Читать книгу Допустим, я признаюсь - Дарья Симонова - Страница 5

Обидно, но ее, звезду вечера, мало кто заметил. Впрочем, именно такая роль ей и отводилась, и Поля справилась с ней прекрасно. Помощница повара, официантка, а еще по совместительству гвоздь программы. Это ей попался счастливый кусок пирога, только там были никакие не бобы, а горсть изюма. Сначала Поля очень смутилась, но ее успокоили – задания для гостей уже готовы! Ей же остается только зачитать их. Никакой придурочной инициативы! А она была бы не прочь похулиганить. Допустим, чтобы повеселить Пашу-повара. Они давно друг другу симпатизируют. Он всегда ей улыбается, когда они нечаянно встречаются взглядами во время смены. Курить с ним на задний кухонный тамбур ходит другая девушка – самоуверенная, стрижка под мальчика, неотзывчивая на жесты и полутона. Нет, она ему не нравится. Просто приятель по бодрящему рабочему зубоскальству.

А вот у него с Полей могло бы что-то получиться! Пускай хоть маленький, ни к чему не обязывающий роман на американский манер. Надо же Полине с чего-то начинать. У нее еще почти никого не было. Такого, что можно записать в романы. И ведь Паша именно ей предложил отработать сегодня на этом празднике вместе. В Новый год! Это что-нибудь да значит. Вот только жаль, что он совсем не обращал на нее внимания, пока не разразился кошмар. Разве что когда давал указания, его лицо на две секунды становилось милым: «Поля, вот эту бутылку красного шампанского не открывай! Оставь ее в холодильнике». Поля и без него это знала. Как и то, кто эту бутылку утащил. Но так всегда бывает в суете – кто-то что-нибудь да утащит. Но Полю обвинить не в чем. Ей сказали не открывать – она и не открывала! А на нее все накинулись с подозрениями. Но она, несмотря на то что ей всего восемнадцать, умела настоять на своем.

Это был отчаянный праздник. Они бесчинствовали, словно в последний раз. Истеричный угар стареющих игроманов. Ведь именно их поколение сделало игры образом жизни. Игры опасные, примитивные, захватывающие, дикие, уютные… Живые или компьютерные – какая разница! В большинстве своем игры либо тупые, либо зловещие. Веселые игры навсегда остались в детстве. Однако Полино отторжение игровых пристрастий объяснялось просто – она сама хотела быть королевой темных аттракционов. Нетрудно догадаться, что она до страсти хотела оказаться законодательницей мод на игровом поле. Поля на поле. Пока у нее был замысел только одного квеста. Она и основных персонажей нарисовала – пышные, взлелеянные Толкином фантазмы, вскормленные напряженным подростковым воображением. Только она не знала, куда и к кому с ними сунуться! Бесконечно вступала в какие-то группы и сходки, виртуальные и очные, ловила скользящее восхищение и воздушный ворох обещаний, шелестящий мимо. Она не боялась, что украдут идею – она, напротив, этого жаждала. Вдруг нечаянно увидеть своего перса в какой-нибудь игре! Но увы… впрочем, Полина и геймером никогда не была, успев усвоить заповедное правило «не торчи на своем товаре». Хотя нет, ничего она не усваивала, просто ее художественное зернышко-я не очень ладило с машиной. Органы чувств стремились к сырой материи.

Ее игра, которую она так любовно придумывала, была слеплена из сентиментальной сказочки о двух встретившихся на земле душах – девочки, благополучно родившейся на свет в любящей семье, и той, которая должна была родиться ее сестрой, но, как говорится, что-то пошло не так. Одним словом, душа сорвалась, и ей не посчастливилось родиться там, где Создатель ее задумал. И тогда она пошла и пожаловалась этому самому Создателю. А что такого? Душа, не обремененная телом и грехами, может. А Создатель ей и говорит: «Нет проблем! Родишься в другой, не менее благополучной семье, и встретишься со своей несбывшейся сестрой и станешь с ней дружить». Ей, единственной, Творец подарил знание об одном из тысяч путей, которыми мы могли бы пойти, но выбрали другой. Точнее, выбрал кто-то за нас.

А потом стало понятно, что такое знание, как и вообще многие знания, – только печаль! Потому что мятежная несбывшаяся девочка, узнав свою счастливую сестру, не подружилась с ней, а, напротив, невзлюбила. И смутная тоска по изначальности – тайный мотив этой вражды – понятен только ей самой, что еще больше ее мучило и снедало. Конец легенды был придуман с патетичным милосердием: счастливица однажды признается, как она в детстве просила родителей подарить ей кого-нибудь младшенького. И будто бы она до сих пор, идя по улице, ищет в толпе лицо, которое могло быть ей родным…

И несбывшаяся в слезах раскаяния открывает ей свои объятия.

Занавес и аплодисменты. Эта «легенда» открывала компьютерную игру, в которой участники должны были отыскать таких же своих несбывшихся по разным тайным знакам. Разумеется, все было густо обставлено фэнтезийным мистическим антуражем.

Но главное: в этом Полина видела свою миссию. Она хотела смягчить агрессивные виртуальные дебри игрой, в которой никого не убивали, а, напротив, дарили энергию любви. Это была пламенная идеалистка, верящая в добро, справедливость, в «да» и «нет», в свое придуманное детище – изначальное братство душ, которое мы всю жизнь ищем и даже находим, но не умеем открыть ему объятия. И Поля простодушно взялась учить. Ее юный пытливый взгляд был нацелен на скитающихся в подлунном мире несбывшихся, которым она тихо, но уверенно читала свои проповеди. Девочки и мальчики ее возраста порой даже слушали ее. Тогда она воспаряла! Но важно другое: ее мессианство развивало в ней наблюдательность. Ее интересовали люди, вся мозаичная детальность их психологии и отношений. Она жадно вглядывалась в чужие жизни и иной раз видела то, чего не замечали другие. Хотя еще совершенно не умела делать выводы.

Когда на празднике появилась ряженая фигура, Полина прежде всего испугалась. Она не любила дель арте – вычурный зловещий стиль, идеальный для преступления. Маски с огромным клювом, которые надевали доктора во время чумы… Вечно на таких маскарадах кого-то убивают! Здесь, на этом странном новогоднем действе был всего один в венецианской маске – но что-то в нем было не так. Может, дело как раз в незаметной детали – легком запахе? Человек, наряженный в бутафорию, и должен необычно пахнуть. Весь этот театральный реквизит, включая грим, обязательно несет в себе закулисные ароматы. Чумные доктора в свой хищный клюв прятали благовония или чеснок – они полагали, что это их спасет. Однако тут запах был особенный, приятный, но вовсе не театральный, а скорее медицинский, из детства, напомнивший сироп от кашля…