Читать книгу Невеста без фаты - Джиллиан Хантер - Страница 5

Глава 5

Оглавление

Представление произвело неизгладимое впечатление не только на Вайолет. Зрители не торопились покидать зал. А кое-кто даже остался сидеть в кресле, зачарованно глядя на опустевшую сцену.

– Да-да, – заметил один из зрителей, – я знаю, что это всего лишь иллюзия. Ну, иллюзия, мастерство и тяжелый труд. Но в мире, начисто лишенном иллюзий, так порой хочется забыть, пусть только на одну ночь, о том, с чем придется столкнуться завтра. Нам, обывателям, необходимо, чтобы кто-то нас воодушевлял, окрылял и давал силы жить дальше.

Вайолет была с ним согласна. Иллюзия. Да, рыцарские подвиги и подвиги благородных господ со шпагой в руках, очищающих улицы от бандитов, – прекрасная канва для сценической постановки.

– Он великолепен, – прошептала какая-то женщина за спиной Вайолет. – Готова поклясться, что он очаровал весь зал. Это несправедливо. Я первая его заметила. Не всякая леди в городе знает, кто он такой.

– Тише, – сказала ей компаньонка со смущенным смешком. – Он, возможно, все еще за кулисами и слышит.

– Хорошо. Тогда я могу сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Говорят, его шпагу можно купить.

Вайолет возмущенно встала. Как смеют эти вульгарные особы осквернять высокие чувства, которые пробудил спектакль?

Она понимала, что вмешиваться в чужой разговор неприлично, но все же не удержалась и выпалила:

– А по-моему, его отвага и благородство известны всем.

Обе дамы смотрели на нее с насмешливой досадой. Первая, красавица в дорогом шелковом платье, улыбнулась:

– Хотите, чтобы рассказала вам и о других его достоинствах?

Вторая женщина вздохнула:

– Не надо ее дразнить. Она молодая и неискушенная.

Вайолет опустила глаза, устыдившись своей выходки. Это неправда, подумала она, глядя вслед дамам, покидающим театр. Его нельзя купить. Не в этом смысле. По крайней мере она надеялась, что не ошибается.

– И я совсем не так наивна, как они думают, – пробормотала Вайолет и, повернувшись, побрела куда глаза глядят.

– Простите, мисс.

Вайолет покраснела. Мало того, что она чуть не сбила с ног слугу, еще и слуга этот оказался тем самым, кого она так и не дождалась, когда тот на минутку отлучился по важному делу, попросив ее подождать.

– Простите, пожалуйста.

– Ничего, мисс.

Она была явно не в себе этим вечером, потому что вздрогнула от неожиданности, когда тот самый слуга твердой рукой взял ее под локоток и повел к двери. Она не была готова влиться в толпу. Еще хотя бы пару минут побыть одной, чтобы привести в порядок чувства и мысли! Еще хоть пару минут пожить в мире, где существуют только счастливые финалы.

К полуночи магия рассеется. Возможно, это даже произойдет еще до того, как она вернется домой. Вот только… сейчас еще будет бал, а танцы всегда поднимали ей настроение.

Вайолет бросила задумчивый взгляд на пустое кресло во втором ряду и, подняв глаза, уставилась на самодовольную физиономию сэра Годфри Мейтленда.

– Ну, что скажете?

– Превосходный спектакль.

На нем все еще была шляпа, и одет он был в сценический костюм, и озирался каждые три секунды, дабы убедиться, что в нем узнают одного из исполнителей.

– А мое выступление?

– Я его пропустила, – быстро сказала Вайолет. – Но я видела вас в конце.

– Что?

– После того как тетя Франческа почувствовала себя плохо, я… я не знаю, как это случилось, но я заблудилась, и…

– Вы пропустили мое выступление?!

Вайолет медленно кивнула. Она не была готова рассказать ему о неожиданной встрече с его учителем фехтования. Как удачно, что она не назвала своего имени и не сделала ничего такого, что можно было бы поставить ей в упрек, если об интерлюдии на лестнице стало известно Годфри.

– Ну согласитесь, что подвергать опасности здоровье моей тети ради небольшого фехтовального эпизода неблагоразумно. И маркиза была так любезна…

– Маркиза? – Годфри оттащил Вайолет в сторону, подальше от нарядной толпы гостей, оживленно обсуждавших спектакль. – Вы лично с ней разговаривали?

– Да, Годфри. Она отвела тетю Франческу наверх, в… – Между ними протиснулась плотная группа смеющейся молодежи обоего пола. – Я говорила, что дядя подружился с отцом леди Седжкрофт, когда мы еще жили в Фалмуте.

– Да, но я и представить не мог, что она захочет отплатить добром за добро, – сказал Годфри. – Возможно, это лучшее, что могло с нами случиться. – Он схватил Вайолет под руку и потащил в общий поток. – Я не хотел сказать, что рад тому, что Франческе нездоровится, конечно, но то, что вы упрочили связь с женой Седжкрофта и я приглашен в их дом.

Вайолет его почти не слышала. Внимание ее привлекло какое-то движение в конце коридора. Было так, словно в воздухе вдруг запахло грозой. Она физически ощутила, как накалилась обстановка. Возбуждение в разной степени охватило всех юных леди при виде импозантных шевалье при шпагах и в соответствующих одеяниях, застывших в живописных позах на лестнице, словно живые скульптуры.

– Это Фентон и другие исполнители, – удивленно заметил Годфри. – Они будут отвечать на вопросы зрителей, и я тоже должен быть с ними. Вы ведь не станете возражать, Вайолет, если я оставлю вас с Франческой на часок? Я должен подняться к ним.

– Как это любезно с вашей стороны, Годфри.

– Джентльмены, принимавшие участие в представлении или внесшие иной существенный вклад, приглашены отпраздновать успешную премьеру. Я не могу отказаться. Это было бы верхом неприличия.

Вайолет раскрыла глаза:

– Вы хотите сказать, что джентльмены приглашены без жен и подруг? А как же актрисы? Они тоже приглашены?

– Неужели такая красивая и добродетельная леди, как вы, имеет основания для ревности!

– Я лишь хочу вам напомнить, что между вами чисто деловые отношения, – сказала Вайолет, прикрывая лицо веером.

– Я постараюсь не забыть, – шепнул ей Годфри. – И вы, пожалуйста, не забудьте, что мы послезавтра едем кататься в Гайд-парк. На этот раз вы не пропустите мое выступление. Увидимся на балу. Не забывайте быть любезной со всеми, кого повстречаете. Если кто-нибудь вдруг спросит, где я, – добавил он, – скажите, что я с Фентоном на закрытой вечеринке у маркиза.

Сама не желая того, Вайолет устремила взгляд в сторону лестницы как раз в тот момент, когда там появился главный герой вечера. Он был одет просто и без претензий – в белую льняную сорочку и облегающие черные панталоны. Отсюда она не могла разглядеть, есть ли при нем шпага, но, поскольку все прочие участники представления были при шпагах, наверное, и он не был безоружен. Но со шпагой или без нее, он был неотразим.

Фентон. Он покачал головой, когда некий джентльмен предложил ему шампанского. Казалось, он ищет кого-то взглядом в толпе. Но на этот раз он вряд ли искал потерявшегося ребенка.

Возможно, беспечность и игривость совсем не были ему свойственны. Возможно, их встреча произошла в один из тех редких моментов, когда он позволял себе расслабиться. Сейчас он не выглядел ни игривым, ни доступным. Но как иначе мог он вести себя, окруженный множеством людей, каждый из которых стремился завладеть его вниманием. Любого другого столь напряженная работа на сцене лишила бы сил, он же по-прежнему излучал столько энергии, что хватило бы на всех присутствующих. Возможно ли, что он ищет способ сбежать отсюда или ищет ее? Нет. Только наивная влюбленная дурочка может так думать. Сколько раз тетя говорила ей, что повеса никогда не станет довольствоваться одной леди?

– Вы хотите с ним познакомиться? – неожиданно спросил ее Годфри. Должно быть, он заметил, куда она смотрит. И раньше, чем она успела ответить, он замахал руками над головой:

– Фентон! Я тут, у двери!

Фентон повернул голову.

И Вайолет успела увидеть его лицо, эти мучительно-сладостные черты до того, как он заметил Годфри, размахивающего руками, словно мельница крыльями, и отвернулся.

О Боже. Кого бы он ни искал в толпе, это был точно не Годфри. Вайолет стало неловко за своего жениха. Порой он вел себя так самонадеянно глупо, что ей хотелось притвориться, словно она его не знает.

Он казался вполне милым, когда начал ухаживать за ней. Джентльмен с хорошими манерами, из которого получится верный муж. Однако мало-помалу она стала все чаще замечать в нем черствость. Бессердечие все явственнее проглядывало сквозь напускную любезность.

Фентон вдруг повернул голову и посмотрел на нее. Он окинул ее взглядом, и взгляд этот вызвал в ней странное ощущение – словно она сделала кульбит в воздухе и вновь приземлилась на обе ноги.

– Кто он? – спросила она с запинкой. Она уже знала ответ.

– Что? – Годфри опустил руки и, развернувшись к Вайолет лицом, в недоумении уставился на нее. – Фентон. Кристофер Фентон. Я, кажется, раз сто упоминал его имя. Он выступал перед самим принцем-регентом.

– Правда? – спросила Вайолет, надеясь, что сумела изобразить подобающее случаю почтительное удивление и не выдать эмоций, которые вызвала в ней эта новость.

– Правда. Дорогая, мне, право, надо уходить. Другие джентльмены уже поднялись на галерею. Там у маркиза что-то вроде закрытого клуба.

– Клуба шалопаев?

– Вайолет, вы меня удивляете. Надеюсь, впредь вы воздержитесь от употребления подобных выражений. Как это на вас не похоже. Рекомендую больше не пить шампанского. Шампанское легко пьется, но от него нетрудно захмелеть.


Кит смотрел на напольные часы, стоявшие в углу освещенной свечами галереи. Стены этой комнаты хранили немало секретов. Здесь джентльмены тайно встречались с дамами, как с дамами полусвета, так и с великосветскими особами, уступившими соблазну плоти. Кит знал: он должен считать за честь, что хозяин дома ввел его в круг избранных, но в этой комнате не было ни одной женщины, которая вызывала бы у него интерес. Он старался не смотреть на виконтессу. Знатная леди прилегла в бесстыдной позе на обитый парчой диван, бросая на него многозначительные взгляды, отнюдь не делая тайны из того, что хочет его. Она раздевала его взглядом весь вечер.

Киту хотелось бы скинуть рубашку и встать у стены, изображая еще одну римскую статую. Интересно, не стала бы она считать его менее привлекательным, если б узнала правду о его прошлом?

Позор прошлого отбивал у него охоту заводить сколько-нибудь длительные отношения с женщинами из приличного общества.

– Бедняжка так страдает, – произнес у него за спиной насмешливый голос. – Отчего бы вам не сделать ей одолжение и не назначить свидание, скажем, через час?

Кит обернулся к Годфри:

– Между прочим, она замужем.

– И вам не хочется проверить теорию практикой? На дуэли с ее мужем?

– Не в этом конкретном случае. Кроме того, сэр, вы достаточно давно берете у меня уроки, чтобы знать, что я проповедую самоконтроль.

– С этим не поспоришь.

С тех пор как по настоянию приемного отца, связи которого оказались весьма полезными, Кит подал прошение о получении диплома учителя фехтования, он ни разу не позволил себе участия в дуэли, как бы его ни провоцировали. Ведь для магистра фехтования дуэль с соперником, явно уступающим ему в мастерстве, была бы преступлением против чести. Кит давно решил – чем убивать ближнего ради того, чтобы доказать свое превосходство, уж лучше забивать головы легкомысленным студентам мечтами об опасных приключениях.

Впрочем, иногда он все же принимал вызов, когда надо было проучить какого-нибудь зарвавшегося болвана, уверовавшего в свою исключительность.

Такое случалось не часто – раз или два в год. Как правило, поединку предшествовали обильные возлияния; и женщина, из-за которой и разгорался сыр-бор, с пьяных глаз казалась намного симпатичнее, чем на следующее утро. Но Кит видел слишком много греха в своей жизни, чтобы его мог соблазнить заурядный адюльтер.

Разумеется, как и любой виртуоз, он был не прочь скрестить шпаги с желающими проверить свое мастерство за несколько лишних фунтов. В конце концов, полный карман всегда лучше пустого.

Сэр Годфри сделал добрый глоток вина.

– Вы сегодня завоевали зал. Думаю, что после сегодняшнего представления вы могли бы уложить в постель любую женщину этого города, какую бы только ни захотели.

– Ну, это преувеличение, – со смехом сказал Кит.

Даже если бы это было правдой, на ум приходила только одна женщина. Он не знал ее имени. У него не хватило ума спросить, но он знал, что ее нет в этой комнате и что она не из тех, кто готов ответить на заигрывания повесы на полутемной лестнице. И сомнительная честь поучаствовать в спектакле также была ею отвергнута.

Он не мог объяснить, почему его так влекло к ней. Почему он чувствовал, что может говорить с ней как с другом.

Свежесть, чувственность и мгновенно возникшее ощущение общности – и все в одной женщине. Он не мог припомнить ни одной леди, которая бы сочетала в себе все эти качества. Женщины, которые были его любовницами, и женщины, которых он считал друзьями, принадлежали разным группам. Он невольно задавался вопросом о том, что она вообще здесь делала. Здесь были люди из высшего общества, к которому она, кажется, не принадлежала. Как, впрочем, и он сам. Он давал уроки джентльменам, но он не был одним из них. Сегодня он развлекал высший свет на благотворительном балу маркиза, устроенном, как и все балы, что давал маркиз, с грандиозным размахом, но ему не следовало обманывать себя – он был лишь лицедеем на этом празднике. Как бы его ни хвалили, как бы ни льстили ему леди и джентльмены, для них он оставался простолюдином, зависящим от таких джентльменов, как сэр Годфри, которые платили ему за уроки.

– Вы безупречно исполнили эпизод с плащом и фонарями, – сказал Кит, поборов желание еще раз взглянуть на часы. – Ни одного неловкого движения. Смею сказать, злоумышленнику следует дважды подумать, прежде чем на вас нападать.

– Жаль, что леди, на которую я так стремился произвести впечатление, пропустила мое представление. Все из-за хворой старой тетки.

Кит изобразил сочувствие. По правде говоря, сэр Годфри нравился ему все меньше и меньше. Чем больше Годфри говорил, тем больше обнаруживал свое двуличие. Он презрительно отзывался как об аристократах, которым завидовал, так и о тех, которые на него, торговца, работали. Фехтование было для него лишь средством пустить пыль в глаза, но не искусством. Сэр Годфри был мужчиной умным, но недобрым.

Годфри рукой, в которой держал бокал, указал на дальнюю стену:

– Вы знаете, сколько стоят эти римские статуи?

Киту нравились красивые вещи, даже если они были копиями, а не подлинниками, и он даже покупал красивые безделушки, если они были ему по карману. Но опять-таки он не был аристократом, и вкус его был далек от изысканности. Он не мог весь день любоваться древними руинами. Ему надо было зарабатывать на хлеб.

– Я даже не знаю, подлинные ли они, – честно сказал Кит.

– Для простых смертных, таких, как мы с вами, это особого значения не имеет, – откликнулся Годфри. – Реплики в розницу идут за очень хорошие деньги. Все прямо-таки помешались на старине. Вы знаете, как моя невеста предложила провести ближайшие несколько дней в столице?

– Посетить музей? – поинтересовался Кит.

– Я бы мог понять такое желание, – сказал Годфри. – Но нет. Она желает посетить выставку древних надгробий. Можете себе представить? Красивая леди готова платить деньги за то, чтобы рассматривать могилы незнакомцев.

– Как вы говорите, это всеобщее помешательство. Мода. – О чем Кит подумал, и то лишь на мгновение, так это о том, какой должна быть женщина, чтобы она могла бы удовлетворить всем притязаниям Годфри. – Смею ли я спросить, почему вы идете у нее на поводу?

– Смеете. Поскольку я сам поднял эту тему. Я от нее без ума. Я был немало удивлен, когда она согласилась за меня выйти. Впрочем, нельзя сказать, что она приняла мое предложение сразу и с радостью. За ее руку боролись еще трое господ. Но она все же выбрала меня. – Годфри осушил бокал. – Или, лучше сказать, ее тетя остановила на мне свой выбор. Мне пришлось убедить старушку, что она не прогадает, если выберет меня.

– Потому что вы?..

– Потому что у меня самые лучшие манеры и потому что я не повеса и не мот. Когда вы познакомитесь с моей нареченной, возможно, вы поймете, почему мне так отчаянно хотелось ее заполучить.

– Она очень красива?

– Да. И еще она богатая наследница, что совсем нелишнее, если вы понимаете, о чем я.


Когда барон Эшфилд умер, Франческа потеряла самого лучшего друга, какой был у нее за всю жизнь. Отец выбрал ей в мужья Генри, когда Франческе было семнадцать, и Эшфилд тогда служил в армии. Отец ее настоял на этом браке, потому что это был разумный выбор, и Франческа рыдала не одну неделю, потому что любила племянника викария, и если ее выбор не был разумным, тогда она просто не понимала, что такое разумный выбор.

Она вся сжалась в комок, когда познакомилась с бароном, неуклюжим увальнем в два раза крупнее ее, который почти все время молчал, а если и говорил, то отрывистыми, незаконченными фразами, что заставляло ее усомниться в его умственных способностях. И только после трех лет брака он признался, как сильно ее любит.

Она лежала в постели, подавленная, после четвертого подряд выкидыша и осознания того ужасного факта, что никогда не сможет выносить ребенка. Франческа даже не подозревала, что мужчина способен на такие сильные переживания, что мужчина способен так горевать.

– Прошу тебя, Генри, кто-то из нас должен сохранять самообладание.

– Ну, тогда, Франческа, это будешь ты, – сдавленно проговорил он, – потому что перед тобой я бессилен. Я полюбил тебя с первого взгляда. Я любил наших утраченных детей, когда мы зачинали их, и…

– Почему ты мне раньше этого не говорил?

Он повесил голову.

– Я боялся, что ты посчитаешь мою любовь к тебе признаком слабости.

Она положила руку ему на плечо.

– Я такая мегера, что мне нельзя сказать правду?

Она никогда прежде не замечала, что взгляд его зажигался всякий раз, как она обращала на него внимание. Она так исступленно копировала холодную отчужденность, присущую браку ее родителей, что ей никогда и в голову не приходило, что можно построить любовь на привязанности. На привязанности и дружбе.

Он поднял на нее глаза и сказал:

– Да, это так. И ты лишишь Вайолет шанса на счастье из-за всех своих страхов.

Сейчас Франческа сидела с прочими матронами в тихом уголке ярко освещенного бального зала. «Что я наделала? Я так тревожилась, что какой-то негодяй и повеса разобьет Вайолет сердце, что толкнула ее в объятия Годфри. Почему ты оставил меня принимать такое серьезное решение в одиночестве, Генри? Зачем тебе надо было умирать раньше, чем передо мной встал этот выбор? И вообще зачем тебе надо было умирать?»

Сэр Годфри действительно казался идеальным ухажером. Раньше казался. Не слишком высокого для Вайолет положения и не слишком низкого. Купец, всего добившийся своим трудом, который ведет жизнь умеренную и по средствам. Она хотела, чтобы у Вайолет был стабильный, прочный брак и чтобы Вайолет подарила ей внуков. В чем она не отдавала себе отчет, так это в том, что сэр Годфри рассчитывает на то, что она умрет до того, как Вайолет выйдет замуж и подарит ей внуков.

Сегодня, когда у Франчески случился приступ, она услышала правду в голосе Годфри, когда тот расспрашивал врача за дверью. Маркиза вызвала доктора из театра вопреки желаниям Франчески.

– Сколько она еще проживет?

– Это не вам решать, сэр.

– Она же не может жить вечно?

– Вечно? Нет, сэр. Но она в добром здравии, насколько я могу судить. Это горе, по моему мнению, ослабило ее силы.

Франческа знала, что не будет жить вечно. Ее единственная цель состояла в том, чтобы помочь Вайолет найти счастье.

Она выбрала сэра Годфри для Вайолет по самым разумным соображениям.

Разве не разумно надеяться, что добрые намерения приведут к хорошему прочному браку?

Ошибалась ли она, поставив репутацию выше любви? Разве не естественно для мужчины надеяться на наследство? Не может быть, чтобы Годфри искал брака с Вайолет только ради денег, которые вскорости получит.

Внезапно в зале стало очень тихо. Франческа рассеянно обернулась, чтобы посмотреть, на чье появление так отреагировала публика.

В дверях появилась пара: широкоплечий джентльмен в черном и под руку с ним леди в летящем розовом шелковом платье. Хозяева дома, маркиз и маркиза Седжкрофт.

Если верить сплетням, главным источником которых для Франчески была ее горничная, маркиз некогда считался самой скандальной фигурой в лондонском свете. Возможно, он таковым и оставался. Ходили слухи, что он влюбился в невесту, которую бросил у алтаря его кузен. Нет, это не так. Маркиза сама сбежала с собственной свадьбы.

Фу! Лондон и его скандалы. Франческа считала Джейн очаровательной женщиной. Этот вечер, напомнила она себе, был посвящен благотворительности. И полный преданного обожания взгляд, которым смотрел на жену маркиз Седжкрофт, едва ли был наигранным.

По залу прокатилась новая волна возбужденных перешептываний.

Франческа вытянула шею, пытаясь разглядеть того, кто привел гостей в такое волнение.

Следом за маркизом в зал вошел еще один мужчина.

Он был из числа тех, чье присутствие заставляет стулья со скрежетом отодвинуться, лакеев вытянуться в струнку, а леди и джентльменов, как молодых, так и старых, восхищенно вздохнуть.

Франческа пожалела об отсутствии лорнета. Кто это? Сын маркиза? Она оценивающим взглядом окинула обе фигуры – маркиза и того, второго. Нет, не сын. Они были слишком близки по возрасту, даже если маркиз зачал его, будучи еще безусым юнцом.

Родственники, возможно. Двоюродные братья. Маркиз жестом пригласил более молодого мужчину подойти ближе.

Возможно, если бы не сидящая рядом матрона, Франческа вновь ушла бы в себя. Но леди, которая явно хотела оказать Франческе любезность, наклонилась к ней и сказала:

– Мне почти не хватает волнующей опасности дуэлей конца прошлого века. Тогда по крайней мере с противниками разбирались на благородный манер – с достоинством и честью.

Франческа рассматривала молодого человека, вызвавшего столь бурное оживление.

В нем не чувствовалось надменного высокомерия пэра королевства. Скорее он выглядел довольно скромно. Возможно, ему было приятно оказаться в центре внимания, но не более того.

Он был гибким, легким. Одет он был скромнее и проще всех присутствующих. Свободная рубашка из тонкого льна. Темные бриджи – не определить, из какой ткани. И все же он был неотразим в своей элегантности.

Действительно, этого молодого человека было трудно не заметить, и, к удивлению Франчески, даже Вайолет не обошла его своим вниманием. Франческа даже приподнялась с кресла, словно могла стать преградой между ними, не допустив этого сомнительного альянса.

Слишком поздно.

Этот красавец тоже заметил ее племянницу.

Он повернулся к маркизу спиной и направился к Франческе, прокладывая себе путь в толпе по прямой, словно портновские ножницы разрезали шелк. И сэр Годфри, тот самый мужчина, который, казалось бы, должен был оберегать Вайолет, вел ее к нему.

Невеста без фаты

Подняться наверх