущее предсказывалось с полпинка, достаточно было посмотреть на покровителей. А вот мой вызов поставил в тупик и остальных, и меня самого.

В то утро я припозднился – из-за зеленого тумана. Отличительная черта города – время от времени его накрывало светло-зеленым облаком. Обычно туман рассеивался уже на следующий день, но иногда задерживался и на два, и на три, а то и четыре. Никто не ведал, откуда он берется (по привычке все валили на промышленные предприятия), почему он зеленый и почему не выползает за пределы города.

Зато все точно знали одно: туман превращает жизнь в кошмар. Видимость сокращается до десяти – пятнадцати футов, поэтому весь город встает в пробке. Мне еще повезло: туман спустился накануне вечером и уже начал рассеиваться, иначе я бы до «Шанкара» вообще не доехал.

Поспешно заняв свой обычный столик, я подозвал официанта, но, вместо того чтобы принять заказ, он вдруг наклонился ко мне и объявил:

– Пятьдесят пятый столик, сэр.

Все наши разом обернулись в мою сторону. Тут до нас дошло, от кого поступил вызов, и воцарилась тишина. В устремленных на меня взглядах читался один немой вопрос: «А?»

Я выдавил на прощание неуверенную улыбку и отправился навстречу новой жизни. Такое вот незамысловатое и окончательное вышло расставание. Меня провожали ошарашенными взглядами. Я ведь пробыл тут всего ничего, несколько месяцев, а другие болтаются в «Шанкаре» годами, дожидаясь, пока их пригреет кто-то из великих. И все же особой зависти мой уход не вызвал. Приглашение поступило от Леоноры Шанкар (владелицы ресторана) и ее сотрапезника, загадочного человека в длинной хламиде, единственного, о котором другие завсегдатаи никогда не сплетничали. Никто не имел ни малейшего понятия, что сулит мне это приглашение. Гром среди ясного неба, неожиданный и загадочный. Черт его знает, какую ступень в иерархии корифеев занимает Леонора Шанкар… Да, она из числа ближайших соратников Кардинала, но какие с ней перспективы для карьеры? На что можно рассчитывать, заполучив ангелом-хранителем ресторатора?

Шагая по мраморному полу, я старался не подавать виду, что в животе у меня все скрутилось тугим узлом. Если уж перед Кардиналом не спасовал, то тут тем более незачем дрожать.

Леонора радушно приветствовала меня, расцеловав в обе щеки. Человек в хламиде не сказал ничего, только улыбнулся улыбкой кобры и блеснул глазами, глядя, как я усаживаюсь.

Леонора Шанкар, высокая смуглая азиатка, когда-то была настоящей красавицей. Теперь ее возраст перевалил за восемьдесят, однако она двигалась с изяществом сорокалетней. О ее прошлом ходили легенды. Одни говорили, что она томилась в рабстве у какого-то султана, а потом то ли убила его и обрела свободу, то ли спасла ему жизнь и он сам ее отпустил. Другие утверждали, что она – мать Кардинала. Третьи – что она шлюха, вставшая на путь истинный. Четвертые – что Леонора принцесса, оставшаяся без трона.

Версий много, на любой вкус, выбирай – не хочу. Доподлинно известно было только одно: Леонора находилась при Кардинале с самого начала. Она помогла ему выбраться из грязи в князи, однако никто не знал, насколько активную роль она сыграла в его становлении и кем все-таки была – рядовой пешкой или хитроумным ферзем, наблюдавшим из укрытия.

Кто-то считал, что она лишь научила Кардинала манерам и умению себя вести. Другие видели в ней стратега, подталкивавшего своего подопечного ввысь на раннем этапе. Некоторые подозревали, что Кардинал – всего-навсего подставная фигура, управляемая гением Леоноры Шанкар, марионетка в руках расчетливого кукловода. Однако наверняка не знал никто.

– Рада наконец познакомиться, Капак, – негромким грудным голосом произнесла она, кокетливо трепеща ресницами. – Я тебя часто здесь вижу. Нравится мой ресторан?

– Очень! – ответил я.

– Замечательно. – Она с любовью окинула зал взглядом. – Мы с этим помещением сроднились. Дорри несколько раз предлагал мне переехать в другое место. Открывать новые просторы и горизонты. – Леонора покачала головой. – Думаю, он так до конца и не понял, что меня здесь держит. Для Дорри это просто ресторан, и все.

– Дорри? – Я недоуменно сдвинул брови.

– Кардинал. Я его так зову. Ведь его фамилия Дорак.

Ну да, действительно. У Кардинала есть фамилия, он не всегда носил свое прозвище. Кто-то-там Дорак. Имя не припоминалось – не факт, что я вообще его знал.

Тут подал голос незнакомец в хламиде:

– Не представишь нас, Леонора?

– Конечно. Капак Райми, это мой дорогой друг И Цзе Лапотэр.

– Рад знакомству, – ухмыльнулся тот, наклоняясь через стол, чтобы пожать мне руку. – Самое время, дружище Капак, – прошептал он серьезным тоном, цепко ухватившись за мою ладонь. – Приветствую тебя от всего сердца и с наилучшими намерениями. – Отпустив руку, он отпрянул и снова расплылся в улыбке: – Выпьем?

– Пиво, пожалуйста.

Я окинул странного типа изучающим взглядом. Такой же, каким я его увидел в первый раз: нарисованные татуировки, тушь, губная помада, краска. Предпочитает красный, черный и зеленый, которые втерты в каждую складку и размазаны по всем выпуклостям. Фиолетовые тени вокруг глаз, розовые губы, оранжевые полосы на крыльях носа. В ушах коллекция пластмассовых серег. На голову он сегодня водрузил тюрбан с воткнутыми в него на японский манер вязальными спицами. Многослойные лохмотья, сколотые между собой разноцветными булавками, извивались, как стая стремительных угрей. На ногах сандалии, из которых высовываются пальцы с жуткими ногтями.

– Неординарная я личность, да, дружище Капак?

– С мамой я бы вас знакомить не стал, – согласился я.

– И Цзе любит эпатировать публику, – пояснила Леонора. – Но ты не поддавайся. Он вовсе не такая ворона в павлиньих перьях, как может показаться.

– Пожалуйста, – он поморщился, – не надо выдавать все мои тайны разом. Дай мальчику повосхищаться диковинкой.

Он отпил из огромного бокала с желтым коктейлем.

– Необычное у вас имя, – заметил я. – Французское?

Он повертел в руках бокал и, пропустив вопрос мимо ушей, задал встречный:

– Как тебе живется с Кардиналом?

– Хорошо. Но я бы не назвал это жизнью с Кардиналом. После той единственной встречи я его и не вижу.

– Правда? – Он задумчиво расширил глаза. – Это хороший знак. Кардинал обычно вызывает, только когда где-то проколешься. Чем меньше времени он тебе уделяет, тем лучше.

– Думаю, причина еще проще. – Я улыбнулся. – Зачем ему помнить про какого-то мелкого страховщика? Выкинул меня из головы после той встречи, и все.

– А мне вот кажется, Кардинал о тебе очень много думал, – мягко возразил И Цзе. – Попомни мое слово, не будь я И Цзе Лапотэр, у него на тебя гораздо более внушительные планы, чем запихнуть в страховщики.

– Например? – нахмурился я.

– Не знаю. Подозрения-то есть, но что с них толку.

– Но почему вам кажется, что у него на меня планы? – не отставал я.

– Имя. Да, новости я слышал, сорока на хвосте принесла: Кардинал притаскивает к себе в кабинет мальчишку с улицы, потом отправляет на выучку к Соне Арне. Но я уже по одному имени догадался.

– А при чем тут мое имя? – в полном недоумении спросил я.

– На самом деле, – поведал мой новый знакомый, – меня зовут Инти Майми. И Цзе Лапотэр – это псевдоним, который я взял, когда поссорился с Кардиналом и решил уйти. Инти Майми… Капак Райми…

– Да, созвучно, только…

– Не просто созвучно. Что ты знаешь об инках?

Я помолчал, припоминая. Инки… Кто-то мне недавно…

– Кардинал! – воскликнул я вслух. – Это он про них говорил – мол, у меня имя из языка инков. И он про них много читал.

– Еще бы, – фыркнул И Цзе. – Мне он про них тоже рассказывал. Капак Райми – так назывался у инков месяц декабрь. В переводе – «великий праздник». А Инти Майми – это июнь, «праздник солнца». Любопытно, да? Такие имена не каждый день встретишь. И оба мы оказываемся на службе у Кардинала…

– Необычно, согласен, но все равно не вижу…

– Нет! – снова перебил И Цзе. – В другом городе, в другое время можно было бы списать на совпадение. Но не здесь, где в игру вступает Кардинал. Он ведь рассказывал тебе про неуловимую связь мелочей и важного?

– Чуть-чуть рассказывал.

– Про биржу и прорицания упоминал?

– Нет.

– Спроси при случае. Это феерия. Наши имена что-то значат, мы связаны через них. Ты не просто амбициозный желторотый гангстер, мечтающий о роскоши. Инти Майми тоже был крутым, не хуже Форда Тассо. В конце концов я решил, что мне этого не надо, и свалил. – Он скорчил гримасу. – Как я остался в живых, в голове не укладывается. На мне лежало клеймо. Здесь ведь тебе с рук сойдет все: убийство, изнасилование, инцест, – все, кроме неблагодарности. Это большой грех. Кардинальный, так сказать. У меня было все, о чем можно только мечтать, а я брезгливо эти мечты отшвырнул. Считай, сам себя приговорил.

– Дорри его пожалел, – вставила Леонора. – Шепнул, чтобы никто не вздумал его трогать или сознательно причинять вред. Так что при всем желании прикончить отступника никто не осмелился. Не решились перечить Дорри.

– Пожалел? – И Цзе передернул плечами. – По-моему, он не знает, что такое жалость. Думаю, им двигали более темные и эгоистические побуждения, но… – Он умолк, и надолго. Потом наконец поднял голову и обвел взглядом зал. – Ты давно видела Гарри Гилмера? – поинтересовался он у Леоноры.

– Кого?

– Гарри Гилмера. Такой невысокий толстяк, приходит ко мне по несколько раз в месяц. Ты его знаешь. Ты же столько раз с нами обедала! Он еще всех донимает жуткими анекдотами про тещ.

– Нет, не припомню такого.

– Ну как же! – закричал И Цзе, распаляясь. – Да знаешь ты его, Леонора, знаешь!

– Говорю тебе, – твердо повторила она, – никаких Гарри Гилмеров я не помню.

– Ох, – подавленно вздохнул И Цзе, и весь его гнев мигом улетучился. – Здесь такое сплошь и рядом, дружище Капак. Привыкай. Люди пропадают. Сегодня они тут, живые и здоровые, а завтра…

– Умирают?

– Нет. Ладно бы умирали, все умирают, особенно в таком деле. Тут не просто смерть, тут все куда серьезнее. Забвение. – Он кивнул на Леонору: – Она знакома с Гарри Гилмером, но будет отрицать. Все будут отрицать. Придешь к нему домой, а никто из соседей его не помнит, почтальон и молочник тоже. Начнешь рыться в дворцовых архивах – там тоже никаких следов. Исчез. Не было человека, нет и не будет. Понимаешь?

– Не особенно.

– Его стерли. Взяли Гарри Гилмера и сделали так, будто его и не существовало. Никаких документов, никаких свидетелей. Ничего. Подчистили все записи, подкупили или припугнули всех, кто его знал, чтобы они выкинули его из памяти. Более жестокой казни не придумаешь – отнять у человека самое себя. Жизнь теряет смысл.

– И кто это сделал? Кардинал?

– Думаю, да. Об этом не говорят, так что наверняка утверждать не берусь. Но он единственный, кому такое под силу. Единственный, кто способен заставить, например, Леонору отказать человеку в такой простой любезности, как память.

– И Цзе, – с расстановкой произнесла она, – я клянусь, что никогда не знала человека по имени Гарри Гилмер. Мы ведь уже это обсуждали. У него такая болезнь, – пояснила она мне, – выдумывает несуществующих людей, а потом набрасывается на остальных с обвинениями. Разве не так, И Цзе?

Он печально покачал головой:

– Может быть. Многие считают, что у меня крыша едет. Но я отлично помню этого Гарри. Его и других. Я ведь видел список, ту самую треклятую Аю… – Он осекся на полуслове и потупился. – Будь осторожен, дружище Капак, – предупредил он с горечью. – Этот город опасен. Не попадись в его ловушку. А то станешь вторым Инти Майми.

Я перегнулся через стол, надеясь в этот раз выпытать все до конца:

– Наши имена… В чем между ними связь? Что вы собирались сказать?

Он улыбнулся:

– Кардинал не терпит домыслов. Он бы пристрелил меня на месте, если бы увидел, что я строю догадки. Но мне до фени. Я перед ним давно уже не отчитываюсь, так что вот мои соображения: я был надеждой Кардинала. Он хотел сделать меня своим преемником. Нас таких было несколько – я, Форд, еще парочка, – соперничающих за первенство, но Кардинал отмечал именно меня.

И я его обломал. Не оправдал надежд. Но он не хочет признать свою ошибку. Мне кажется, он уверен в правильности своего выбора, поэтому, если найдет второго такого, парня с задатками молодого Инти Майми, обучит, вознесет и сделает из него ту звезду, которой должен был стать я… Тогда его выбор будет оправдан. Он докажет, что не ошибся, что это я оказался с червоточиной, а он был на верном пути.

И Цзе поднялся и стал расправлять многослойные складки одеяния. Леонора молчала.

– Я думаю, дружище Капак, что Кардинал выбрал тебя мне на замену в доказательство всем – в том числе и самому себе, – что нюх его не подводит. Поэтому из тебя сейчас будут воспитывать наследника. Это первый шаг на долгом и трудном пути, в конце которого, правда, ждут золото, бриллианты, всякие мыслимые богатства, да и немыслимые тоже. Я думаю, он собирается сделать из тебя следующего Кардинала. До свидания, Леонора. До свидания, дружище Ка-пак. Увидимся.

И он ушел, оставив меня в оцепенении провожать его взглядом. Сердце колотилось как бешеное, дыхание прерывалось.

Стать следующим Кардиналом.

Он точно псих, как пить дать. Только чокнутый мог до такого додуматься. Но… стать следующим Кардиналом! Даже если он ошибается, мечтать и фантазировать я могу сколько угодно. И на втором этаже «Шанкара», где со всех сторон доносились обрывки задушевных бесед гангстеров, ветеранов и юных претендентов на трон, я дал волю мечтам.