Читать книгу День первый - Денис Викторович Белоногов - Страница 1

Новая эпоха началась сегодня. Яростный гром, канонада, вспышки пламени и окончательный удар, такой безумной невероятной силы, что земля под ногами прокатилась как океанские волны. Ударная волна снесла меня с ног и отбросила на десятки метров, волоча по земле. Все, что я видел, теряя сознание, летящие мимо меня сверкающие осколки, куски земли и ветви деревьев. Здания рушились и их части разлетались в стороны, словно стайка испуганных птах. Все потемнело.

***

Вам наверно интересно, что значит новая эпоха? Чтоб вы лучше понимали, я расскажу вам о месте, в котором живу. Если вкратце, мы маленькая, замкнутая, но гордая страна, противостоящая мировой гегемонии капиталистической заразы. Я не до конца уверен, что это значит, но именно так сообщают плакаты развешенные повсюду и именно так говорит наш бессменный лидер и отец нации. Хотя в тайне ото всех, даже самых близких людей, каждый житель нашей страны понимает, что мы небольшая бедная страна, изолированная от остального мира огромной заградительной стеной из цепи неприступных гор.

Я живу в небольшом шахтерском городке, расположенном неподалеку от склона горы. Население всего городка, за исключением военных и бытовых служб, занято на работах по извлечению горных пород из шахт. Я работаю в бригаде, которая занимается проходкой этих шахт. Мы «вгрызаемся» в землю в поисках залежей полезных ископаемых. Есть бригады, которые занимаются добычей и подъемом ископаемых на поверхность. Мне повезло, я достаточно сильный и крупный мужчина, по этому, когда мне исполнилось шестнадцать лет, меня перевели из добычи в проходку. Это очень почетная работа, у нас есть даже специализированные проходческие молоты, которые позволяют нам пробивать твердую породу. В добыче не все так хорошо, из инструментов там только обычные кирка и лопата. В некотором смысле, эта работа даже тяжелее нашей и я не жалею, что работаю в проходке. Кроме того, нам полагается трехразовое питание. Утром, перед спуском в шахту. Приблизительно в середине рабочего дня, когда нам доставляют еду специальные носильщики. И вечером, после работы. Нам полагается кусок хлеба, тарелка риса и рисовый же напиток. А раз в неделю, вечером в воскресенье, нам к ужину добавляют котлеты из мяса птицы. Я в жизни не пробовал ничего вкуснее. До нас доходят слухи, что нас кормят хорошо. Мы – проходчики, живем в огромном доме, из бетонных блоков, по форме похожем панцирь черепахи. Внутри дома есть общий зал, где мы общаемся и смотрим передачи на огромном экране. После ужина у нас есть на это два часа. Впрочем те, кто уже давно в проходке, не обращают внимание на экран. В основном на экране показывают как хорошо мы живем в нашей стране, что скоро мы наберем достаточную экономическую и военную мощь и заставим другие страны с нами считаться. Но иногда там показывают другие передачи. Они интересные. В этих передачах нам рассказывают, как устроены разные полезные приспособления из нашей жизни, или как делают котлеты из мяса птицы. Это очень красивые птицы, они смешно ходят вразвалку и у них длинные шеи. Мне бы хотелось больше времени уделять обучению, но к сожалению, нам нужно отдыхать, чтоб хорошо работать на благо нашего великого государства.

Как вам? Именно так я бы все вам объяснил, не смети термоядерный удар, с лица планеты, нашу страну. Как я узнал позже, наш лидер давно угрожал безопасности других стран оружием массового поражения, разработанным нашими учеными для уничтожения всех людей за пределами нашей страны. И вот, в какой-то момент их терпение лопнуло, они снарядили сотни самолетов, которые сбросили тысячи бомб по ключевым административным и военным объектам. Ну и одну, самую большую, на нашу столицу. Думаю наши военные не успели даже опомниться, как наступила новая эпоха. Эпоха чистого листа. Эпоха нового начала.

***

Не знаю через сколько я пришел в себя. Помню первое, что я почувствовал – привкус земли во рту. Мне жутко хотелось пить, в глотке все пересохло и кажется даже потрескалось. Было ощущение, что я уже не вспомню, как это, влага на губах и во рту. Я сомкнул челюсть, песок осыпался с нёба. Я попытался выплюнуть песок, но с пересохшим ртом, вышло это не важно.

Странное ощущение, когда ты не чувствуешь тело. Я даже не могу понять насколько я пострадал. Я боялся, что если попробую пошевелиться, то могу узнать, что у меня не хватает руки или ноги. Этого я очень боялся. Теперь-то понимаю, что так мое тело пыталось защитить меня от суровой правды, оценивая возможные повреждения и не торопясь сообщать мне о них.

Постепенно гул в голове и головокружение немного унялись, и я подумал, что не могу лежать здесь бесконечно. Хочу я или нет, но мне придется узнать насколько я пострадал. В голову мне пришла мысль, что возможно из меня вытекает кровь, а я даже не пытаюсь остановить ее, что будет если она вытечет вся – это я проверять не хотел. По этому я собрался с мыслями и попробовал почувствовать свои руки. Я мысленно попытался пройти от лица к возможному месту, где рассчитывал, что должны находится мои руки. К счастью, я точно знал, что моя голова на месте. Вначале мне казалось, что от этого нет толка, но спустя некоторое время я почувствовал покалывание, кажется в пальце, оно распространялось все дальше, и вот у меня уже покалывает ладонь, потом предплечье, откликнулась вторая рука, и вот плечи. Я попытался пошевелиться, поднять руки к лицу, ну или хотя бы расправить плечи. Затем пришла боль. Чем больше кровь разгонялась по телу, тем больше жгучей, тянущей, или острой боли я чувствовал. Кожа жгла так, как будто меня поцарапали сотни игл. Кости во всем теле ныли, а мышцы как будто пытались порвать друг друга. Мысли мои метались от одного очага боли к другому. Радовало только одно, я снова чувствую все тело и даже ноги. Какое-то время я просто лежал, не смея пошевелиться, чтоб не спровоцировать еще большую боль.

Я снова провалился во тьму – это к лучшему, иначе я бы просто сошел с ума.

***

Не знаю сколько прошло времени, но я снова пришел в себя. Голова гудела не переставая, тело нещадно ныло, но похоже включились какие-то механизмы купирующие боль, а может ее просто заглушал адреналин. Мне было больно, очень больно. Но теперь я хотя бы смог сосредоточиться на том, что происходит вокруг и где я вообще. Было довольно темно, да и зрение похоже не полностью восстановилось от сотрясения. Что-то массивное, холодное и давящее удерживало меня. Слабый запах влажного бетона витал в воздухе, что навело меня на мысль, что причиной моего спасения послужила массивная бетонная плита, защитившая меня от взрывов. Я покрутил головой. Не хватало еще, чтоб эта плита стала и причиной моей голодной смерти. По обе стороны от меня проникал тусклый свет. Похоже плита крайне удачно опиралась на фасад полуразрушенного здания, создавая некое подобие свода. Мне нужно было выбираться наружу.

Я как мог, попытался сгруппироваться, получилось не сразу. После нескольких попыток, я смог подтянуть к себе руки. Насколько позволял сумрак, я осмотрел их – скорее инстинктивно, грязные, со множеством порезов, ссадин и отеков. После я ощупал себя. Моя рубаха представляла из себя грязные лохмотья, но кости похоже целы. Я перевернулся на бок, в нескольких ребрах отдалась острая боль, я почувствовал, что мышцы в этих местах припухли и сковывали движения. На одной ноге не было ботинка, но в данный момент у меня не было желания рыть землю в его поисках. Еще движение и вот я на животе, ребра ноют нестерпимо. Я пополз на свет, в сторону, откуда шло больше света. Хоть я был и не в полной темноте, но все же когда вылез из-под плиты, я непроизвольно зажмурился. Когда глаза немного привыкли к яркому свету, чтоб осмотреться я заставил себя подняться на колени. Картинка постепенно прояснялась и набирала резкость. Я выставил вперед ногу и схватившись за торчащие из плиты, куски арматуры, встал на обе стопы. Меня мутило и внутренности рвались наружу. Я попытался сделать глубокий вдох, но все та же боль в ребрах не позволила мне сделать это. Решил, что пока хватать воздух маленькими глотками все, что я могу себе позволить.

Все вокруг затянул пыльный туман, даже небо было грязно-серым. Насколько позволяла видимость, земля была завалена беспорядочным слоем обломков кирпичей и бетонных блоков, кусками черепицы и листами с крыш, остатками мебели и покореженными, раздавленными всмятку, остовами немногочисленных автомобилей. Кое-где из под завалов вился дым, но огня почти не было. Воздух от этого был еще более удушающим. Как кости открытого перелома, повсюду торчали сломанные доски. А то, что еще недавно было деревьями, с сочной яркой зеленью, было вырвано из земли и теперь захоронено в грязно-серых развалинах города. Выглядело это все так, словно огромный каток прошел по городу и сровнял его с землей. Лишь высокие фундаменты и редкие уцелевшие обломки стен с пустыми глазницами окон, больше похожие на акульи зубы, да немногочисленные, самые стойкие деревья, говорили, что в этом месте, еще недавно, что-то тянулось ввысь. Впрочем деревьями их можно было назвать с большой натяжкой, напрочь лишенные кроны из листьев и ветвей, от столбов они отличались лишь наличием коротких искореженных культей-веток. Я не узнавал это место.

Пыль и пепел оседали словно сухой дождь, покрывая ландшафт ровным серым слоем, скрывая от глаз самые жуткие последствия нанесенного удара. Но заметив один раз, начинаешь видеть повсюду. Мертвые, недвижимые, пепельно-бурые тела в неестественных позах, разбросанные среди разрухи.

Воздух, насыщенный запахом горящего дерева и пластика, вонью резиновых покрышек, и резким смрадом боевых зарядов, несущих смерть и после своего разрушительного выступления. И все это, вперемешку со сладковатым запахом горящего, обожженного человеческого тела.

Я замер, стараясь слиться местностью, я не прячусь, нет. Наверно если замереть, то я смогу уловить мельчайшее движение, вздох, хрип, голос.

Где-то далеко еще разносится канонада. Не думаю, что им было что разрушать. Похоже они просто выбрасывали остатки бомб. Не лететь же с ними обратно.

Я почувствовал слабость, вернее слабость у меня и не исчезала, но мне стало заметно хуже. Недалеко от меня, из под завалов, торчал поваленный фонарный столб. Я сделал несколько шагов к нему, и цепляясь за столб обеими руками, сел, перенеся весь свой вес на этот строптивый шип.

Меня мучила жажда, песок во рту мешал дыханию, попадая в легкие. Горячий и удушливый воздух обжигал мне ноздри и кожу. Тем более странно, что когда я только пришел в себя, я ощущал жуткий холод и буквально трясся от него. Я попытался вспомнить, что со мной случилось.

***

День только начинался, когда все произошло. Люди, закончив свои утренние сборы, выходили из многоквартирных домов и бараков, и стройными рядами отправляясь на работу, в сопровождении патрульных. Теперь я понимаю, что время налета было не случайным. В это время все, и рабочие, и охранники, и военные выходят на улицу, направляясь на рабочие места. Практически все население нашей страны как на ладони. Расчет был накрыть всех разом. Ведь если бы мы дошли до своих тоннелей и шахт, подземных производственных цехов, и бункеров руководителей, защищенных от атаки, думаю жертв было бы гораздо меньше. Похоже нас просто хотели стереть с лица земли.

На работу я шел привычным, за долгие годы, путем. Да собственно от нашего барака до рабочих тоннелей шахт, вела только одна дорога. Она была огорожена забором, с нитями вьющейся колючей проволоки наверху. Я шел не торопясь, немного отстав от основной группы. Теперь я припоминаю, я слышал гул, такой слабый и далекий. Трудно было сказать откуда он. Я прошел совсем немного, до того момента как во мне появилась тревога. Гул стремительно набирал мощь, но от этого кажется не стал более знакомым. Я остановился. Теперь я ясно различал незнакомый рокот и гул доносящийся откуда-то сверху. Этот пугающий звук стремительно нарастал. Я задрал голову вверх. И вдруг, пересекая узкую полоску неба, доступную мне между стен забора, замелькали десятки самолетов. От неожиданности и испуга я побежал вперед, к нашим тоннелям. К гулу самолетов примешивался еще какой-то звук, вой переходящий в тонкий свист. Несколько секунд и вокруг начали разрываться бомбы. Я упал навзничь, накрыв голову руками и боясь шелохнуться. Воздух вокруг меня вибрировал, а почва ходила подо мной. Кто-то резко схватил меня за плечи, пытаясь поднять. Крича и трясясь от страха, придавленный к полу своим же собственным весом, я был не самой удобной ношей. Резко рванув меня за курку, меня перевернули. Резкий удар по лицу, такой неожиданный и обидный, заставил меня заткнуться, и ошарашено замереть. Меня тряс за плечи знакомый парень из нашей бригады проходчиков. Он что-то кричал мне в лицо. В голове пульсировала кровь, щеки жгли удары. Еще и еще он тянул меня, пытаясь заставить сдвинуться с места. Кажется я сам так и остался бы здесь лежать, но тело, повинуясь яростным толчкам и побоям, вопреки моему желанию двигаться, превозмогая ватные, непослушные конечности, увлекаемое буквально за шиворот моим спасителем, начало двигаться. Забор, когда-то бывший единственным ориентиром, в нескольких местах был разорван в клочья. Перебирая руками и ногами, я рванул к ближайшей спасительной прорехе. Выскочив наружу, я огляделся и увидел недалеко от себя полуразрушенное здание с мощным фундаментом. Я панически искал место где мне укрыться и уже не обращал внимание на то, как я передвигаюсь. Добравшись до фундамента в несколько размашистых прыжков, я бросился на землю вдоль стены и свернувшись в калач лежал, трясясь от разрывов. Сверху на меня валилась земля, проникая под одежду, болезненные удары твердых осколков наносили раны моему телу, пронзая плоть, а я лишь терпеливо сносил всю боль и ужас от происходящего вокруг, не в силах пошевелиться.