Читать книгу Три покойных кормильца - Дмитрий Титов - Страница 2

Около десяти утра длинный тощий голубь сел на круп одного из коней упряжки, что давно уже скачет по крыше арки Главного штаба и никак никуда не прискачет. Часто замахав крыльями, голубь стал долговязым Стасом. Стас грустно оглядел Александрийский столп, коней под собой, здание Зимнего дворца, Неву, мост с потоком машин, потоптался, сунув руки в карманы, и вдруг заорал:

– А-а-а-а-а! Алё-о-о-о!.. Всё!.. Меня здесь больше не-е-е-ет!.. Всё! – и чуть слышно добавил: – Насовсем.

При этом маленькие белые крылышки на его спине затрепыхали, и Стас вывернул шею и скосил глаза, чтоб на них посмотреть. Он своих крылышек так еще и не видел, поскольку духи не отражаются в зеркале.

Через несколько секунд на круп соседней лошади приземлился толстый голубь. Он сразу, еще приземляясь, стал Николаем, грузно рухнувшим на лошадь спиной к гриве. Николай поднял глаза на Стаса:

– Ну, что? Простились с тобой вчера?

Стас страдальчески прикусил губу и кивнул.

– И меня закопали… – вздохнул конструктор сейфов. – Так ничего всё, вроде бы… Но я издалека.

– А что ж не подошел?

– А чё там… Видно всё. Друзья пришли все… И место хорошее… На Шуваловском… Обрыв, озеро, парк, деревья высоченные, церквушка…

– Так там же не хоронят уже.

– Не хоронят… Меня пристроили… У нашего бухгалтера тесть, так вот друг племянника его брата там подсобник… А ты куда лег?

Стас почему-то отвернулся от Стаса, и крылышки на его спине мелко задрожали:

– А я без места…

– …Как так?

– Она меня кремировала… Дурочка… А урну с моим… со мной… поставила на сервант!.. – жаловался Стас с нарастающим отчаянием. – Теперь возле урны Барсик любит спать!.. Который меня чуть не съел, пока я там под столом валялся…

Николай прикрыл лицо ладонью и буквально трясся от приступа беззвучного смеха. Стас коротко оглянулся на него:

– Не плачь, Коля… Что уж теперь… На поминках вчера, в общем-то, всё прилично было.

И Стас вспомнил поминки.

В большой комнате обыкновенной квартиры за длинным столом сидели человек двадцать. Несколько инженеров с завода, какие-то тетушки-соседки, родственники и родственницы, две шустрых бабки в черном, скучающие дети Стаса – Сергей в бордовом свитере и Аленка, периодически шепотом отвечающая на звонки мобильного телефона. По случаю траура Аленка сменила на телефоне сигнал – теперь в комнате время от времени игриво звучал похоронный марш. Скорбная Наталья с трепетом слушала отзывы инженеров о покойном муже и иногда валилась головой в плечо лучшей подруги – тощей, постоянно жующей и невпопад кивающей женщины.

Стас, свесив ноги, сидел на серванте рядом с урной, в которой покоился его прах, и благодарно улыбался выступающим. По другую строну от урны спал Барсик. Дух бывшего хозяина его не пугал.

– Станислав Валерьевич был незаурядной личностью, – скорбно говорил поднявшийся из за стола мужчина, уже порядочно выпивший за упокой души, скромно расположившейся на серванте. – Наша обороноспособность в его лице понесла… Потенциал нашей обороны… потому что потенция инженера Станислава Валерьевича…

– Господи! – Вдова наклонилась к подруге и со слезой шепнула ей на ухо: – А какой Стасик в постели был!

Подружка согласно закивала, изобразив на лице нечто вроде восхищения, и наколола на вилку огромный соленый огурец.

– Станислав Валерьевич всегда говорил мне… – Мужчина долго смотрел в наполненную рюмку, но так и не вспомнил, о чем хотел сказать. – …В общем, мы с ним часто разговаривали… Мир его праху… вон в той вазочке… на серванте! – И выступающий, неоднозначно мотнув рюмкой в сторону урны на серванте, залихватски выпил.

Присутствующие, напряженно молчавшие во время тоста, почти одновременно выпили и взялись за вилки.

Вдова встрепенулась:

– Закусывайте, закусывайте, пожалуйста! Если бы Стас был с нами, он бы порадовался, что все так хорошо кушают. И маслинки, пожалуйста, маслинки кушайте! Стасик так любил маслинки!

Стас во все глаза, как под гипнозом, глядел, как подружка вдовы зачерпнула и отправила в рот дюжину маслин. И он бы так и глядел, и глядел, если бы его не окликнул мужской голос:

– Стас! Ты куда уставился?

– Стас! Ты куда уставился? – Василий стоял напротив него, на крупе коня. Он был довольно весел. – Ну, что, с почином, товарищи! Вчера нас предали земле!.. А сколько я о себе услышал! Господи! За всю жизнь не слышал столько приятных вещей! Даже Дениска, сволочь-отрава! Назвал меня приличным человеком и мастером своего дела!.. Неужели для того, чтобы тебя похвалили, надо сдохнуть, а?!

– А я специально не слушал, что обо мне говорили, – задумчиво сказал неподвижный Николай. Но Василий вещал о своём:

– А напили-и-ись! А драка какая славная вышла! А уж натанцевались! – Он развел руками и отбил чечётку. – Мне все ноги отдавили! И крылья чуть не оборвали… А чё вы такие квелые? Как с похорон! – Василий хихикнул.

Стас смотрел на него с гримасой боли. Николай – почти с удивлением:

– Интересный ты человек, Вася.

– Был!.. Да весь вышел! – сантехник опять хохотнул.

Стас взорвался:

– Не могу на него смотреть!.. Что ты всё ржешь?! Что смешного?

– Что ж плакать-то, Стасик? А? Пусть теперь другие плачут. Пусть понимают, каких замечательных людей лишились, а?

Николай поднялся:

– По-моему, мы теряем время…

– Это точно. – Василий наконец-то посерьезнел. – Люська 300 баксов заняла. Начальник, правда, еще двести отслюнявил… И за то спасибочки. А бухгалтерше, заразе, я в салат плюнул… Как Люська будет бабки отдавать – не представляю.

– А ты представь! – зло сказал Стас.

– Ладно… – Николай затрепетал крыльями, чуть поднялся в воздух и плавно опустился на крышу арки. Снизу крикнул:

– Помните, о чем позавчера договаривались? Поехали!

– Гагарин, ё-моё! – шепнул Василий Стасу и спикировал на крышу.

Стас медлил.

– Ну?.. Стас!.. – Николай и Василий глядели на него снизу. – Давай… Договорились. За нас никто этого не сделает!

– Ты хоть помнишь, о чем уговорились? – сантехник скептически глядел на Стаса. – Ты идешь к Кольке домой и ищешь то, что могло бы возмутить его до глубины души. Я иду к тебе, а Колян – к моим… Стасик! Алё!

– Сомневаюсь, что это праведное занятие – расстраивать друг друга, – мрачно заметил Стас.

Николай хлопнул себя по толстым бедрам:

– Ну, Стас! Снова здорово! Позавчера ты меня убеждал в обратном! Ну, договорились ведь! Понятно, что пошлятина, а как мы энергию получим, если друг друга не доведем! До стресса! Не для себя же мы, Стас, для них!

– Хорошие дела нельзя делать дурными методами. Я как-то это чувствую… Сами же будем жалеть… потом.

– У нас есть смягчающее обстоятельство, Стасик, – ласково сказал Василий, – мы покойники. У нас не будет «ПОТОМ».

Долговязый голубок сел на подоконник окна Николаевой квартиры. Обратился Стасом. Сквозь стекло переместился в кухню. Взглянул на Леру, которая методично точила цветные карандаши, роняя ажурные опилки на газету и складывая уже наточенные в яркую коробку. Стас даже поздоровался. Он чувствовал себя весьма неудобно. Заглянул в комнаты. Одна из них принадлежала детям. Весь пол был устлан мягкими или многоколесными игрушками, железными дорогами, светофорами, дудками, мячами и кубиками. Дети возились в углу, выстраивая что-то громоздкое из двух цветных конструкторов. Дети сопели и время от времени говорили друг другу «отдай» или «дай сюда». «Это мне папа подарил, а не тебе!» Стас поулыбался, глядя на них, потом обошел всю квартиру.

– Ну и что? – сказал он в кухне сам себе, разглядывая фотографии на стене.

Зазвонил телефон. Лера взяла трубку.

– Да… Да… Валерия Анатольевна… Всё правильно… Положительный?! Господи… Спасибо. Всего доброго. – Выражение её лица изменилось, но Стас не мог понять, что произошло.

Лера встала. Подошла к микроволновке, открыла её, долго смотрела внутрь, закрыла. Сложила руки на груди, глядя в окно, но, в конце концов, взяла телефонную трубку и быстро набрала номер:

– Кать, привет… Да, нет, ничего, ничего… Я что хотела сказать… Просто не знаю, как к этому относиться… Я недавно тестироваться ходила, в общем, сейчас позвонили, сказали, что я беременна… Да что ты меня поздравляешь, Кать! – Лера улыбнулась. – В другой ситуации это, конечно, радость, а сейчас… Колькин, конечно, чей же… Откуда! Я сама только что узнала… Да он был бы просто счастлив. Он, вообще, пятерых хотел… Не знаю… В общем, думаю пока… Ну, давай.

Лера опустилась на стул и с растерянной улыбкой устремила взгляд в окно. По подоконнику застучали дождевые капли. Стас тоже чуть улыбался. Он зачем-то на цыпочках пересек кухню и сквозь стену вышел на лестничную площадку.

Длинноногая Люся в сером плаще под огромным мужским зонтом пересекала проспект. В двух метрах от неё над головами прохожих двигался Николай. Он небрежно наблюдал за Люсей, и вряд ли ожидал чего-нибудь интересного, но вдруг из богатого ресторана на Невском навстречу к ней прямо под дождь вышел рослый мужчина в белой рубашке и галстуке, взял её под руку и увлек внутрь.

…Николаю совсем не хотелось подслушивать, но он сел буквально рядом с ними – в сумеречном купе ресторана с мягкими кожаными и велюровыми креслами, миниатюрным фонтаном и пальмой. Им тотчас же принесли кофе, коробку шоколадных конфет и коньяк. Мужчина был неприятен Николаю. Лощеный, сытый, с нагловатым, слегка наискосок, ртом – по лицу о нём можно было сказать почти всё.

– Ну, что… похоронила?

Люся молчала.

– Не трусь. Без денег я вас с Мишкой не оставлю. – Он достал из заднего кармана брюк пухлое портмоне и церемонно отсчитал несколько зеленых купюр. – Это так… На первое время.

Люся, помедлив, взяла деньги и сунула в сумочку. Мужчина налил в рюмку коньяк и с видимым удовольствием опрокинул в рот:

– За упокой души твоего, извини, Василька… Мишка-то в школе?

Люся кивнула.

– Я гляжу, он всё больше на меня становится похож. Особенно в профиль… В общем… Я, Людмила, тебя могу к себе забрать.

– Паша… Я не смогу к тебе… Все… и Вася, все были уверены, что Мишка наш с ним общий… Как я вот так вот сразу… И потом мама приедет к нам. Куда ты нас… троих.

– Да я не про то, Господи… – Мужчина досадливо рассмеялся. – Я ж тебя не в дом к себе зову. На работу. Получать будешь прилично, не то, что в твоей забегаловке. Смотри, какие апартаменты! И клиенты знатные. У меня официанты по 600 баксов получают. Тебе добавлю… Если ты, конечно, не будешь… дерзить, как обычно. Ты женщина видная. На тебя господа полетят, как мотыль на фонарь… Можешь и прирабатывать с ними, я не запрещу.

– Ты, Паша, что, за путану меня держишь? – Люся холодно взглянула в лицо мужчине. Тот опять рассмеялся.

– Любишь ты, Людмила, всякие неудобные слова повторять. Что ж сразу «путана»… Это по желанию. Мишку-то кормить-обувать-одевать надо. Понятно, что я своему-то всегда помогу, но и тебе надо как-то… не расслабляться.

– «Всегда помогу!» Много ж ты помог. За десять лет 500 рублей и две конфетки… Помощник! Мы с Васькой за каждую копейку бились, а я у тебя, между прочим, ни разу ничего не попросила!

– Люда!.. Ну, я ж женат!.. А я тебе про то говорю, что ты, если захочешь… Мало ли, какие тебе здесь господа понравятся…

Люся встала, с размаху звонко ляпнула мужчину по щеке и быстро покинула ресторан. Двое деловых юношей обернулись на хлесткий звук. Николай порадовался за женщину:

– Ай, молодца!

Пострадавший сначала как-то неестественно засмеялся, но заметно покраснел, потер скулу пятерней, унизанной золотыми перстнями, и прошипел:

– Ну, погоди, коза… сама прибежишь.

Николай поднялся и тоже попробовал дать мужчине пощечину. Сначала правой рукой два раза, потом левой – ничего не выходило. Попытался плюнуть – безрезультатно. И тогда он по-детски скорчил сытому мужчине по имени Паша рожицу, растянув рот и сведя глаза к носу:

– Бббб-е-е-е!

Василий разглядывал фотопортрет Стаса, висящий над сервантом в комнате, где вчера были поминки. По нижнему углу его срезала черная полоска. На портрете Стас был довольно смешной, но зато в пиджаке.

– А квартирка-то у тебя, Стасик… блёклая.

Василий огляделся и прошел в кухню. Там, за столом, заваленным всевозможной посудой со снедью, сидела вдова Наталья. Посуда была повсюду – на столах, на холодильнике, в раковине. Под раковиной – батарея опустошенных бутылок.

– А вот и вдова.

Наталья выпивала. Начатая бутылка водки, стакан, чаша винегрета стояли прямо перед нею. Наталья налила полстакана, выпила, поморщилась и бросила вилку в чашу – винегрет ей, видимо, уже поднадоел, Наталья потянулась за яблоком.

– Э, мать, мы так далеко не уедем. Что ж ты пить-то взялась! – Василий говорил довольно бодро, но обстановка его не радовала. Он присел на табурет напротив вдовы. – Я б с тобой, конечно, тяпнул, но в другой раз… Хотя, другого раза-то и не будет… Чем же я Стасика-то огорчу, мать? Он ждет. Нам расстройства нужны. Для общего дела. Ради вас стараемся… Может, наврать ему что-нибудь… Ну, что у тебя, например, завтра свадьба, а? – Василий хохотнул. – Здорово придумал! И что замуж тебя берет какой-нибудь старый хрыч! – Василий встал и сунул голову в холодильник. – Поминки знатные, небось, были. Вон сколько осталось…

Наталья громко вздохнула и снова налила в стакан. Василий с грустью на неё посмотрел. Наталья выпила.

– Не, мать, не дело это… Тебе еще детишек подымать. Девка маленькая, да глупая, сынишка вон студент… Чем же мне тебя, Стасик, огорчить-то… Барсик, иди сюда, кыс-кыс-кыс-кыс-кыс…

Кот, вошедший в кухню, замер. Спина выгнулась дыбом, уши прижаты, оскал и шипение в сторону Василия.

– Барсиша! – подала голос вдова, – чего ты, Барсиша? Стасика почуял, а? – Наталья подняла голову к лампочке. – Стасик, миленький, если ты здесь, если ты слышишь меня… Стасик… обижала я тебя! – Наталья снова наполнила стакан.

– А вот и не надо было обижать! – вставил Василий. – Вот не надо было! Мы, мужики, народ обидчивый. Может, через обидки-то он на эти маслинки и накинулся, сердешный!.. – Василий вышел в комнату. – Чем же мне тебя огорошить-то, Стасик… Уж и не знаю… Вообще, дурацкая затея. Надо бы с Коляном посоветоваться. Он у нас умный… – Василий легко взлетел на подоконник, прошел сквозь стекло и голубем сорвался меж домов.

Данила потерянно бродил по одиночной камере следственного изолятора, не подозревал о том, что в камере он отнюдь не одинок. Под сводчатым потолком из угла в угол, трепетно помахивая крылами, перемещался Николай.

– Потому что это подло! – кричал Николай в Данилину макушку. – Ты подставил клиентов, которые нам доверяли. Все сейфы, за которые я ручался чуть не собственной головой, вскрыты! Ты меня подставил, меня! Я эти сейфы, эти замки придумал, не ты! А ты продал чертежи! И кому?!! Бандитам! Ты оборотень! Оборотень! …А я тебе доверился. Если обо мне вспомнят теперь, то вспомнят только как о бездарном разработчике, замки и сейфы которого открыть – раз плюнуть!.. Господи, как стыдно.

Данила подошел к металлической двери и постучал. Тяжелая квадратная форточка откинулась, и сипловатый голос спросил:

– Что надо?

– Командир, мне звонок нужно сделать, помоги.

– 100 баксов.

– Не вопрос.

– Покажи.

Данила быстро снял носок и извлек на свет сложенную вчетверо купюру.

– Давай сюда.

Купюра скрылась в амбразуре, а взамен в руке Данилы оказался мобильный телефон.

– Только быстро, – сказал голос.

Подойдя к высокому зарешеченному окну, Данила набрал номер и зашептал:

– Паша, меня загребли, я в Крестах, голова в кустах, выручайте как-нибудь, потом сочтемся… Как-как! С поличным! Теперь на всех наших сейфах засада, лучше и не дергайтесь… Да какой адвокат! Задавите деньгами!.. Да не знаю, кому, сами нащупайте, кто-нибудь да возьмет!.. Бабки? Это у вас-то бабок нет?.. Ладно! В моем кабинете за портретом Суворова сейф… Потому что потайной… Откроете, откроете. Главное, вытаскивайте меня отсюда, я еще пригожусь. Всё!

– Засранцы! – резюмировал Николай, в то время как Данила возвращал телефон стражнику. – Кому ты нужен?.. Кто тебя вытаскивать будет!.. – Николай опустился на пол и встал прямо напротив Данилы. – Сгниёшь ты здесь, дружочек. «За портретом Суворова»! И когда перепрятать-то успел, а? Когда про мою аварию узнал?.. Уж я постараюсь, чтоб и братаны твои ненаглядные здесь отдохнули… Интересно, кто ж этот Паша?

Николай подошел к стене, оглянулся на Данилу и вдруг рассмеялся:

– А слабо, как я, а? – И с этими словами вошел в стену, выйдя прямо на тюремный двор. Данила, по случайности, именно в этом месте вдруг саданул стену кулаками и в отчаянии сполз по ней на цементный пол.

Вид с крыши Инженерного замка открывался замечательный. Там наши голуби и встретились. Сначала прилетел Стас, потом Василий и следом Николай. Все посмотрели друг на друга каким-то новым, настороженным взглядом.

– Ну? – Николай в первую очередь уставился на Стаса.

– А чё «ну»? – Василий чувствовал, что дела он не сделал. – Вот я, блин, что, блин, хочу сказать про всё это…

– Стоп! – Николай остановил его речь ладонью. – Молчи. Если даже не получилось… Что-нибудь у кого-нибудь всё равно получилось, но до времени говорить нельзя! Не будем зря тратить эмоции. Итак! Если нам удастся как-то воздействовать на эту жизнь, то надо к этой возможности подготовиться. Ваши предложения?

– Сначала надо понять, что мы хотим… – напомнил Стас.

– Денег мы хотим, ты еще не понял, Стасик?! – почти крикнул Василий.

– Это понятно. – Николай стремился повернуть разговор в деловое русло. – Допустим, деньги где-то лежат. Их надо взять и разнести нашим. И еще так их подать, чтобы они поняли, чтоб не испугались, чтоб в милицию не понесли.

– Люська моя не понесет, гад буду.

– Всё равно я не понимаю! – Стас нагнулся, чтоб посмотреть с крыши вниз. – Представляю, получает моя Наташка записку: «Здравствуй, дорогая, пишет тебе твой покойный супруг, пишет с того света. Сходи-ка на вокзал и забери в камере хранения авоську с деньгами, это тебе и детишкам на всю жизнь от Всевышнего нашего Господа Бога. С приветом, Стасик!»

– До встречи, Стасик, – поправил его Вася.

– А вообще, это первое реальное предложение, которое надо продумать, поправить и развить, – заключил Николай.

– Развить, – скептически повторил инженер, – не знаю.

– Так! – Василий обнял лоб ладонью и прошелся по крыше, изображая мыслительный процесс. – Значит, так! Никаких записок. Чтоб они поверили, надо, чтоб всё происходило на их глазах! Ну… типа чуда! Чтоб они не подумали, что это чья-нибудь идиотская шуточка… Кто что знает про полтергейст?

– Поварешки летают, – сказал Николай.

– Так. Поварешки у нас у всех есть. Дома, на кухне. Что еще?

– Одежда самовозгорается… – неуверенно добавил Стас.

– Ага! Только возгорания нам не хватает! – Василий постучал кулаком по своему лбу. – Думай, что говоришь, Стасик!.. В общем, ничего мы не знаем про полтергейст.

– А может… – Николай сосредоточенно тёр переносицу. – Может, нам попробовать им присниться? Тогда не надо будет никаких посредников.

По глазам Стаса и Василия было видно, что эта идея им понравилась.

В многолюдном, хорошо прокуренном пивном баре, за большим круглым столом сидели три люмпена. Перед ними уже стояли около десятка пустых кружек, и возле каждого еще по две полных. Мужчины потягивали пиво и молчали, причем один из них периодически громко икал. А ровно между ними, буквально, через одного живого, сидели три покойных странника. Две таких разных компании друг другу почти не мешали. Крылатые мужчины обсуждали предстоящие действия.

– Стасик, ты не понимаешь! – Василий убеждал инженера, выглядывая на него из-под бороды сидящего между ними потребителя пива. – Люська у меня тонкая, чувствительная натура, она и услышит, и поймет, и поверит! Помнишь, как она оглянулась у морга, когда я её окликнул? С того света окликнул, а она оглянулась, а!.. Стас! Надо Люське моей присниться, вот точно! Присниться с конкретным деловым предложением!

– Коля! – Стас беспомощно пожал плечами. – Ну, он не понимает, Коля! Я ему битый час объясняю, что у моей Наташки предки экстрасенсами были, что она и сама бородавки всем пацанам во дворе заговорила. Она во сне услышать сможет, я уверен! Ну… ну, вот зуб даю!

– На кой хрен Коляну твой зуб, покойник ты перепокойник! – разорался вдруг сантехник. – Твой зуб в вазе на серванте спрятан! И котом-людоедом охраняется! – Василий возмущенно орал на весь бар, однако их соседи были невозмутимо безмолвны. – Бородавки она заговаривает! Видел я…

– Молчать! – рявкнул Николай. – То, что ты видел, придержи при себе, потом пригодится, договорились же! …Думаю, присниться надо моей жене. Она хоть знает, где я работаю… В общем, меньше придется про адрес, про деньги объяснять.

– Так пустой же там у тебя сейф-то, забыл?

– Вася! Если я говорю, значит знаю. Есть там деньги. Только времени у нас мало.

– Ага. Ага. – Василий засуетился. – А вот не верю я тебе, Колян. Вот не верю! Приснимся мы твоей цаце, расскажем всё, а она денежки заберет, а про наших баб и не вспомнит! Подумаешь, приснился покойный супруг и набредил про каких-то чужих тётек… – Бородатый сосед Василия в очередной раз громко икнул. – Да не перебивай ты!! …Надо было завещание готовить перед выездом на проспект! – Вася опять заорал. Он даже вскочил из-за стола и стал помогать себе жестами. – Заехал бы быстренько к нотариусу, чик-чик, всё оформил, всё описал! Мол, после моей смерти прошу разделить все мои деньги на три равных части и раздать Лерке, Люське и Наташке!! И всё дела!!

Пораженные наглостью слесаря, Николай со Стасом потеряли дар речи, но, замолчав, Василий вдруг и сам сообразил, что наговорил полной чепухи. Он потупился в стол и резко сел на место:

– То есть… Ну, извиняйте, мужики, заговорился.

Переведя дух, Николай осуждающе оглядел молчащих вокруг него, неподвижных, как изваяния, алкоголиков и сказал:

– В общем, так. Если между нами нет доверия, то будем сниться всем нашим женам. По очереди. Начнем со Стаса.

В этот момент один из смертных поднял кружку и припал к ней губами. И крылатые мужчины с неприкрытой завистью, как завороженные следили за исходом внутрь живого организма вкусно тянущейся, пенистой, золотого оттенка субстанции.

Крыло Казанского собора оказалось довольно уютным местом для ожидания ночи. Свесив ноги, три покойных супруга сидели на крыше и глядели вниз. Василий громко икнул:

– Вот те! Заразил ведь меня бородач-то! Ну, ладно, он икал – пива налакался, а мне-то за что!? Ведь ни глоточка же!

– Я заметил, ты глазами выпил больше, чем он губами. – Стас ухмыльнулся.

– О! О! О! Поддел! – Василий опять икнул. – Лучше скажи, когда твоя благоверная-то засыпает? Долго нам тут еще сидеть?! …Колян!

Часы на ратуше показывали 21 час.

– Не знаю. – Стас зевнул. – Вообще, она поздно ложится.

– Ну, полетели, что ли, посмотрим. – Николай, глядя на Стаса, тоже аппетитно зевнул.

Василий, сидящий посередине, сначала наблюдал зевок одного, потом другого, попробовал зевнуть сам – не получилось. Зато опять смачно икнул.

Наталья прогнала детей с кухни, в которой теперь, после поминок, был наведен относительный порядок:

– Всё! Оба спать! Тебе в институт с утра, тебе в школу – быстро в постели!

Дети, воткнувшиеся было в кухонный телевизор, нехотя удалились. Наталья достала из холодильника бутылку водки, налила маленькую рюмку, выпила, крякнула шепотом и, потушив в кухне свет, вышла.

На широкой кровати, освещенной мерцающим экраном телевизора, возлежали, положив руки под головы, три крылатых духа – смотрели программу с Максимом Галкиным, щедро раздающим миллионы населению, из рядов которого он выбирал исключительно эрудированных.

Когда необъятное тело Натальи просунулось в маленькую спальню, на ней уже была просторная белая ночнушка. На голове белый платочек. Духи нехотя встали, уступая ей ложе. Наталья поставила на тумбочку в изголовье стакан, наполовину наполненный водой. С кряхтеньем и скрипами она забралась под одеяло, положила поверх него пульт, в стакан на тумбочке отправила верхнюю челюсть, а с тумбочки взяла очки.

Стас отвернулся к окну и стал разглядывать вечерний пейзаж с вяло-ночным северным небом и мозаикой желтых окон. Он отвернулся демонстративно, с тем, чтобы и спутники его последовали этому примеру, но в сторону окна стал смотреть только Николай. Василий напротив – нагнулся к стакану, чтобы изучить устройство зубного протеза.

– Вася! – шепнул ему Николай. – Ты не у себя дома!

– А чего такого-то… Подумаешь, эстеты!

Наталья взяла с груди пульт и начала знакомую всем процедуру: каналы переключались один за другим через секунду, по кругу – с первого по 42-й, и снова с первого.

– Э, мать, это надолго… – Василий поглядел на стенные часы. – Стасик! Она так долго не заснет, может, ей подсыпать чего?

– Вася, заткнись! – шепнул Николай более грозно. – Когда уснет, тогда и уснет.

Видя неловкость, которую испытывал Стас, допустив чужих людей в свою спальню, Николай решил его приободрить:

– А моя так смешно похрапывает, когда спит… Как ребенок… С присвистом таким. Говорят, человек храпит тогда, когда в него вселяется дух свиньи, и надо только чуть-чуть тихонько похрюкать над ним, и тот сразу перестает храпеть… Правда, я однажды над Леркой полночи хрюкал! – И Николай тихонько засмеялся своему воспоминанию. Но Стас был невозмутим. Он как будто исполнял какой-то неприятный ему обряд.

Между тем, они оглянулись на почему-то притихшего Василия. И ужаснулись. Тот буквально сидел на пузе Натальи и, широко замахиваясь руками, делал в сторону её носа мощные пассы, видимо, пытаясь её загипнотизировать. При этом Наталья продолжала смотреть телевизор. Прямо сквозь сантехника.

– Спи, вдова! Спи, вдова! Спи, вдова! – шептал Василий в ритм со своими пассами, состроив Наталье страшную мину. – Мужики, похож я на Кашпировского?

– Васька! – зашипел на него Николай. – Ну-ка, брысь!!

– Вот сами же говорим, что времени мало, а ничего не делаем! А если у неё бессонница!

– Слезь с моей жены! – дрожащим голосом сказал Стас, и Василий, наконец, повиновался. При этом он всем своим видом будто говорил «А делайте, что хотите!»

В соседней комнате горел свет. Сергей и Алена не спали. Сергей воткнулся в компьютер за столом у окна, а Алена с наушниками на голове лежала под одеялом наверху двухэтажной койки и что-то читала в ярком журнале.

Три духа, привалясь к спинке Натальиной кровати, рядком сидели на полу и сонными глазами глядели телевизор.

– Информация… – Василий зажмурился. – Скажи-ка мне, уважаемая Информация, сколько денег на счету в банке у этого певца?

Ответ Информации потряс сантехника до глубины души.

Николай со Стасом уже заметили, что Наталья, наконец, засопела, они уже двинулись к ней, обсуждая детали её сновидения, а Василий все сидел на полу и широко открытыми глазами глядел на экран.

– Вася! – окликнул его Николай.

Василий икнул и пришел в себя.

– В общем, так, – учил Николай Стаса, – адрес цеха ты помнишь. Внуши ей, что обязательно! обязательно надо подняться на второй этаж, войти в кабинет, и остановиться у портрета Суворова…

– Суворова… – послушно повторил Стас. – А двери?

– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем. Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.

– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.

– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!

…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:

– Наташенька…

В спальне возник момент истины. Лицо спящей прояснилось. Губы шевельнулись, и Наталья с блаженной улыбкой зашептала в своём сне:

– Не говори ничего, любимый мой. Я уже всё поняла… Шкиперский переулок, дом 8-а, второй этаж, дверь в кабинет… Стасик… Любимый… Дверь в кабинет, портрет Суворова… Стасик… Я буду там в три часа ночи. Я прилечу на крыльях… И на всякий случай прихвачу с собой фомку… И рюкзак для денег… До встречи, милый.

Чуть приподнявшееся во время этого спиритического сеанса тело Натальи неожиданно обрушилось обратно в перины и подушки, вдова почмокала губами и захрапела, как ни в чем ни бывало.

Радости крылатых мужчин не было предела! С восторгом переглядываясь, они тихонько попятились от жаркого лежбища вдовы.

– У нас получилось! – прошептал Василий и, едва сдерживая эмоции, затеял перед телевизором танец футбольных болельщиков с выбросом в стороны гусеобразно согнутых рук и песенкой «Оле-оле, Оле, Оле!» Николай вдруг составил ему компанию и, сотрясая громадный живот, попытался быть синхронным с маленьким и вертлявым сантехником.

На лице Стаса благоухала неописуемая гордость за совершенное им чудо и, в частности, за неукоснительную сообразительность потусторонней жены. Он по-отечески снисходительно глядел на танец своих коллег, пока не сказал:

– Да хорош уже. Готовиться пора. Поехали.

– «Поехали!» – хохотнул в его сторону Николай. – Гагарин!

Тем не менее, Василий с Николаем протанцевали в сторону окна и вошли в него, как в воду, покинув спальню.

– До встречи, родная… – Стас сморгнул слезу и последовал за ними.

Но если бы было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем, – суетливо шептал Николай Стасу над спящей Натальей. – Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.

– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.

– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!

…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:

– Наташенька…

В спальне возник момент истины. Лёгкая пауза, должная, возможно, что-нибудь решить, повисла в спертом воздухе крохотной спальни. Если бы вдова в этот момент открыла глаза, она бы, конечно, не увидела три пары чего-то пытливо ждущих от неё мужских глаз…

Василий громко икнул.

В соседней комнате, куда всё еще не пришел сон, дети внезапно услышали короткий истеричный вопль матери. Даже Аленка, оглохшая от музыки в наушниках, подскочила на своём ярусе, а Сергей резко встал, обрушив головой нависающую над столом полку. Дети кинулись в спальню к матери и застали её сидящей на перине с очками на подбородке.

– Мам, ты чего?

– Что с тобой, мамочка?

Наталья перевела дух. Поправляя очки, она оглядела детей:

– Господи… Приснится же… Как будто поскользнулась – и в пропасть! Кошмар! Лечу, лечу, а там речка… А в речке Барсик плывёт… дохлый. Плывет и икает! Тьфу!

– Ну, мамочка… – Аленка развернулась и пошла к себе. – Спокойной ночи!

– Этот сон, мамуль, скорее всего, к деньгам. Спи. – Сергей выключил телевизор и вышел, тихо закрыв за собой дверь спальни.

…Обескураженные духи молча стояли у окна. Некоторое время спустя, Стас с ненавистью поглядел на Василия:

– Ты это специально икнул!

– Ага! И долго перед этим тренировался!.. – завелся Василий. – А тебе известно, что приведения не икают?

– Ладно! – остановил их Николай. – Не вышло. Чья очередь?

Мгновенный полет над ночным городом – это просто песня.

– Просто песня… – сказал Николай, ни к кому не обращаясь, когда они пронеслись над разведенным мостом.

– Да! – Стас уже остыл от грустного прощания с женой и детьми и тоже был потрясен, казалось бы, привычным для этого города ночным явлением, наблюдая его с близкой стремительной высоты.

– А если нырнуть, мы намокнем, или нет? – Любознательность Василия не имела границ.

– Вряд ли, – вслух подумал Николай. – Но испытывать не будем. Представляешь, прилетишь к любимой жене с мокрыми крыльями и со стучащими зубами. Ни сушиться, ни греться нет времени, а?

Василий первым коснулся крыши родного дома сандалиями и поежился:

– Это верно.

В квартиру они проникли через стену в Мишкиной комнате. Свет от уличного фонаря падал мальчику на лицо… Духи крались мимо него на цыпочках, как будто могли разбудить.

– Твой? – шепнул Стас.

– Мой… Миха… – Василий, шедший впереди, остановился у изголовья сына. – А чё вы шепчете-то? Ему сейчас хоть гром греми – не проснется. Крепкий бутуз растет. И на меня похож. Гляди.

– Похож, – вздохнул Николай. – Особенно в профиль.

– Похож? Похож? – оживился Василий. – Правда, похож, Стасик?

Стасик неуверенно кивнул.

– Он у нас семимесячным родился. На два месяца раньше срока. А смышленый! Больше всего любит деньги считать… Балбес… Что из тебя вырастет, Миха… Пошли.

Они миновали темный коридор.

– Вот здесь мы спим. – Вася остановился перед дверью в спальню. – Эх!

– Что «эх»? – спросил Стас.

– Эх… Исполнить бы супружеские обязанности!

– Она на кухне, – заметил Николай. – Не спит еще.

– Как не спит?.. А, точно, не спит!

Духи вошли в кухню. Там при свете настольной лампы Люся разгадывала кроссворд в просторном журнале, занимающем половину стола. В тот момент, когда они появились в кухне, Люся встала, запахнув халат, и налила себе, видимо, не первую уже чашку кофе.

– Блин! Кофе лакает! – Василий расстроился. – Она так вообще не заснет!.. Люськ, ты чего! Ну-ка, давай молочка тепленького, корволольчика – и в койку.

И уже во второй раз чувствительность Люси к потусторонним силам стала очевидна мужчинам. Пересекая кухню с чашкой в руке, она вдруг остановилась, как будто побоялась на что-то наступить, и, чуть втянув голову в плечи, обвела кухню настороженным взглядом. Помедлила, прошла к столу, села и снова обошла напряженными глазами темные углы.

– Она у меня как кошка, – тихо сказал Василий с улыбкой влюбленного человека, – сплошь интуитивная! Говорил же, сразу надо было сюда… А не к бородавошнице.

Стас обиженно раздул ноздри.

Василий сел на табурет напротив Люси, положив локти на стол, и как-то по-новому поглядел ей в лицо:

– А как она груши любит! Особенно сочные, янтарные такие… А я зефир в шоколаде люблю. Вон, она знает, как мы с ней этот зефир в шоколаде лопали… нежный такой… всю ночь лопали… первую нашу ночь.

Люся вернулась к кроссворду, сдвинула брови и почти про себя прошептала:

– Титул принца королевского дома в Испании и Португалии… Шесть букв.

Василий на секунду сосредоточился:

– Так это король!.. Шесть букв… Король и есть!

– Инфант… – подсказал Стас.

– Какой еще инфант? – Николай подошел к Люсе и через её плечо заглянул в кроссворд. – …Точно. Подходит. Инфант. А я не знал.

– Ко-роль, – проговорила Люся, старательно вписывая буквы в клетки коротким карандашом. – Подошло…

Василий огорченно вздохнул:

– Откуда ей про инфанта… Если уж даже я не знаю!

Стас с Николаем сдержанно промолчали.

Вася опять разглядывал супругу:

– Люсенька… А может, спать? Бай-бай?.. Я тебе чего хорошее скажу-то во сне, а? – Люся, прикрыв рот ладонью, широко зевнула. – Вот-вот. Давай, моя сладкая, а? – И Василий вдруг на какой-то странный манер, с паузами, тихонько запел древнюю колыбельную:

У Николая задрожал подбородок, лицо Стаса уже щедро омывали слезы, Люся нервно подняла ладонь и уткнула в переносицу длинные пальцы, а Василий тихонько продолжал:

Крыши домов всё четче прорисовывались на светлеющем небе. Стас и Николай сидели на подоконнике Васиной кухни со стороны улицы, а Люся всё еще коротала ночь у настольной лампы. Теперь она разглядывала старые фотографии, вываливающиеся из пухлого альбома.

– Не успеем мы к Лерке, точно не успеем, уже пятый час. – Николай оглянулся на Люсю с Василием.

– И торопить неудобно. – Отозвался Стас.

– Да уж…

Василий стоял за спиной у Люси и тоже разглядывал фотографии. Иногда, дрожа крыльями, он чуть приподымался вверх, иногда нагибался, чтобы заглянуть ей в лицо. Иногда грустил, иногда веселился:

– О! А это мы в Репино… Помнишь, у тебя в воде купальник развязался, а ты нарочно не заметила! Коза!.. Вот ведь нарочно, а? Люськ, нарочно?.. Ха! Мужики на пляже спины сожгли, перевернуться стеснялись… Так им и надо, кобелям… А это, Люсь, я. Узнаёшь? – Люся с непонятным выражением лица засмотрелась на фотографию бравого старшины – кудлатого Василия времен армейской службы, а Вася обогнул стол и снова сел напротив, чтоб видеть её лицо.

– …Ну, что, девочка… Спать-то ты, сегодня уже не пойдешь, это понятно… Ну, ладненько тогда… Прощевай, родная. В другой раз примчусь.

Василий встал, помедлил, глядя на жену, затем выпорхнул из кухни и завис прямо перед крылатыми коллегами:

– Извиняйте, братцы… К твоей-то, Колян, поздно уже, а?

– …Спать-то она еще долго будет… Да и сны под утро глубже… А вот куда её звать-то теперь? Нам же в цех ночью надо.

– А чё ночью-то обязательно? Чё ночью-то? Кто нас днем-то заметит?

– Ну, ты тупой, Вася! – Стас выразительно постучал себя по лбу. – Мы-то тут причем? Нас, понятно, никто не видит! Нам надо посредника провести, Вася! По-сред-ни-ка! Из царства живых и здоровых!

– А. Ну, да… Чё ты сразу обзываться-то!

– А может, просто попробовать? Попробовать ей присниться… – вслух подумал Николай. – Попытка не пытка. Что время-то терять!

Было уже почти светло, когда три друга рядком сидели на диванчике, сложив руки на коленях, а напротив них в огромной кровати одиноко спала Лера.

– Ну, чё ты медлишь-то? – торопил Василий. – Сейчас проснется – и всё. Пробуй, Колёк, пробуй!

Но Николай не торопился. Он неотрывно глядел на жену и никак не мог решиться на вторжение в её сон. Наконец сказал:

– Я при вас не могу. На крыше подождите, а?

– Так бы сразу и сказал! Пошли, Стас.

Мужчины вертикально поднялись под потолок и пропали, а Николай встал и приблизился к ложу Валерии.

– Лапуль, – тихо позвал Николай, – ты что-нибудь чувствуешь, лапуль? Ты меня чувствуешь?.. Дай знать.

Лера, лежащая на спине, медленно повернула голову от окна к стенке, но не проснулась. Лицо Николая озарила надежда.

– Лапуль… Завтра ночью… В нашем с Данилой кабинете… Это я, твой Коля… Лерочка. – Николай говорил всё торопливей, боясь спугнуть возможную удачу. – Там деньги для тебя и пацанов. Ты только приди туда, мы откроем… я открою двери. Подымайся на второй этаж, в наш кабинет, за портретом Суворова сейф, он неожиданно распахнется, не пугайся, забирай деньги и уходи… Приходи в час. Там маршрутка наша ходит до полвторого. Эти деньги наши… И еще для одних людей… Я потом расскажу… И ничего не бойся, это не воровство, это наши деньги, Лапуль. Запомни всё, милая.

Лера снова плавно повернула голову на подушке, и Николаю даже показалось, что супруга кивнула. Он потянулся поцеловать её сонные губы, но раздумал и тихонько поплыл вверх – на крышу.

– Ну, что? Внушил? – Вася, потирая ладошки, встретил Николая на крыше.

– А кто его знает. Но, кажется, получилось… В общем, попробуем. Следующей ночью… Около часа.

– Отлично!

– А нам хватит этих?.. – Стас стоял, облокотившись на полуразваленную дымоходную трубу. – Огорчений-то хватит, чтоб всё сделать? Вася, ты на меня что-нибудь накопал?

Василий вскинул брови и поджал губу.

– Ты, Стасик, у нас святой. И всё у тебя хорошо. Супруга надежная, дети нормальные… Честно скажу, нечем мне будет тебя огорчить. Если только соврать.

– Врать не надо, – сказал Николай, – я знаю, ты можешь так приврать, что не то, что до стресса, до паралича человека доведешь.

– Кого? – хохотнул Василий. – Стасика? Хотя…

Василий приблизился к Стасу и с озабоченной миной прижался ухом к его груди в районе сердца. Стас только болезненно сморщился, меж тем как лицо Василия приобрело выражение трагического предчувствия:

– Да. Определенно, предынфарктное состояние, Стасик. Как всё запущено! Тебе срочно нужно к врачу… Или это крылышки скрипят?

– Отвяжись!

– Хватит паясничать! – шумнул Николай. – А меня кто-нибудь огорчить сможет?

– Я думаю, что у меня получится. – Довольно серьезно сказал Стас.

– …Да?

– Да.

– Без вранья?

– Без вранья.

– Интересно. – Николая не обрадовало это сообщение Стаса.

– А мне, а я, а меня кто-нибудь огорчит? – встрепенулся почетный донор. – Колян, ты ведь там был у меня?

– …Думаю, что в этот раз я тебя, Вася, огорчу.

– До стресса?

– Думаю, до стресса.

Василий сник. Николай заметил общее настроение:

– Только давайте так, мужики! Решили – делаем! И не жалеть! Даже если чувствуете, что сильно огорчите, до боли! Не жалеть! Иначе мы энергии не наберем не то, что сейф открыть…

– Господи! – вздохнул Василий. – На что остатки дней тратим! Человечество вон веками кумекает, есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе, а мы?! Имеем доступ ко всей Информации Вселенной, так нет! Бородавки разглядываем!

При слове «бородавки» Стас вздрогнул и опять раздул ноздри:

– А, между прочим, у тебя до ночи еще целый день. Исследуй Информацию. Кто тебе мешает?

– А вот и исследую! А ну-ка, Информация, где еще жизнь есть, а?.. – Василий зажмурился и через мгновение осознал нечто новое. – Пардон. Так мне это словечко ничего не говорит. Я б туда сам бы слетал, поглядел бы, а?

И в этот момент Василий просто мгновенно исчез с крыши.

Глядя на то место, где только что маячил дух сантехника, Стас с Николаем переглянулись.

– Так… Забрали, однако, Ваську… – сказал Николай.

– Вернут… Вообще, он, наверное, где-то прав. Вот мы с тобой знаем что-нибудь про снежного человека?

– Ну, знаем. То же, что и все.

– А мы ж теперь не все! Мы теперь часть Вселенной. Мы можем быть где угодно в любую секунду… Коля, я хочу на них посмотреть.

– На кого?

– Если они только существуют… – Стас уже не слышал Николая. – Если они, действительно, где-нибудь есть… Я хочу это видеть!

Через секунду Стаса на крыше не стало.

– Ну вот! – Николай хлопнул себя по груди. – Исследователи, ё-моё! Колумбы! – Он легко взлетел и сел на дымоходную трубу. – Один к пришельцам, другой к этим… как их… Как дети, ей богу!.. Мне осталось узнать, существуют ли на свете привидения.

И Николай в одиночестве рассмеялся собственной шутке.

Василий ощутил себя в незнакомой местности. Камни, камни, рваные камни, гладкие камни, кусок зеленой растительности и снова камни. По синему звездному небу катились две планеты, одна из которых была огромной и красной, а вторая маленькой и зеленой. Здесь же, вокруг сантехника, судя по всему, был довольно теплый, но абсолютно необитаемый вечер.

– Ку-ку-у! – пропел Василий. – Марсиане-е! Где вы? Но лучше не выходите… Потому что я вас уже боюсь, – закончил он почти шепотом. При этом глаза его беспокойно бегали по чужому пейзажу, а крылышки на спине трусовато дрожали.

Василий легко подпрыгнул и через мгновение оказался на вершине высокой сопки.

– Ага… Как легко-то! Приведения – они, видать, везде приведения… Фигня. Ничего мне здесь не сделают… супостаты. Я ж покойник!

Василий вдруг увидел далеко в долине огонёк. Огонёк очень явно напоминал обыкновенный костер.

– Да неужели!.. Вот ведь!

И он вновь прыгнул – теперь навстречу костру.

Шесть совершенно обнаженных гривасто-бородатых мужчин и две женщины сидели на каких-то темных подстилках вокруг большого костра. Кожа людей была смугловатой, но не черной, а лица – почти европейские, только довольно грубо слепленные. Волосы дикарей трепал сильный теплый ветер. В нескольких шагах от кострища светился вход в грунтовое убежище, там тоже горел костер, но гораздо более яркий, чем снаружи. Из отдельной, чуть поодаль, дыры в земле валил густой белый дым. Люди не говорили, но нельзя было сказать, что они молчат. Периодически кто-нибудь из них что-то ворчал, кто-то кивал, кто-то издавал хриплый, булькающий звук.

Вокруг костра на специально подставленных плоских камнях дымилась и спела снедь, бывшая недавно живой плотью.

Василий опасливо шел по кругу чуть в стороне от костра и с жадностью впитывал информацию.

– Вот те на!.. Неандертальцы! Это ж Каменный век, ё-моё!.. Эх, братушки, браво ребятушки!..

Видя, что его не видят и не слышат, Василий говорил всё громче и громче, осмелел и, в конце концов, приблизился к костру.

– Здрасьте вам, люди добрые!

Никто с ним в ответ не поздоровался. Один из дикарей протянул длинную руку, ухватил с камня дымящуюся пищу и стал её равнодушно поедать. Его примеру сразу последовали остальные.

– Приятного аппетита, дяденька!.. Так вот вы какие, пришельцы!.. – Василий хохотнул. – И где же ваши летающие тарелочки?.. Тьфу ты, господи! А наши-то! Они к вам… – Василий расхохотался и теперь чуть не давился смехом. – Они к вам… Ой, щас помру!.. Они к вам за технологиями собираются, о как! Денег извели – тьму! Вместо того, чтобы… Ну, сейчас не об этом.

Василий пошел прямо вокруг костра, заложив руки за спину и обращаясь к первобытным инопланетянам, как лектор в аудитории.

– Так вот что я вам скажу!.. Привет!.. Нет, не так… Сердечный и пламенный привет вам, жители далекой галактики, от простых советских людей… Нет, не советских… Нет… От жителей славной планеты Земля, о как! Которая расположена… которая расположена… Ну, не важно… И попрошу не чавкать в этот торжественный момент! Имейте совесть! Это встреча цивилизаций!.. Оставьте хоть на мгновение вашу жратву и обратите пытливый взгляд в космос! – Василий картинно воздел руку к небу. – Задайтесь вопросом: «Одиноки ли мы во Вселенной?!»

Братья по разуму, между тем, оставались совершенно равнодушными к лекции.

– Да вы, я вижу, меня не слушаете! – возмутился лектор. – А напрасно! Очень даже напрасно! Будь здесь мои друзья, Колян со Стасиком, они бы меня огорчили, и я… Специально огорчили бы! Для вас! Особенно, Стасик! И тогда я смог бы набросать вам вот прямо тут, на земле, прутиком… колесо, например. Потому что пока вы его сами изобретете, глаза вытаращишь!.. Или, например, паровоз! (Дай Бог вспомнить, как он там у нас устроен.) Или лучше… О! Каменный топор! Знаете, как удобно мамонтов гонять? Наши предки гоняли – только вьёт… Или мамонты тут у вас тоже повымерли? Тогда динозавров!

В этот момент где-то вдалеке раздался страшный раскатистый рёв, неоднократно повторенный эхом. Василий аж присел. А дикари наоборот – поднялись. Двое из них подхватили с земли огромные дубины, и все уставились в одну сторону. Ноздри людей ходили ходуном, но не это поразило Васю. Вся компания была выше него в два раза! Сантехник в их кругу почувствовал себя гномом.

– Вот это баскетбо-ол! – выдохнул покойный землянин. – А говорили, неандертальцы были маленькие. Кой бес маленькие!!

Дикари были неподвижны до тех пор, пока один из них не хрюкнул что-то. Все, как по команде, начали пятиться к убежищу с подземным костром и быстро скрылись в нем, задвинув вход широким камнем.

Василий не на шутку струхнул:

– А чё, ребят… здесь чё-то будет, да?

Но пугающий рык раздался теперь значительно тише и глуше.

– Так оно уходит, ребят, чё вы испугались-то, господи! Уходит оно, точно! Эх вы… Храбрецы…

Тут он обнаружил под ногами длинный холмик, на более высоком краю которого из мелких камней был выложен довольно отчетливый круг.

– А это ж могила! Вот гад буду, могила! И ведь свежая! – Василий измерил длину холмика шагами. – Точно! Метра три. Один из ваших… Из жлобов.

Василий не увидел, он почувствовал, правда, не сразу, что за его спиной кто-то есть. И даже не кто-то. Над Василием завис огромный, голый, волосатый и бородатый дядька с маленькими белыми крылышками на спине – не кто иной, как хозяин могилки. Лицо инопланетного духа было в страшном изумлении – он видел Васю, он разглядывал его, и степень его удивления была сравнима только со степенью его агрессии.

Василий обернулся, его глаза встретили страшный взгляд духа-великана.

– Ой… Здрасьте… Я это…

Великан протянул огромные волосаты руки и ухватил Василия за плечи.

– Чё-то я… чё-то я…

Наткнувшись на рубашку с лямками комбинезона, великан изумился еще больше, отдернул руки и со страхом поглядел на свои огромные ладони. Василий уже не мог произнести ни слова. Великан резко протянул лапу, крепко взял сантехника за горло, высоко поднял над землей и вдруг заорал победным гортанным криком, барабаня себя свободной рукой по огромной волосатой груди.

Василий почти выпустил глаза из орбит и во всю свою призрачную глотку выкрикнул нечто совершенно неуместное ни ко времени, ни к пространству:

– Милиция-а-а!!!

Стас стоял на лыжах. Лыжи принадлежали какому-то мужичку в зимней амуниции, который в настоящий момент, поочередно выбрасывая вперед палки, двигался по крутому снегу меж могучих елей. На спине болталась двустволка. Так вот Стас стоял на лыжах позади мужичка, переставляя ноги в такт движениям ведущего. Мужику вес Стасика ничего не стоил, поскольку Стасик, будучи душой, ничего не весил. А дело было, наверное, где-нибудь в снежных Альпах. Ярко светило солнце. Мягкий морозец приятно щипал ностальгические чувства покойника.

И вдруг Стас увидел глаза. Скорее, сначала почувствовал, чем увидел, но потом и увидел тоже. Стас воспарил на пару метров вверх, оставив мужичка на лыжах двигаться дальше, и вгляделся в существо под елью. Несомненно, это был снежный человек. Длинная белая шерсть закрывала практически всё его тело. Человекоподобный, чуть сутулясь, словно прилип к стволу ели и теперь неподвижно наблюдал за удаляющимся охотником.

Николай сидел как раз там, где грозно обрывался ствол одной из пушек, украшающих южный бастион Петропавловской крепости. Он не то, чтобы дремал, души не спят, просто ему не хотелось суетиться. Николай смотрел на противоположный берег Невы. Там стояли дворцы, а по набережной мчались автомобили. Между тем, часы собора показывали уже без четверти полдень. По территории крепости гуляли всевозможные туристы – пузатые и тощие иностранные деды, сопровождаемые низкими и высокими дамами с одинаково фиолетовыми завивками.

Нева скоро несла мимо Николая тяжелые воды, и как-то нечаянно на ум ему вернулись строки поэта, которого он любил с детства. Николай улыбнулся и, с трудом припоминая текст, проговорил:

…Возле пушки начались приготовления к полуденному выстрелу. Дядька-отставник в форме морского офицера руководил молодым человеком в форме мичмана. А тот руководил матросом, который, в свою очередь, покрикивал на немолодого человека в гражданском. К пушке доставили холостые заряды. Обернувшись, Николай праздно наблюдал эти приготовления, пока не вспомнил себя во времена флотской службы.

Николай всегда был толстым. В строю тощих матросов срочной службы он выделялся и с фронта, и с тыла.

Долговязый мичман прошелся вдоль короткой шеренги увольняющихся на берег. Они выстроились на баке противолодочного корабля, прямо под пушкой.

– Равняйсь!.. Смирно!.. Суворов, твоему соседу слева никогда не увидеть грудь четвертого человека!.. Пузо подбери, старший матрос Суворов, я тебе говорю!

Николай, насколько смог, втянул живот и незаметно оттопырил не менее внушительный тыл. Мичман недоверчиво поглядел на него и обошел шеренгу сзади:

– Теперь у нас по корме не весть что торчит, Суворов!! Убери задницу!

Николай переместил деферент вперед, но мичман не унимался – он снова оказался перед шеренгой и с явным удовольствием указал пальцем на вываливающийся из строя живот Николая:

– Это что опять?.. Ты у нас на берегу всех девок передавишь, Суворов, морякам вон ничего не останется!

По шеренге пробежал смешок. Николай покраснел. А буквально через мгновение он вышел из стойки «смирно», покинул строй и спокойно пошел прочь.

– Суворов!! Ты куда?!! Суворов! Я лишаю тебя увольнения!.. Суворов!! Три наряда вне очереди! – Мичман кипел, лицо его стало багровым. Моряки, тоже не ожидающие от сослуживца подобной дерзости, с удивлением смотрели то на мичмана, то на удаляющегося Николая.

– Суворов!

Николай обернулся и внятно сказал:

– Полному человеку похудеть – раз плюнуть, товарищ мичман. А вот идиот никогда не поумнеет.

Лицо мичмана стало из бардового зеленым, он открыл рот и вдруг заорал:

– Огонь!

– Огонь! – скомандовал смотритель крепостных пушек. При ударе колокола часы на Петропавловском соборе показали полдень. Возле пушки произошло движение – человек в гражданском рванул на себя короткий шнур, весь мир будто хлопнул в ладоши, и Николай…

Николай, по-воробьиному сидевший на окончании пушечного ствола, вдруг с огромной скоростью, подобно барону Мюнхгаузену, устремился через Неву. Противоположный берег летел на него, как асфальт навстречу во время падения с крыши. Скорость была такова, что даже крылышки отделились от спины Николая и ненадолго отстали. Ослепительное осеннее солнце на мгновение отразилось под ним в серых водах реки. Николай влетел в сквер Мраморного дворца и рухнул на круп чугунного коня – позади тяжелого императора, и опять лицом к хвосту. Его спину тут же догнали крылышки.

Николай обвел глазами внезапно изменившийся пейзаж и растерянно произнес:

– Опоньки!

– Милиция!! Мили… – Василий обнаружил себя валяющимся на ярком снегу, поднялся, оглянулся. – Футы-нуты!

Упав в снег, он не оставил в нем ни малейшего следа.

– Ты чего орешь, Вася! – услышал он откуда-то сверху шепот Стаса. – Ты мне зверя спугнёшь!

Василий поднял глаза. Стас висел буквально в двух метрах над ним и указывал в сторону снежного человека.

– Блин! Какого еще зверя… Ах этого. «Ети» называется… Нет, Стасик, хватит с меня дикарей. Ты посмотри, он не дохлый случайно? Крылышек у него нет?

Ети дождался, пока человек с двустволкой скроется за горкой, и огромными шагами двинулся вверх по склону, оставляя в сугробах глубокий след. Стас и, чуть сзади, Василий тронулись за ним.

– Стасик! Ну, куда ты?! Ну, посмотрел и ладно!

– Да подожди ты! Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Еще минут пять они двигались вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки… Стас с Василием видели, как возле Ети, откуда ни возьмись, образовались три беленьких комочка, и почти сразу – еще одна большая бледно-серая тень.

– Семья! – тихонько воскликнул Стас. – Я знал! Семья!.. Васька, это семья снежных людей! Смотри! Вон три детеныша и самка! У них там, наверное, лаз в берлогу, или в логово… Я знал!

Между тем, снежные люди вели себя просто умилительно! Самец тепло приласкался к подруге, они вместе присели к детенышам и стали вяло, как-то по-взрослому играть с ними, поглаживая, опрокидывая в снег и снова извлекая их из сугроба и отряхивая.

– Везде жизнь. Везде жизнь… – Стас смахнул слезу счастья. – Я знал.

– …Ну, что? – Василий, сначала с интересом понаблюдавший за редким явлением, теперь подостыл. – Ну, что, исследовал?.. Пора бы к Коляну. Он там уже, небось, соскучился.

– Я знал… Господи, как долго их ищут и еще не нашли. А мы нашли… Да. Пора назад. Теперь можно.

Если бы всё было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

– Да подожди ты! – шептал Стас Василию, карабкающемуся чуть сзади. – Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Они двигались полого вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки.

– Обосрался! – шепнул Василий. Стас цыкнул на него.

И в этот минут оба услышали короткий, до боли знакомый звук.

– Вот это да! – на лице Василия родилась идиотская улыбка. – У него тоже… ширинка на молнии!

…Снежный человек снимал с себя шкуру!

В течение полуминуты из белого волосатого кокона на солнечный свет вылез обыкновенный мужик в зеленом лыжном костюме и в красной вязаной шапочке. Мужчина аккуратно сложил шкуру, раскопал под елочкой рюкзак, всё упаковал, встал на лыжи, также извлеченные из под елок, и, напевая простенький мотив, заскользил вниз, в долину.

– Тьфу ты! – Стас выругался. – Вот гад! Морочит голову людям, а ведь они верят! Жизнь на это кладут!

Василий от души хохотал, ткнув палец в сторону Стаса:

– «Я знал! Я знал!» Ну, полная туфта! Следов-то – море! Повсюду! А за всё время не то, что берлоги – нигде ни одной какашки не нашли! Туфта! «Я знал!»

Стас был угрюм.

Николай стоял внизу, перед конной статуей Александра Третьего, и, пытаясь как можно круче повернуть голову назад, отряхивал себе то место, которым он недавно сидел на жерле крепостной пушки. Отряхивал, впрочем, без видимой надобности и без какого-нибудь результата, скорее, по привычке.

Рядом с Николаем внезапно появились Стас и Василий. Стас был заметно расстроен, а у Василия заканчивался недавний приступ смеха.

– Привет, Колек! Ты чё, на крашенную скамейку сел?.. А чё это тебя к монархам потянуло?

– Да так… Гуляю. А вы? Что там у нас с одиночеством во Вселенной-то, Вась?

Улыбку сдуло с лица сантехника:

– С одиночеством?.. Ничего особенного. Ты вон лучше Стасика расспроси… про альтернативную ветвь развития человечества… Везде подлецы, Колян, везде подлецы, верно, Стас?

Стас только вяло отмахнулся.

Втроём они голубями слетели на плоскую крышу одного из высотных домов на берегу залива и, как в сказке, ударившись о гудрон, обернулись добрыми, но крылатыми молодцами. Инженер, бизнесмен и сантехник ждали приближения ночи, чтобы сделать попытку обретения денег при посредничестве Валерии.

– А до ночи-то еще далеко, – заметил Василий. – Времечко-то теряем! Я бы еще разок казино навестил. А вдруг получится теперь? Если сначала огорчиться, а потом напрячься посильнее?

– В прошлый раз ты сначала напрягся, а потом огорчился. Тактику меняешь? – Стас смотрел на Васю с неизменной опаской и легким раздражением.

– Вы о чем это? – поинтересовался Николай, но приятели отвели глаза. – А плюньте на казино, что там интересного… Я вот вспомнил, что сто лет в театре не был. Всё работа, работа, работа… А время-то подходящее, может, махнем на какую-нибудь премьерку?

– А я вообще ни в каком театре никогда не был! Особенно в опере! – почти агрессивно отреагировал Василий.

– А я был, но тоже давно… – промямлил Стас. – Вообще, хорошо бы. А то… а то сольемся молекулами с Информацией… до следующей жизни… а там, в следующей жизни, может, уже и театров не будет.

– Ага! – язвил Вася, – А может, в следующей жизни ты ослом будешь, а ослов в театры не пускают! Ха!

– Коля… – голос Стаса стал просящим. – Давай вдвоём в театр! А его здесь оставим. Я с ним не могу больше! Только… у меня денег на билет нету.

Василий тут же расхохотался и взялся передразнивать Стаса. Упав на колени рядом с инженером, он заломил руки:

– Коля! Дай нам со Стасиком денег, у меня тоже нету. Ни на билеты, ни на сигареты, ни на котлеты… Нет уж! – продолжил он, подымаясь с колен, – вместе, так вместе! В театр, так в театр! И в самый лучший! Привидения без билетов пускают, Стасик! Элементарно пускают! Пускают по предъявлению страшной рожи!

И Василий воздел растопыренные пальцы и скорчил такую рожу, от вида которой рассмеялся даже обиженный Стас.

А в театре разыгрался Николай. Втроём они в ожидании начала спектакля сидели на гардеробной стойке, и редкие посетители прямо сквозь их ангельские тела подавали старушке плащи в обмен на номерки.

Николай вдруг соскочил со стойки и встал в очередь за миловидной женщиной. Стас с Васей поддержали его игру улыбками.

Николай, когда женщина ушла с номерком, важно снял несуществующий плащ и, не глядя, протянул гардеробщице. Та, естественно, не прореагировала.

– Что такое! Почему вы не принимаете одежду, а? Что за отношение к потребителям культуры?! Ну-ка, сейчас же возьмите плащ и дайте мне номерок, программку, бинокль и жалобную книгу!.. А впрочем, ладно, я куплю себе новый. – И Николай широким жестом закинул воображаемый плащ вглубь гардероба. Затем, сопровождаемый приятелями, Николай походкой нового русского – выдвинув подбородок и с «распальцовкой» на обеих руках, вальяжно проследовал в театральный буфет. При этом крылышки на его спине двигались в такт оттопыренным пальцам.

В буфете Николай сделал вид, что растолкал пузом двух мужчин, между которыми и так было достаточно широкое пространство. Василий просто укатывался со смеху над неожиданными действиями толстого Николая. Стас сдержанно улыбался.

Сообщив мужчинам, что их «здесь не стояло», Николай обратился к буфетчице:

– А мне, девушка, мне и моим друзьям – по 150 коньячка… Нет, ну что вы, какие звездочки! Наполеон! И 10 бутербродиков с икоркой. И еще десять с буженинкой. Шоколадку для вас, девушка… И еще… Девушка, я к вам обращаюсь… Девушка! Вы меня не слышите? – И, обернувшись к Стасу, он весело закончил:

– Пьянство отменяется, братья! Потому что буфетчица у них глухая! Придется наслаждаться исключительно искусством.

Василий, между тем, с досужим любопытством нырнул головой сквозь стекло витрины-холодильника и оглядел всевозможные бутерброды, кремовые корзиночки, ромбабы и эклеры. Вынырнув из витрины, он подытожил:

– Да. Запаха пищи я уже не чувствую. Обидно… Интересно, а алкоголь? – Сантехник сунул нос в бокал с коньяком, еще не унесенный со стойки расплачивающимся клиентом, и вдохнул пары алкоголя всеми силами своих призрачных легких. Николай и Стас стали свидетелями этого беспрецедентного явления.

Крылышки Василия вдруг затрепетали с неимоверной быстротой! Неожиданно он воспарил над стойкой, расправив руки, как крылья, и снова воткнул нос в бокал. Опять поднялся, но теперь повыше. На лице Василия родилось блаженство:

– Ребята! А ведь торкнуло!.. Господи! Красота-то какая! Много ли нужно привидению!.. Забрало, мужики!.. – И он вдруг заорал на весь буфет: – Когда б имел я златые горррры и реки, полные вина!!

Василий плавал под потолком буфета и орал песню. Николай и Стас изумленно и безмолвно глядели на него снизу вверх. Никто, кроме них, этого концерта не наблюдал.

Темный зрительский зал поблескивал очками и окулярами биноклей.

Стас и Николай сидели на полу в проходе, прямо перед сценой. Василий расположился в первом ряду – на коленях у огромного пожилого мужчины:

– Идите сюда-то! Здесь тёпленько. – Сантехник еще не протрезвел. Голова покачивалась, правый глаз иногда независимо от левого уползал к носу, а действие на сцене всё никак не привязывало к себе его разбитого алкоголем внимания.

Давали «Каменного гостя». Полноватый Дон Гуан клялся в любви довольно ветхой уже Доне Анне.

ДОН ГУАН:

Когда б я вас обманывать хотел,

Признался ль я, сказал ли я то имя,

Которого не можете вы слышать?

Где ж видно тут обдуманность, коварство?

ДОНА АННА:

Кто знает вас? – Но как могли прийти

Сюда вы; здесь узнать могли бы вас,

И ваша смерть была бы неизбежна.

ДОН ГУАН:

Что значит смерть? За сладкий миг свиданья

Безропотно отдам я жизнь…

– Во поливает засранец! – Василий, до этого бесцеремонно разглядывающий окружающих его зрителей, вдруг уловил логику трагедии и почти во весь голос заговорил:

– Колян! Стасик! Ну, он ведь явно парит старушку!

Стас опять был на слезе. Обернувшись к Василию, он возмущенно зашептал:

– Ты где находишься! Заткнись!

– Ой, ой, ой! Театрал!.. Ну, скукота ведь, ясное дело!

Николай, без особого участия и даже довольно скептически наблюдающий сценическое действие, наклонился к Стасу:

– А вообще… Дона Анна могла быть и помоложе… А Дон Гуан? Ты видишь?.. Что он себе постоянно мошонку-то поправляет, как Майкл Джексон!

Стас, напротив, спектаклем был увлечен, и слова Николая его несколько обескуражили:

– Ну, это… это такое режиссерское видение. В общем, драматургия.

ДОН ГУАН:

В залог прощенья мирный поцелуй…

ДОНА АННА:

Поди, пора.

ДОН ГУАН:

Один, холодный, мирный…

ДОНА АННА:

Какой ты неотвязчивый! На, вот он.

Что там за стук?.. О, скройся, Дон Гуан.

ДОН ГУАН:

Прощай же, до свиданья, друг мой милый.

(Убегает и вбегает опять.)

А-а!..

ДОНА АННА:

Что с тобой? А-а!..

(Входит статуя командора. Дона Анна падает.)

СТАТУЯ:

Я на зов явился.

ДОН ГУАН:

О боже! Дона Анна!

Василий, распахнув глаза, глядел, как условно-каменная статуя командора жала руку трепетному Дон Гуану:

– Колян! Во как нужно покойников-то огорчать! Взял и сплющил кобелю лапу!

Спектакль завершался. Зрители благодарно встали и теперь рукоплескали вышедшим на поклон актерам. Николай тут же возник на сцене и с деланным смущением тоже выходил на глубокие поклоны рядом с группой артистов. При этом каждый раз, когда в его сторону зрители несли цветы, он радостно шел навстречу, чтобы принять их, и каждый раз играл глубокое непонимание, когда цветы отдавали не ему, естественно, а соседу. Понятно, что этот кураж Николай адресовал исключительно Василию и Стасу, и те, стоя перед сценой, благодарно ржали. А Василий хлопал в ладоши, кричал «Браво, Колёк!» и, отставляя ножку назад, кидал ему воображаемые букеты.

И опять солнце покидало город, клонясь к линии, отделяющей розовое небо от розовой дали залива. Ангелы расположились на телебашне. Здесь было особенно тихо, только ровный ветер тонко поскуливал, обнимая прутья парапета и всевозможные тросы. Отсюда город виделся особенно красивым и, главное, – явно принадлежащим родной планете.

– Ну, что… Пора. В конторе уже никого нет. Пока прилетим, пока огорчимся, пока двери откроем. – Николай поднялся.

– Нет, Николай. – Стас тоже поднялся с металлического пола балюстрады. – Надо открывать, когда супруга твоя уже придет. А иначе откроем, а какой-нибудь лихой человек зайдет, растащит всё…

Николай почесал затылок, явно соглашаясь с доводами Стаса.

Василий сидел непривычно тихо и, свесив ноги вниз, разглядывал город:

– Давайте еще посидим. Чё тут лететь-то, вон она, твоя контора… Да тут, куда ни глянь, всё под рукой. Я помню, вон оттуда до Автово полтора часа добирался, а тут, гляжу, по прямой совсем пустяк. А лёту, так вообще – минуты не будет. – Василий оглянулся на стоящих над ним Николая и Стаса. – …Ладно. Полетели.

Три голубя снялись с парапета телебашни и полетели на юг, не страшась ястреба, парящего над лесопарком, который клином врезался в черту города. Ястреб их не видел, не слышал и не чувствовал.

На подходе к внешней двери своей конторы Николай устроил целую экскурсию. Со знанием дела и не без гордости он объяснял устройство замков собственной разработки.

– Мы вообще отказались от охраны, потому что открыть мои замки невозможно. Не-воз-мож-но! Если не знать… Вот этот, например. А чтоб изнутри открыть, достаточно нажать на панельку. – Втроём они сунули головы сквозь сталь и оглядели замок изнутри… – А вот этот кодовый. – Они стояли уже у двери в кабинет на втором этаже. – Тоже не открываемый. Код знаем только я и Данила. И каждое утро открываем либо я, либо он… Классный замок!! Вообще, я уже 12 лет запорами занимаюсь. – Николай первым прошел сквозь дверь. Оставшиеся по эту сторону Стас и Василий переглянулись.

– А я всегда думал, что запорами занимается клизма… – шепнул сантехник.

Вдвоем они проследовали за Николаем. Тот остановился перед портретом Суворова:

– А сейф, который за этим портретом, вообще уникальный! У-ни-каль-ный! Он еще не поступил заказчикам. Единственный экземпляр! – Николай со значением выставил вверх указательный палец. – За него уже предлагают 5 тысяч баксов! 100-процентная гарантия!

– И что? – осведомился Василий.

– Посмотри, Вася, там должны быть деньги.

Василий сунул голову прямо в суворовские ордена и через пять секунд вновь появился перед приятелями. На лице светилось удовлетворение.

– Есть! Много. Стасик, Колян не обманул – там куча денег.

– Ну, и хорошо. Кого начнем огорчать? – Стас перевел взгляд с Николая на Василия.

– Тебя, Стасик, нечем огорчать, про Коляна я ничего не знаю… Ну, давайте с меня начнем, если получится. – Василий вздохнул.

Николай помолчал и извиняющимся тоном попросил Василия:

– Слушай, подежурь снаружи минутку, мне надо со Стасом посоветоваться.

– Да, пожалуйста.

Когда Василий исчез в стене, Николай чуть не вплотную приблизился к лицу Стаса.

– Стас, я не могу. Не то, чтобы не могу… Не знаю. Жестоко очень. Если я ему сейчас скажу, что Мишка – не его сын, а этого Пашки, подлеца, директора рестрана…

– Ах!.. Да ты что! – Стас даже бросил ко рту ладонь. – Это правда?

Николай кивнул.

– Ай-я-я-я-я-яй! – запричитал инженер. – Можно ли ему такое… Напоследок-то…

– А как мы тогда сейф откроем? Где стресс возьмём? Нам еще две двери открывать!.. Может… – Николай осторожно поглядел Стасу в глаза, – может, у тебя есть для меня какое-нибудь… огорчение?

Стас отрицательно покачал головой и загадочно произнес:

– Скорее нет, чем есть.

Часы на стене кабинета звякнули – стрелки показали одиннадцать. И в этот момент в стене рядом с часами возникла голова Василия. Лицо его было тревожно:

– Мужики, к нам кто-то приехал!

– Лерка?

– Нет, не Лерка.

К цеху от машины непонятной марки двигался высокий парень в джинсовой панаме и с большой черной кожаной сумкой на плече. Вот он подошел к тяжелой металлической двери конторы, сунул руку в сумку и на мгновение прилип к двери. В следующий миг он отпрыгнул в кирпичную нишу здания, а дверь в районе замка рванул мощный взрыв. Дверь со скрипом проехалась на уцелевшей петле и тут же с грохотом рухнула на землю. Парень, закрыв лицо платком, проскочил внутрь.

Не прошло и минуты, как внутри здания, на втором этаже, прогремел второй взрыв. Духи изумленно наблюдали, как сквозь клубы дыма сразу после обрушения двери в кабинет мимо них к портрету Суворова уверенно прошел человек в джинсовой панаме. Портрет тут же полетел на пол, обнажив аккуратный сейф, вмонтированный в стену. Парень шлепнул по нему рукой и мгновенно скрылся в соседней комнате. Ангелы едва успели заметить прилепленный к дверце сейфа бледно-бежевый ком, как прогремел третий взрыв. Еще не рассеялся дым, а гость уже стоял у распахнутого сейфа. Два движения потребовались ему, чтобы сгрести в кожаную сумку две приличные кипы денежных пачек и тут же раствориться в пространстве. Через 10 секунд на улице завелась машина, а еще через пять наступила просторная тишина.

Три бледных лица с большими глазами осторожно заглянули в черноту пустого сейфа.

– Сколько там было? – спросил Стас.

– Полтора миллиона долларов… – прошипел Николай.

– «У-ни-каль-ный», – передразнил Николая Вася. – По-моему, нас сильно огорчили, и мы сейчас многое можем!

«А-а-а-а-а!!» – одновременно завопили три души. Их тела ракетами взмыли вверх, в темное небо, оставив в потолке и крыше конторы три рваных дыры. Духи на огромной высоте летели над городскими огнями с этим ровным гневным криком, но никто, кроме, может быть, редких звезд, их не слышал. Над крестами Исаакиевского собора крылатые тени разлетелись в трех разных направлениях. Стас полетел на восток, Василий – на юг, Николай – на запад…