Читать книгу Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред Даймонд - Страница 26

В традиционном новогвинейском обществе сети социальных отношений имеют бóльшую важность и существуют дольше, чем в обществах западного типа; поэтому последствия споров имеют тенденцию распространяться, помимо непосредственных участников, на других людей, причем в степени, которую гражданам западных государств трудно понять. Нам показалось бы абсурдным, что повреждение огорода представителя одного клана свиньей, принадлежащей члену другого клана, может вызвать войну между этими кланами; для новогвинейца такой исход вовсе не удивителен. Новогвинейцы обычно сохраняют на всю жизнь важные взаимоотношения, возникшие от рождения. Такие взаимоотношения обеспечивают каждому новогвинейцу поддержку против многих врагов, но одновременно налагают обязательства в отношении многих других союзников и друзей. Конечно, мы, жители западных стран, тоже вступаем в долговременные социальные отношения, но мы и налаживаем, и разрываем такие контакты гораздо чаще и с большей легкостью, чем новогвинейцы, и мы живем в обществе, которое поощряет индивида, стремящегося вырваться вперед. Таким образом, в разрешении споров между новогвинейцами участвуют не только их непосредственные участники, которые получают или выплачивают компенсацию (такие как Мало и родители Билли), но и косвенно связанные с событием лица с обеих сторон: представители клана Билли, от которых могла бы исходить угроза убийства из мести; коллеги Мало, которые также могли оказаться мишенью мстителей; работодатель Мало, который и выплатил компенсацию; любой член клана Мало, который мог бы оказаться жертвой расправы или рассматриваться как источник компенсации в случае, если бы у Мало не было работы. Подобным же образом, если супружеская пара на Новой Гвинее затевает развод, в это вовлекается гораздо больше людей, чем на Западе. В их число входят родственники мужа, в свое время заплатившие за невесту и теперь требующие возмещения расходов; родственники жены, когда-то получившие плату за невесту и теперь столкнувшиеся с требованием вернуть деньги; члены обоих кланов, для которых брак означал значимый политический союз и которые рассматривают развод как угрозу этому союзу.

Противоположностью этому всеобъемлющему акценту на социальные сети в традиционном сообществе является наш собственный упор на индивидуализм, свойственный современному западному обществу вообще и Соединенным Штатам в особенности. Мы не только допускаем, но и поощряем стремление пробиваться вперед, выигрывать, добиваться преимуществ за счет других. Во многих деловых транзакциях мы стремимся максимизировать наш собственный доход и совершенно не учитываем чувства другой стороны, понесшей убыток. Даже детские игры в США обычно заключаются в том, что кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. В традиционном новогвинейском обществе все иначе: детские игры предполагают кооперацию, а не соперничество.

Например, антрополог Ян Гудейл наблюдал за группой детей, принадлежащих к племени каулонг на Новой Британии. Им была дана гроздь бананов, достаточно большая, чтобы каждому ребенку досталось по банану. Вместо того чтобы стремиться получить самый большой банан, каждый ребенок разрезал свой банан пополам, съел одну половину, а другую предложил другому участнику игры, получив от него полбанана в свою очередь. Потом каждый ребенок разрезал эту несъеденную половинку пополам, съел одну четвертинку, а вторую предложил еще одному игроку и получил от него его четвертинку взамен. Игра продолжалась в течение пяти раундов: каждый раз оставшаяся часть банана делилась пополам – пока наконец каждый ребенок не съел ножку банана, представлявшую одну тридцать вторую его часть, отдав вторую тридцать вторую другому игроку и получив от него тоже тридцать вторую часть и съев ее. Вся игра представляла собой ритуал, являвшийся частью обучения новогвинейских детей умению делиться, а не искать преимуществ.

Как еще один пример безразличия традиционных новогвинейцев к индивидуальным преимуществам можно упомянуть трудолюбивого и амбициозного подростка по имени Мафук, который пару месяцев работал на меня. Когда я с ним расплатился и спросил, что он собирается делать с деньгами, он ответил, что планирует купить швейную машинку, чтобы чинить порванную одежду других людей. Он сможет получать плату за услуги и таким образом окупить машинку и умножить свой капитал, чтобы улучшить свою судьбу. Однако родственники Мафука возмутились этим планом, который сочли эгоистичным. Конечно, в этом малоподвижном обществе люди, одежду которых чинил бы Мафук, были бы его знакомыми, по большей части его близкими или дальними родичами. Мафук нарушил бы социальные нормы, получая выгоду от того, что берет с родичей деньги. Вместо этого от него ожидалось, что он будет чинить одежду бесплатно; в свою очередь родственники и соседи иным образом поддерживали бы его всю жизнь, например внеся часть выкупа за его невесту, когда он соберется жениться. Подобным же образом горняки в Габоне, которые не делятся добытым золотом и вырученными деньгами со своими завистливыми друзьями и родичами, делаются мишенью колдунов, вызывающих, как считается, у своих жертв смертельную болезнь – геморрагическую лихорадку Эбола.

Когда западные миссионеры, которые жили в Новой Гвинее со своими детьми, возвращаются в Соединенные Штаты или Австралию или когда они посылают своих детей в школы-интернаты на родине, дети рассказывают, что самая большая адаптационная проблема для них – это приспособиться к западным эгоистическим индивидуалистическим традициям и отказаться от кооперации и обычая делиться, которым они научились в среде новогвинейских детей. Они стыдятся, если играют в соревновательные игры с целью выиграть, если пытаются отличиться в школе или ищут преимуществ и возможностей, которых лишены их товарищи.