Читать книгу Тайна в его глазах - Эдуардо Сачери - Страница 12

Я вошел в комиссариат с видом фанфарона, который напускал на себя всякий раз при виде людей в форме, и это всегда приносило хорошие результаты. Я попросил доложить о себе и подождал пару минут. Сикора вышел навстречу с довольной улыбкой. Было видно, что Романо не счел нужным ввести его в курс дела по поводу моей горячки.

– Они тут у меня готовы к даче показаний. – Он помахал двумя папками, в которых уже было по несколько листов с заметками: – Себастьян Самора. Парагваец, тридцать восемь лет. Рабочий. Живет в Лос-Польворинес. Другой – Хосе Карлос Альмандос, двадцать шесть лет. Тоже рабочий. Этот хотя бы аргентинец, но живет в Сьюдад Окульта.

Я постарался говорить как можно естественнее и спокойнее:

– Их опознали?

Сикора посмотрел на меня с полуоткрытым ртом.

– Сопоставили с показаниями свидетелей? Я про тех, что опросил Баес.

Сикора превозмог появившееся вдруг заикание и ответил:

– Еще нет. Я позвонил в Суд, и младший секретарь Романо сказал мне, чтобы я продолжал, двигал дело вперед, а он предупредит мужа, и что…

– Я не о муже, – я не дал ему закончить, – я о соседке из последней квартиры, которая видела, как вышел убийца, и позвонила в полицию. И о жильцах других квартир, в том числе из третьей, в которой работают эти двое.

Когда я увидел выражение замешательства на лице Сикоры, то понял, что безмозглость этого типа была настолько бездонной, что мне никогда не удастся постигнуть ее масштабы. И я продолжил:

– Только не говорите мне, что не сопоставили данные по этому делу с тем, что выяснил Баес. Что, это так? – Опять тишина. – Принесите мне бумаги Баеса и проводите к заключенным.

Сикора был слишком глуп, чтобы протестовать и жаловаться на то, что гражданский отдает ему приказы. Он пошел за показаниями, но не отвел меня к задержанным. Плохой знак. Я обустроился, как мог, за столом, заваленным ящиками, полными бумаг, который стоял почти поперек прохода, ведущего к камерам. Как только я начал проверять бумаги, сразу же остановился на показаниях некой Эстелы Бермудес; я внимательно прочитал, изъял их из папки и отложил в сторону. Бросил на Сикору взгляд, который, по моим расчетам, должен был извергать искры:

– Вы проверили показания Эстелы Бермудес?

Сикора отвел взгляд на секунду, как будто старался что-то припомнить или затянуть время, чтобы сообразить, как ему лучше ответить, и снова, хмурясь, уставился на меня:

– Кто она такая, эта Бермудес?

Я ожидал этого вопроса.

– Сикора, это хозяйка третьей квартиры.

Полицейский растерялся.

– Когда Баес брал у нее показания, – я старался, чтобы мой голос звучал как можно более мирно, потому что это казалось мне лучшим способом унизить его, – она проинформировала, что у нее работают двое рабочих. Но они не выходили ни в понедельник, ни во вторник. В понедельник – потому что весь день шел дождь. А во вторник, так как они работают на террасе, им нужно было, чтобы все подсохло, потому что они работают с гудроном. Поэтому они ей позвонили и договорились на четверг.

Я протянул ему лист, чтобы он сам прочитал, но Сикора, стараясь уберечь свое достоинство, в пику мне спросил:

– Ну и что, при чем здесь это? Они что, не могли сказать это специально, чтобы прикрыть себя? А сами все равно приехали, убили девчонку и спокойно отчалили.

– И скажи-ка мне, Сикора, в этих показаниях, как, впрочем, и в показаниях остальных соседей, есть факт, что входная дверь из коридора на улицу всегда закрывается на ключ и всякий раз, когда кто-то приходит, нужно выйти, открыть гостю и закрыть за ним? Это есть во всех показаниях. Это даже не касаясь свидетельства соседки, позвонившей в полицию, которая ясно говорит: после происшествия из квартиры вышел один мужчина.

Я собрал в стопку все показания, положил на стол и подвинул вперед, но Сикора даже не подумал взять их в руки. Он сидел уставившись на меня, совершенно потерянный. Меня пробрала дрожь, когда я понял мотив этого поведения. Я быстро отдал ему приказ:

– Отведи меня к заключенным.

Сикора подпрыгнул, как на пружине:

– Это… э-э-э… сейчас время обеда. Им принесли еду. Я настоял на своем:

– Я не могу ждать и не могу прийти позже. Я хочу их увидеть. И хочу, чтобы ты быстро соединил меня с Баесом.

Сикора колебался еще секунду. Потом позвал по фамилии полицейского, находившегося в глубине коридора с камерами:

– Проводи сеньора в камеру к этим… ну, к этим двоим.

Я прошел по коридору, в который выходили решетки восьми камер. Мы остановились у последней по левую руку. Едой не пахло. Полицейский отпер дверь, которая со скрежетом открылась. Свет был включен. Двое мужчин лежали на нарах, стоящих вдоль боковых стен. Один спал и даже не пошевелился, когда мы вошли. Второй лежал на спине, прикрыв лицо скрещенными руками, и развернулся, как только мы вошли. Я поздоровался, и первый пробормотал что-то в ответ. Мы смотрели друг на друга несколько секунд.

– Позови Сикору, – приказал я полицейскому, проводившему меня сюда. Он засомневался:

– Я не могу оставить вас одного в камере.

Они меня достали. Мой голос звучал гораздо внушительнее, когда я повторил еще раз:

– Позови его, или тебе тоже достанется.

Полицейский вышел. Я постарался, чтобы отвращение и гнев, которые я испытывал, не отражались в моем голосе.

– Как вы себя чувствуете?

Второй сделал попытку улыбнуться из-под кровяной корки, покрывавшей его лицо от носа и ниже. У него не хватало передних зубов, и я был уверен, что потерял он их совсем недавно. Как мог, мужчина ответил, что сейчас ему не так больно, а вот его товарищу здорово намяли ребра и он плакал, пока не смог наконец совсем недавно заснуть.

Вернулся полицейский, доложил, что Сикора вышел.

– Тогда приведи дежурного комиссара.

– Он обедает.

– Да мне ни хрена это не важно! – заорал я. Я был возмущен. В противном случае не так часто случалось, чтобы я бросался такими третьесортными фразами.

Когда, спустя три часа, я вернулся в здание Суда, вместо своего Секретариата я прямиком направился в 18-й. Пересек ровные ряды, отделявшие друг от друга рабочие столы сотрудников, ни с кем не здороваясь, прошел вперед между громадами каталогов дел. Я добрался до стола Романо, читавшего газету с отсутствующим видом. Настал черед сунуть ему под нос одну бумажку.

– Слушай меня внимательно. Я только что из Судебной Палаты, оставил там срочное заявление на тебя и на этого козла, твоего другана Сикору. Твоих двух подозреваемых по моему приказу сейчас осматривают судебные медики.

Я старался не потерять над собой контроль. Романо опустил газету и попытался начать соображать. Я продолжил:

– Ставлю свои яйца, что идея разуделать их была твоя, у Сикоры бы ума не хватило. Он их измочалил, чтобы выставить себя героем и хорошим мальчиком перед Судом. Козел. Так что вот тебе от меня два совета. Если хочешь набить кому-то морду, делай это сам. И второе: если все-таки соберешься бить кому-то морду, то проверь, чтобы было за что, потому что ты связался с двумя простыми работягами!

Я развернулся. Оставил копию заявления на ближайшем ко мне столе. Остальные сотрудники, естественно, пялились на меня более чем удивленные.

– Когда закончишь читать, передай копию в мой Секретариат.

Наверное, мне уже стоило заткнуться. Но так же, как тяжело меня зацепить, меня нелегко и остановить, если меня уже понесло.

– Я всегда знал, что ты придурковатый, Романо. Однако нет. Не только это. Ты – полный придурок. И совершенно точно, что ты – очень, просто вконец сукин сын.

Тогда я еще не знавал всех сложностей, которые посеял в своей судьбе в тот день и которые, рано или поздно, мне придется пожать. Мне кажется, что в настоящий момент мало кто способен читать знаки, гласящие о будущих трагедиях.