Читать книгу Лучезарная - Джордан Ифуэко - Страница 8

Я резко села, ожидая, что меня ослепят кобальтово-синие крылья Мелу. Но эру рядом не было.

Вместо него на меня смотрела пара огромных ореховых глаз. Красный платок Киры покрывал шею и голову девочки, обрамляя загорелое круглое лицо. Именно ее успокаивающая песня пробудила меня от кошмара.

– Ох! Ну наконец-то! – Кира рассмеялась. – Ты проснулась. И ты так ворочалась – мама сказала бы, что ты одержима демоном. Я чуть не начала петь заклинание против злых духов, а я в этом не очень-то сильна.

При слове «демон» я вздрогнула и прижала колени к груди. Я находилась в Зале Снов: похоже, на город опустилась ночь. Кроме нас с Кирой, здесь больше никого не было. Пламя свечей отбрасывало оранжевые узоры на выложенные плиткой стены. Я лежала на помосте, на котором должен был спать Дайо, укрытая одеялами из шкур. Кира сидела на краю, свесив ноги.

– Ты проспала несколько часов. Принц настоял, чтобы тебя уложили в его постель. Теперь ты знаменитость, знаешь? Любимица Принца! – Кира помедлила. – Не самое безопасное прозвище.

– Хочу пить…

В горле пересохло. Кира вручила мне кувшин, стоящий на полу. Я понюхала жидкость – это был сок манго, прохладный и с мягкостью.

Я сделала глоток, радуясь, что сок не яблочный. В губы врезались скользкие белые камешки.

– Это лед, – сообщила Кира. – Странно, да? Я слышала, он не дает мясу испортиться. Олуон импортирует целые блоки льда из Нонта и Бираслова – дальних северных королевств.

Я жадно пила, наслаждаясь ощущением холода в горле.

– Где все?

– Решают головоломку. Посреди ночи! Видимо, так уж здесь заведено. Мы отдыхали, потом услышали барабаны и увидели экзаменаторов, которые сделали объявление. Они инсценировали похищение принца Экундайо: тот, кто его найдет, получит шанс пройти испытание Лучом. Но ты не проснулась, и я осталась на всякий случай, хотела убедиться, что ты в порядке.

– Спасибо, – сказала я. – Но ты же пропускаешь испытание.

Кира пожала плечами.

– Будут и другие проверки. Нельзя оставлять больных в одиночестве. Мама говорит: «Караван не должен идти быстрее, чем самый медленный верблюд в веренице». Да и кроме того, – добавила она с застенчивой улыбкой, – я немного нервничаю при мысли о Луче.

– И правильно, – согласилась я и хмыкнула: – Я бы не хотела испытать это снова.

Взгляд Киры стал пронзительнее.

– Значит, слуги не лгут? Принц и правда попытался использовать Луч, когда встретился с тобой впервые?

Я сморщила нос:

– У меня тогда только голова разболелась.

– Когда ты полюбишь принца, ощущения будут приятными, – сказала Кира пылко. – После помазания ты не сможешь жить без Луча. Даже целительское пение не вылечит лучевую тоску. – Она взглянула на мое удивленное лицо и усмехнулась. – Я и забыла, что ты ничего не знаешь. Когда тебя помазывают, Луч привязывает твое тело к членам Совета. Поэтому если вас разделят или ты бросишь Совет, то заболеешь. Будешь потеть, лихорадить. В результате даже можно сойти с ума, – зашептала Кира. – Вот почему в Совете никогда не совершали государственной измены. Одиннадцать всегда вместе, они касаются друг друга и целуются. Если же не общаются между собой слишком долго, то им нездоровится.

Я зябко поежилась, вспомнив свои блуждания по усадьбе Бекина. Я скучала по Леди потому, что я ее дочь… или потому, что я ее эру?

Может, вся любовь в мире немного похожа на лучевую тоску?

– Испытание Лучом – большая честь, – продолжала Кира. – Если тебе удастся объединить разум с разумом принца, тебя точно возьмут в Совет Одиннадцати. Ну… если только ты – не он.

Она показала на тень в другом конце комнаты, и я внезапно поняла: на самом деле мы были в Зале Снов не одни.

Кто-то высокий и широкоплечий сидел, прислонившись спиной к колонне. Человек был так неподвижен, что до этого момента я принимала его за мебель. Он не смотрел в нашу сторону и сутулился, словно в тщетной попытке казаться меньше.

– Что тут делает взрослый мужчина? – тихо спросила я.

– Он не взрослый, а просто большой! – Кира фыркнула. – Я слышала, ему всего тринадцать, он на год старше меня. Некоторые мальчики рано отращивают себе взрослые ноги. У меня так было с братьями: их голоса стали низкими и смешными… – Она украдкой взглянула на сгорбившегося у колонны мальчика. – Я бы ему сочувствовала, если бы он не пугал меня так сильно.

– Почему? Он злой?

– Мама говорит, что сплетничать – грех, – сказала Кира строго. – Но… он вроде бы убивал людей. Участвовал в подпольных боях. Его прозвали Королевским Медведем, потому что он всегда защищает Экундайо. А еще он во дворце дольше любого из нас. Когда принц опробовал на нем Луч, тот сразу же сработал.

К моему изумлению, я испытала укол ревности.

– Значит, Медведь помазан? Он первый из Одиннадцати?

– Нет. Он не хочет вступать в Совет. Отказался стать Помазанником, представляешь? Но Совет императора не позволил ему уйти. Они уверены, что он передумает.

Я нахмурилась. Кто в здравом уме откажется от семьи, которая будет с тобой до самой смерти? Я не могла вообразить ничего более желанного.

– Интересно, почему?..

Кира тряхнула головой.

– Наверное, считает, что слишком хорош для нас. Все дети из богатых королевств такие, знаешь ли. То есть… не все, – прибавила она неловко. – Ты, возможно, другая.

– Я не особо богата.

Она хмыкнула.

– Ты из Суоны. Мама говорит, в тех краях больше кукурузы, чем травинок в поле. Или, во всяком случае, так было раньше. Люди считают, что саванну Суоны охранял могущественный алагбато, поэтому в королевстве всегда собирали щедрый урожай. Но дух исчез десять или одиннадцать лет назад. Никто не знает, почему.

По коже пробежали ледяные мурашки. Мелу не мог покинуть озеро и заботиться о Суоне, пока я не исполню желание Леди. Я виновато закусила губу, но Кира, похоже, ничего не заметила.

– Тебе повезло, что ты родилась в Суоне, а не в бесплодной пустыне. Спорим, ты не голодала ни дня в своей жизни?

– Это правда, – признала я. – А откуда Медведь?

– Дирма, – прошептала Кира. – В том королевстве ездят по улицам на слонах, а дороги вымощены монетами. – Она спрыгнула с кровати-помоста и по-матерински начала хлопотать надо мной. – Если тебе лучше, то я, наверное, присоединюсь к остальным.

– Может, мне тоже пойти?

– Нет, целитель сказал, что тебе нужно отдохнуть. Кроме того, ты ведь уже Любимица Принца. Дай шанс и другим! – Кира подмигнула мне, а потом кивнула в сторону дирмийского мальчика. – Не бойся Медведя. Мы его приковали.

Я с тревогой вгляделась в полутьму. Что-то серебряное блестело в пламени свечей – металлическая цепь, обернутая вокруг колонны и заканчивающаяся железным обручем на крепкой руке мальчика.

– Все начиналось как шутка, – проронила Кира смущенно. – Другие дети это предложили. Он же Королевский Медведь, а диких зверей…

Я нахмурилась.

– Не похоже, что ему смешно.

– Он мог бы остановить нас, если б хотел. А еще мама говорит, что дирмийцы – как бешеные собаки. Я не подойду к нему близко.

Кира наполнила кубок манговым соком из кувшина («Мама говорит, что больные дети должны много пить»), похлопала меня по руке и поспешила прочь.

Я наблюдала за мальчиком, обеспокоенная его неподвижностью. Он не пошевелился, даже когда за Кирой захлопнулись двери. Но я лежала тихо, боясь его напугать.

Затем я почувствовала давление в мочевом пузыре и поморщилась: я много часов не справляла нужду. Если подумать, еще неплохо было бы поесть. Я выбралась из-под шкур и встала. Давление усилилось. После бесплодных попыток найти горшок, я прочистила горло.

– И-извини, – сказала я с запинкой. – Ты ведь ходишь в… то есть… Ты знаешь, где хранят ночные горшки?

Мое лицо горело. Мальчик, похоже, напрягся, будто не ожидал, что я к нему обращусь.

– Неважно, – пробормотала я. – Я просто…

– Горшки в углу.

Я замерла. Мальчик не пошевелился, но его мягкий и невероятно глубокий голос наполнил собой всю комнату.

– Поставь горшок на место, когда закончишь. Утром слуги унесут.

– Ох. Спасибо.

Я действительно нашла в углу ярко раскрашенные глиняные горшки. Но я медлила.

– А ширма для приватности хранится где-то снаружи?

Мальчик коротко рассмеялся:

– Приватность запрещена, новенькая. Советникам нельзя иметь друг от друга секреты. Многие кандидаты облегчаются утром или поздно ночью, когда ширма для разделения мальчиков и девочек еще не убрана.

Дирмийский акцент мальчика звучал почти музыкально. Взрывные согласные отскакивали от языка, как камешки по поверхности пруда.

Он добавил:

– Не бойся. Я отвернусь.

Я сделала свое дело как можно быстрее и поставила горшок на широкий подоконник возле алькова. У меня заурчало в животе.

Я вспомнила зал со столами, которые ломились от самых разных блюд, и спросила:

– Где я могу найти еду?

– Не знаю, – ответил мальчик. – Я пропустил ужин несколько часов назад.

– Слуги в моем родном доме однажды связали меня, как и тебя, – выпалила я сконфуженно. – Они боялись, что я украду их воспоминания, пока они спят. Я всегда возвращаю чужие истории на то место, где взяла. Но мне не доверяли.

Впервые за все время разговора дирмиец повернулся в мою сторону.

Из-за его массивности я ожидала, что он будет выглядеть старше, но в пламени свечей на меня смотрело очень юное лицо с тяжелой челюстью, красно-коричневой кожей и резким изгибом бровей. Уши торчали, словно мальчику еще предстояло до них дорасти, хотя трудно было представить, что он может стать еще больше.

– Красть воспоминания, – сказал он, – это твой Дар?

Я кивнула.

– Вот так.

Чувствуя странную потребность впечатлить его, я положила руку на помост, где обычно спал Дайо. Мрамор беззвучно стонал, пока я вторгалась в чужие воспоминания. Камень помнил мальчика, который спал здесь десятилетия назад. Снова и снова он шептал в одеяло: «Леди… Леди… Леди…»

Я отдернула руку, словно обжегшись.

Дирмиец поднял бровь:

– Что-то не так?

– Император Олугбаде спал тут до Дайо, – объяснила я. – Когда император был маленьким, ему снились дурные сны. Наверное, и принца тоже мучают кошмары.

– Ты увидела все это, просто дотронувшись?..

– Люди повсюду оставляют после себя истории. Легче забирать их у чего-то живого. У деревьев, у земли. У предметов и мертвых вещей память не очень четкая.

Мальчик провел ладонью по мягким кудрям.

– А ты умеешь забирать воспоминания навсегда? – Цепь на его руке зазвенела. – Ты можешь заставить чьи-то истории исчезнуть?

– Нет! – отрезала я. – То есть… не знаю. Я никогда не пробовала. – К моему удивлению, мальчик выглядел разочарованным. – Меня зовут Тарисай. Я из Суоны. А ты?

– Санджит, Дирма. – Он напрягся, когда я подошла ближе, и спрятал скованную руку за спину. – Разве ты меня не боишься?

– А стоит?

– Ты слышала Благословенную, – сказал он сухо. – Я Королевский Медведь.

Я опустила голову, чувствуя себя виноватой из-за того, что он стал свидетелем нашего с Кирой разговора.

– Кира говорит, ты прошел проверку Лучом. Значит, ты любишь Дайо и не можешь быть так уж плох.

– Медведи опасны, даже если не хотят. – Он мрачно смотрел на свою мозолистую ладонь. – Это у них в крови.

Я вспомнила слова Навуси: «Убийство у нее в крови».

– Люди не обязаны вредить другим, если не хотят, – парировала я резко. – Никто не обязан. Они не могут нас заставить.

– Конечно, могут, – возразил он спокойно. – Если нас помажут, мы будем служить принцу Экундайо. Такова присяга советников: «Мы сияем, как луна, отражая лучи утренней звезды».

Я нахмурилась.

– Неужели кто-то хочет быть луной? Она белая и холодная. Я бы предпочла стать солнцем.

Впервые за все время разговора Санджит улыбнулся. Я заметила, что глаза у него – цвета крепкого миндального чая. Во взгляде мальчика вспыхнуло любопытство.

– Ты наверняка уже долго живешь во дворце. Сумеешь найти нам еду? И разве ты не способен просто порвать цепь?

– Если бы я мог, – пробормотал он с горечью, – то меня бы здесь уже не было, солнечная девочка. Я не настолько сильный. – Санджит махнул пятерней в сторону. – Кандидаты бросили ключ где-то там.

Я быстро сосредоточилась, упала на колени и прижала ухо к полу. В камне эхом отдавались воспоминания. Детские ноги. Звон ключа, скачущего по плиткам и закатившегося под циновку. Я шарила в темноте, пока пальцы не сомкнулись вокруг чего-то металлического.

– Нашла.

Я встала и взяла Санджита за руку. Сначала он застыл, будто его напугало прикосновение, затем расслабился, внимательно за мной наблюдая. Я открыла железный наруч.

– Пойдем! – Внезапно смутившись, я направилась к двери. – Я видела комнату со столами. Может, там осталась еда.

Мальчик последовал за мной. Я оглянулась. Он сгорбил плечи, словно испытывал неловкость от того, что занимал в любом помещении слишком много места. Похоже, он ощущал себя чужаком, незаконно вторгшимся во дворец.

– Если ты не настолько сильный, – спросила я, – то какой у тебя Дар?

Санджит посмотрел на меня из-под длинных густых ресниц.

– Вот сейчас, наверное, мне стоило бы солгать.

– Почему?

– Друзья не должны бояться друг друга, – ответил он прямо. – А я хочу с тобой подружиться.

Я скептически на него посмотрела.

– Мне кажется, лжец из тебя не очень-то хороший.

– Ага. – Санджит улыбнулся. – И ты все равно узнаешь о моем Даре. В Детском Дворце нет секретов.

Он вздохнул.

Внимательно оглядел меня с головы до пят и заговорил монотонным голосом:

– Ты подвернула лодыжку несколько месяцев назад. Заживало долго, и теперь ты легко спотыкаешься. Между шеей и левым плечом у тебя нечто вроде узелка – и там твои рефлексы чуть замедлены. Когда ты моргаешь, правый глаз закрывается быстрее. Появляется слепое пятно… – Санджит замолчал, переступив с ноги на ногу. – Я вижу физические изъяны. Кости, мышцы, разрывы тканей. Чужие тела рассказывают мне все свои тайны. Поэтому отец заставлял меня участвовать в поединках насмерть. Я не проиграл ни одного боя. – Его лицо ожесточилось и тут же смягчилось снова. – Ама… то есть мать заставила меня приехать сюда. Она подумала, что если я присоединюсь к Совету, то смогу помогать людям. Стану доктором или жрецом. Мне бы тоже этого хотелось.

– Но почему ты отказался, когда Дайо предложил тебя помазать?

Санджит сглотнул.

– Если я соглашусь, никогда больше не увижу маму. – На лице его проступило отчаяние. – Ама навечно застрянет в компании отца.

На пороге спальни я оглянулась на ряд циновок у стены. Наверное, Мбали однажды тоже спала здесь, как и Олугбаде. И Таддас, и Навуси. Сколько правителей, будучи детьми, видели сны в этой комнате?

– Друзья навсегда, – прошептала я, вспомнив обещание Дайо. Я вновь взглянула на Санджита. – Ты правда думаешь, что так и будет? Если нас помажут, то мы все… полюбим друг друга?

– Разумеется, солнечная девочка. – Санджит посмотрел в окно. За занавесками в небе сияла луна. – У нас попросту не будет выбора.