Читать книгу Подпись Дьявола. Вечная связь. Часть 2 - Джэйн Э Эленд - Страница 5

Мартин устало вздохнул, открыв дверь в свою квартиру и кинув папку с документами на ближайшую тумбу. Облокотившись о стену, юноша сполз по ней на пол и спрятал голову в коленях. Сегодня выдался очень тяжелый день. Отдел в компании завален работой, а дополнительные обязанности утомляли еще больше.

Из-за дисбаланса с душами, Мартину пришлось работать трое суток подряд без сна, стараясь перенести всю нужную информацию в базу, чтобы Ифрит успела заполучить их до начала суда.

Мартину казалось, что его будни превратились в вечное колесо быта. Он просыпался, шел в душ, выпивал чашку кофе и делал себе сэндвич. Утренняя поездка на метро и пустой офис, где он проводил весь день. Если работы было не так много, он успевал продолжить свой рабочий день в кафе «Астарта» почти до позднего вечера. И вскоре он вновь поднимался к себе в квартиру, смотря на одинокое помещение.

Встав на ноги, юноша последовал на кухню, включив чайник и потянувшись к коробке с чаем, однако та была пуста. Вновь вздохнув, он открыл ящик и достал оттуда другую коробку, а также пачку парацетамола от головной боли, которая преследовала его уже несколько дней. Взгляд упал на стопку бумаг в ящике и Мартин мягко коснулся пальцами потрепанной папки, из которой торчала фотография. Поджав губы, юноша посмотрел на изображение светловолосой женщины с сигаретой в руках. Её волосы были растрепаны, старенькая футболка была в дырках, на губах усталая улыбка. Однако… она все еще выражала хоть какие-то эмоции.

Мартин прикрыл глаза и попытался отогнать старые воспоминания, которые так и лезли в его голову. «Жалкое отродье! Будь проклят день, когда ты появился на свет!». Эти слова эхом доносились по заброшенной части души молодого человека.

– Кто это? – раздался голос за спиной Мартина, заставляя его вздрогнуть и выронить фотографию. Удивленно уставившись на незваную гостью, юноша сглотнул и опустил взгляд.

– Моя мать, – тихо ответил он. – Что ты тут делаешь, Габи?

– Пришла погостить, – пожала плечами девушка, осматривая маленькую кухню.

– Думал, ты меня ненавидишь, – с грустью усмехнулся Мартин, пряча фотографию обратно в ящик. Габриэль с интересом посмотрела на юношу. Странно, он не был таким веселым, как обычно. Мартин всегда улыбался до ушей, аж тошно было. Его вечный позитив и оптимизм порой удушали. А сейчас… на его лице не было никаких эмоций, лишь безразличие, некоторая раздраженность и усталость.

– Ты совсем не веселый сегодня, – протянула рыжеволосая девушка, – вечно такой улыбчивый.

– Нет настроения, – прохрипел Мартин, повернувшись к девушке спиной и наливая горячую воду в кружку.

– Поэтому я людей так ненавижу, – вздохнула Габи, облокотившись о столешницу и заглядывая в серьезные глаза Мартина, – вы вечно притворяетесь. Натягиваете улыбку, когда самим паршиво на душе.

– Раз ты нас так ненавидишь, какого черта здесь делаешь?! – вспылил молодой человек, хлопнув рукой по столешнице и яростно взглянув на замолчавшую девушку. Та испуганно на него взглянула, рассматривая его лицо. Казалось, будто этот человек был наполнен болью.

– Любопытство, – тихо ответила Габриэль, продолжая смотреть на Мартина. Тот лишь сжал зубы и вновь обратил свое внимание на кружку, обмакивая пакетик чая в воде. – Почему ты так зол на мать?

– Я не зол, – коротко ответил Мартин.

– Зол, я же вижу, – усмехнулась девушка, – такое ощущение, что сейчас заплачешь! Нет, люди меня поражают, если честно! Вечно противоречите сами себе…

– Твою мать, Габи!! – кружка полетела в сторону, разбиваясь о стену и вода разлилась кругом. Яростный взгляд Мартина смотрел прямо на шокированную Габриэль, что вжалась в столешницу и молча смотрела на хозяина дома. Он не шутил, она это видела.

– Расскажи мне, – тише и мягче произнесла Габи, подойдя к разбитой кружке и начиная собирать осколки. Мартин поджал губы, и присел рядом, помогая собрать осколки.

– Моя мать была наркозависимой, – ответил Мартин и Габи с сожалением на него взглянула, – она была такой с тех пор, как я её помню. Она никогда не сомневалась, прежде чем обменять любую копейку на очередную дозу. Отец был тот еще проходимец и в результате пьяной ночи, моя мать забеременела. Единственной причиной, по которой она не прервала беременность было её желание получить больше пособий для покупки желанной дозы.

Мартин вспомнил, как большинство своего детства прятался в углу своей пустой комнаты, пока мать без сознания лежала на диване в собственной рвоте, с синяками и в крови. Юноша навсегда запомнит, как мальчишкой просил её проснуться, чтобы удостовериться, что мать жива. Заедая слезы сухими хлопьями, вычищая ковер под диваном с бессознательной матерью, маленький Мартин был предоставлен самому себе, пока социальные работники, наконец, не забрали его. Однако, даже тогда, он вечно сбегал и возвращался в дом к матери, которая отказывалась его даже признавать. И делал он это лишь потому, что она была его единственной настоящей семьей.

– Что с ней случилось? – спросила Габи.

– То, что и ожидалось, – горько усмехнулся Мартин. – Забравшись однажды через окно в её дом, я нашел её без сознания на полу с иглой в руках. Во рту пена, кожа посиневшая. Мне тогда было уже пятнадцать. Я до сих пор помню, как поднял её худое тело на руки и удивился, какой же легкой она была, какой хрупкой… Я не смог помочь ей, как не старался.

– Почему ты скрываешь свою боль за улыбкой? – искренне поинтересовалась Габи, так как она до сих пор не понимала, почему люди так двуличны.

– Потому что никому не интересны чужие проблемы, Габи, – с грустью улыбнулся Мартин. – Мы хотим, чтобы нас выслушали и помогли. Однако… сами мы не готовы слушать. Да, ты права, люди эгоистичны и отвратительны по натуре. И порой… я сам себя ненавижу. За свою слабость, за свои ограниченные возможности. Порой я думаю, почему бы мне не покончить со всем и просто не прервать свою жалкую жизнь?

– И почему? – сглотнула Габриэль, испуганно на него смотря.

– Смелости не хватает, – спрятав лицо руками, Мартин замолчал. Девушка нахмурилась, видя слезы на его щеках и поджала губы. Мартин считал себя трусом, так как даже не осмеливался забрать собственную жизнь. Он хватался за эту последнюю ниточку надежды, окруженный собственным одиночеством в этом огромном, суетливом мире, которому до него и дела нет.

– Знаешь, признать такое… – прошептала Габи, пододвинувшись к молодому человеку, – для этого нужна огромная смелость. Возможно, люди не так уж и ужасны. В вас есть эта необъяснимая сила идти дальше, как бы все плохо ни было. У тебя хватает сил улыбаться, хотя причин для смеха может и не быть.

– Я так устал, – прошептал Мартин, опустив голову девушке на плечо и сняв свои очки.

Умыв лицо холодной водой, Мартин посмотрел на собственное отражение в зеркале. Это лицо было ему ненавистно. «Слабак» только и звучало в его голове. Проведя влажной рукой по волосам, юноша надел очки и вышел из ванны, услышав тихую, приятную мелодию. Шагая по коридору, он обратил взор на спальню. Открытое окно и развивающиеся занавески раскрыли сидящую на подоконнике фигуру. Сделав шаг вперед, Мартин задержал дыхание.

Габриэль играла грустную, но такую прекрасную мелодию на своей маленькой флейте. Её длинные рыжие волосы развивались на ветру, а бледное лицо было освещено ночными фонарями с улицы.

Странно, но Мартину вдруг стало немного легче на душе. Высказав, наконец, все, что накопилась так глубоко в нем, молодой человек почувствовал, как с плеч упал груз.

– Тебе легче? – спросила девушка и Мартин мягко улыбнулся, кивнув. Встав с подоконника, Габриэль подошла к юноше и с интересом его оглядела. – Мне все еще не нравятся люди. Но я бы хотела их понять. Все-таки, они творения моего отца.

– В людях есть кое-что прекрасное, – кивнул Мартин, смущаясь, так как девушка очень пристально на него смотрела своими светлыми глазами, словно изучала.

– И что же? – удивилась Габи.

– Любовь, – ответил Мартин. – Почти все наши поступки совершаются из-за любви. К другим, к себе, к вещам, которые нам дороги, и даже к Богу. Любовь – очень сильное чувство.

– Любовь, – прошептала Габи, – я не понимаю это чувство. Я смотрю на своих братьев и на то, как они теряют голову ради своих женщин, из-за любви. Но я этого не понимаю.

– Ты любишь своего отца? – спросил Мартин.

– Люблю ли я его? – непонимающе переспросила ангел. – Я… уважаю его. Он мой отец, я делаю, что он велит.

– Да, но любишь ли ты его? – повторил Мартин и с грустью вздохнул, видя, как Габи замешкалась, не понимая вопроса. Она действительно не знала этого чувства и не могла сообразить, что ощущала по отношению к отцу. От этого Мартину стало грустно на душе. Жить без любви – не жить и вовсе. – Знаешь, люди часто говорят, что любовь дарит крылья.

– Это правда? – поразилась Габи.

– Нет, – засмеялся Мартин, покачав головой, – это лишь выражение. Просто любовь дарит людям чувство полета, легкости.

– Это глупо, лишь ангелы умеют летать, – фыркнула Габи и скрестила руки на груди. Мартин замолчал, понимая, что он не сможет толком объяснить этой девушке значение любви. Да и как он мог, ненавидя самого себя? Он ничего не добился в этой жизни и даже работая на самого Дьявола – он лишь маленькое зернышко в огромной чаше. Такие люди, как Софи и Лиззи могли изменить ход будущего, повлиять на этот мир. А что мог сделать Мартин? Ничего…

– Есть кое-что, – отозвалась Габи, посмотрев на Мартина, – что меня всегда интересовало.

– Что? – устало спросил Мартин.

– Секс, – ответила девушка без скромности, и юноша залился краской.

– Ч-Что?!

– Я вижу, как люди постоянно этим занимаются. И зачастую не ради продолжения рода, как было задумано с начала времен моим отцом, – продолжала ангел, – а ради удовольствия. Я не понимаю, что в этом хорошего? Почему люди так любят это занятие?

– Эм… ну… – почесал затылок Мартин, смущаясь, – это биология. Людей притягивает друг к другу, и они… ну сама понимаешь.

– Нет, не понимаю, – покачала головой Габриэль и Мартин действительно поразился такой невинности этой девушки. Хотя, не ему судить других, так как и сам Мартин стеснялся признаться, что никогда не испытывал этого сам. Полностью закрывшись в себе, он мало чем привлекал противоположный пол и всегда был в одиночестве.

Габриэль заметила такое смущение своего собеседника и приподняла бровь. Забавный он, этот Мартин. Почему-то подле него ей было вполне весело и таким она предпочитала его больше – настоящим, искренним, нежели притворяющимся и вечно веселым. Габи ненавидела фальшивость.

– Подойди, Мартин, – раздалось в комнате.

– Зачем? – паника не скрывалась в голосе. Однако, понимая собственную тупость в этом вопросе, юноша только сглотнул и резким шагом оказался возле Габриэль, боясь ярости неповиновения.

– Дай руку, – попросила она спокойно, смотря, как его дрожащая кисть поднимается в воздух. Габи аккуратно подняла руку и прижалась своей ладонью к его, чувствуя его волнение, – видишь, я не такая страшная.

Мартин долго всматривался в её покрасневшие щеки, опущенные глаза, спрятанные под длинными ресницами. Она не убирала руку, так и продолжая прижиматься ею к ладони Мартина. Его даже позабавило то, насколько меньше была её ручка по сравнению с его огрубевшей. Её тонкие пальчики казались такими хрупкими, фарфоровыми.

Юноша сглотнул. Мартин сам не знал почему, но Габриэль всегда казалась ему неприкосновенной – словно Богиней, к которой просто нельзя прикоснуться. А сейчас она стояла так близко – требуя близости.

Его пальцы автоматически согнулись и сжали кисть Габи, отчего зеленые глаза девушки медленно подняли взгляд на него, в них читалось легкое удивление и любопытство.

– М… Можно? – хрипло произнес Мартин, подняв вторую руку и поднеся её к лицу ангела. Та лишь незаметно кивнула и вновь отвела взгляд, при этом глубоко вздыхая. Его рука слегка вздрогнула, но потом аккуратно опустилась на щеку девушки, чувствуя горячую кожу кончиками пальцев. Мартин не знал почему, но ему вдруг стало трудно дышать. Сердце колотилось, как бешеное, и легкие, казалось, разрываются. Нарастающая паника, волнение и радость смешались воедино, выдавая бурю эмоций. Ему было так страшно, но он не смел отпрянуть назад. Его рука сама спряталась в волосах Габриэль, ненароком касаясь её шеи и притягивая к себе. Он видел облегчение в глазах ангела, и то, как блаженно она закрыла глаза и приоткрыла губы.

Она хотела, чтобы он её поцеловал. Поцеловал! Это невозможно, невероятно! Поцеловать архангела Габриэль – это мечта казалась такой неисполнимой, такой далекой. А сейчас – она здесь, перед ним. Позволяет делать с собой, что угодно. Открыто заявляет, что хочет быть подле него этой ночью, и что он вправе касаться её. Только он.

Не справившись с волнением, он резко сглотнул и вздрогнул, но все же мягко прикоснулся к её губам своими, волнуясь о том, что сделает что-то неправильно. О Духи, какими мягкими были её губы! Он даже в самых сокровенных снах этого себе не мог представить. Он был вечно благодарен ангелу за то, что она позволила ему сегодня такую роскошь, как поцелуй. Такой долгожданный, такой неистовый.

Думая, что сегодня он уснет с улыбкой на губах, парень застыл камнем, когда почувствовал, как губы девушки двинулись, а что-то влажное прошлось по его нижней губе. Однако даже не это застало его в немом шоке. Потрясением для Мартина было то, что её маленькая ручка сейчас ловко, одним движением, развязала его халат, который мягко раскрылся и обнажил его все ещё разгоряченное и влажное после душа тело.

– Г-Габи… – голос, кажется, пропадал. Схватившись за предплечья ангела, он статуей стоял на месте, наблюдая за тем, как девушка, даже не взглянув на него, оторвалась от его губ и с покрасневшими щеками и дрожащими руками распахнула его халат, прикасаясь к его груди своими прохладными пальчиками. Волна мурашек пробежалась по коже Мартина, а губы не могли вымолвить и слова, шокировано оставаясь в открытом состоянии. Мягкий поцелуй Габи коснулся его живота, а волосы слабо защекотали, – Габи!

– Что? – недовольно спросила она, остановившись и посмотрев прямо в глаза Мартина, словно испепеляя его. Тот аж онемел от испуга и растерянности. Она была такая покрасневшая, смущенная, но все же властная.

– Т-Ты… что делаешь? – глупый вопрос, он и сам это знал.

– Твою работу, идиот, – изрекла она, потянувшись руками к своим пуговицам и присаживаясь на постель. Мартин шокировано уставился на неё и резко схватил её руки своими.

– Стой!

– Что? – удивилась она, но продолжала испытывающе на него смотреть. – Я видела, как это делают люди…

– Я… – сглотнул он, проигрывая игру во взгляды, – я сам.

– Как хочешь, – её руки медленно опустились на одеяло, и теперь она, замерев, сидела перед ним, выжидающе на него смотря. Дрожащие руки Мартина медленно расстегнули пуговицу, затем вторую, третью. На секунду он остановился, видя перед собой очертания женской груди, ловко прячущейся за тканью блузки. Сглотнув, его руки вновь продолжили свою работу, наконец, добравшись до последней пуговицы. Габриэль чувствовала, как сильно бьется её сердце и как смущение растет внутри неё, словно огонь. Это было странно, непонятно. Однако, если она покажет хоть каплю смущения, Мартин, ненароком, может отступить. А позволить она этого не могла!

– Что сидишь, как истукан? – прошептала она, немного наклонив голову в сторону, – снимай. Сам же вызвался.

– Угу, – кивнул он нервно, резко стягивая её блузку с хрупких плеч. Глаза тут же опустились вниз, губы поджались, а руки задрожали.

– Не смотришь на меня? – издевалась она над Мартином, сжимая ручки в кулаки и пытаясь всеми силами побороть желание закричать от смущения, – это ведь творение Божье. Совершенство.

– Т-Ты… – его взгляд упал на открытое окно, потом на пол, потом медленно перешел к её ногам и, наконец, на вздымающуюся, округлую грудь. Щеки вновь залились краской, глаза заморгали, но все же оставались смотреть, – к-красивая…

– Спасибо, – ответила Габи, ненароком заметив его возбуждение и тут же отводя взгляд. Как неловко.

– М-Можно… прикоснуться? – голос совсем охрип от волнения.

– Как хочешь, – прошептала она, двинувшись с места и позволяя юноше сесть. Нагнувшись к Мартину, Габи сняла с его лица очки, отчего юноша попятился назад, уставившись испуганно на девушку, как на приближающегося зверя. Он уперся руками в подголовник кровати и сглотнул, когда Габи нависала над ним, как тигрица. Усевшись между его ног, она выпрямилась и положила руки ему на согнувшиеся колени, – ну же.

– Л-Ладно… – ответил он, тоже подавшись вперед и оторвав одну руку от одеяла. В комнате было холодно, и он видел, как её кожа покрылась мурашками. Однако, девушка все же терпеливо ждала, не обращая внимания на холод. Слегка вздрогнув, он все же положил свою ладонь на её грудь, обжигая её своим теплом.

– Ты такая холодная… – прошептал он, посмотрев на ангела.

– Я замерзла, – ответила она, смотря в сторону, – ведь ты такой медленный.

– Прости… – вновь прошептал он, оторвав от кровати уже вторую руку, и прикоснувшись ею к девушке. Его ладони неуверенно сжали эти мягкие холмики, и Мартин заметил, как девушка вздрогнула и глубоко вздохнула. Он сам не понял почему, но его это очень возбудило. Вызвать хоть малую реакцию у этой девушки – это прорыв. Поддавшись своему порыву, он медленно потянулся вперед, приоткрыв губы и высунув кончик языка, пройдясь им по набухшему соску, чувствуя, как Габриэль сжала его колени.

– М-Мартин… – раздался легкий стон. Парень покрылся мурашками от такого голоса. Было ли ей больно? Или же нет… приятно? Ведь она не отталкивает его, а только хватается руками за его волосы, вороша их и прижимая его голову к себе сильнее. Она просила его быть смелее, она умоляла. Мартин не мог позволить себе разочаровать её. Он должен был сделать все, что она хотела. Он был обязан.

Кровь молодого человека совсем разгорячилась, а рассудок помутнел. Страх и вовсе исчез, и только волнение и любопытство двигали им.

Габи почувствовала этот наплыв уверенности от своего партнера, и ненароком засмущалась. Он дал волю своим чувствам? Покажет ли он ей то, что он действительно думает о ней? Покажет ли, как сильно хочет её?

– Мартин? – неуверенно позвала она его, когда почувствовала его руки на своей пояснице, что медленно двигались вниз, прячась за тканью юбки.

– Можно… – прошептал он, оторвавшись от груди девушки и посмотрев на неё затуманенным, похотливым взглядом, который заставил Габриэль ощущать бабочек внизу живота, – можно я сделаю тебя своей сейчас?

– Э… – сглотнув, ангел покрылась мурашками и отвела стыдливый взгляд – его слова так и отзывались в её голове, а его хриплый голос пробегал мелодичной музыкой по её сознанию. Сделать своей… сейчас. Что бы это значило? Всегда ли люди умели так красиво говорить?

– Пожалуйста, Габриэль, – взмолился он, оказавшись в миллиметре от её лица и смотря прямо ей в глаза. Мартин тяжело дышал, казалось, что сейчас он взорвется, – я прошу тебя. Позволь мне сделать это с тобой. Я так долго об этом мечтал, я вожделел тебя ночами и никогда не думал, что ты позволишь мне зайти так далеко.

– П-Прекрати это говорить, глупый, – она отвернула голову, пряча покрасневшие щеки за своими длинными рыжими волосами.

– Габи, – она ахнула от того, как резко оказалась в его объятьях. Но не мягких и теплых, а таких страстных и нетерпеливых. Он сжимал её хаотично, то опуская, то поднимая руки по её голой спине, заставляя горячую волну пройтись по коже, – ты прекрасна, Габи.

– Мартин…

– Позволь мне сделать это с тобой, пожалуйста… – прошептал он куда-то вдаль, прикусывая её шею. О Духи, он терял контроль над собой – это так пугало и так волновало! Каков он, Мартин, потерявший над собой контроль? Каково это, быть любимой и испытать чье-то желание к себе? Что прекрасного было в связи между двумя людьми?

– Хорошо…

В ушах сначала зазвенело, а потом и вовсе затихло – словно она оказалась под водой. Мягкая подушка не давала закинуть голову назад, а резкое ощущение тяжести заставило легкие терзаться в поисках воздуха.

Поджав под себя ноги, девушка повернула голову в сторону, закрывая глаза. Ей стало страшно. Но она все же не двигалась с места – любопытство брало над страхом верх. Слыша, как шуршит халат Мартина, она мимолетно заметила, как тот полетел в сторону, а горячие руки медленно начали раздвигать её ноги. Сердце замерло, когда горячая грудь прикоснулась к ней, вновь придавливая к кровати своим весом. Мягкий толчок, и электрический разряд одолевает обоих, и не выдерживая такой напор и возбуждение, оба срываются на стон, не веря в происшедшее.

Он действительно это сделал. Толчок, и ангел всеми силами сдерживает крик боли, прикусив губу до крови. Боже, она никогда не думала, что это так больно!

– Прости… – тихо шепчет Мартин ей на ухо, зная, какую боль сейчас причиняет. Но он не мог остановиться, не хотел. Слишком разгорячённым он сейчас был, слишком сильно над ним властвовало возбуждение и эгоизм. Именно поэтому он медленно попятился назад, и вновь толкнул вперед, в поисках очередного электрошока в своих нервных импульсах.

– Ах! – плевать на тишину и боль, слишком сладок был момент для Габриэль. Боль никогда не была страшна для неё – ангел была старой закалки, и могла справиться с такой мелочью, – не останавливайся…

– Не буду… – их шепот переплетался с гулом ветра за окном, а стоны сплелись с танцем вьюги.

Темная ночь нависала над Лондоном, и когда вьюга, наконец, начала отступать, лишь тишина царила в воздухе. И даже падающая снежинка, встречая свою гиблую смерть на земле, не могла нарушить эту тишину. Город погряз в снегу, и Судьба бесшумно шагала по снежной тропе, направляясь в неизвестном направлении.

Она ветром ворвалась в дом, открывая старенькое окошко поместья Майо и снежным бризом прошлась по комнате, где от холода поежилась Лиззи, сладко спав в своей постели.

Ветер так же настиг и Софи, что спала в горячих объятьях своего мужа, открыв настежь широкие двери балкона.

Майкл вдохнул полными легкими, стоя на крыше высокого здания и расправив свои белоснежные крылья. Холод ему не мешал.

Габриэль уставилась в яркий свет уличного фонаря, слушая, как подле неё мирно спал Мартин, обняв девушку своей рукой. Веки девушки тяжелели, и она медленно отдалась миру снов. Тихое сопение было прервано удаляющимся смешком неведомой Судьбы.

– Ты выглядишь взволнованной, – с усмешкой произнесла Тана, смотря в яркие глаза Сарам, что вытанцовывала босыми ногами на снегу посреди пустынной, заснеженной улицы.

– Пришла, наконец, моя очередь! – Воскликнула Сарам, раскинув руки и вдохнув холодного воздуха. – Пора двигать мои пешки, сестрица!

– Да победит сильнейший… – прошептала Тана, смотря в небеса.