Читать книгу Странные люди (сборник) - Дмитрий Бирман - Страница 7

Саня Кольцов, перспективный юноша 22 лет, считал себя несчастным человеком.

Перспективным он был, потому что получал повышенную стипендию и уже практически поступил в аспирантуру.

В конце семидесятых это было очень круто!

Несчастным же Саня считал себя из-за роста и комплекции.

Метр шестьдесят и восемьдесят килограммов – какая, ну какая девушка полюбит такого?!

Саня мечтал о любви! В его снах рядом с ним шла стройная высокая красавица, а он держал ее за руку и млел…

Только должно это было происходить обязательно зимой!

Лето Саня ненавидел. Летом вся нелепость его фигуры была особенно очевидной, поэтому даже в жаркую погоду Кольцов не снимал пиджак.

В институте Кольцова воспринимали как нудного зубрилу (теперь это называется «ботан»), а за внешность и комплекцию прозвали «доцент».

Нет, не потому что он был умным и, безусловно, талантливым, а потому что был похож на актера Евгения Леонова.

Фильм «Джентльмены удачи» (в котором Леонов играл не только директора детского садика, но и рецидивиста по кличке «Доцент») был тогда очень популярен.

Так вот и жил Саня, грыз гранит науки в институте и лакомился бабушкиными пирожками дома.

Лихая студенческая жизнь с пьяными вечеринками, тайными приключениями в общежитии, стройотрядами и пересдачами экзаменов уже практически пролетела мимо. «Доцент» смирился с тем, что, наверное, ждать от жизни он может только ученых степеней и снов о красотках.

Однако жизнь очень часто преподносит нам сюрпризы, особенно когда мы их не ждем!

В начале апреля Саня, возвращаясь с учебы, зашел в магазин. Надо было купить домой хлеб, молоко, сыр и… чего повезет, так как в те времена, собственно в магазинах ничего и не было. В смысле на витрине. В смысле, в магазине-то было, но до витрины не доходило. Так как-то расходилось.

В магазине была очередь за дефицитом – зефиром в шоколаде. Кольцов посмотрел на очередь, которая как гигантский питон, дважды обвила торговый зал, купил хлеб, молоко, сыр, кусковой сахар и вышел на улицу. Не сдержавшись, Саня залез рукой в бумажный пакет, достал сахар (крупный, плотный, не какой-нибудь там рафинированный) и быстро засунул в рот. Весь, целиком. Он даже зажмурился от удовольствия, когда рот наполнился нежной сладкой слюной.

Когда Кольцов открыл глаза, то увидел такую картину.

Толстая девица в очках и мужской меховой шапке, видимо поскользнувшись, уронила заветный пакет с зефиром. Бумага разорвалась, зефир рассыпался по грязному асфальту и, невесть откуда взявшиеся голуби уже радостно клевали его, поворковывая.

Девушка плакала. Тихо, без надрыва. Она молча стояла, а слезы, не переставая, текли по ее щекам.

Саня подошел к ней и начал говорить – типа, ничего, ничего, не переживайте. Вот только вместо слов из его рта, забитого сахаром, вылетела сладкая слюна и повисла на подбородке «доцента».

Эта нелепая ситуация дала неожиданный результат. Девушка перестала плакать и начала заливисто смеяться. Смех был такой звонкий и заразительный, что Саня (отвернувшись и выплюнув злосчастный сахар) тоже начал широко улыбаться.

Оказалось, что девушку зовут Варя, и она живет недалеко от Саниного дома. Утром они встречались на автобусной остановке – Варя ехала на учебу в консерваторию – и Кольцов с трепетом держал над головой (автобус был битком) футляр со скрипкой.

Футляр был легкий, Саня с удовольствием помогал Варе, в которую (если бы не очки и формы) он мог бы влюбиться. Пару раз в неделю они встречались и бродили по улице, болтая обо всем на свете. Варя – в бесформенном пальто и мужской шапке, Саня – толстенький и ниже ее на полголовы. Их неуклюжие фигуры вызывали у прохожих улыбку, но «сладкая парочка» не обращала на них никакого внимания.

Незаметно пролетел апрель. Двадцать восьмого в свой день рождения Саня спустился в подвал соседнего дома, где была «качалка» (фитнес-залов в конце семидесятых, увы, не наблюдалось), и под подбадривающие возгласы местных «аполлонов» начал «качать железо».

О, как же ему было тяжело! Однако ужас надвигающегося лета был сильнее любой усталости и боли в мышцах.

Майские праздники, шумная демонстрация, сессия… Саня каждый день разговаривал с Варей по телефону, но встречаться им было совершенно некогда. Каждый день «доцент» ходил в зал, где к нему уже относились, как к своему. Поднимая гантели, Саня представлял, как он, постройневший, без пиджака, встречает на автобусной остановке неуклюжую Варю в очках. У той, конечно, шок, а он… вот, что он будет делать дальше, Саня придумать не мог. Варя, конечно, как человек, ему нравилась, но она не была девушкой из его снов.

В июне Варя уехала с консерваторской агитбригадой по деревням, давать концерты в сельских клубах, нести, так сказать, культуру в массы.

Саня, отказавшийся от бабушкиных пирожков и качавшийся каждый день, сбросил к концу июня десять килограммов! Упорный «доцент» продолжал занятия и уже видел, как он ошеломит Варю после ее возвращения.

В начале июля Саня заболел. Разгоряченный, после занятий, вышел на улицу и его «прохватило» (бабушка так сказала). Воспаление легких. Две недели уколы пенициллина и постельный режим. Варя уже вернулась, и они болтали целыми днями по телефону.

При всех минусах болезнь имеет странный плюс. Саня похудел еще на четыре килограмма.

Когда он в джинсах, купленных у «фарцовщиков» на повышенную стипендию, и рубашке с коротким рукавом (без пиджака!) теплым летним вечером стоял на остановке – они с Варей договорились (наконец-то!) встретиться и сходить в кино – то проходящие мимо девушки заинтересованно посматривали на него.

Одна из них, стройная и очень симпатичная (чем-то неуловимо знакомая), подошла к нему, улыбаясь, и сказала: «Привет, я так соскучилась!»

После легкого шока Саня понял, что перед ним… Варя.

Нет, Варя не ходила в качалку. Она училась в консерватории на эстрадном отделении. Чтобы войти в роль толстой неуклюжей студентки, которую ей отвели в спектакле агитбригады, она специально ходила целый месяц в мамином пальто, папиной шапке и очках с обычными стеклами без диоптрий. Скрипки в футляре тоже не было. Просто Саня так аккуратно и трепетно держал его, а ей это было так приятно…

Как в главном сне Сани Кольцова, они шли, взявшись за руки, и он млел.

Млел от того, как же он любит лето!