Читать книгу Виндера. Танец медных королей - Диана Ибрагимова, Елена Иса́елева - Страница 5

Было позднее утро, когда Рина разлепила сонные глаза и выбралась из шерстяного кокона. Она чувствовала себя так, будто на ней всю ночь боролось стадо Собирашек. Мышцы болели даже там, где Рина и не предполагала их существования, а нога противно заныла, стоило шевельнуть ею под одеялом. Рина пощупала ступню. Горячей она не была, и странное лекарство, предложенное вчера Миколашкой, неплохо подсушило порез – жить можно.

Рина села на продавленном диване и хмуро посмотрела на шерстяной куль по соседству, где спал Альберт. Настроение было хмурым, как вчерашний вечер. Спасать мир решительно не хотелось. И уже не выходило подбодрить себя мыслью о том, что победа совсем близко. Рина не знала, сколько времени у них уйдет даже на то, чтобы расколдовать кудесников, а после них ждало еще целое уснувшее королевство. И, честно говоря, не было никаких гарантий на успех. Никто не мог обещать ей, что в конце все будет хорошо, что старания и страдания окупятся и каждая пролитая слезинка и капелька крови наполнят победный кубок, а не прольются мимо. Но Рина знала, что из попытки еще может выйти толк, а из бездействия – точно нет. Поэтому, шумно вздохнув, она поднялась с постели у камина, заботливо подтопленного хозяином, и поворошила гнездо Альберта. Оттуда послышалась невразумительная ругань вроде той, какую Рина слышала наутро после ночи звездопадов, когда они засиживались почти до рассвета, а потом Альберт никак не мог проснуться. Мама ласково называла его ранней пташкой, а Рина просто петухом – они обычно такие же рыжие и так же противно горланят, будя всех подряд.

– Вставай, нам пора спасать родителей! – громко сказала Рина, не сумев растормошить брата с первой попытки.

Альберт тут же вскочил, в панике замахал руками, стаскивая с себя одеяло, в которое закутался с головой, посмотрел осоловело на Рину, на пыльный дом. Глаза брата постепенно обретали новую реальность, и эта реальность, повиснув на уголках его губ, потянула их вниз. Из сердитого и сонного Альберт вмиг сделался разбитым и несчастным.

Пока он просыпался окончательно и умывался из ковшика, Рина открыла банку ананасов в собственном соку, подумав, что на завтрак должно быть непременно сладкое: это поднимет им настроение. Ананасы, за двести лет сохранившие не только сладость, но и кислоту, заставили щипать все ранки – то ли Рина случайно прикусывала щеки изнутри от переживаний, то ли это были крохотные язвочки.

Завтракали в полной тишине, готовясь к тяжелому дню и раздумывая, как будут добираться до искусственного островка посреди озера и отбиваться от Собирашек, если они тут все-таки остались. Для этого Рина еще вчера с большим трудом уговорила Миколашку одолжить им пару маленьких зеркал из его коллекции.

– Хотя бы дождь перестал, – постаралась она привнести в утро чуточку энтузиазма.

– Угу, – кивнул угрюмый нахохлившийся Альберт.

За окнами стоял густой туман, и Рина пока не могла определить – хорошо это или плохо. Велосипед, привезший их в Крестоль, куда-то делся еще вчера. В дом он даже не заехал, только сбросил с себя корзину и мешок и скрылся из виду, как только они вошли. Рина предположила, что он отправился изучить город, пока темно, посмотреть выход к озеру и наличие каких-нибудь средств переправы. Не мог же он просто бросить их и уехать восвояси. Или мог?

«Странное дело, – думала про себя Рина. – Теперь, когда мы так близки к цели и даже знаем, что нужно делать, почему-то не прибавляется сил. Должно же появиться какое-нибудь второе дыхание?»

– Велик приехал! – внезапно подпрыгнул Альберт, указывая только что облизанным пальцем в окно. – Я так и думал, что он лазурный! Королевский же!

– Не пугай так! – Выдернутая из размышлений Рина почувствовала, как не сразу опустились вставшие дыбом волосы. – И он больше синий, чем лазурный.

Миколашка открыл входную дверь, и велосипед вкатился в гостиную, оставляя на пыльном полу с россыпью следов и остаточных надписей темные полосы от влажных колес. Пахнуло прохладой и сыростью, и к этому запаху примешался сладковатый гнилостный душок, как будто велосипед проехал по застоялой воде, в которой долгое время лежали картофельные очистки. Что-то такое бабушка Ната готовила в качестве подкормки для смородины, кажется.

– Доброе утро! – сказала Рина, еле-еле найдя в себе силы вежливо улыбнуться. – Вы, наверное, исследовали город, пока мы спали? Там есть переправа?

Раздался короткий высокий гудок, и Рина поняла его как «да». Этот велосипед предпочитал использовать для общения все музыкальные возможности своего клаксона, так что приходилось понимать его не по количеству гудков, а по тональностям. Он не стал играть с ними в буквенную угадайку, и его имени брат и сестра до сих пор не знали.

– Отлично!

– А Собирашки? – опасливо спросил Альберт.

В этом вопросе велосипед, наверное, не был уверен, так что издал два гудка – повыше и пониже.

Брат пошарил по карманам, проверяя, на месте ли драгоценное зеркальце.

– Миколашка, мы пойдем! – сказала Рина хозяину дома. – Спасибо тебе за приют и заботу! Я оставила записку на столе. Переложи ее туда, где увидишь в первую очередь, если решишь проснуться.

«Не помрите там», – написал он вместо прощания в коридорной пыли у входа.

– Не сомневайся уж, – отмахнулся Альберт.

Велосипед вез их к озеру проверенной безопасной дорогой. По крайне мере, так поняла его действия Рина. Она с первых дней в проклятом мире привыкла подключать фантазию и додумывать, что и как вещи могли бы ей сказать, поэтому в ее голове один-единственный сигнал превратился в целый монолог.

Солнце немного разбавило туман, и весь он испуганно сбился в самом безопасном для себя месте – у воды, так что, когда троица добралась до западной окраины города, то не сразу увидела чашу озера с белыми от высохшей соли боками. Впрочем, после дождя она выглядела совсем не белой, а грязновато-серой. Вода в озере словно бы делилась на лужицы разных оттенков. Местами она была будто кофе с молоком, местами ржавая, где-то почти желтая.

– Фу-у-у, ну и вонь от этой жижи! – поморщился Альберт. – Мало того, что она такого цвета, будто в нее стадо коров помочилось, так еще и воняет, как будто эти коровы тухли тут последние двести лет. Нам же не придется переходить это озеро вброд, да?

Рина содрогнулась от гадкой метафоры, гнилая картошка в этом плане нравилась ей куда больше.

– Я даже не знаю, какая тут глубина, – сказала она, озираясь в поисках палки или ветки. – Вода слишком мутная. Там какая-то лечебная глина или грязь на дне. Она может быть очень вязкой.

Берег озера, словно пчелы ведро в жаркий день, облепили деревянные пляжные зонтики – почти все целые, несмотря на старость, но это было не удивительно. В общественных местах использовали кудесничьи материалы, чтобы дороги, здания и места отдыха служили Хайзе долгие годы.

А вот лесенки вдоль набережной, по которым удобно было опускаться в воду, сгнили почти целиком: виднелись только потемневшие остовы металлических перил. Край набережной был наполовину засыпан когда-то белым, а теперь тоже грязно-серым, как пасмурное небо над головой, песком – скорее всего, привозным. Невдалеке стояли рядком пятиэтажки – санатории, куда съезжались лечиться в короткий теплый сезон жители королевства. А в холодное время солевые и грязевые ванны наверняка принимали внутри помещений, поэтому здания так разрослись.

За ними проступал из тумана силуэт колеса обозрения и покореженные водные аттракционы. Видно было и несколько неподвижных лодок на воде, но сколько бы Рина ни приглядывалась, не смогла увидеть искусственный островок.

– И куда нам теперь? – спросил Альберт, когда велосипед остановился возле каменной лестницы, спускавшейся к пирсу, куда причаливали лодки.

Рина задумчиво скользила взглядом по зонтикам, по остаткам обуви, камням и чуть не упала в воду, облокотившись на ржавые перила, которые подались вперед – благо Альберт схватил за локоть. И тут вдруг велосипед принялся отчаянно гудеть, словно хотел предупредить их об опасности.

– Похоже, Собирашка! – быстро сказала Рина. – Давай, садись! Надо уезжать!

Но велосипед не сдвинулся с места и продолжал сжимать клаксон, пока откуда-то издалека, со стороны озера – или померещилось? – не раздался похожий звук. Рина и Альберт застыли, напряженно вглядываясь в туманную завесу над водой, где вскоре появился темный силуэт.

– Думаешь, это Собирашка?! – вцепился в Рину Альберт.

– Это пароход! – выдала она, приглядевшись. – Смотри, это живой пароход!

Из молочной завесы вырвался почти сливающийся с ней двухпалубный пароход. Флаги Хайзе и герб Крестоля на нем грустно повисли без ветра, зато само судно выглядело живее живых и резво приближалось к берегу, оставляя за собой две белые дорожки от колес и окончательно превращая озеро в чашку кофе с молочной пенкой.

Пароход выглядел почти как новый издалека. Рина разглядела морковные колечки спасательных кругов, развешанных то тут, то там, и большие окна для любования водой в непогоду. Украшения из искусственных цветов на витых перилах делали судно похожим на праздничный торт. Казалось, на открытую палубу вот-вот повалят веселые люди с бутылками шампанского, будут петь и танцевать. Но сколько бы Рина не всматривалась, ни одна вещь на борту не шевельнулась. Видимо, пассажиры уснули, не выдержав двухсотлетних скитаний по акватории одного и того же озера.

– Приве-е-ет! – закричал внезапно оживший Альберт. – Мы тут! Вот они мы!

Он запрыгал и замахал руками. Пароход издал приветственный гудок – дольше и протяжней прежнего – и, подойдя вплотную к берегу, выбросил раскладную металлическую лесенку.

Велосипед не изъявил никакого желания ступить на борт судна. Может, он боялся утонуть, а может, ему не нравились пароходы или он посчитал, что толку от него на берегу будет куда больше. Так что Рина и Альберт попрощались с ним и, взяв по одной сумке с припасами на всякий случай, спустились по широкой каменной лестнице к воде.

Альберт тут же запрыгнул на мостик, но Рина схватила брата за шиворот и удержала.

– Здравствуйте! – сказала она. – Меня зовут Рина, а это Альберт, мы Виндеры и почти сняли проклятие, но нам нужна ваша помощь. Можете отвезти нас на остров в центре этого озера? Туда, где гостиница в виде маяка.

Пароход снова издал гудок, и брат вырвался вперед.

– Альберт, погоди! – крикнула ему Рина. – Осторожнее!

– Ух ты-ы-ы! – вопил тот, бегая между рядами скамеек со столиками. – Обожаю пароходы! – Он схватил со стола стеклянный бокал. – Смотри, тут был праздник! Я ставлю на свадьбу! Тут точно много людей!

– Не трогай ничего! – предупредила Рина. – Ты их разбудишь!

– Ты дурочка? – обернулся к ней веселый Альберт. – Это вообще-то наша работа – всех будить!

– Не сейчас! – крикнула было Рина, но рыжая молния уже пронеслась по рядам, задевая обеими руками сиденья и столы, дамские сумочки, мужские шляпы и часы – все, что только получилось достать.

У Рины, до сих пор стоявшей в дверях, чуть не отказали ноги.

– Альберт! – взвизгнула она. – Прекрати, идиот!

– Сама дура! – обернулся он, взбегая по крутой лесенке на верхнюю палубу. – И трусиха!

Пароход уже сложил лесенку и отошел от берега. Бежать было некуда – только в холодную осеннюю воду.

– И правда, сама дура. – Рина напряженно оглядывалась по сторонам. – Поверила, что эта рыжая бестолочь так и будет вести себя тихо и слушаться меня.

– Чего ты встала как примороженная? – Альберт уже появился в проходе в другом конце сквозной палубы, куда спустился со второго этажа. – Ты же сама сказала – нам больше нечего бояться, мы уже знаем, как спасти людей! Надо будить всех подряд по дороге и объяснять им, что произошло! Так мы успеем расколдовать гораздо больше народа! В чем проблема?

Рина даже не знала, с чего начать объяснение. Вместо этого она просто вертела головой по сторонам, ожидая какой угодно реакции вещей. В мыслях Альберта была логика, но не дальновидность. Он-то не слышал предупреждения Аскара о том, что не стоит будить подвыпивших, потому что вести себя они могут неадекватно.

На этом пароме действительно праздновали свадьбу, судя по украшениям, праздничным приборам, накрахмаленным скатертям и прочей атрибутике, а это означало, что большинство гостей были как минимум навеселе глубокой ночью, когда запустили Ветродуй. Выйдет ли объяснить им, что происходит? И получится ли банально успеть это сделать? Ведь они могут сотворить что угодно.

– Доброе утро! – крикнул Альберт зашевелившимся вещам, снова пробегая мимо Рины.

Наконец-то она сумела схватить его.

– Стой рядом и молчи!

Им лучше было держаться здесь, у складного мостика, чтобы иметь возможность в крайнем случае плюхнуться в глиняную воду.

– А ну пусти меня! – забрыкался Альберт. – Я не маленький! И вообще-то я тоже Виндер! Хватит корчить из себя всезнайку!

– Не время спорить, Альберт!

Их прервал поднявшийся на нижней палубе шум. Точнее говоря, проснулись обе палубы, но Рину пока больше интересовала нижняя, в заложниках у которой они оказались. Люди-вещи постепенно приходили в себя и впадали то ли в панику, то ли в пьяный угар.

Скамьи и столы начали сталкиваться друг с другом, с них падали женские сумочки, посуда, курительные трубки, фарфоровые вазы и таблички с именами. Переполох стоял такой, что пароход стал слегка раскачиваться, кренясь то в одну, то в другую сторону.

– Эй! Успокойтесь! – крикнул Альберт во всю свою зычную глотку, прежде чем Рина успела заткнуть ему рот.

Вещи, услышав человеческий голос, направили все внимание на юных Шегри.

– Все хорошо! – весело сказал им Альберт. – Мы Виндеры! Мы пришли вас спасти! Мы знаем, как…

И тут случилось то, чего так боялась Рина – вещи всем скопом бросились на них. Возможно, конечно, они хотели просто поговорить, искали спасения, пытались понять, что произошло, но летевшие навстречу столовые приборы, в которые предпочли вселиться несколько гостей, не оставили Рине шанса подумать. Она дернула Альберта за шиворот и прыгнула в озеро сама.

Казалось, что они плюхнулись в громадный бокал чая со льдом. Вода обжигала холодом, тут же просочившимся со всех сторон через одежду. Левую ногу свело судорогой. Некоторое время Рина ничего не видела и не слышала, а, вынырнув, не сразу смогла дышать. Испуганный Альберт появился рядом.