Читать книгу Хлебалова фореве, или Херейский эксперимент. Сказка для взрослых - Екатерина Зинькова - Страница 10

***

Матильда планировала провести выходной день с толком и не без приятности. На швейной машинке в комнате уже неделю лежали лоскутки разноцветной ткани, из которых она собиралась нашить прихваток и кухонных полотенец. В ванной дожидалась стирки куча грязной рабочей одежды. А на тумбочке у дивана манил яркой обложкой новый любовный роман. В предвкушении тихого, в приятных хлопотах, дня Хлебалова наполняла любимую чашку черным обжигающим кофе, когда в дверь позвонили.

– Кто? – спросила Матильда, подходя к двери.

«Дед Пихто!» – подумал кот, но вслух сказал:

– Василий это. Открывай, давай.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась на ширину цепочки. На уровне глаз Матильды никого не было. К тому времени, когда Хлебалова перевела взгляд ниже, Василий был уже в кухне. «Шутит кто-то». – подумала Матильда, закрывая дверь.

– Ну, где ты там? – послышалось из кухни.

Автоматически Хлебалова сделала шаг и остановилась в дверях. У кухонной плиты, глядя на нее желтыми нахальными глазами, сидел обычный полосатый кот.

Рот кота вдруг искривился в усмешке, затем приоткрылся, и Матильда отчетливо услышала:

– Чё встала? Проходи, будь как дома!

Родители Хлебаловой оставили ее на бабушку, когда Матильде было три года. Старшие Хлебаловы занимались историей марксизма-ленинизма и в один прекрасный день отправились в Шушенское, чтобы жить там в ленинском шалаше и писать очень важные и, несомненно, нужные всемсоветским людям, исследования., а может быть даже, чем черт не шутит, диссертации. Они наверняка очень любили друг друга, раз выбрали для себя рай в шалаше. Матильде нравилось думать так и считать себя плодом этой любви. С бабушкой ей жилось неплохо. Старушка души не чаяла во внучке и охотно прощала ей немногочисленные детские шалости. Так и получилось, что Хлебалова выросла добродушной и уравновешенной. Эти, достойные уважения качества, не раз выручали Матильду после смерти любимой бабушки, не подвели они и сейчас. Не смотря на пустоту и какую-то легкость в голове, Хлебалова смогла устоять на ногах и вообще довольно быстро пришла в себя. «Что за хрень такая?» – подумала Хлебалова, когда смогла, наконец, это сделать.

Кот не исчезал. Он спокойно осматривался, и, казалось, не обращал уже на хозяйку никакого внимания. Здоровая, не тронутая высшим образованием и семейным бытом, психика изо всех сил подсказывала Матильде самый логичный в этой ситуации вывод: кот самый обыкновенный, кошки не могут говорить. Хлебаловой просто-напросто пару раз послышалось. Покой уже готов был восстановиться в хлебаловской душе, когда кот сказал:

– Этаж-то у нас третий? А балкон есть?

На секунду Матильде стало ужасно жаль запланированного приятного выходного дня. Появившиеся откуда-то предчувствия ничего хорошего не предвещали. В то же время в душе теплилась надежда на оставшийся воскресный выходной. Пока Хлебалова пыталась разобраться в себе, кот подошел к кухонному столу и легко запрыгнул на подоконник:

– Видела, утром Петька Олькин с балкона навернулся?

– Ты всех жильцов по именам знаешь? – машинально спросила Матильда и вяло подумала: «С ума сойти, с котом разговариваю».

– Конечно, – рассудительно ответил кот, – я ведь в этом доме мусором заведую. По мусору много чего узнать можно. И имя, и фамилию, и увлечения, и кто что из продуктов предпочитает.

– Понятно, а про меня, например, что знаешь?

– Ты – Матильда Хлебалова, живешь одна, мужиков у тебя дома вообще никогда не бывает.

С мужчинами у Матильды в самом деле как-то не складывалось. Даже не смотря на то, что работала она в мужском коллективе. По молодости она еще пыталась как-то устроить свою личную жизнь, ходила с этой целью в турпоходы и «дикарем» ездила в город Сочи. Но в турпоходах мужчины обычно забывали о присутствии Хлебаловой через пятнадцать минут после того, как остановившись в очередной раз на ночлег, собирались у костра с гитарами и неизменными пластиковыми бутылками спирта. Спирт бодяжили тут же речной водой и пили по кругу под аккомпанемент романтичных туристских песен. Хлебалову, кстати, такое положение дел никогда не напрягало. Туристские песни и общая душевная атмосфера у костра ей всегда нравились, несмотря на то, что семейное положение ее от этого не менялось.

В городе Сочи Матильда в первый же день познакомилась с москвичом по имени Виктор. Они встречались два дня в окружении магнолий, не зная ничего о коварной природе этих растений, и принимая за любовное головокружение легкое недомогание, вызванное ядовитым запахом. Хлебалова успела даже принять за оргазм приступ начинающейся астмы, когда они выбрались наконец к морю. Свежий воздух быстро привел москвича в чувство, и тот, вспомнив о неотложных делах, скрылся в течение пяти минут в неизвестном направлении.

Всю юность и раннюю молодость Хлебалова наблюдала, как, вопреки расхожему мнению о женщине, как о матери и хранительнице домашнего очага, мужчины упорно выбирают в жены наиболее стервозных из ее подруг. Живут с ними, разводятся и находят более молодых и еще более стервозных. Отчаявшись понять загадочную мужскую душу, Матильда в преддверии тридцатилетия вела спокойную размеренную жизнь старого холостяка. Жизнь эта ее вполне, казалось, устраивала, но сейчас слова незнакомого говорящего кота почему-то задели вдруг за живое.

– Не твое кошачье дело, понятно? Приперся без приглашения и умничает, – не сдержала раздражения Хлебалова.

– Понятно, чего ж непонятного, – лениво мурлыкнул кот, развалившись на подоконнике и спокойно глядя на Матильду прищуренными глазами, – Ты спросила – я ответил. Не нравится – не спрашивай.

– Ладно, – отходчивая Хлебалова уже пожалела о секундной вспышке и, подойдя к столу с давно и безнадежно остывшим кофе, предложила:

– Может, поешь чего? У меня со вчерашнего обеда рыба осталась жареная. Думала, вечером доем, так весь вечер осколки из комнаты выметала Фигня какая-то в форточку залетела – половину нажитого непосильным трудом переколотила!

Кот оживился, пружинисто приподнялся на всех четырех лапах и грациозно спрыгнул с подоконника.

– Доставай свою рыбу. Попробуем, – сказал он, выбирая себе взглядом тарелку на сушилке над раковиной, – Положи вон в ту с кошечками и молока налей, если есть.

Хлебалова повернулась к холодильнику и полой халата смахнула со стола чашку с остывшим кофе. Кот в одну секунду оказался на подоконнике и оттуда наблюдал, как Матильда, открыв шкафчик, выбирает из ряда совершенно одинаковых чашек следующую любимую.

– Ну ты ловкая, в натуре, офигеть, – опуская шерсть на спине, проворчал Василий, – А я все думаю, кто у тебя в квартире чашки колотит в таких количествах?

– Ладно, не нуди. На наш век фаянса хватит, – легкомысленно отмахнулась Хлебалова, – Слушай, ты не мог бы из ванной тряпку принести? С пола подтереть надо.

– Что я – пудель карликовый, всякую гадость во рту носить? – нервно дергая кожей на спине и боках, неподдельно возмутился кот, – Слушать и то обидно!

– Ну нет, так нет, – легко согласилась Матильда, – делать мне больше нечего, как только трудовым воспитанием малознакомых котов заниматься. Не хочешь помогать – не надо, обедать у себя на помойке будешь. Рыбу я и сама прекрасно доем.

– Тяжело все-таки с тобой общаться, Хлебалова! – направляясь в сторону ванной, проворчал кот, – Злобная ты какая-то и не гостеприимная.

– Я тебя в гости не приглашала! – повторилась Матильда, складывая осколки разбитой чашки в пластиковый пакет.

Из ванной, с тряпкой в зубах и брезгливым выражением на морде, появился кот. Тряпка путалась у него в лапах и тормозила движение. Кот высоко поднимал голову и нервно бил себя по бокам полосатым хвостом. Сжалившись, Хлебалова шагнула навстречу и забрала тряпку из кошачьих зубов. Васька фыркнул и принялся яростно намывать языком манишку и живот. Матильда вытерла пол и поставила в уголок кошачью тарелку со вчерашней жареной рыбой. День незаметно клонился к вечеру.

Ближе к ночи кот засобирался на прогулку «по кискам». Попросил Хлебалову выпустить его и не закрывать на ночь форточку в комнате.

– Приду рано… Ты еще спать будешь! – важно бросил он через плечо, направляясь в прихожую.

– Форточку открою, но с асфальта тебя соскребать отказываюсь! – задетая его неожиданным высокомерием, сказала Хлебалова, – Если тебе слава Петьки Олькина покоя не дает, то учти, что третий этаж не девятый, а ты не Петька, так как он не прогремишь.

– Ладно! Цигель-цигель ай-лю-лю! – заспешил Василий, протискиваясь в приоткрытую Матильдой входную дверь, – Пока, Хлебалова! Спокойной ночи! Не кашляй!