Читать книгу Оно мне было надо. Вертикальные мемуары - Эдуард Струков - Страница 8

Непогода

Оглавление

Всё правильно – бывает погода,

то бишь годное для жизни состояние природы,

а бывает погода с приставкой НЕ —

это когда на улицу лучше вообще не выходить.


Степанов, бледный юноша двенадцати лет,

приехавший в деревню погостить на лето,

плёлся в утреннем тумане по сельской улице —

сегодня был черёд его родственников

гнать общественное стадо на выпас,

но дед-фельдшер с бабушкой вели приём,

ставили печальным старушкам прописанные уколы,

поэтому Степанов вышел в поле за главного.


Туман медленно поднимался,

но хорошего в этом было мало,

поскольку наконец-то стало понятно,

что день ожидается нудный, серый и дождливый.


Заспанные хозяйки выпускали кормилиц со двора,

без особого доверия посматривая на юного пастуха,

преувеличенно бодро свиставшего военный марш.


Неосознанно стараясь подражать взрослым,

Степанов уверенно вышагивал по сырому песку

в дедовых «кирзачах» и заношенном дождевике,

зычно покрикивая на особо шкодных подопечных,

вечно старавшихся залезть в чьи-нибудь посевы,

словом, старательно играл ответственную роль

настоящего пастушьего командарма.


Девятнадцать разномастных коров да пятеро овец,

которых Степанов недолюбливал за тупость,

поскольку те вечно шарахались по каким-нибудь кустам,

отставали от колонны и противно орали своё «бэ-э-э» —

вот был весь вверенный ему на сегодня контингент.

За околицей деревни животные проснулись,

сбились в дружный коллектив и двинулись на луг,

своё излюбленное место поглощения разнотравья.


Обозрев вверенную ему маленькую армию

взыскательным генеральским взором,

Степанов тоже расположился на лугу,

на пригорке у подножия одинокой сосны,

расщепленной неизвестно кем на три макушки.


Между тем начал накрапывать дождик, опять стемнело.

Его солдаты, явно чем-то озабоченные,

дружно потянулись к хилому сосновому лесочку,

видневшемуся на самом краю луговой равнины.


Вверху – знаменитый луг на излучине реки Велесы, близ деревни Зеленьково, 1988 г. Внизу – мои дед и бабушка служили с 1941 года в госпиталях Дальневосточного округа. Фото из архива


Природа нынче явно не ждала никого в гости.


Степанов со вздохом поднялся, осознавая,

что сегодня ему предстоит вымокнуть до нитки —

то ли в чистом поле, то ли в жиденьком лесочке.

Прощаясь, он постучал ладонью по телу сосны,

но дерево безжизненно промолчало в ответ,

и ему вдруг стало как-то очень не по себе.


Дождь усиливался, небо чернело и пухло,

Степанов поднял голову и явственно услышал,

как нарастает в тишине гул падающих капель,

со стуком и шелестом бьющих по траве.

Он поёжился, словно почувствовав себя в прицеле

какой-то неведомой силы, жестокой и страшной,

шагнул с пригорка и успел сделать несколько шагов,

как небо за его спиной выпустило наружу свет,

разом ослепивший и напугавший Степанова,

и тут же разорвалось громовым зарядом такой силы,

что земля под ногами юного пастуха подпрыгнула.


Степанов упал, вскочил, потом снова упал —

он помчался по сырой траве то на четвереньках,

то согнувшись, словно под огнём противника.

Молнии лупили со всех сторон, земля дрожала,

что-то падало, запахло чем-то неприятным —

Степанов мчался к деревьям, боясь оглянуться.


Его коровы спокойно улеглись в лесочке и дремали,

вполне комфортно пережидая природный катаклизм.

Чёртовы животные оказались умнее своего пастуха!

Он уселся на трухлявый ствол поваленного дерева,

руки и ноги его дрожали, сердце стучало в горле,

но теперь громы и молнии были не так страшны.


Степанов потрогал на боку сумку и успокоился —

бутылка молока, выданная бабушкой, была цела.

Он пересчитал огромные тёмные туши коров,

радуясь тому, что все его подопечные на месте.

Перепуганная стайка овец прижалась к его ногам,

Степанов погладил тёплые шерстяные спины «бяшек»,

трусишки дрожали, как осины, от страха —

он ощутил трогательное единение с животными,

безропотно пережидавшими небесное сражение —

все они здесь были созданиями одного мастера,

вот только мастер тот сегодня был явно не в духе.


Некто непонятный, яростный и беспощадный,

продолжал бесноваться где-то в небесах,

Степанов представил себе этакого злобного дядьку,

вспомнил греческие мифы про похождения богов,

повеселел, осмелел и окончательно уверился в том,

что теперь-то он находится в полной безопасности.


Между тем лесок странным образом преобразился,

в нём словно зажгли праздничное освещение —

услышав за спиной странное шипение и треск,

Степанов ощутил присутствие чего-то необычного.

Он медленно повернул голову налево и обмер —

буквально в десятке метров от него

метался в воздухе искрящийся белый шар,

непонятно, как и откуда здесь взявшийся.


Лесок делила надвое старая заросшая дорога,

над которой судорожно рыскало туда-сюда

нечто обжигающе светлое и очень страшное

размерами примерно с футбольный мяч.

Степанов никогда не видел шаровой молнии,

но много слыхал о ней от местных пацанов.

Он испугался и затаился, боясь пошевелиться —

в поведении рыскающего по лесочку «мяча»

было что-то нервозное, звериное, угрожающее —

ему захотелось выскочить из дедовых сапог

и бежать отсюда куда глаза глядят —

босым ему бежалось бы куда быстрее.


Овцы замерли у его ног, словно каменные,

Степанов увидел их неистово выпученные глаза,

прочёл в них безнадёжную покорность судьбе —

он сам теперь еле сдерживал себя в руках,

стараясь не смотреть на зловещий шар,

который то метался как заполошный,

то замирал, словно к чему-то прислушиваясь.


А потом жуткий сгусток света вдруг исчез.

Пропал, словно его никогда и не было.

Сколько это продлилось – минуты, секунды?

Степанов не помнил. Страх стёр его память.

Ноги не слушались, руки дрожали, голос тоже,

он пытался прокашляться – не получалось.


Между тем дождь стих, небо разом просветлело,

коровы медленно зашевелились,

тяжело вставая с колен враскачку,

потянулись одна за одной на луг,

где в лучах вывалившегося из туч яркого солнца

сверкала рясная зелёная трава.

Степанов откинул капюшон и зажмурился,

подставив мокрое лицо свежему летнему ветерку.


Овцы послушно шли за ним по пятам,

стараясь не отставать от боевого командира,

и так радостно орали своё любимое «бэ-э-э»,

что Степанов захохотал – вы ж мои хорошие…


Через полчаса он почти забыл об увиденном,

начиная уже сильно сомневаться,

не причудилось ли ему всё случившееся —

пока не оторопел, увидев ту самую одинокую сосну,

расщепленную сверху донизу

безжалостным и страшным ударом,

нанесённым откуда-то с небесных высот.

Оно мне было надо. Вертикальные мемуары

Подняться наверх