Читать книгу 1949 год - Дон Нигро - Страница 6

(ДЖОННИ и РИС, бар в Нью-Йорке, начало октября 1949 г.)

РИС. Так у тебя сын.

ДЖОННИ. Да. Его зовут Бен.

РИС. Назвали в честь кого-то из твоих родственников?

ДЖОННИ. Нет. В честь Бенджамина Франклина. Бекки хотела назвать сына в честь умного человека, долго не могла найти достойного кандидата, но в ее любимой детской книге мышонок жил в шляпе Бена Франклина и она всегда подавала ему хорошие идеи. Бекки полагает себя глупой и волновалась, что он тоже будет глупым, родившись весь в слизи.

РИС. Бекки не глупая.

ДЖОННИ. Я знаю. Она очень даже умная. И очень веселая. Часто и нежная. Она жутко разозлилась на меня из-за того, что я уехал чуть ли не сразу после рождения младенца. Я ее понимаю, что мне оставалось делать? У нее есть тетя Лиз, и тетя Молл, моя мать и сестры тоже готовы помочь. Я уехал на какую-то неделю или чуть больше, а потом Серии закончатся, и я вернусь домой на всю зиму, буду работать на кондитерской фабрике.

РИС. Я уверен, она поймет.

ДЖОННИ. Не думаю. Она несчастна.

РИС. А когда было по-другому? Мне она всегда казалась потерянной. Но, разумеется, не так много времени я провел в ее компании.

ДЖОННИ. Иногда я тревожусь, а не сделает ли она что-то безумное.

РИС. Например?

ДЖОННИ. Не знаю. Убежит из дома. Бросится под паровоз. От нее можно ждать всякого. Сегодня она в отличном расположении духа, нежная и ласковая, а на следующий день становится совершенно другой. Меня мучает совесть из-за того, что я здесь. Будто убежал от нее.

РИС. Она знала, за кого выходила.

ДЖОННИ. Не уверен, что она это понимала. Думаю, никто не думал, что после войны я снова стану хорошим питчером.

РИС. Но ты стал. Вылечился, отлично провел год в младших лигах, и теперь будешь подавать за «Янкис» в первой игре Мировых серий. Я уверен, она очень тобой гордится.

ДЖОННИ. Она думает, что бейсбол – самая дурацкая трата времени в истории человечества. Я купил ей телевизор «Филко». Так что она может смотреть игры «Серий», если захочет. Но я сомневаюсь, что будет смотреть.

РИС. Она – хорошая девочка. Просто не знает, какая она. Никогда не знала. Это не ее вина. Вся ее жизнь – дрейф от одной катастрофе к другой, как и у меня, да только мне платят за то, что я пишу об этих катастрофах. Сначала она залетела, потом неудачно вышла замуж, но теперь встретила тебя, и в этом ей очень повезло. Пока она просто не может в это поверить. Или верит, но считает себя обязанной все испортить, думая, что не заслуживает такого счастья. В любом случае, тебе, скорее всего, крепко достанется, но любовь – совсем не то, как ты, возможно, себе это представляешь. Ты прошел через многое. Война. Осколки немецкого снаряда в ногах. А теперь тебе предстоит выступить в Мировых сериях. Наслаждайся, пока можешь. Каждый хороший день может оказаться для тебя последним.

ДЖОННИ. Кейси меня не поставит. Я в составе только потому, что два левши травмировались в последнюю неделю сезона. Он сказал мне об этом, считай, открытым текстом.

КЕЙСИ (обращается к ДЖОНУ из раздевалки на стадионе «Янкис», в длинном свитере и носках, но без штанов). Не рассчитывай на какие-то поблажки, парень. Жизнь сурова, как и игра. Болельщики будут кричать тебе такое, чего дьявол не кричит в аду. Ты не должен терять самообладание от их криков. Люди пытались сломать меня всю жизнь. Никто и не думал, что я смогу стать таким менеджером. Они называют меня Кейси Вонючка. Эй, Вонючка, кричат они, ты уже гений? Когда я играл сам, они освистывали меня всякий раз, когда я выбегал на поле. Поэтому однажды я завел разговор с одной маленькой птичкой, практически ручной, которая прижилась на скамье запасных. Игроки постоянно подкармливали крошками от чизбургеров. Вот и у меня она ела с руки. Потом я ее поймал, сунул в шлем, а шлем надел на голову. Выбежал на поле, болельщики освистывали меня и выкрикивали всякие гадости о моей матери. Я им широко улыбнулся, почему нет, брань на воротах не виснет, а потом элегантно поклонился, как лорд кланяется королеве, и при этом сдернул с головы шлем, и птичка вылетела. То есть я «показал им птичку»[3]. Возможно, мой юмор был слишком тонким для этих троглодитов. Но речь о том, что такова моя философия. Покажи им средний палец и продолжай играть. Просто продолжай играть. Все у тебя будет хорошо, парень. Плюс, при удаче, мне не придется выпускать тебя на поле. Основные питчеры у как парни крепкие, а если мне понадобится левша, так есть Джо Пейдж. Подавать он умеет. Да, не одной юбки не пропустит, пьет слишком много, но игрок от Бога. Так что просто сиди, зарабатывай свои полтора доллара в день или сколько тебе там платит наш босс и смотри игру. Но всегда будь готов, сынок. Никогда не знаешь, когда Бог вздумает выдернуть тебя из сортира и отправить на поле. Как однажды сказал мне Джон Макроу… (Отвлекается на что-то за сценой). Эй, Линделл, держись подальше от моего шкафчика. (Вновь обращается к ДЖОНУ). Этот сукин постоянно норовит налить соус «табаско» в мой бандаж. Какое-то ребячество. По моему разумению, большинство бейсболистов – подростки, которым не суждено вырасти. (Уходит в темноту). Тупое стадо ослов. Вы думаете, это смешно? Сейчас я покажу вам, что смешно. Я не столько стар, чтобы не накостылять каждому…

РИС. Никогда не знаешь, что сделает Кейси. Ему нравится держать всех в подвешенном состоянии. И ты ему нравишься. Он думает, что ты умный и у тебя большой потенциал. Он может использовать тебя против одного или двух беттеров, если возникнет подходящий момент. Но даже если тебе придется просидеть все игры на скамье запасных, слушая, как Джо Пейдж заливает насчет женщин, ты все равно сможешь сказать, что в тысяча девятьсот сорок девятом году, через пять лет после того, как немцы подстрелили тебя в ходе Арденнской операции, ты вместе с Джо Димаджио участвовал в Мировых сериях в составе «Нью-йоркских янкис». Придет день, когда ты расскажешь эту историю своему сыну, и он будет тобой гордиться. Он все равно будет тобой гордиться. Потому что, несмотря на героические усилия его матери сломать себе жизнь, каким-то образом ей удалось выйти за хорошего человека, который ее любит. Иногда она ведет себя, как безумная, но в глубине души знает об этом.

БЕН (Кони-айленд, 2015 г.) Мой двоюродный дедушка Рис[4] был знаменитым, но, пожалуй, и пользующимся дурной славой репортером, которого нанимали и увольняли все лучшие газеты страны. Его знали едва ли не все знаменитости, но годы брали свое, выглядел он не очень и, по мнению отца, что-то на него давило.

ДЖОННИ. Вы в порядке, Рис? Какой-то вы бледный.

РИС. Староват я для этого. Когда Серии закончатся, поеду в Италию и буду долго-долго отдыхать. Мой редактор не один месяц доставал меня, настаивая, чтобы я отдал ему интервью с Джеймсом Форрестолом, которое я сделал прошлой весной, сразу после того, как его поместили в психиатрическое отделение, но я не мог заставить себя это сделать. Я с ним познакомился во время войны, и он сообщил мне через медсестру, которую я иной раз приглашал в кино, что хочет поговорить со мной. Мне удалось проникнуть в больницу и взять у него интервью, но я не хотел передавать материал в газету и не мог, не думать о нем. Что-то в этом интервью… Что-то там… Не знаю. Устал я.