Читать книгу Портрет короля - Дэмиен Милкинс - Страница 1

Сон

Когда я посещаю выставки современного искусства, меня неотступно преследует чувство, которое обыкновенно испытывает человек в той разновидности снов, в которой он обнаруживает себя голым посреди многолюдной толпы. Не знаю, как у вас, но в моих сновидениях такого рода я обыкновенно окружен людьми, никаким образом не реагирующими на тот вопиющий факт, что вот посреди улицы стоит человек, скажем, без штанов, или даже совсем просто ню. В присутствии моей наготы застенчивые барышни не прячут зардевшие ланиты в страусиные веера. Набожные старушки, поспешно крестясь, не пронзают «похабника» уничтожающим взором. И даже глупые мальчишки не тычут в меня пальцем, громогласно объявляя окружающим о моем постыдном положении. Оказываюсь ли я на рабочем месте, на выпускном вечере или в любом другом кругу знакомых людей, мой непристойный вид никому не мешает обсуждать ежемесячный отчет, предаваться воспоминаниям о былых веселых деньках или разбирать недавно виденный спектакль.

Через некоторое время, убедившись, что моя нагота заметна только мне самому, я начинаю вести себя так, как будто с моим «костюмом» все в полном порядке. Я могу вступить в светский разговор, передать соль или, раскрыв папку с графиками и диаграммами, начать вводить коллегу в курс какого-то там дела. В общем, начинаю вести себя так, как будто я абсолютно ничем не отличаюсь от окружающих меня людей. И все вроде бы нормально, но вот это ощущение, что они-то на самом деле одетые, а я-то на самом деле голый – вот оно и приходит на ум в то время, когда я прогуливаюсь меж экспонатов выставки современного искусства.

Я стою посреди многолюдной толпы, состоящей из людей всех возрастов, национальностей, цветов кожи, сексуальной ориентации и социального положения. И все эти люди здесь ради общения с высочайшими образцами современного искусства. Все это крайне возвышенные натуры, остро чувствующие тончайшие оттенки идей, смыслов и форм окружающих произведений. И вот я хожу между ними, время от времени заводя светский разговор, то и дело передавая соль, а порой даже вводя кого-то в курс дела.

Полагаю, что те из вас, дорогие читатели, у кого экспонаты modern-art-галерей вызывают такое же недоумение, как и у меня, волей-неволей начинают задумываться о современном искусстве.

Отчего эти испачканные краской холсты, груды мусора и странного вида железки присвоили себе право называться искусством? Почему другие люди ходят на эти выставки, а после уверяют, что получили от их посещения огромное эстетическое удовольствие, тогда как мы с вами, глядя на эти аморфные пятна и предметы, расставленные внутри странных пространств в непонятной последовательности, ощущаем разве что слабое подташнивание? А главное, почему сверхбогатые, а стало быть, очень неглупые люди выкладывают такие чудовищные суммы за право обладания подобными арт-объектами? Неужели это с нами что-то не так? Ведь не может же быть такого, чтобы буквально все вокруг сошли с ума и стали принимать за что-то драгоценное предметы, которые мы с вами вряд ли повесим даже на стену собачьей будки…

Эксперты

Однако, если эти вопросы затронут вас не вскользь, а действительно заденут за живое и вы попытаетесь научиться самостоятельно определять, по какому принципу можно отличить настоящее произведение искусства от банальной поделки, вас ожидает полнейшее фиаско. По мере изучения классической живописи вам более-менее будет понятно, почему та или иная картина является шедевром. Проблемы начнутся позже, когда вы вплотную подойдете к тому предмету, ради которого, собственно, и затеяли весь этот сыр-бор, – к современному (актуальному) искусству.

Естественно, как и в случае с классическим искусством, вы захотите обратиться к профильным специалистам, чтобы они разъяснили, что к чему в этом загадочном арт-мире. Но если те люди, что помогали вам с классикой, действительно учили критериям, по отсутствию или наличию которых возможно самостоятельно определить ценность вынесенного на ваш суд произведения, вся «наука» contemporary-art-экспертов будет сводиться к простому перечислению, признанных гениев современности, и соответственно все, что не они, можно смело отправлять в категорию «бесполезный хлам».

«А все-таки как же это можно определить самостоятельно?» – сложив бровки домиком, жалобно спросите вы. «Ну как как?! – раздраженно воскликнут эти высоколобые интеллектуалы. – Все же ясно! Сначала вы хорошенько заучиваете наш список, затем идете в музей современного искусства, и, если вы узнаете там что-то из того, что мы тут перечислили, значит, перед вами безусловный шедевр и вы имеете полное право им восхищаться. Вот этот, например, набор пластиковых кубов, приклеенных к стене, есть в нашем списке, так он и стоит 20 миллионов долларов, а те кубы, которые вы сами к стене приклеите, не будут стоить ничего». «А кто решает, что сколько стоит?» – робко спросите вы. «Мы», – самодовольно ответят они. «А по каким критериям вы это делаете?» – простодушно осведомитесь вы. «По загадочным и для ваших средних умов непостижимым», – брезгливо улыбаясь, ответят они.

Но нет, дорогие мои, так не пойдет! Не забывайте, вы все-таки говорите с человеческим существом. А человек потому и стал доминирующим видом, что его в деле поиска ответов на свои сокровенные вопросы никогда и ничто не могло остановить. Так что, вы, конечно, извините, но мы не собираемся принимать на веру ваши слова, и, несмотря на уверения в совершеннейшей нереализуемости подобной затеи, мы все же попытаемся самостоятельно отыскать эти самые загадочные и непостижимые универсальные критерии оценки произведений изобразительного искусства. Разобраться, так сказать, кто здесь прилично одет, а кто, извините, без штанов!

Об авторе

Итак, меня зовут Дэмиен Милкинз, я автор книги, которую вы держите в руках, и я предлагаю вам провести совместное расследование, посвященное поиску критериев оценки произведений изобразительного искусства. «А кто вы такой, Дэмиен Милкинз?» – резонно спросите меня вы. Что ж, я отвечу.

Для начала: Дэмиен Милкинз – это мой псевдоним. Несколько последних лет я живу и тружусь на берегах Туманного Альбиона, а посему в своей рабочей переписке предпочитаю использовать эту древнешотландскую фамилию, наиболее близкую по своей этимологии к моему славянскому антропониму. Я также не стремлюсь раскрывать свое настоящее имя в рамках этой книги, справедливо опасаясь ответного удара со стороны того сплоченного сообщества, против которого решаюсь возвысить голос.

Я режиссер-документалист, за плечами которого два высших гуманитарных образования, телевизионное и кинематографическое. Последние двадцать лет я так или иначе связан с искусством. Мои фильмы выходили на общенациональных телеканалах, а последние несколько лет я занимаюсь различными проектами, имеющими своей целью популяризацию классической культуры в интернет-пространстве. Так что, поверьте, моей квалификации и жизненного опыта вполне достаточно, для того, чтобы ответственно говорить о тех вещах, о которых мы с вами будем размышлять на страницах этой книги.

Причина

Вполне вероятно, что эта книга никогда не увидела бы свет, более того, сама идея ее написания никогда не пришла бы мне в голову, если бы не один случай.

С миром именно современного искусства я напрямую прежде никогда связан не был. Работал в нескольких исторических проектах, затем снимал документальные фильмы о великих гениях прошлого, а последнюю пару лет моя карьера была посвящена поиску путей примирения исторически враждебных мировоззрений. Причем в этом «примирении» искусство и вообще культура являлись главным, если не единственным инструментом.

И вот мой основной лондонский работодатель, помимо всего прочего, оказался еще и соучредителем фонда, оказывающего поддержку молодым современным художникам, и мне просто по должности пришлось участвовать в создании, организации и проведении нескольких выставочных проектов этого фонда.

Одной из таких работ был проект, посвященный столетию русской революции, в рамках которого несколько молодых фотохудожников отправились на юг России с твердым намерением отыскать в народной памяти какие-то следы, оставленные этим кровавым периодом русской истории. Результатом экспедиции должна была стать фотовыставка в одном из модных арт-пространств Санкт Петербурга, которой позже надлежало влиться в общую экспозицию этого глобального арт-проекта.

Я отправился вместе с ними, чтобы снять все, что в этом путешествии будет происходить, а затем для каждого из авторов сделать небольшой фильм-визитку, отражающий тот исследовательский путь, который они прошли, и тот творческий метод, который каждый из них выработал. Именно эта экспедиция и зародила во мне то зерно сомнения относительно современного искусства, которое много позже разрослось до размеров этой книги. Точнее, не сам этот наш поход, а то, что произошло после него. Однако обо всем по порядку.

Мост

Был на нашем маршруте один тихий русский провинциальный городок, стоящий на высоком берегу реки Кубань. А на противоположном берегу расположился такой же тихий провинциальный адыгейский аул. Это место интересно тем, что здесь река является границей между двумя совершенно разными мирами: русским, а стало быть, православным Краснодарским краем, и почти полностью исламской республикой Адыгея, коренное население которой по-русски между собой почти не разговаривает.

То есть, попадая на правую сторону, ты будто оказываешься в совершенно другой стране. Единственное, что связывает эти два мира, это советские названия улиц по обеим сторонам реки (улица Дзержинского, проезд Чапаева, улица Советская и т. п.) и старый, советского же времени мост, очень важная для связи между двумя этими регионами транспортная артерия. Не знаю, как сейчас, но в тот момент, когда мы там оказались, мост был настолько стар и развален, что проезд автотранспорта по нему был запрещен, а для пешеходов была проложена, сколоченная из грубых досок дорожка, шириной буквально в полтора человека.

По обе стороны моста расположились небольшие асфальтированные площадки, служащие конечной остановкой для автобусов и маршруток. Люди подъезжают с одной стороны моста, выходят из автобуса, переходят по скрипучей дощатой тропинке на противоположный берег, садятся в такой же автобус, и маршрут продолжается уже по территории другой республики. Особенно экзотично это выглядит, если нужно перенести через эту «границу» какие-то грузы, потому что нести все приходится на руках. Этот мост настолько понравился одному из фотографов, что он решил больше никуда не ехать, а снимать только эту постапокалиптического вида переправу.