Читать книгу Братство на всю жизнь. Возвращение студенчества в Россию - Дмитрий Витальевич Борунов - Страница 37

Несмотря на схожее внутреннее устройство, «греческие буквы» очень неоднородны и между собой различаются гораздо сильнее, чем можно ожидать, когда говоришь о них как о некой общности с совместной историей. Они отличаются и по времени возникновения, которое сильно влияет на их базовые ценности и миссию, и по специфике университета или колледжа, в котором расположены. Но даже внутри одного кампуса они могут кардинально различаться. Здесь есть своя «элита» и свои «неудачники» – и последние далеко не во всем хуже первых.

По-своему удивительный эксперимент провел журналист Алекс Стоун в возрасте 38 лет, когда проходил 9-месячную программу в университете и ради эксперимента и из любопытства попробовал вступить в братство, чтобы понять эти организации изнутри. Как бы удивительно это ни прозвучало, но ему удалось сойти за не очень хорошо сохранившегося 24-летнего студента и скрыть свой настоящий возраст. Он стал пледжем наравне с настоящими второкурсниками. Более того, он смог попасть на отбор в одно из самых популярных братств в кампусе, наладил хорошие отношения с братьями и был на верном пути к вступлению.

Но на пике своего успеха в качестве пледжа он, участвуя в очередной вечеринке братства, решил переступить порог возможного и показать братьям, что такое отрываться по-настоящему. Смесь огромного количества алкоголя и марихуаны привела к падению через перила, сильному удару и нестерпимой боли, которую не заглушил алкоголь и трава. Ему вызвали скорую, и врачам нужно было показать его документы – вот тут и вскрылась правда о его возрасте. После этого братство оборвало с ним всякое общение, кроме президента, с которым он успел сдружиться ближе всего.

Потерпев крах и обретя дурную славу, разоблаченный «второкурсник» имел не слишком большой выбор в плане братств, куда бы его могли принять. Строго говоря, такое во всем кампусе было ровно одно – «братство неудачников», состоявшее всего из шести человек, не имевшее своего дома и названное в честь дерева (Acacia). Он сам так описывает его:

«В отличие от больших престижных братств, братство Acacia было крошечным, пытающимся выжить объединением – пестрой группой неудачников, которые собирались вместе и играли в видеоигры. Среди них был ветеран войны в Ираке, который в свои 20 лет имел двоих детей. Парень, известный как старший декан, был мягкотелым любителем накуриться травы, изучавшим математику. Главой братства был невысокий студент-инженер с детским лицом и опытный игрок в покер, который жил за пределами кампуса и работал в местном стрип-клубе. Единственным пледжем, кроме меня, был тощий китаец, изучавший неврологию»[109].

Философия братства была основана на учении Пифагора. У них даже был свой хейзинг. Во время посвящения, ритуал которого состоял в воспроизведении жизни Пифагора, журналист должен был доказать теорему Пифагора (a² + b² = c²) менее чем за три минуты, а затем его заставили поверить, что он ошибся. Это и был хейзинг – вынудить усомниться в том, что ты разбираешься в математике. И никаких «адских ночей» с вывозом в лес или обливанием ледяной водой в подвале.

Братство не устраивало жесткого отсева и было радо кому угодно – ведь с таким составом оно просто боролось за признание национальной штаб-квартиры Acacia, без которого оно не могло считаться его отделением. Никто не приходил на его общие собрания, для которых временно арендовали помещения студенческого центра, никто не хотел заниматься привлечением новых членов.

«…наши усилия по набору оказались мрачным провалом: мы пригласили на нашу первую встречу более ста человек, которых отвергли все остальные братства, и появилось только трое – пара тощих панков, которые явно были там ради бесплатных хот-догов, и китайский студент, который почти не говорил по-английски и, казалось, не знал, что такое братство», – рассказывал Стоун[110].

Собственно, и все тамошнее братство Acacia было в статусе колонии, а не чаптера – чаптером такой бардак не назовешь. Они были в долгах по страховым выплатам и членским взносам в головную организацию на 7 000 долларов. Из штаб-квартиры к ним регулярно присылали консультантов, которые должны были помочь им взять себя в руки и привести наконец дела в порядок, чтобы колонию не пришлось закрыть. Потратив на это около 20 000 долларов за три года, штаб-квартира сдалась, и колония была закрыта. Но все это не заставило Алекса разочароваться в братстве и людях, которых он встретил, а наоборот. Он понял, что для них дружба, общение и забота друг о друге были гораздо важнее, чем работа по развитию братства как части большой сети. Пусть они и не развивались как лидеры и успешные организаторы, но они нашли настоящих друзей. В этом «братстве неудачников» была душевность, а дружбу с людьми из него журналист продолжил и после окончания своей программы в университете. И, с его слов, такая теплота общения значит зачастую ничуть не меньше, чем престиж лучших из «греческих букв».