Читать книгу История портала. Любви здесь не место - Domenique Roch - Страница 6

Анжела. Промежуточное звено между Светой и Хелен, родилась в тот же день, что моя первая любовь А1. А Хелен родилась в один год с Л1.

Так вот Анжела, лето, Италия, Рим, она же А2. Этот поцелуй, такой долгий, Джорджо де Кирико, Сангрия, гашиш. «Ты хочешь меня поцеловать?» «Да». Все произошло прямо у входа в клуб, неподалеку от Колизея, на каком-то камне. «Моя фарфоровая статуэтка. Моя нежная. И моя холодная.» Следующий день – пробуждение. Забвение. Для тебя забвение. Для меня начало долгой любви, длиною в лето, длиной в сотни километров дорог по Италии. С рюкзаком и без денег. С тобой в сердце, с ожиданием нашей встречи. С такой сильной любовью в душе, с немеркнущим лучом надежды. До тебя были молчаливые дни, молчаливые года.

И вдруг как будто бы в чистом заснеженном поле вдруг глаз примечает выделяющийся объект, за который цепляешься как за единственный раздражитель, приводящий механизм в движение и заставляющий жизнь циркулировать по венам. Этим объектом на чистом заснеженном поле может быть домик с дымом из трубы или воспоминание о страсти, которое живет в крови…

Пульсирующая страсть плоти – бьющая жилка времени на безбрежном полотне безвременья.

Именно она, моя фарфоровая статуэтка, пробудила меня от долгого забвения и холодной мысли о том, что для любви в моей жизни больше места нет. На горизонте замаячил морализм и старение в кресле в окольцованном нелюбимом городе. Но нет. Не со мной. Не сейчас. Не здесь. После Италии мы встретились. Чуда не произошло. Я уехал в монастырь, провел там счастливый месяц, по возвращении упал очень низко, очнувшись в абсолютно черной квартире с сатанинскими символами на стенах, и двумя людьми рядом со мной. Да, а потом, в одной из нехороших квартир мы познакомились с Оливией.

Итак, её звали Оливия. Что значит пустота. Черная дыра, чернила, проникающие моментально в кровь. Грязь, которую не смыть. Заползающие под кожу маленькие твари. Голодные духи. Узники смерти, плохие по призванию. Неспелая прогорклая оливка, или наоборот переспевшая, так и оставшаяся висеть на ветке. Маслина, слишком крепкая, слишком горькая, со слишком большой косточкой. Нездоровая худоба, нервозность. Кто-то сидит и кушает её изнутри. Интересно, – она знает об этом? Я всегда хотел спросить ее: «Кому ты служишь, Оливия? Кто твой хозяин, кто твой Бог? И есть ли он у тебя? Или ты как в беспамятстве крутящийся волчок так и не можешь спокойно осмыслить и понять хотя бы что-то? Куда ты спешишь?». Тогда, в одной из нехороших Таллинских квартир ты показалась такой родной – всплыл Тарковский, цитаты из Довлатова, что-то еще, подумалось – вот она, родная душа в этом скопище грязи, под этим низким небом. И, через какое-то время я снова вернулся в Таллинн, сдав наспех квартиру в окольцованной пыльной столице, без сожаления, без вздоха. Я спешил к тебе, Оливия, я писал тебе стихи. Всегда ведь нужен кто-то, кому пишешь стихи. И этим человеком стала ты. Я выбрал тебя. Меня поработило… Хотя – у тебя толстые запястья… Оливия, и я всегда принимал тебя за кого-то другого.