Читать книгу Золотая саламандра. История любви - Екатерина Савостьянова - Страница 3

В большом-большом лесу жила золотая саламандра. Так, ничего особенного. Только была она не пятнистая, не полосатая, а – золотая. Но что для саламандр золото? «Вот-вот, ни к чему вся эта мишура, – ворчали, прячась после обеда под трухлявые бревна, родичи. – Только и знает, что носиться по лесу, боками сверкать».

На их мнение – как и на любое другое – саламандре было наплевать. Покосится зеленым глазом да и умчится по своим делам, заглотив на ходу замешкавшегося светляка.

Дел у саламандры всегда было невпроворот. Правильнее, конечно, говорить «саламандр», а не «саламандра», ведь наш герой – мужского пола. Он почему-то чувствовал, что ему надо побольше и поскорее успеть. Век саламандры долог, но мало ли что может случиться в затейливой жизни золотой саламандры.

Так много интересного вокруг! Но главное – музыка, везде музыка, которая никогда не перестает звучать, пока ты движешься. А остановишься – постепенно затихает, становясь еле слышной.

Люди – странные существа. В своей фантазии они наделили саламандр необыкновенными качествами, насочиняли про них красивых легенд… Наш золотой саламандр быстро научился понимать язык людей, стараясь держаться поближе к их жилищам. Там он услышал, что саламандры не горят в огне: странно и удивительно.

Родичи сидели в прохладе старого пня, а золотой саламандр огненной искрой носился по лесу. Он пытался представить себе огонь, так прославивший их род, который больше всего на свете ценил прохладу и покой. Другие саламандры и за добычей-то никогда не гонялись, ждали, пока что-нибудь медленное, жирное и мягкое подползет поближе – цоп! А потом под корягу, в волглый уют, переваривать.

На раскаленных солнцем камнях порой встречались ящерки, стремительные грациозные создания. Они очень нравились саламандру – и ярко-зеленые, и полосатые, и в цветную крапинку, и черные, как беззвездная ночь. А их магнитом тянуло золото, из которого прихотливая природа выковала крепкое тело саламандра. Язык ящериц был прост, но уж больно нелогичен. Порой говорит ящерица одно, а в переводе на нормальный язык саламандр оказывается что-то совсем противоположное. Золотого саламандра это немного раздражало, но не помешало подружиться с несметным полчищем ящериц.

Он носился вместе с ними, и солнце играло на золоте, а музыка просто играла, жизнь казалась бесконечной, насквозь пронизанной счастьем, словно лес – солнечными или лунными лучами. Он убежал далеко от родного гнезда, он забыл про уютную корягу с многочисленной родней, но мифа про несгорающих саламандр не забывал никогда. И очень хотел потрогать огонь.

Однажды, когда они гуляли светлой ночью по лесу, вдруг началась заря: яркий, зловещий закат занимался впереди. Стайка ящерок метнулась в кусты, а вокруг уже стоял топот ножек и хруст: все куда-то бежали, что-то кричали.

Но саламандр стоял и смотрел на солнце. Он не мог двинуться с места – один в общей бешеной гонке. Солнце выкатилось на опушку – и все вокруг превратилось в него. Полыхали трава, деревья и даже ручьи. Тут саламандр понял, что нашел свой огонь. «Но ведь саламандрам он не страшен?» – только и успел подумать, когда огонь кинулся на него.

Было страшно, было нестерпимо больно, а золотая кожа лопалась. Саламандр превращался во что-то отвратительное, а может, просто умирал. Топот и крики смолкли.

Такой кромешной тишины саламандр не слышал никогда. Он открыл глаза. Тишина дополнилась беспросветной чернотой, в которую теперь обернулось все. Не стало деревьев, не стало ночей и утр, не стало запахов и трав. Он был здесь один. И похоже, навсегда.

Движения в обгоревшей, жесткой, словно с чужого плеча, шкуре давались с трудом, ходить на сожженных, изуродованных лапах было невозможно. В темноте тело больше не светилось золотом, а когда солнышко начало прорываться сквозь затянувший небо дым, вокруг не плясали больше солнечные зайчики.

В кромешной тишине у саламандра обострился слух. И вдруг однажды он услышал что-то – то ли плач, то ли смех. Очень, очень далеко раздавался чей-то голос, и он был странно знаком саламандру.

Он ударил о землю хвостом что было сил. Звук прекратился – его услышали! Потом тоненькие попискивания раздались вновь. Вновь удар хвостом – и снова тишина. Саламандр попытался двинуться навстречу голосу, но это оказалось нестерпимо больно. Впору было выть на невидимую луну. Странный звук звал, просил о защите – так ему, по крайней мере, казалось. Но какой из него теперь защитник? Смех и грех. Лучше затаиться и дать звуку исчезнуть.

Звук потихоньку стихал, зато в черноте стали слышны шажки крошечных лапок, и саламандр ловил себя на том, что напряженно прислушивается к ним, лежа без сна в своей темноте. Он старался не дышать, чтобы ничем не обнаружить свое присутствие. «Попробуй поищи меня, раз я так тебе нужен, – внутренне ехидничал саламандр. – А может, ты сама вознамерилась предложить мне помощь? Не нуждаемся! Сначала отыщи, пробейся ко мне сквозь толщу черных головешек… Пробейся…» Саламандр прижимал хвост к себе – так хотелось шарахнуть им по земле со всей силы. Скорее, сюда! Но он сдерживался. К чему все это? Вскоре шаги исчезали, а потом принимались удаляться, бродить кругами, и вновь раздавался тоненький плач…

И вот однажды утром саламандр открыл глаза, а на камушке, залитом неярким солнцем – дым к тому времени уже почти рассеялся, – сидела крошечная ящерка.

«Здравствуй, – сказала она, – впервые в жизни вижу золотую саламандру. Ты вся обгорела, но осталась золотой, точнее, вся в золотых искорках – смотри, как красиво».

Откуда-то она достала зеркало – ох эти ящерицы, сплошные загадки – и поднесла к нему.

Красивого саламандр там ничего не увидел, если честно. Да и смотрел он по большей части на гостью. То была самая обычная ящерка, зеленоватая, без полосок и даже без хвоста. Одни глазки круглые блестели.

«Где твой хвост? – спросил саламандр. Он даже улыбнулся. Губам стало больно. – Кстати, я не саламандра, а саламандр. Я мальчик».

«Вижу, не слепая. Пойдем, нам нужно много успеть», – сказала ящерица, словно не заметив бестактности.

Но вопросы уже сыпались из саламандра как из рога изобилия: «Куда исчезла музыка?», «Как ты нашла меня?», «Почему мне знаком твой голос?»

«Я не искала тебя, просто шла к тебе. Вставай, залежался совсем на своей головешке! Нас ждет древняя гора, и ледяные сны, и мумия одного злодея в подземелье – я читала где-то, что мы с тобой непременно должны там побывать. Мы должны всех перехитрить, пролететь сквозь кроличью нору – и еще много чего, об этом узнаем потом. А музыку мы вместе найдем по дороге, она не могла уйти далеко».

«Я, кажется, спрашивал про хвост», – золотые саламандры жутко упорны.

«Длинная история, – ответила она, – расскажу тебе по пути. Мы не будем спешить – к чему? Мы все успеем: ведь теперь нас двое. Тебе не по нраву быстрый ход, и это здорово. Ящерицы и так всю жизнь носятся как сумасшедшие, пора дух перевести. Тебе сколько лет? – Ответ ее, похоже, не интересовал. – А мне уже 100, целых 100! Ты не представляешь, сколько я потеряла их, этих хвостов, за свою жизнь. Я страшная трусиха, да. Но, думаю, этот, что скоро отрастет, будет мой последний хвост. Не потому, что умру, просто теперь ты со мной, и я больше не буду бояться. Ты ведь защитишь меня от всего, правда-правда?»

«Смешная, – подумал саламандр, – до чего же смешная ящерица. И такая крохотная». А вслух сказал: «Я всю жизнь только этим занимаюсь, правда-правда. Прости, что так опоздал и был далеко».