Читать книгу Любовь и Вера - Эдгар Крейс - Страница 3

Нещадное солнце палило так, что даже две открытые друг напротив друга дверцы старенького трактора нисколько не помогали справиться с духотой. Кондиционер не подавал признаков жизни и воздух, казалось, застыл в тесной кабине и тягучей горячей патокой обволакивал тщедушное тело Савелия. Расстёгнутый воротник рубашки и закатанные рукава не помогали, а мокрая от пота спина прилипала через рубашку к спинке сиденья трактора. Конец апреля выдался необычно жарким. Заглушив трескучий двигатель, Савелий достал из—под сиденья пластиковую двухлитровую бутылку воды и с жадностью приложился к тепловатой, живительной влаге. Струя прозрачной жидкости с бульканьем стекала в жадно открытый рот, и не останавливаясь, продолжала свой путь по небритому подбородку, скатываясь на голую грудь старика, но Савелий не обращал на это никакого внимания. Бутылка застыла над открытым ртом, и вода полилась на подбородок, стекая на грудь и заливая старые, потерявшие все признаки цвета и формы штаны. Взгляд Савелия остановился на человеке, который легко одолевал только что вспаханное им поле. Идущий, не замечал под ногами высоких гребней рыхлой земли и глубоких впадин между ними. Человек шёл так, будто под его ногами расстилалось новехонькое, только что заасфальтированное шоссе. Вот, он только что был в конце распаханного поля – и … вот, он уже заглядывает в распахнутую настежь дверцу кабины трактора. Савелий мотнул головой, стряхивая наваждение, и поднял её, чтобы посмотреть на едва виднеющийся на горизонте край огромного поля, а затем снова медленно опустил голову и непонимающе уставился на молодого, широко улыбающегося, голубоглазого парня, торчащего в дверном проёме его трактора.

– Бог в помощь, хозяин, – негромко, но отчётливо произнёс парень

– И тебе не хворать, – медленно ответил Савелий, с любопытством оглядывая гостя, одетого в чистую, белоснежную, городского вида одежду

– Тяжело тебе сегодня на такой жаре работать? – сочувственно спросил незнакомец.

– Не тяжелее, чем другим, – пытаясь определиться, как себя вести со странным гостем, ответил Савелий.

Одолевший по жаре пару километров свежей пашни, человек был совершенно чист, от него пахло какими-то нездешними травами, и к тому же, он даже не проявлял ни малейших признаков усталости.

– Как вообще тебе живётся, Савелий? – спросил он.

– А ты откуда знаешь моё имя? – насторожился тракторист.

– Так узнать твоё имя труда никакого и не составляет, – продолжал улыбаться парень, – ты здесь, почитай, один на сто вёрст в округе и остался. Остальные-то, все давно разбежались по городам, к более лёгкой жизни, – уже серьёзно продолжил незнакомец.

– А твоё какое дело, как мне живётся? – с подозрительностью в голосе произнёс Савелий.

Незнакомый человек всё больше и больше его настораживал. Вокруг, на сотни вёрст не было ни души, а тут человек, да ещё и без вещей. Хотя, может, он за пригорком свою машину оставил? Журналист, что ли, захотел узнать, как живётся на отшибе одинокому старику? Да и представиться не захотел – странный человек.

– Меня Георгием в народе кличут, так и ты можешь меня называть, – как бы отвечая на мысли Савелия, представился гость. – Может чем-то я могу помочь тебе, Савелий?

– А чем ты, городской, по виду, человек, мне можешь помочь? Может ты пахать землю умеешь или сеять зерно обучен? – прищурив от усмешки глаза, спросил старик.

– Нет, Савелий, в этом я тебе помочь не смогу. Но мне очень хочется оказать свою посильную помощь, достойному этой помощи человеку, – уверенно ответил странный гость.

– Что-то я тебя, Георгий, не понимаю. Ты говоришь, что с землей мне помочь не в силах, не обучен, значит, а помощь свою мне всё равно предлагаешь. Это как тебя понять можно? Да и за какие такие заслуги ты незнакомому человек помогать будешь? – удивлённо спросил Савелий.

– Понять это не сложно. С обработкой земли ты и сам как-нибудь сладишь, а вот справишься ли ты с болезнью, одолевающей тебя ежедневно и ежечасно. Вот здесь у меня большие сомнения: ибо, сам ты, пока не можешь себе помочь, по причине – до конца не проснувшихся в тебе способностей. Ты ведь только хорохоришься, что у тебя всё хорошо, но ты ведь сам прекрасно видишь свою хворобу и можешь разглядеть, как глубоко в тебе этот недуг сидит. Ты же ведь его видишь, недуг свой? – утверждающе спросил Георгий.

– И откуда ты всё знаешь про меня? Я тут на сотню, а может и тысячу вёрст один, как перст. Так что некому здесь было тебе про меня рассказывать, посему и знать ты про меня ничего не мог. Дочка одна только и знала про мою болезнь, но видно, надоел я ей своим ворчанием и хворобой.  Как мать умерла – так в город и подалась, не захотела на хуторе с отцом оставаться. Даже не знаю, что с ней теперь происходит. Так за десять лет ни разу отцу весточки ни прислала, и сама не приехала! Некому мне помочь: да и не нужна мне ничья помощь! Сам справлюсь! – разгорячённо заговорил Савелий и отвернулся.

– Успокойся, жива твоя дочь и телесно она здорова. Только дух её чрезвычайно ослаб. Да и откуда дух у неё будет, коли веры в собственные силы нет, – горестно вздохнул Георгий. – А о тебе она иногда вспоминает, но за делами своими – быстро и забывает.

– Ты и про дочку мою знаешь? – спросил Савелий и пристально, с подозрением посмотрел в ясные, голубые глаза гостя.

– Как мне не знать про мирских жителей. Не так это и трудно, да и обязанность моя такая:, знать всё про всех людей и помогать самым достойным из них, – сказал Григорий и присел в белоснежных брюках, на облепленную грязью ступеньку трактора.

– Ты что-нибудь подстелил бы, что ли? Одежду свою белую, городскую ведь запачкаешь! Небось дорогая одежда-то? – расстроился за гостя Савелий.

– Грязь к чистому не пристаёт! – отмахнулся Григорий. – Ладно, посидел немного на дорожку, пора и честь знать. Ещё увидимся, Савелий. А ты, к дочке сам съезди, пока ещё не так поздно для неё самой будет. Может сумеешь помочь вернуть ей свою душу. Вот тогда у нас, может, и будет повод для более обстоятельной беседы.

– Я бы с радостью к дочери подался, страсть как хочется на её посмотреть, но проклятая болезнь не отпускает, – в сердцах Савелий пристукнул кулаком по коленке. – В трактор еле—еле забираюсь, а из него – ещё не слаще выбираться. А кто, вместо меня землю будет обрабатывать? Никому же теперь не нужна наша земля—кормилица. Все синтетику жрут! Будь она не ладна, эта зараза! Организм от природы отворачивают, детей калечат, ослепли они совсем в своих городах! Не видят, как из нормальных людей в синтетические существа превращаются! – с горечью произнёс старик.

– Ты прав, Савелий! Не доведёт род людской до добра их леность к земле своей матушке. Не ухаживать за своим домом – большой грех! А Земля – и есть дом людской, а люди совсем забыли об этом. Только и делают, что выгребают из него всё, до чего могут дотянуться, прям как последний пьяница старается всё, что может из дому вынести и продать за бутылку. Но когда-то: запасы дома закончатся и останутся пустые, безжизненные стены. Что тогда будут делать люди? Не хотелось бы мне, чтобы тяжкий грех разбоя лёг на весь род людской. Да что мне тебе рассказывать, – в городе скоро сам всё увидишь. Посмотришь, как там твоя дочка и внучка живут! Может тебе удастся хотя бы их души спасти. Пока, Савелий. У тебя впереди ещё очень много дел, да и у меня – их не меньше, – произнёс на прощание странный гость.

Георгий встал и направился обратно к краю поля, даже не отряхнув своих белоснежных брюк. Через короткое время, силуэт гостя растворился в дымке пара, исходящего от только что вспаханного поля.

– А как болезнь-то моя? Как, Георгий? Ты же обещал помочь мне, я ведь даже выбираюсь из трактора только на карачках! – отчаянно, на всё огромное поле закричал Савелий.

Так и не дождавшись ответа, Савелий некоторое время посидел в тесной кабине старого трактора, беспомощно оглядывая поле, в надежде ещё раз увидеть силуэт гостя. Но тщетно. Бескрайние просторы свежевспаханного поля были пусты. Перевернувшись на живот, Савелий как всегда сполз со ступеней трактора, и встал на землю, на ноги.  Выпрямившись, он ещё раз оглядел горизонт поля, и неожиданно для себя – резко нагнулся, и удивлённо уставился на свои ноги. Руки сами судорожно стали их ощупывать. Впервые, за долгие годы, он сам, без помощи костылей твердо встал на ноги. Слегка, боясь стряхнуть наваждение, Савелий постучал по коленям и не ощутив никакой боли, сорвался на крик, и стал радостно приплясывать, бестолково размахивая руками.

Со двора, на крик хозяина, прибежала небольшая, рыжая дворняга и закрутилась вокруг него, заливаясь оглушительным лаем. Собака была единственным существом, разделившим вместе с хозяином радость обретения возможности стоять и ходить самостоятельно, без помощи костылей. Савелий сделал первый осторожный шаг – получилось. Организм помнил свои былые навыки. Он подошёл к открытой дверце трактора и немного покопавшись под сиденьем, достал старые, многократно залатанные костыли. Широко размахнулся – и, закинул их в стоящие на краю поля кусты, отряхнул штаны от налипшей грязи, и было направился к дому, как вдруг встал, пронзенный отчётливым воспоминанием. В глазах Савелия всё ещё стоял свет от чистоты белоснежного одеяния странного гостя. Он вспомнил: Георгий встал с поросших толстым слоем грязи ступенек трактора, даже не отряхнув свою одежду, но от этого – одеяние гостя не стало менее белоснежным.