Читать книгу Каменное сердце (сборник) - Денис Драгунский - Страница 30

сон на 17 февраля 2015 года

Приснился сон настолько странный, что до сих пор удивляюсь – не приснилось ли мне, что это мне приснилось.

Однако вот.

Меня зовут к столу, и я иду по коридору какой-то старой, интеллигентной, уютной квартиры, мимо застекленного книжного шкафа, и вдруг, покосившись на свое отражение, останавливаюсь и вижу – это не я.

Это седой худощавый мужчина, с челкой, с аккуратными усиками, в очках.

Я легко узнаю его – это писатель Алексей Иванович Пантелеев.

То есть я понимаю, что я – это теперь писатель Пантелеев. Лёнька Пантелеев. Автор «Честного слова» и всё такое. На минуточку мне становится интересно: а куда же девался я?

Но я уже вхожу в столовую, и вопрос как-то тает. Поскольку теперь я вижу себя еще и в зеркало, старинное резное зеркало, которое висит между двумя окнами.

Стол под абажуром. Скатерть. Тарелки, приборы, все очень красиво и немного старомодно, в духе ленинградских шестидесятых.

«Ах, да! – понимаю я каким-то краешком сознания. – Ведь Алексей Иванович Пантелеев скончался двадцать семь лет тому назад, а тут он – то есть я – еще не совсем старик, так что ясно…»

Сажусь за стол, рядом со мной жена, молодая и красивая грузинка Элико, а напротив – наша дочь Маша, темноволосая застенчивая девочка.

Элико раздает еду.

– Ого! – говорю я. – Откуда такие чудесные ксупты?

Ксупты – это такая особая еда, вроде блинчиков, хитро сложенных, набитых всякой вкусной начинкой. Их очень хлопотно готовить.

Элико говорит:

– Это нам Лаврухин передал. Вроде как пригласительный гостинец. Лаврухины нас сегодня зовут на ужин. Будут ксупты с икрой и рябчиками, ведь сейчас масленица! А вот это – чтоб мы заранее попробовали.

«Лаврухины – это наши соседи, – вспоминаю я, уже как Алексей Иванович Пантелеев. – Писатель Лаврухин, да, да, конечно».

Элико протягивает мне толстый аппетитный, румяный, пористый ксупт на большой серебряной ложке. Я подхватываю его своей вилкой и отправляю в рот. Вкус нежного чуть поджаристого теста и тонко смолотого фарша с приправами.

И вдруг – ай! Хрусть! Черт!

Хватаюсь за щеку. Кажется, я сломал зуб. Даже еще хуже! Сломал зубной протез, верхний, слева. Прикрывая рот рукой и что-то бормоча, выскакиваю из-за стола и бегу в ванную. Выплевываю нажеванную массу изо рта и осторожно снимаю протез. Так и есть. Кусок искусственного зуба и розовой пластмассовой десны – расколот, едва держится. И в нем, в этой щели, торчит какая-то тонкая спица.

Сзади меня обнимает Элико. Успокаивает, помогает сполоснуть раковину и вдруг кричит:

– Постой! Ничего не трогай! Секунду!

Прибегает с увеличительным стеклом.

– Так, – говорит она, рассмотрев протез и торчащую в нем непонятную спицу. – Это, вот это вот – это человеческая кость!

Мы возвращаемся в столовую.

Маша смирно сидит на стуле, но видно, что она испугана.

– Говорю вслух, открыто, при нашей дочери! – медленно произносит Элико. – Нас хотели накормить человеческим мясом. Это кусочек человеческой кости!

– Что делать? – спрашиваю я.

– Донести в милицию, немедленно, – говорит Элико. – Это же людоеды! Тебе не страшно? – Маша начинает дрожать и плакать. – У нас ребенок! Как я ее отпущу из дому? – Обнимает дочку. – Не бойся, родная, мы тебя не отдадим людоедам… – Поворачивается ко мне: – Скорей звони в милицию!

– Я никогда не стану доносчиком! – вдруг надменно говорю я.

– Тогда я позвоню, – говорит Элико.

– Я не потерплю, чтоб моя жена стала доносчицей! – отвечаю я.

– Что же делать? – спрашивают меня Элико и Маша.

– Да ничего не делать, – легкомысленно говорю я. – Выйти из ситуации, как из чужой комнаты. Выбросить эти чертовы ксупты в помойку. Вечером в гости к Лаврухиным не ходить. Напечь самим блины и устроить масленицу. А я пока пойду поищу адрес зубного техника.

– Хорошо, – говорит Элико. – А если Лаврухин вдруг зайдет? Мол, где вы, мы вас ждем, что ему сказать?

– Да как же он зайдет? – со смехом отмахиваюсь я. – Писатель Лаврухин давно умер! Еще до войны!

– Но он же утром приходил и приносил вот эти ксупты! – говорит Элико. – А ведь сейчас не до войны! Сейчас уже сильно после войны!

– Да ладно, ерунда… – говорю я, бодрясь.

Раздается звонок в дверь.

– Лаврухин! – в ужасе кричат Элико и Маша.

Так громко, что я просыпаюсь.