Читать книгу Полный бред! Скептицизм в мире больших данных - Джевин Уэст - Страница 5

Глава 2. Источники, истории и недостоверная информация

Оглавление

Если бы в 1990 году нам сказали, что к 2020 году почти половина жителей планеты будет носить с собой устройство размером с портмоне – то есть смартфон, – с помощью которого можно моментально проверить любой факт на свете, мы бы предположили, что чуши настанет конец. Как можно одурачить человека, который способен легко, быстро и бесплатно подтвердить или опровергнуть ваши слова?

Но очевидно, что у людей нет ни времени, ни желания использовать смартфоны подобным образом. Вместо этого гаджеты стали очередным инструментом распространения чуши. С одной стороны, вы можете спокойно вести застольную беседу, не опасаясь, что ваши слова станут проверять по тридцать раз за обед. С другой стороны, чушь расходится почти беспрепятственно.

Инновационные технологии не избавили нас от брехни – они только усугубили проблему. В этой главе мы разберемся, как это произошло. Если коротко, то появление интернета изменило процесс создания и поиска информации и обмена ею. И хотя цифровая революция принесла нам немало пользы, у нее есть и серьезные отрицательные стороны. Освещение новостей стало куда более односторонним. Повсюду дезинформация, недостоверные сведения и фейковые новости. Рассмотрим все эти темы по очереди.

БОРДЕЛЬ ПЕЧАТНОЙ ПРЕССЫ

Тому, кто пытается остановить поступь революции информационных технологий, можно только посочувствовать. Филиппо де Страта – монах и переписчик рукописей – пережил такую революцию. В 1474 году он обличал последствия изобретения печатного станка. Печатники, заявлял де Страта, «за гроши бессовестно печатают тексты, которые могут воспламенить впечатлительную молодежь, в то время как честный писатель умирает от голода». Из-за использования печатного станка стоимость производства существенно снизилась. Косвенным образом это привело к снижению ценности и авторитета текста. Когда книги делались вручную, только аристократия и церковь могли заказать изготовление нового экземпляра хорошо обученным переписчикам, таким как де Страта. Высокая стоимость их работы оказывалась своеобразным фильтром. Спрос на сугубо развлекательные книги был невелик. В основном создавались новые экземпляры Библии и другие творения большой важности. Массовое производство печатной продукции стало каналом, через который на рынок начали выплескиваться менее серьезные произведения. В публичных выступлениях Филиппо де Страта возмущался тем, что «бордель печатного станка» подтолкнет к дешевым, похабным развлечениям, – возможно, даже к чтению Овидия. На самом деле он, наверное, больше тревожился о том, чтобы сохранить свое рабочее место.

Не он один волновался из-за избытка ерунды, способной затмить важную информацию. Пионеры систематизации человеческих знаний, такие как Конрад Геснер[18] в XVI веке и Адриан Байе[19] в XVII веке, считали, что печать уничтожит образование, потому что читатели будут подавлены открывшимся разнообразием информации. Они ошибались. Мы можем оглянуться на несколько веков назад и убедиться, что изобретение Гутенберга принесло больше пользы, чем вреда. Печатный станок, позже в сочетании с публичными библиотеками, демократизировал мир письменности. Вот как описал эту перемену в 1500 году немецкий писатель Себастьян Брант:

«В наши дни… появилось невероятное число книг. Книгу, которая когда-то принадлежала только богатым, а то и одним королям, теперь можно увидеть под крышей бедняков… Сегодня нет ничего такого, чего наши дети… не могли бы узнать».

И все же Филиппо де Страта был прав в том, что падение стоимости распространения информации приводит к изменениям как в природе доступной информации, так и в том, как люди взаимодействуют с этой информацией[20].

Примерно спустя пятьсот лет после того, как Филиппо де Страта забил тревогу по поводу печатного станка, ему вторил социолог Нил Постман[21]:

«Изобретение новых и разнообразных средств коммуникации дало голос и аудиторию многим людям, чье мнение в противном случае не было бы услышано, тем, кто на самом деле мало что может предложить вниманию публики, кроме словесных экскрементов».

Если бы мы хотели осудить блоги, форумы в интернете и социальные медиаплатформы, то вряд ли смогли бы выразиться лучше. Но Постман не имел в виду социальные медиа и даже интернет. Он высказался полвека назад. В лекции 1969 года он сокрушался на тему примитивных телепередач, бессодержательных статей в газетах и журналах и в целом по поводу поверхностности массмедиа. Он утверждал, что подобный стиль подачи отвлекает потребителей от по-настоящему важного и эти помехи сами по себе могут быть формой дезинформации. Если религия – это опиум для народа, то сериалы «Пляж» и «Остров искушений»[22] – это тюбики клея, откуда массы втягивают едкие пары.

После лекции Постмана мы пережили еще одну революцию. Интернет изменил то, как мы создаем, распространяем и потребляем информацию. Он повлиял на то, как мы проводим исследования, узнаем о текущих событиях, общаемся со знакомыми, развлекаемся и даже думаем. Но почему же интернет еще и породил беспрецедентную пандемию чуши?

Давайте начнем с создания информации. В 1980-х годах печать требовала денег, и немалых. Типографский способ обходился дорого, текст нужно было подготовить загодя, а чтобы его распространить, требовалось буквально передать экземпляры изданий в руки читателей. Сегодня любой человек, имеющий персональный компьютер и соединение с интернетом, может создать профессионально выглядящий документ и делиться им со всем миром бесплатно. И все это не вылезая из пижамы.

Интернет обещал сделать информацию всеобщей, позволить бесчисленным новым голосам влиться в мировой разговор. Представители маргинализированных групп, которым раньше могло не хватать денег или социального капитала, чтобы опубликовать и распространить свои работы, теперь обретают голоса. Одновременно новые технологии охватывают всевозможные интересы и позволяют объединяться вокруг самых редких увлечений. Вы хотите сконструировать собственную Каллиопу? Изучить мультфильм «Скуби-Ду» с точки зрения критической теории? Научиться играть в кости, как герои «Кентерберийских рассказов»? Интернет вам в помощь.

Но у этой демократизации есть и темная сторона. Благодаря вирусному распространению в социальных сетях начинающие авторы могут получить столь же широкую аудиторию, как и профессиональные журналисты. Но отличия в качестве подачи информации могут быть разительными. Типичный пользователь интернета не обучен, да и не имеет стимула излагать беспристрастно. У нас появился доступ к куда большему объему информации, но она куда менее достоверна.

До интернета массмедиа заполняли наши гостиные далекими голосами. Но эти голоса были нам знакомы. Мы слушали Эда Марроу[23], мы читали, что пишут известные газетные колумнисты, мы смотрели на Уолтера Кронкайта[24], «самого надежного человека в Америке», и погружались в вымышленные миры, созданные знаменитыми авторами. В сегодняшнем мире социальных медиа друзья угощают нас приторными похвалами своим новым возлюбленным, квадратными снимками своих перекусов – из органических и местных продуктов – и утомительным перечислением спортивных, творческих или учебных достижений их детей. Наши дома заполняются и голосами незнакомцев, часто анонимными голосами, которыми друзья решили с нами поделиться. Мы не знаем этих людей. Они редко пишут с тем же вниманием к фактам, которое можно ожидать от коммерческого СМИ. А некоторые из этих «авторов» и вовсе чьи-то агенты влияния или компьютерные программы, распространяющие дезинформацию по заказу корпораций или зарубежных властей.

Раньше, когда новости напоминали ручей, мы могли эффективно оценить поступающую информацию. Но теперь на нас надвигается лавина. Пока мы писали эту главу, у нас было открыто по несколько окон браузера. А в каждом окне – около десятка вкладок. И в каждой вкладке – новостной репортаж, журнальная статья, пост в блоге или другой источник информации, к которому мы хотели бы вернуться, но уже никогда не вернемся. Даже если бы мы специально ничего не искали, истории и отрывки новостей мелькают в лентах наших социальных сетей быстрее, чем мы успеваем их изучать. Поскольку поток информации так велик, а фильтров так мало, нам вспоминается ученик чародея: ошеломленный, выбившийся из сил, теряющий волю, необходимую для борьбы с течением, которое становится быстрее с каждым минувшим часом[25].

НЕПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ПРАВДЫ БЕЗ ПРИКРАС

Филиппо де Страта боялся, что труды Овидия могут потеснить Библию. Мы боимся, что бессмысленные списки, тесты, мемы и сплетни о звездах, процветающие в социальных сетях, могут вытеснить вдумчивый анализ того рода, что вы видите в The New York Times или The Wall Street Journal. Каждое поколение убеждено, что лень потомков приведет к культурному и интеллектуальному спаду. Возможно, мы ретрограды, присоединившиеся к стенаниям, которым уже тысяча лет, но настала наша очередь, так что мы не собираемся упустить свой шанс поворчать.

До интернета газеты и журналы зарабатывали с помощью подписок[26]. Подписавшись на периодическое издание, вы вступали в долгосрочные отношения. Вас волновало качество информации, предлагаемой источником, ее точность и то, имеет ли она отношение к вашей повседневной жизни. Чтобы привлечь и сохранить подписчиков, издатели предлагали им свежую и хорошо отобранную информацию.

Экономика интернета зависит от кликов. Когда вы щелкаете ссылку и переходите на страницу, ваш клик приносит владельцу сайта доход от рекламы. Интернет-ресурс далеко не всегда нуждается в долгосрочных отношениях с вами. Страницы устроены так, чтобы вызвать у вас желание пойти по ссылке прямо сейчас. Не так важно, чтобы информация была точной, – главное, чтобы она разжигала интерес. Ссылка должна бросаться в глаза и притягивать вас. Интернет-издатели больше не ищут Вудворда и Бернстайна[27]. Им нужны «Семь кошек, похожих на диснеевских принцесс», «Восемь сумасшедших рецептов, которые скрывает ваш личный тренер», «Девять никогда ранее не публиковавшихся фото Элвиса, найденных на чердаке пенсионерки» и «Десять способов, с помощью которых эксперты распознают чушь в данных».

Издатели генерируют этот бред, потому что мы по нему кликаем. Мы можем льстить себе, думая, что нам важнее качественные источники информации, предлагающие глубокий анализ. Но обычно, когда перед нами возникает соблазн щелкнуть по информационному эквиваленту пустых калорий, ментальный фастфуд выигрывает.

Вы могли обратить внимание, как этот тренд проявляется в заголовках. Именно они привлекают наше внимание. В социальных медиа, где многие пользователи никогда не идут дальше заголовка, это важнейший источник информации. Один сатирический сайт опубликовал статью под названием «70 % пользователей Facebook читают только заголовки, прежде чем комментировать». Сама статья начиналась с того, что большинство людей не изучают статьи, прежде чем поделиться ими в социальных сетях. После пары предложений был вставлен стандартный шаблон Lorem ipsum dolor… (это текст, которым обычно заполняют макеты интернет-страниц). В социальных сетях статьей поделились десятки тысяч раз, и мы не знаем, сколько людей из тех, кто это сделал, оценили юмор ситуации.

Заголовки, которые пишут редакторы, а не журналисты, нередко не вполне согласуются с содержанием статей. Но, например, в пределах одного выпуска The New York Times статьи не соревнуются друг с другом за ваше внимание. Газета пытается сформировать набор историй так, чтобы они все вместе были как можно более ценными. Медиа, зависящие от кликов, с другой стороны, устраивают гонку заголовков. На сайтах социальных медиа и в новостных лентах соседствуют заголовки конкурирующих изданий. Читатели редко читают всё, что видят, ведь доступной информации просто слишком много. Они выбирают самую заманчивую или дразнящую формулировку.

Как победить в гонке кричащих заголовков? С помощью сенсационности. Таблоиды давно используют сенсационные заголовки, чтобы привлекать внимание к газетам, стоящим на полке киоска, но солидные подписные издания, как правило, избегали этой практики. Однако сенсационность не единственный способ. Предприниматель Стив Райсон изучил 100 миллионов статей, опубликованных в 2017 году, чтобы выяснить, какие фразы чаще всего встречались в самых популярных из них. Вы удивитесь! Если, конечно, в последние года два не провели в интернете хотя бы пару минут.

Исследование показало, что самые успешные заголовки не излагают факты, а сулят эмоциональный опыт. Самая распространенная конструкция в кликабельных заголовках Facebook, которая встречается почти в два раза чаще второй по популярности, – это «нечто… вызовет у вас такую-то реакцию». Например: «Это разобьет вам сердце», «Вы влюбитесь», «Вы не сможете оторваться» или «Это заставит вас ахнуть от изумления». Подобная конструкция также крайне востребована и в Twitter. В список самых популярных выражений также вошли: «заставит расплакаться», «побегут мурашки» и «растопит ваше сердце». Никакой интеллектуальный опыт не может с этим соперничать. Остановимся на секунду и подумаем о том, какой серьезный сдвиг произошел. Можете ли вы вообразить, чтобы The New York Times или ваша местная газета взывала к тому, как вы будете себя чувствовать после каждой истории, а не к тому, о чем на самом деле написано в статьях?

Когда-то целью заголовка было кратко передать суть истории. «Снайпер убил Кеннеди, когда тот проезжал по Далласу на машине». «Джонсон принес присягу в самолете». «Человек ступил на Луну. Астронавты сели на лунную поверхность, собрали камни и установили флаг». «Восточная Германия открывает границы, позволяя гражданам свободно выезжать на Запад».

Самые популярные фразы из заголовков


В случае с рекламой, зависящей от кликов, если заголовок расскажет слишком много, у человека вообще не будет причин переходить по ссылке. Сегодня заголовки бьются в конвульсиях, лишь бы не выдать вам суть истории. Обычно те из них, что одновременно представляют собой ссылки, используются интернет-медиа, но и традиционные медиа также вступают в игру. «Каждый пятый представитель этой профессии имеет серьезные проблемы с алкоголем», – заявляет The Washington Post. «Как избежать ведущей причины смертности в Соединенных Штатах», – обещает рассказать CNN. «Когда-то туры в Исландию были самым горячим направлением. Что произошло?» – задается вопросом USA Today. (Чтобы вас не мучила неизвестность, подскажем ответы: юристы; не попадайте в автомобильные аварии; этого никто не знает.)

Заголовки также заманивают нас, делая вид, что история нас касается. В мире социальных медиа новости – это двусторонняя дорога, на которой все одновременно и производители, и потребители. Пока мы писали этот раздел, в новостных лентах проскочили следующие заголовки:


• «Люди в шоке от фотографии, которая доказывает, что Амелия Эрхарт пережила крушение самолета» (Buzzfeed);

• «“Это настоящая бомба”, – пишут в Twitter об арестах ФБР в NCAA» (IndyStar);

• «McDonald’s изобрел “картошковилки”, и в интернете все только их и обсуждают» (HuffPost).


То, что мы говорим, становится интереснее происходящего. Но вся эта милота и блестки не просто делают общественный диалог глупее. Они прокладывают дорогу чуши. Неприкрашенная правда стала недостаточно хороша. Правдивая информация неконкурентоспособна на этом новом рынке.

ПРИСТРАСТНОСТЬ, ПЕРСОНАЛИЗАЦИЯ И ПОЛЯРИЗАЦИЯ

Так же как изобретение печатного станка дало нам более богатый выбор книг, появление кабельного телевидения позволило людям выбирать те каналы информации, которые были ближе их взглядам. До 1987 года «Доктрина справедливости» Федеральной комиссии связи США (FCC) требовала соблюдать баланс в освещении противоречивых тем в программах новостей. Но она была отменена при президенте Рональде Рейгане. Подстегиваемые зарождением 24-часового новостного цикла, кабельные новостные телеканалы начали процветать и специализироваться на определенных политических пристрастиях. Последние двадцать лет ведущие новостные медиа в США двигались ко все более одностороннему изложению фактов. На графике ниже можно увидеть, как разошлись идеологические позиции трех ведущих кабельных новостных каналов, судя по записям их программ.


В онлайн-режиме всё еще хуже. Даже ведущие новостные издания подают информацию не беспристрастно. Мы попадаем в изолированные эхокамеры. А такие издатели, как Breitbart News Network или The Other 98 %, заходят еще дальше, публикуя новости, которые можно назвать суперпристрастными. Их истории могут основываться и на фактах, но они настолько тщательно пропущены сквозь идеологическое сито, что часто включают существенные элементы неправды.

Издатели выдают на поток односторонние и сверхпристрастные статьи, потому что они окупаются. Социальные медиа предпочитают идеологизированные публикации. Ими делятся чаще, чем нейтральными новостями, а еще люди чаще переходят по таким ссылкам. Обострение политических противоречий превратилось в прибыльный бизнес.

Профессор Массачусетского технологического института Джуди Донат заметила, что, когда люди говорят о других вещах, они часто говорят о себе. Например, я захожу на Facebook и делюсь лживой – и даже абсурдной – теорией, согласно которой инверсионные следы самолетов – это потоки химических веществ, нарушающих работу желез внутренней секреции. Их разбрызгивают коварные либералы, чтобы снизить уровень тестостерона у американской молодежи. Я не столько заинтересован в том, чтобы вы поверили моему мнению, сколько желаю продемонстрировать мои политические убеждения. Поделившись такой статьей, я подаю знак, что принадлежу к тем, кто верит конспирологическим теориям и не доверяет «либеральной повестке» в Америке. И если моя цель в этом, то мне не важно, правдива или лжива история. Возможно, я ее и не читал, и для меня не имеет значения, читаете ли ее вы, но я хочу, чтобы вы знали: я состою в братстве любителей шапочек из фольги.

Сигнал и есть сообщение. Если я поделюсь историей о том, что налоговые органы расследуют сделки Дональда Трампа, совершенные до выборов 2016 года, то мои политические пристрастия будут неясны. Но если я выберу текст о том, как тот продал памятник Вашингтону русским олигархам, сразу станет ясно, что я ненавижу Трампа. И что я настолько лоялен к своей группе, что способен подавить подозрительность, читая истории о его злодеяниях.

Вывод профессора Донат следует из более общей области знаний, которую изучает теория коммуникации. Мы часто думаем о коммуникации лишь как о передаче информации от отправителя получателю. Но при этом мы игнорируем ее второй, более широкий, аспект, который раскрывает смысл латинского глагола communicare – «делать общим, совместным».

Коммуникация – то, как мы создаем, укрепляем и поощряем наш общий способ описания мира. Вообразите церковную службу или структурированную, заранее продуманную последовательность вечерних новостей. Коммуникации в социальных сетях очень похожи: они формируют и структурируют социальные группы. Отправляя твит, публикуя пост в Facebook, загружая фото в Instagram[28], мы подтверждаем нашу приверженность ценностям и убеждениям определенного онлайн-сообщества. Сообщество реагирует, и эти общие ценности еще раз укрепляются с помощью лайков, репостов, комментариев и ретвитов.

Если я прыгну в бассейн с завязанными глазами, крикну «Марко!» и сделаю это правильно, то моя сеть знакомых откликнется одобрительным хором: «Поло! Поло! Поло!»[29] Обмен новой информацией – вторичная цель при вступлении в социальные сети. В первую очередь они созданы для поддержания и укрепления общих связей. Опасность заключается в том, что в процессе общественный диалог настолько распадается на фрагменты, что восстановлению уже не подлежит. Люди скатываются к племенной эпистемологии, в которой истинность сообщения зависит не столько от фактов и эмпирических наблюдений, сколько от того, кто доносит его до других и насколько оно соответствует мировоззрению сообщества.

Алгоритмы только ухудшают ситуацию. Facebook, Twitter и другие социальные платформы используют алгоритмы, чтобы искать для вас «подходящие» публикации, персонализируя вашу ленту новостей. Эти алгоритмы разработаны не затем, чтобы вы были в курсе событий, – они созданы для того, чтобы вы оставались активными участниками платформы. Их задача – скормить вам информацию, которая достаточно привлекательна, чтобы вы не отправились бродить по другим сайтам или, упаси господь, не легли спать пораньше. Проблема в том, что алгоритмы запускают порочный цикл, предлагая вам всё больше того, что, с точки зрения программы, вы хотите получить, и ограничивая доступ к другим точкам зрения. Как именно устроены алгоритмы, вам не показывают, но ваши лайки, прочитанные вами посты, список друзей, ваши геолокация и политические предпочтения – всё влияет на то, что вам покажут дальше. Алгоритмы выделяют информацию, которая соответствует их представлению о вашей социополитической ориентации, и подавляют альтернативные точки зрения.

Во Всемирной сети мы все подопытные кролики. Коммерческие сайты постоянно ставят крупномасштабные эксперименты, чтобы узнать, что удерживает нас онлайн и повышает вовлеченность. Медиакомпании в интернете экспериментируют с разными видами заголовков, сопутствующими изображениями, даже со шрифтами и с вариантами кнопки «Читать дальше». И в то же время Facebook и другие платформы предлагают рекламодателям – включая и политиков – функцию обращения к конкретным группам пользователей с сообщениями, составленными так, чтобы учесть их интересы. И эти сообщения даже не всегда явно помечаются как рекламные.

Подумайте о том, чему может научиться YouTube, экспериментируя с рекомендациями различных видео и наблюдая за тем, что выбирают пользователи. Благодаря миллиардам видео, которые смотрят каждый день, и огромным вычислительным ресурсам компания может узнать о человеческой психологии за день больше, чем ученый – за всю жизнь. Проблема в том, что их компьютерным алгоритмам известен лишь один способ удерживать зрителей – рекомендовать им с каждым разом все более экстремальные материалы. Пользователи, которые смотрели ролики левого содержания, будут быстро перенаправлены к экстремально левым конспирологическим теориям. Пользователи, которые предпочитали материалы правой направленности, скоро получат рекомендации посмотреть на белых шовинистов или отрицателей холокоста. Мы столкнулись с этим лично. Пока Джевин и его шестилетний сын в режиме реального времени смотрели видео с Международной космической станции, летающей в 254 милях от шарообразной Земли, YouTube заполнял боковое меню, предлагая ролики о том, что Земля на самом деле плоская.

18

Конрад Геснер (1516–1565) – швейцарский ученый-энциклопедист, одним из первых попытавшийся систематизировать накопленные человечеством сведения о животных и растениях. Наиболее известен своим пятитомным трудом Historiae animalium («История животных»). Прим. ред.

19

Адриан Байе (1649–1706) – французский ученый и критик, сейчас более известен как биограф Рене Декарта. Прим. ред.

20

Эрш Сатмари и Джон Мейнард Смит в своей книге 1995 года «Основные переходы в эволюции» отмечали сходное явление, говоря о живых системах. Их идея биологического перехода в использовании информации помогла нам в работе над этой главой. Прим. авт.

21

Нил Постман (1931–2003) – американский писатель, педагог, теоретик медиа и критик культуры. Постман был гуманистом и считал, что «новые технологии никогда не смогут заменить человеческие ценности». Прим. ред.

22

«Пляж» (англ. Jersey Shore) – американское реалити-шоу, которое показывало жизнь восьми участников шоу в загородном доме. «Остров искушений» (англ. Temptation Island) – американское телевизионное реалити-шоу, в котором зрители наблюдали за жизнью нескольких пар, согласившихся проверить прочность своих отношений. Прим. ред.

23

Эдвард Марроу (1908–1965) – известный американский теле- и радиожурналист. Некоторые историки считают Марроу одной из крупнейших фигур в истории журналистики, его репортажи всегда отличались искренностью и честностью. Прим. ред.

24

Уолтер Кронкайт (1916–2009) – американский тележурналист и телеведущий. Наибольшую известность получил как бессменный ведущий вечернего выпуска новостей CBS на протяжении девятнадцати лет, с 1962 по 1981 год. В эти же годы Кронкайт, согласно опросам общественного мнения, был человеком, которому американцы доверяли больше всего. Прим. ред.

25

Имеется в виду диснеевский мультфильм 1940 года «Фантазия», эпизод «Ученик чародея», основанный на поэме Гёте. Микки-Маус, ленивый ученик волшебника, оживляет метлу, чтобы она носила за него воду. Метла не останавливается и начинает заливать водой дом, Микки рубит ее на щепки, но каждая превращается в новую метлу и все они продолжают носить воду. Прим. пер.

26

Существенную долю выручки газетам и журналам всегда приносила реклама, но доход от нее зависел от масштаба подписной базы, так что издателям опять-таки необходимо было ее наращивать. Прим. авт.

27

Роберт Вудворд и Карл Бернстайн – журналисты газеты The Washington Post, расследования которых вошли в историю как «Уотергейтский скандал» и вынудили 37-го президента США Ричарда Никсона подать в отставку. Прим. ред.

28

Здесь и далее: название социальной сети, принадлежащей Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.

29

«Марко Поло» – в США вариант игры в жмурки в бассейне: ведущий должен с завязанными глазами найти игроков, которые на слово «Марко» откликаются словом «Поло». Прим. пер.

Полный бред! Скептицизм в мире больших данных

Подняться наверх