Читать книгу Не вспомню - Джессика Броуди - Страница 15

На улице еще темно, когда мы выходим из дома. Я позволила себе на этот раз без спроса одолжить бейсболку Скотта, которая так удачно скрывает под козырьком значительную часть моего лица, и воспользовалась той же одеждой, что была на мне вчера. Хезер планировала на сегодня совместный поход по магазинам. Но ничего не поделаешь – теперь его придется отложить до нашего возвращения.

– Меня одолевает какое-то странное ощущение, – признаюсь я Коуди, когда мы спускаемся вниз по улице, и оглядываюсь на темные окна только что оставленного нами дома.

– Это чувство вины, – заявляет он. – И должен предупредить тебя, что если у меня возникнут неприятности – а они возникнут непременно, – то я скажу им, что ты прибегла к киднепингу.

– Киднепинг, – мгновенно отзываюсь я, – насильственное похищение.

Коуди снова издает необычный звук через нос. Кажется, это называется «фыркать».

– Она у нас к тому же еще и ходячий энциклопедический словарь.

– Я не похищала тебя насильно.

– Верно, – соглашается он. – Ты меня просто облапошила.

– «Облапошить», – говорю я, – это просторечие. Означает «обмануть кого-либо с корыстной целью».

– Или кинуть на деньги. Как, например, мошенничая в карты или на бильярде.

– Но я не брала у тебя никаких денег, – возражаю я хмуро.

– Ладно, забыли об этом, – отвечает Коуди, плотнее натягивая лямки своего рюкзака. – Лучше расскажи, как тебе удалось решить проблему Гольдбаха.

– Сама не знаю, – пожимаю плечами я.

– Не знаешь что? Я тебе не верю. Наверняка ты нашла какое-то новое решение в паутине или что-то в этом духе.

– В какой паутине? – недоумеваю я. – В той, что ткут пауки?

Коуди окидывает меня подозрительным взглядом.

– Нет. Я говорю о Всемирной паутине. Об Интернете. Ты всерьез хочешь меня уверить, что забыла даже о нем?

– Я забыла обо всем.

– Но ты можешь свободно ходить, разговаривать и даже решать сверхсложные задачи.

Мне остается только вздохнуть:

– Похоже, что так.

На улице стоит полная тишина. И очень темно. Не горит ни один из фонарей, которые я во множестве заметила, когда мы были в городке вчера. Но мне прекрасно видно лицо Коуди. Он мрачно морщит лоб, а губы кривит в скептической улыбке.

– Но ты не переспрашиваешь, что такое «Интернет». Значит, тебе это слово знакомо?

Он не понимает, что это и бесит меня больше всего.

– Не знаю, как тебе объяснить. Какие-то слова я знаю, а какие-то нет. Причем здесь не существует определенной системы, а если она есть, то я в ней пока не разобралась.

Коуди искоса смотрит на меня.

– Да, хреново тебе, – замечает он, но, увидев недоумение на моем лице, поправляется: – Я хотел сказать, что так жить очень тяжело.

А потом указывает на мое левое запястье.

– И ты, наверное, едва ли помнишь, зачем сделала себе такую необычную татуировку?

Я тут же прикрываю черную полоску на руке, потому что все еще ее стесняюсь.

– Нет, не помню.

Но Коуди берет мою руку и склоняется, чтобы рассмотреть получше. Потом у него загораются глаза.

– Ни фига себе! Мне кажется, это запросто может быть эмблемой какой-нибудь банды или того хуже.

– Что ты имеешь в виду?

– Ладно. Это только мои фантазии, – качает головой он.

– Так что это такое? – спрашиваю я.

– О чем ты?

– Об Интернете.

– А! С чего начать? Это как бы… – Коуди делает паузу, описывая рукой большой круг. – Короче, там можно найти все.

Его описание меня интригует.

– Мы можем туда поехать?

Он снова смеется. Но его смех сейчас звучит намного добрее, чем тот, что я слышала накануне в его спальне.

– Нет. Туда никто не ездит. Это все в компьютере. Или в телефоне. Или на другом мобильном устройстве.

Он сует руку в карман и достает предмет, в котором я узнаю сотовый телефон. Дисплей начинает светиться, стоит нажать на кнопку, а потом Коуди принимается нажимать их одну за другой.

– Смотри, – говорит он, передавая мне телефон. – Вот расписание автобусов. Оно выложено в Интернете.

Коуди пальцем показывает нужную строчку, и я читаю ее.

– Это тот рейс, который нам нужен, чтобы добраться до Лос-Анджелеса. Автобус отправляется отсюда через двадцать минут и прибывает на место в девять сорок два утра.

Он показывает, как читать страницу дальше, и я жадно впитываю информацию.

– А что еще можно узнать с его помощью? – спрашиваю я, дойдя до конца расписания.

– Все, что угодно, – отвечает Коуди, пожимая плечами.

У меня голова пухнет от обилия возможностей. Подумать только! Получить доступ к любым данным, к любой информации с помощью маленькой коробочки – это просто невероятно! Я хочу немедленно взяться за новый поиск, но Коуди забирает у меня телефон и сует себе в карман.

– Будет быстрее и дешевле, если мы найдем сеть вай-фай.

Через пять минут мы добираемся до автовокзала, и Коуди подводит меня к билетной кассе. Он обращается к мужчине, сидящему за прозрачной стеклянной перегородкой:

– Два билета до Лос-Анджелеса и обратно, пожалуйста.

Мужчина нажимает пальцами прямо на экран стоящего перед ним монитора.

– С вас сто тридцать восемь долларов.

Коуди поворачивается ко мне.

– Ты ничего не помнишь и о своем банковском счете, угадал? – ухмыляется он.

– Я… Да. То есть нет… – начинаю мямлить я.

– Тоже ведь цифры, между прочим, – назидательно говорит он, а потом лезет в другой карман и вынимает пачку зеленых бумажек. – Здесь мои карманные деньги почти за две недели. Будешь мне должна крупную сумму.

Рядом с кассовым аппаратом я замечаю такое же устройство для считывания карточек, какое видела вчера в супермаркете, и указываю на него.

– А почему ты не можешь просто воспользоваться этим? – спрашиваю я, стараясь помочь.

Но, кажется, я снова попала пальцем небо. Коуди стонет в голос, передавая мужчине бумажные деньги.

– Потому что родители ни за что не заведут для меня эту дурацкую карту. Я их уже миллион раз просил. Но спасибо, что напомнила.

– Дурацкая карта, – повторяю я за ним, разбивая фразу пополам. – «Дурацкий» – это значит «глупый», «смешной», «нелепый». «Карта» – «прямоугольный кусочек плотной бумаги».

Мужчина-кассир окидывает меня удивленным взглядом, выдавая Коуди билеты. Тот поспешно улыбается ему.

– Понимаете, эта девушка… немного не от мира сего. – Он хватает меня за руку и уводит подальше от кассы, бормоча: – Иногда ты ведешь себя как дитя малое, честное слово. Похоже, ты действительно ничего не знаешь.

От его слов у меня в горле словно ком застревает, но я глотаю обиду и лишь отвечаю:

– Наверняка прежде я знала об этом.

Коуди качает головой.

– Кредитная карта – это кусок пластика, который заменяет наличные деньги. По ней отслеживаются все расходы, а в конце каждого месяца ты возвращаешь банку одолженное. Клянусь, у меня такое чувство, будто я снимаюсь в малобюджетном фантастическом фильме. Ты уверена, что не инопланетянка?

– Едва ли это возможно.

– А жаль, – смеется он. – Это многое бы объяснило, верно?

– Почему же?

Коуди трет пальцем свои кустистые светлые брови.

– Не будем сейчас об этом. Мне нужно сбегать в туалет. Жди меня здесь и никуда не отлучайся, договорились?

– Договорились, – киваю я.

Он указывает на оранжевое пластмассовое кресло у меня за спиной.

– Садись сюда.

Я подчиняюсь.

– И не двигайся с места.

Я вижу, как он скрывается за дверью с нарисованным силуэтом мужчины, а потом начинаю осматривать зал ожидания, считаю людей (одиннадцать) и количество таких же кресел, в каком сижу я (сорок восемь).

Ко мне подходит молодая темноволосая женщина и спрашивает, не знаю ли я, когда здесь делает остановку автобус на Сан-Франциско.

– В пять сорок пять, – сообщаю я.

Кажется, мой ответ ее приятно удивляет.

– Вы тоже туда едете?

– Нет. Мне нужно в Лос-Анджелес. Но я прочитала расписание.

– Вы там живете?

– Возможно, – отвечаю я, но, сообразив, что мой ответ прозвучал, должно быть, двусмысленно, спешу добавить: – Там живет моя семья.

Я прибегаю к обману всего лишь во второй раз. Впервые я сказала неправду, когда заверила Хезер, что юноша у супермаркета просто узнал меня из телевизионных новостей. Мне постепенно становится понятно назначение лжи. Это своего рода защитный механизм.

– Рада за вас, – говорит женщина. – Вы из Португалии или Бразилии?

Вопрос ставит меня в полнейший тупик. Почему она считает возможными только эти два варианта? Быть может, я похожа на уроженку Португалии? Или Бразилии? Но тогда почему никто не упоминал об этом раньше?

– Я не совсем вас понимаю, – начинаю я.

Мне хочется подробнее выяснить, почему она высказала такие непонятные на первый взгляд предположения, в надежде получить хотя бы намек на свое происхождение, но такой возможности мне не дают. Кто-то с силой тянет за мой рукав. Это Коуди вытаскивает меня из кресла и уводит в дальний конец зала.

– Послушай, – говорит он очень серьезно. – Во-первых, избегай вступать в контакты с незнакомыми людьми на автовокзалах. Говорят, это может быть небезопасно. А особенно… особенно, если принять во внимание твой нынешний статус знаменитости.

– Но она всего лишь спросила меня про автобус на Сан-Франциско.

– А во-вторых, – продолжает Коуди, не обращая на мои слова никакого внимания, – и это, вероятно, в данных обстоятельствах даже важнее, объясни, где ты научилась говорить по-португальски.

– Не понимаю, о чем ты.

– Как же не понимаешь, если я сам слышал?

– Что слышал?

– Как ты разговаривала на португальском языке, – поясняет он слегка возбужденно. – Как раз с той женщиной.

Я через плечо огладываюсь на молодую даму в синем платье. Она уселась в кресло, которое только что освободила я. Я вспоминаю наш с ней короткий разговор, и вдруг в моей памяти он всплывает в совершенно ином звучании:

– Voce sabe quando o onibus para Sao Francisco chega?

– Cinco e quarenta e cinco.

– Так я говорю по-португальски? – тупо повторяю я вопрос, заданный мне Коуди.

– По всей видимости.

Я задумываюсь, что бы это значило. Где я могла выучить язык? Быть может, я там когда-то жила? Или я вообще родом из Португалии или Бразилии, как предположила женщина? Не в этом ли причина, что за мной никто так и не приехал? Просто потому, что я живу в другой стране?

– Когда я был совсем маленьким, у меня была нянюшка из Португалии, – сообщает Коуди. – Она могла бесконечно смотреть по телевизору бразильские сериалы.

– А ты не думаешь, что я сама могу быть оттуда? – интересуюсь я.

Коуди пожимает плечами.

– Наверное, все возможно. Но ты говоришь по-английски без малейшего акцента. Так что даже не знаю, что и думать.

Вот и я тоже. Я отмечаю этот инцидент в памяти, добавляя его к очень медленно растущему списку информации, которая становится мне известна. Проблема в том, что пока ее элементы не выстраиваются хотя бы в подобие логической цепочки.

Например, какая может быть связь между португальским языком и моим кулоном? Или татуировкой на запястье? Или юношей, который утверждает, что хорошо меня знает?

– Я непрерывно узнаю о тебе все больше интересного, – говорит Коуди, и в его голос возвращается та примечательная интонация, которую я уже замечала прежде.

– Как и я сама.

В этот момент громкий голос из динамиков у нас над головами сообщает о прибытии автобуса номер 312, следующего в Лос-Анджелес.

– Это наш рейс, – подтверждает Коуди. – Что ж, не продолжить ли нам путь в поисках утраченной тобой памяти?

Через большое окно я наблюдаю, как серебристо-синий автобус с шумом останавливается у края тротуара. На его борту нарисована собака. Она бежит. Куда? Мне этого знать не дано.

Да и знает ли она сама?

За лобовым стеклом прикреплена табличка с надписью: «Лос-Анджелес».

Это всего лишь начало, понимаю я. Но сейчас мне трудно ожидать чего-то большего.

– Да, – отвечаю я Коуди. – Поехали.