Читать книгу Запертые двери (сборник) - Дмитрий Чепиков - Страница 7

Вы никогда не задумывались, посещая какую-нибудь экскурсию по историческим местам, почему перед вами всегда закрыты те или иные двери, ведущие в якобы находящиеся на реконструкции помещения? Почему доступ туда имеет крайне ограниченный круг лиц? Или с какими целями власть имущие отдают приказы о завале подземных ходов или объявляют закрытыми для посещений заповедные участки лесов и никогда не снимают запрета?

В подавляющем большинстве случаев это действительно необходимость, связанная с безопасностью посетителей или неподготовленностью к показу.

Но есть редчайшие случаи, когда за закрытыми дверьми или огороженными участками хранится не то, о чем гласят предупреждающие таблички.

Меня зовут Александр, и я охочусь за сокрытым от людских глаз. Однажды столкнувшись с необъяснимым, я понял, что это главная цель в моей жизни, а не моя скучная работа редактора сайта по продажам. Впрочем, обо всём по порядку.

Ещё несколько лет назад я намеревался посетить один из подземных заброшенных монастырей нашей необъятной России. Но как всегда мы необязательные дела обожаем откладывать в долгий ящик. Проходят годы, наваливаются проблемы, и мы свои мечты потихоньку хороним под пылью мелкой ежедневной суеты.

Дождливым мерзким вечером моей самой нелюбимой поры – осени, я сидел за ноутбуком и мучительно ковырял один из разделов своего сайта, пытаясь внести живинку в один из разделов, когда в углу экрана замигало сообщение:

«Прилетаю. Встречай. Татьяна».

Я едва не разлил себе на шорты уже остывший кофе. Это была она, девушка, о которой я мечтал всю свою осознанную жизнь. Мы как-то встретились с ней в чате и почувствовали глубокое взаимопонимание. Мне хватило одного сеанса видеосвязи, чтобы превратиться из избалованного женским вниманием ловеласа в молящего о встрече с возлюбленной страждущего человека.

Нас разделяли тысячи километров и границы государств. И вот теперь, через полтора года общения, она неожиданно собралась приехать. Вернее, судя по времени прибытия поезда, уже почти приехала.

Как и положено одинокому холостяку, в моей квартире царил хаос. Вернее, мой порядок, в котором я всё всегда находил, пока его не нарушала приезжавшая раз в месяц мама. Окатив отчаянным взором свою квартиру, я принялся за экстренную уборку, носясь как угорелый и распихивая валяющиеся вещи во все ящики и пакеты. Зафутболив под диван скомканные носки и дважды наступив на хвост вертящемуся под ногами Мурзику, я вылетел на лестничную площадку под разобиженный взгляд вынашивающего планы мести домашнего питомца.

Через четверть часа мои видавшие виды «жигули» въезжали на стоянку рядом с аэропортом. Помогая спуститься ей с подножки автобуса, я коснулся её руки, и меня окатило волной чувств, едва не выдавшей меня с головой.

Когда мы приехали ко мне домой, она поцеловала меня в щёку и объявила, что ужасно проголодалась. К такому ходу событий я был не готов. В холодильнике кроме стратегического запаса пива и палки колбасы ничего не было. Я изобразил из себя примерного домохозяина и быстренько приготовил бутерброды с кофе. В это время всё ещё обижающийся на меня пушистый черный предатель уютно устроился у Татьяны на коленях и довольно заурчал.

– Я приехала к тебе на весь отпуск, – бодро заявила Татьяна. – И первым делом, ты мне обещал экскурсию в подземный монастырь.

– Завтра едем, высыпайся, ехать пару часов и дорога не как у вас в штатах, – проинформировал я, лихорадочно соображая, сможет ли мой раритетный автомобиль протянуть возложенные на него четыреста километров.

После душа мою гостью совсем развезло прямо в кресле, и мне пришлось аккуратно переложить её на кровать, а самому улечься в своём любимом потертом кресле. Кот, продолжая гнуть свою предательскую линию, мгновенно подобрался Татьяне под бок и занял место, о котором я тайно мечтал.

Утром меня разбудил тянущийся из моей кухни запах чего-то вкусного. На кухне, гремя посудой, хозяйничала Татьяна.

– Проснулся, наконец! – обрадовалась гостья. – Я тебя пыталась перетащить ночью на диван, но не смогла оторвать от кресла.

– Надо было почесать меня за ухом, – вяло попыталось пошутить моё ещё сонное чувство юмора.

– Завтракаем и едем, – скомандовала Татьяна, упаковывая контейнер с бутербродами. – День какой хороший, солнце выглянуло!

Наскоро перекусив, мы выехали из города в направлении нашей так долго планируемой экскурсии. Солнце окончательно пробилось сквозь разрывы серых низких туч и залило всё вокруг не по-осеннему ярким светом.

– Ты уверен, что мы доедем? – засомневалась Татьяна, когда попыталась открыть окно в моей машине, и в её руке осталась ручка, непосредственно которой это окно открывалось.

– Спокойно. Это особенности отечественного автопрома – полмашины отвалится, а она ехать будет! – заявил я, испытывая гордость за российского производителя.

Через два часа мы свернули с шоссе, и изрядно пропетляв по полузаброшенным деревням, навигатор вывел нас к цели нашей поездки.

– Добрались, – облегченно выдохнул я, припарковавшись на стоянке рядом с большим экскурсионным автобусом.

Окружающий вид завораживал. Раскинувшиеся вокруг огромные меловые холмы, между которых петляла узкая дорога, по которой мы подъехали, старые неестественно изогнутые деревья, которые вдвоем не охватить, поросшие незнакомыми мне грибами – всё было так непривычно мне, городскому жителю. Татьяна беспрерывно щёлкала фотоаппаратом, а я испытывал какое-то странное чувство. Чувство, знакомое мне с детства, волнующее и пугающее.

Мне было всего семь лет, когда мама оставила меня у прабабушки на неделю и уехала на конференцию. К ней приходили разные люди, всегда поздно вечером. Меня отправляли спать, а прабабушка в дальней комнате с запертой дверью лечила людей от чего-то непонятного. Доступ туда мне был строжайше запрещен, но когда ребенку запрещают что-то, представляющее интерес, он ни за что не смирится с этим. А я был на редкость вредным и упрямым. Две ночи я пытался подслушать, что происходит в закрытой комнате, и на третью мне повезло. Прабабушка забыла запереть дверь, я просунул любопытный нос в комнату и замер от ужаса.

Она стояла, склонившись над человеком, лежащим на кровати, и руками вытягивала у него из груди комок чего-то черного, трепыхающегося. Как только она отделила это от бессознательного тела, комок начал расти в размерах, злобно шептать непонятные слова и повизгивать. Я оперся рукой на столик, так как мои ватные от страха ноги отказывались меня держать, и случайно умудрился зацепить старый железный будильник. Он с грохотом покатился по полу, обнаруживая моё присутствие.

Комок, выросший до размеров футбольного мяча, вырвался из рук растерявшейся старой женщины и заметался с невероятной скоростью по комнате. После очередного зигзага он пролетел прямо через мое лицо, опутав его липкой мерзкой жгущей паутиной. Я заревел и кинулся к прабабушке.

– Теперь ты всегда будешь видеть сокрытое, дурачок, – горестно прижала она меня к себе. – Ох и тяжко тебе придётся.

Я рассказал эту историю из своего детства Татьяне, пытаясь развлечь её. Она внимательно выслушала и что-то отметила в электронной записной книжке, сказав, что теперь у неё ко мне ещё больше вопросов.

Монастырь – музей располагался в недрах большого мелового холма, не самого грандиозного из других окружавших его. Сверху над ним кладбище, на первый взгляд гораздо более позднее, чем сам он.

– Интересно, зачем селянам тащить своих усопших вверх, могли бы внизу кладбище устроить? – задумчиво спросил я у своей спутницы.

– Сейчас нам на экскурсии всё расскажут, – Татьяна выхватила в толпе собирающихся туристов экскурсовода, девушку приятной наружности в сером пальто, и предъявила наши билеты.

– Все собрались? – громко спросила экскурсовод, охватывая привычным взглядом толпу, точно пастух, осматривающий бестолковую отару баранов.

Мне пришло на ум это сравнение, когда компания молодых людей начала фотографироваться на фоне входа в пещеры.

Наша сопровождающая ненароком попала в кадр и рассердилась.

– Съёмка разрешена, но чтобы людей в кадре не было, – сказала она и повела нас вырубленными в меловой породе узкими коридорами. Невысокие проходы, до двух метров высотой и местами такие узкие, что мог пройти только один человек. Через каждый поворот коридора горели тусклые желтые фонари, на стенах виднелись плохо затертые выцарапанные местными вандалами надписи.

Многое из рассказа экскурсовода мне уже было известно, перерыл немало сведений в интернете. По одним сведениям, монахи пришли сюда в тринадцатом веке, но в достоверных источниках упоминается о нём только с середины семнадцатого. Девушка говорила о жизни монахов, невероятной сложности прорезывания ходов, келий и, самое главное, подземного храма.

Я ждал этого момента, и он настал, экскурсовод, наконец, включила технику закрытых дверей, упомянув о пещере, копаемой монахом в направлении подземного храма. Монах ошибся, выбирая путь, и много лет копал ошибочно, поэтому это место интереса не представляет, обычный ровный коридор с просевшим потолком. Она холодным голосом объявила, что доступ туда закрыт, пещера аварийна, и туда не пустят даже под собственную ответственность.

Я почувствовал знакомое с детства ощущение, тягу ко всему запретному и тайному.

Мы переглянулись с Татьяной. Даже в полутьме плохо освещенной кельи я увидел, как загорелись её глаза, и прочитал в них то же чувство, что и моё собственное.

– Фонарь есть в машине? – поинтересовалась она тихонько, когда мы немного приотстали от основной массы туристов.

– Ага, и монтировка тоже, – добавил я. – Я видел вход в эту пещеру, когда мы проезжали мимо. Деревянная дверь и навесной замок, только зачем вход укреплён позеленевшими от времени бетонными плитами и, как бункер, плитой сверху.

– Ты прав, Саш. Что-то не стыкуется, – сказала Татьяна и схватила меня за рукав куртки. – Пойдём туда ночью? Ты же не боишься?

– Сумасшедшая. Это не законно. А если нас поймают монахи? – последние крохи разумности боролись с моим диким желанием попасть в заветную пещеру.

– Не поймают. А если поймают, извинимся и всё. Дадим денег на храм, – добавила она. – Видел «тойоту» последней модели у священника? Молитвами, думаешь, досталась?

Решение было принято. Выйдя на поверхность, мы сделали вид обычных туристов и начали фотографировать всё вокруг. Удалось сделать снимок интересовавшей нас двери. Во мне снова шевельнулось чувство, что там за дверью что-то есть.

– Поехали, перекусим, начинает темнеть, нам надо подождать, пока монахи улягутся спать, – разработала план действий Татьяна.

Мы добрались до местного магазина и под подозрительные взгляды местных бабулек купили батарейки, ещё один фонарь и с десяток хотдогов.

– А диктофон зачем тебе? – спросил я, вспомнив, что она всё время держала его в руке во время экскурсии.

– Мы на этом ещё заработаем – мой приятель из штатов платит по пятьсот баксов за звуковые записи подобного характера, – мотивировала меня подруга материальным аспектом.

– А если клад найдём, так вообще победа, – подыграл ей я, всё ещё немного нервничая по поводу нелегитимной экспедиции.

– Есть вещи, которые бесценны, дорогой мой, – она погладила меня по щеке, вызвав в моём беспокоящемся организме чувство невероятного восторга.

Машину мы бросили в деревне, порадовавшись, что мой обшарпанный зелёный «лимузин» абсолютно не привлекателен для угонщиков ввиду низкой стоимости. Татьяна предложила сделать круг, поднимаясь по холмам с противоположной стороны от примыкающей к монастырю дороги, так одиночные путники хорошо просматривались бы в свете дорожных фонарей.

Мы двигались по холмам не менее часа и, если бы не прекрасные способности моей интуристки в спортивном ориентировании, сбились бы с намеченной цели.

Половинка луны достаточно освещала безлесную поверхность холмов. Где – то далеко внизу мерцала огоньками деревня. Раздался отдалённый лай собак, где – то посигналила машина, потом всё стихло.

– Смотри, огоньки над кладбищем, – её глаза расширились, – это не фонари, они двигаются.

Над покосившимися крестами и столбами гранитных глыб и впрямь подсвечивались светлые пятна, причем одни почти белые, другие красноватые. Они то появлялись, то исчезали – небольшие шары, с нечеткими границами, хорошо видимые с расстояния в пятьдесят метров.

– Фосфоренцирующие газы, продукты разложения, – уверенно заявил я ей тихонько на ухо.

– А я уж собралась тебя попугать, – засмеялась она. – Осторожно спускайся, тут довольно круто.

В одном месте я всё-таки умудрился проехать на попе пару метров вниз, но довольно аккуратно – даже не измазался сильно.

Наконец мы добрались до нужного места. Судя по уверенным движениям подруги, я понял, что проникать на закрытую территорию ей не в первой. Одним махом Татьяна вытянула петлю, профессионально работая монтировкой. Дверь со скрипом открылась, мы вставили замок с петлей на место и прикрыли её за собой.

В охватившей нас безмолвной темноте зажглись лучи наших фонарей, выхватывая длинный белый проход теряющегося в темноте коридора.

– Пока всё, как нам рассказывали, – зашептала Татьяна. – Дойдём до конца коридора и обратно.

Но ещё до конца коридора я знал, что «обратно» не будет. Так и вышло. В конце прохода мы наткнулись на еще одну дверь, в этот раз железную и с массивным засовом.

– Зачем засов снаружи? – недоумевал я. – Может, запирали там кого-то?

– Смотри, там какая-то надпись над дверью, – показала мне спутница на выцарапанные слова почти под потолком.

– Сим мечом господь победил диавола и смерть! – прочитал я надпись, указующую на крест, выбитый на двери, пока моя подружка с упорством маньяка выталкивала из пазов тяжеленный засов.

– Подожди, у меня плохое предчувствие, – попытался её остановить я, ощущая что-то нехорошее за дверью с той стороны.

– Ну, уж нет, я не отступлюсь, – Татьяна, наконец, справилась с засовом и распахнула со скрипом дверь.

В лицо нам ударил затхлый запах из овального прохода, чернеющей пастью звавшего нас вовнутрь.

– А говорили, что прохода дальше нет! – жизнерадостно заявила она, освещая фонариком большой коридор с несколькими ответвлениями. Мы пошли в первое направо, Татьяна на своем смартфоне начала рисовать схему нашего движения, на случай, если заблудимся.

– Там впереди свет, гаси фонарь, – возбужденно зашептала она, в соседнем ответвлении справа дрожал слабый розоватый свет. – Иди потихоньку, я включила камеру.

В коридоре, куда мы свернули, никого не было. Источником розового света оказались какие-то светящиеся минералы в углублениях в форме кирпичиков.

«Это что за ерунда такая, проводов нигде не видно», – пронеслось у меня в голове.

Вдруг впереди раздалось не то пение, не то завывание – что-то монотонно колеблющееся. Мы прислушались и пошли на голоса, теперь нами обоими овладело чувство того, что нужно обязательно узнать, что всё-таки происходит.

– Наверное, у монахов здесь ещё храм, для внутренних служений, – предположил я. – Доберемся до храма, снимем камерой и уходим, пока нас не поймали.

Мы ещё раз свернули направо, идя точно на источник звука. На церковное песнопение молитв не было похоже. Татьяна, тщательно вслушиваясь, сказала, что очень похоже на латынь, но какую-то архаичную.

Квадратный зал с колоннами, в который мы неожиданно вынырнули, был точно таким же, как мы видели на официальной экскурсии, только нигде не было икон, и атмосфера, вместо умиротворяющей, была тяжелой и давящей на мозг.

Две фигуры в капюшонах стояли возле алтаря и, мерно покачиваясь, что-то пели. Они одновременно обернулись к нам, и я приготовился выслушать, какие мы безбожники и наглецы, раз посмели сунуться без разрешения настоятеля и вдобавок сломали замки. Даже приготовился к ответной речи, с коммуникабельностью у меня никогда проблем не было.

Только вымолвить я не смог ни слова, когда не увидел лиц под капюшонами. Просто чернота. Злая, вытягивающая жизнь на расстоянии, чернота. Мы были от них в нескольких метрах, когда они медленно потянулись к нам. Подсознанием я понимал, что если они нас коснутся, это конец, но был в оцепенении, не в силах сдвинуться с места. Вернула меня в нормальное состояние Таня, дернув изо всех сил за руку и втащив в то ответвление, из которого мы вышли.

Я бежал за её мелькающей в проёмах красной курткой. Мне чудились глядящие из каждого отверстия злобные взоры. Похоже, наше вторжение не было первым, в углу одного из коридоров моё зрение зафиксировало высохший труп человека. Ещё больше разогрело панику во мне, что он начал шевелиться.

Вот она, наконец, долгожданная железная дверь, за которой жизнь. Изрядно взмокшие, с выскакивающими из грудной клетки сердцами мы буквально вылетели за неё и заперли за собой.

И наткнулись на толпу монахов, молча смотрящих на нас с осуждением. Один из них, широкоплечий, на голову выше меня, держал наготове метровый крест с заостренным концом внизу. По внимательным взглядам через наши головы мы поняли, что они знают о том, что живет за дверью.

Главный из них показал жестом следовать за ним, и нам ничего не оставалось, как подчиниться. Остальные монахи принялись забивать поверх двери железные скобы, глубоко вонзавшиеся в меловую породу. Мы слышали этот стук, пока не вышли за дверь, окончательно выводящую из пещеры.

– Отец Михаил, – представился наш сопровождающий спокойным умиротворяющим голосом. – У вас, видимо, много вопросов. Пойдёмте, я отвезу вас к вашей машине.

Мы уселись в уазик отца Михаила на задние сиденья и придвинулись поближе друг к другу. Татьяна вся дрожала от ночной прохлады и пережитого.

– Разумеется, то, что вы увидели, не для огласки, да и вам всё равно никто не поверит. Вам очень повезло. Очень. Могли умереть и телом, и душой.

Если даёте обещание не разглашать сведения и больше не нарушать границ монастыря, я удовлетворю ваше любопытство, – пока отец Михаил всё это говорил, мы доехали к моей машине.

– Да, мы знали, что вы собираетесь совершить, – пояснил, глядя на мой недоумевающий взгляд, монах. – Только думали, что вы попозже пойдёте, и мы увидим вас на дороге. Но вы оказались умнее чешского журналиста.

Теперь было понятно, чъё тело я видел в пещере. Память выдала мне валяющуюся рядом с телом небольшую видеокамеру.

– Мы даём согласие не разглашать сведения в официальных источниках, – заявил я, моя спутница согласно кивнула.

– Хорошо, только диктофон выключите, пожалуйста, дети мои, – отец Михаил, не оборачиваясь, начал рассказывать после того, как Татьяна положила рядом с ним на сиденье выключенный диктофон.

– Первые монахи пришли сюда очень давно, ещё не писались летописи на Руси. Пришли по просьбе князя Андрея, выстроившего крепость на холме, по просьбе местных селян. Князь думал, что крестьяне боятся кочевников. Но зло в деревни приходило не из Степи. Оно выползало из глубины холмов. Эта земля очень древняя, тьма спит, пока её не трогаешь. Но по приказу князя срыли верх с большого холма и с двух соседних. Многие воины, строившие укрепления, пропали во время строительства. Сталь была бессильна против диавола, жившего в земле. Тогда князь позвал святых монахов, поселившихся рядом со злом и запечатавших его.

– Кто эти люди, которых мы видели возле алтаря? – не утерпел я и задал вопрос вздрогнувшему от моего голоса Михаилу.

– Я только могу сказать, что они темные души. Самые сильные из темных, с остальными за века справились, – в зеркале заднего вида было видно, как сверкнули глаза монаха. – Многие жизнь отдали, чтобы освободить нашу землю от зла. Пещеры монастыря были разделены на две части, светлую и темную. Огоньки над кладбищем ночью – это души продолжающие борьбу на земле. Вход в темную часть был запечатан и завален, монастырь в прошлом веке упразднили, но кто-то власть имущий раскопал вход и укрепил его. Вы видели плиты и перекрытия, поддерживающие стены входа. Тогда мы были вынуждены снова прийти сюда и заселить монастырь, несмотря на бюрократические баррикады.

Со всей страны едут молящиеся в монастырь и дают нам силу духа, светлой его части. Но изредка приезжают такие как вы…

– Спасибо, отец Михаил, – сказал я, уже ничему не удивляясь после пережитого.

– Будьте здравы! – перекрестил нас монах, когда мы усаживались в свою машину.

Татьяна молчала половину дороги, потом попросила остановить машину. Она долго смотрела мне в глаза, потом страстно поцеловала в губы и прошептала, что хочет попасть со мной в целую вереницу приключений.

– Поедем на следующей неделе посетить один замечательный замок, – хитро прищурилась она.

– Сумасшедшая моя! С тобой хоть на край света! – ответил я ей, предвкушая новые приключения…