Читать книгу Театр надежд - Дмитрий Роюк - Страница 3

На выходе из аэропорта стоял темноволосый человек в костюме маэстро, и проницательно улыбался. Уставшие от полета граждане, прибывшие, как правило, на отдых, глядели по сторонам, в поисках такси или высматривали трансферт до отеля. Встречаясь с улыбкой неизвестного чудака, на вид скрипача или что-то в этом роде, отвечали ему лениво, с определенным непониманием: почему в такую жару стоит ряженый человек и заманчиво улыбается?

Солнце и вправду стояло в зените. А человек, утонченно разодетый во все черное, на удивление широко смеялся. Приветствовал всех прибывших в Грецию, напевая что-то себе под нос.

Но завидев девушку с красной повязкой на руке, он застыл. Его мягкие округлые черты лица исказились. А красные щеки побледнели.

Это была Катя Русских. Она шла уверенно. Юбка выше колен и белая прозрачная футболка, облегающая грудь. Маэстро поправил бабочку, решив, что ее лучше снять. Громко сглотнув, он набрал полные легкие воздуха, а затем почти певучим голосом позвал ее.

Катя обернулась так, как оборачиваются красивые девушки в рекламе шампуня, демонстрируя длину и шелковистый блеск волос.

– Мое имя Полидорус, – обратился к Кате человек, в костюме маэстро, подбежав к ней.

Катя, немного не поняв, что от нее хотят просто улыбнулась, обнажив белые зубы. Обычно, в любых ситуациях, Катя старалась все решить улыбкой. А человек, который был ниже ее на две головы: располагал к себе, хоть и пугал немного. Стараясь не выдать своего волнения или хуже того, показаться глупой перед кем-то, Катя просто широко раскрывала рот.

– Я отвезу тебя в Театр Надежд. Кстати мое имя обозначает много подарков.

– Неужели? – Катя прямо подпрыгнула на каблуках от радости. – И что же ты мне подаришь?

Полидорус посмотрел Кати в голубые глаза.

«Неужели она не боится ничего? Как можно прилететь в другую, совсем чужую страну и вот так вот наивно верить, что кто-то тебя одарит».

– То, что я тебе подарю – это нечто большее, чем ты можешь себе представить. Но это не деньги.

Катя с любопытством посмотрела на Полидоруса, и ее глаза заблестели.

– Я обожаю подарки!

Пока Катя на эмоциях знакомилась с Полидорусом, рядом прошли остальные ребята.

– Стойте! – закричал Полидорус.

Кто-то оглянулся. Это был Филипп.

Полидорус оставил Катю, и побежал через дорогу, чтобы поймать других участников Театра Надежд. Довольно резкий, он выставил голову вперед, внимательно разглядывая руки, искал красные ленточки. И, разумеется, нашел.

Дергая каждого за руку, он галантно улыбался, располагая к себе. Кто-то реагировал застенчиво, а кто-то приветливо. Марк Маяковский смотрел из-подо лба, и возможно в эту секунду он мог быть похожим на своего известного, на весь мир, предка. Но и он в конце растаял.

Самодовольный Стас Хованский стоял рядом с важно думающем о себе Эндрю. Со стороны они походили на двух красивых парней, которые пришли в клуб снять телок. Но ребята улыбаясь, скалили зубы. Они прилетели сюда не расслабляться. Их цель – мировая слава. И по первому зову судьбы они прибыли. Прибыли, чтобы наконец-то получить то, что заслуживают.

Вся трупа каким-то волшебным образом стала в полукруг, для знакомства. А проводник Полидорус оказался в его центре.

Филипп тут же сфокусировался на деталях: Катя сексуально облизывала белые зубы, не желая терять драгоценные секунду, завоевывая внимания таких красавцев, как Эндрю и Хованский.

Эндрю и Стас старались держаться ровно, но немного жеманились, наивно разбирая собственные мысли. В их головах проскальзывал страх: «а вдруг с меня просто сдерут деньги за игру в таком известном театре и отправят домой, объяснив, что ищут совершенно других актеров».

По лицу Артура были видно, что он замыкает круг, он здесь не с краю, он главный. Пожилой писатель тяжело разглядывал всех стоящих, но в его выцветших от времени голубых глазах светился огонь надежды. Он дышал на полную грудь. Наконец-то он дожил до исторического момента – скоро о нем будут говорить все.

Насупившийся Марк Маяковский не мог скрыть добродушной улыбки. «Неужели здесь мне по-настоящему интересно?»

Полидорус стоял в центре и рассказывал общие правила пребывания в Театре Надежд.

Правило номер один:

Никто не должен знать в какую часть города направляется трупа.

Правило номер два:

Питание актеров – слава. Плохо сыграешь – остаешься без ужина.

Правило номер три:

Сориться только на сцене. Эмоции в стенах Театра Надежд, строго запрещены.

Правило номер четыре:

Никаких отношений. Все чувства только на сцене.

Правило номер пять:

Если ты чувствуешь, что срываешься, Театр Надежд обязательно тебе поможет.

– Чем же? – спросил Филипп, решив, что с этих правил он начнет свой репортаж.

Полидорус повернулся к Филиппу и, убрав черные, как у ворона волосы назад, сказал:

– Задача Театра играть себя. С помощью новой методики мы с вами освоим, как жить по собственным желаниям, получая то, что заслуживаем. И если Филипп я сойду сума, тебе придется надеть на меня смирительную рубаху и вытолкнуть на сцену.

Филипп пристально посмотрел на Полидоруса. «Интересно, какое у него имя на самом деле? И что он проворачивает на самом деле? Гипнотизирует и продает людей? Или простой коучер по самореализации? Если никто не знает, в какую часть греческого города нас повезут, то это может дать намек на то, что Театр Надежд – обычная декорация для дураков. Впрочем, вся жизнь – и есть декорация».

Вся трупа села в микроавтобус.

Артур залез на переднее сиденье и вставил в уши наушники. Он пребывал в состоянии полного недоумения. «Где вообще сам Миша? И что здесь, черт возьми, происходит?» Артур нервно нажал на play в загруженной медиатеке телефона, и постарался поймать релакс, чтобы потом принять взвешенное решение.

Микроавтобус уже почти тронулся с места, как вдруг на дорогу выскочила стюардесса. Аня была без багажа. И у нее был удручающий вид.

Полидорус вышел из машины, взял девушку за руку, и посадил в салон, рядом с Катей.

Машина тронулась в путь.

Проезжая старинные улицы, Аня засмотрелась в окно, обводя взглядом красоты, она вдруг почувствовала приступ нахлынувшего отчаяния. Сердце снова сжалось. «И зачем я на это решилась? – спрашивала она себя. Наверное, это единственное чего я хочу, после смерти Майкла». Аня поправила штору, и глубоко вздохнув, закрыла глаза.

Стас Хованский по-прежнему смотрел самоуверенно, прямо перед собой. Его забавляла эта поездка. «Интересно, – думал он, – как эти неудачники будут играть на сцене? Кто их вообще сюда позвал?» Поглядывая на Эндрю, молодого врача, он почувствовал легкий укол зависти к его бицепсу, и профессии доктора. Такой сопляк, а уже лечит, в частной клинике. Стас всего добился сам. Пришлось нелегко, но упорство помогло. Как говорил ему отец: чтобы добиться чего-то, нужно постоянно думать об этом, рассматривать предмет мечты с разных ракурсов. И Стас думал, глядя на себя в зеркало, что идеально бы, чтобы он продолжил род Хованских, в роли звезды. После того, как его не приняли ни в один театр Москвы и ни на одну съемочную площадку, Стасу пришлось рекламировать мужское белье. Он стыдился своей профессии, но смог быстро накопить деньги и создать свой бренд одежды, для элегантных женщин, понимающих в мужчинах. Стас был редкой особой, и считал, что принадлежит к касте избранных. Хоть так в его богемской тусовке никто не думал. Точнее думал, но не говорил об этом Стасу (в чем точно был уверен Стас). Хованский понимал всю суть его приглашения – он идеальный образ героя, и наконец-то его заметил не обычный режиссер, а гений постановки.

Роман угрюмо глядел на греческие улочки, чувствуя, как злой демон требует выпивки. Досадно, но он ужасно хотел выпить хотя бы стаканчик холодного пива. Да этот стаканчик никак бы ему не помешал. Наоборот помог бы сосредоточиться. Погрузиться в работу сценариста. Сглатывая громко слюну, он вертел головой, рассматривая актеров. Скоро Роману придется придумывать всем живые образы. От этой мысли вдруг стало тяжело. «Неужели я не справлюсь?».

Катя достала из брендовой сумочки небольшое зеркальце, и принялась подводить легкий макияж. Представляя, что через пару часов с ней будет работать профессиональный визажист, Катя вдохнула грудью воздух из открытого окна микроавтобуса, и загадочно улыбнулась. Makeup artist – художник по лицу, ее личный маэстро красоты.

Филипп что-то набрасывал в телефоне, в заметках и редко поглядывал в окно. Дорога к Театру Надежд его не интересовала. Нужно как можно ближе познакомиться с актерами и влиться в доверие. Главный театр – душа и сердце, тех, кто едет с ним в этом небольшом автобусе. Рассматривая непокорный затылок Артура, он решил, что даже со спины, эта особа – редкий случай невротика, сопряженного с гордостью самого дьявола. Филипп даже почувствовал набегающую дрожь по коже и помотал головой, чтобы отогнать странное предположение.

Эндрю ужасно волновался. Рядом сидел нарцисс Хованский. И, разумеется, ему было позволительно чувствовать себя лучше всех. «Да, он и впрямь Аполлон, – смирялся с мыслью Эндрю». Но вдруг в его голову пришла гениальная идея и его голубые глаза засветились редким злорадством.

Марк Маяковский, просто недоумевал, как исчез Виктор в аэропорте. Получив на счет деньги от Виктора, в виде залога, Марк тяготился тем, что хотел бы забрать хорошую сумму за работу. Виктора он знал давно. Но знал ли он на самом деле этого человека? Почему он направил именно его, Марка?

В какой-то момент каждый задумался о своем, о том, что все-таки пришлось оставить. Ни в одном пригласительном письме, не говорилось: сколько займет времени выступление, будет ли пробный вариант или сразу всех выкинут на сцену, как котят в море. После выступлений, какие откроются перспективы? На сколько вырастет их узнаваемость? Каждый едущий в этом микроавтобусе актер, был самого высокого мнения о себе, но длительность дороги поколебала самооценку. Если алкоголик Роман сдался почти сразу, то Артур и Хованский крепко держались почти до самого прибытия к берегу.

Когда показалось темно-сине-голубое море, Полидорус обернулся, и сказал: прошу обратить внимание, что мы прибываем. Кто не готов стать известным актером, остается в микроавтобусе. Остальные на выход.

Звук тормозных колодок вырвал Аню из глубокого сна. В салоне машины запахло морем и мечтами. Если так будет продолжаться, у Ани просто разорвет сердце. Она отодвинула штору и присмотрелась в синюю даль, набегающих волн к берегу. «Майкл, мой милый, Майкл».

Катя вышла первой и, скинув каблуки, ступила на горячий песок.

Вся остальная трупа потихоньку, как сонные мухи, вылезала из микроавтобуса.

Фигура Полидоруса маячила уже внизу прибрежного склона. А рядом с ним болталась лодка на волнах. Он махал руками, давая понять, что нужно торопиться, пока погода не застала их врасплох.

Трупа переглянувшись, начала спускаться по крутой тропинке вниз. Хованский кинул свой багаж через плечо и пошел первый. За ним последовал Эндрю, потом Артур, Марк Маяковский, Роман, Катя и Аня. Филипп решил, что сходит отлить за угол, и потом будет наблюдать за всеми на расстоянии.

Полидорус завел мотор лодки и, посмотрев вперед, показал пальцем на Театр Надежд. В лучах солнца расплывчато виднелась большая каменистая глыба, на которой, как на ладони великана, пряталось архитектурное творение, греческой истории. В этом было что-то магическое, притягивающее взгляд.

В груди что-то замирало. Катя не могла не поддаться мечтам, глотая жадно соленый запах моря. Даже Аня на миг, забыла о собственном горе. Засмотревшись вдаль, она почувствовала, как прошлое уходит из ее жизни. «Пора пожить для себя, – решила Аня, – прощаясь с лицом Майкла навсегда».

Филипп оторвался от заметок в телефоне, озирая такую величественную красоту, прямо перед собой. «Ничего подобного я не видел» – шептал под нос себе Филипп, и решил включить диктофон, записать мысли.

Стас Хованский впервые ощутил себя хуже. Перед лицом надвигающейся красоты, он почувствовал зависть. Никто, в данную секунду не любуется его красивым телом, не заглядывает в его голубые, цвета лазурного моря, глаза. Стасу вдруг стало грустно, но с каждым приближающим метром, он всматривался в руническое здание, идеально слепленного по образу женского тела. Что-то было в этом Театре от дьявола, – рассуждал Стас, пытаясь найти лицо Театра – продолжение величественной красоты изгиба шеи.

Роман прищурился, позабыв о выпивке, застыл, как восковая фигура. Что-то в этом Театре Надежд было от его несостоявшейся любви. Языки бело-синих волн ласкали скалистую равнину, разбиваясь у ног, женских ног Театра.

Теперь Артур понимал, что он не зря решил поменять свою жизнь, расставшись с хорошей должностью в Москве. Впрочем, как и Эндрю. Эндрю тоже не мог отвести глаз от великолепной архитектуры, идеально сложенного в ансамбль прошлых времен, на равнинной скале. Только Эндрю посещало сразу два чувства – восторг и отчаяние. Ему ужасно не хотелось, чтобы кто-то из актеров узнал, что он не частный доктор, а обычный официант.

Впервые в жизни Марк Маяковский задумался о том, чтобы начать писать стихи. То, что возвышалось перед его глазами должно быть воспето всеми поэтами мира. Сейчас, Марк вдыхал соленый воздух моря, восхищаясь окружающей его красотой. Осознавая, что еще и на счету висит приятная сумма, Марк был готов раскрыть любое преступление. Надеясь, что это будет исключительно касаться денежной стороны Театра. И никаких убийств.

Подплыв к песчаному причалу, трупа подняла голову верх, но Театра, будто не существовало. Плотный серый туман накрыл скалистую равнину, поглотив здание для выступлений.

«Что-то здесь много странного, – записал на диктофон Филипп, и поглядел на Полидоруса». Но его след простыл. Филипп вышел из лодки, держа в руках свой багаж, и направился к крутой спиральной тропе, по всей видимости, ведущей к Театру Надежд. В ушах заморосил дождь. Он не успел оглянуться, как его чуть не сбили с ног. Вся трупа хотела скрыться от дождя, в стенах Театра. Телефон выпал из рук Филиппа, он быстро наклонился и подобрал его. Почувствовав легкое головокружение, он сел на корточки. Он снова ощутил себя не нужным, худым доходягой. «Но ничего, – с обидой в голосе, произнес он вслух, – я им всем еще отомщу». Сказав это, он поднял голову к небу и увидел, как его накрывает огромная тень от скалы. Он помчался мигом вперед.