Читать книгу Финли Донован избавляется от проблем - Эль Косимано - Страница 10

Глава 9

Оглавление

Я с трудом спустилась по лестнице – ноги отказывались идти. Перед дверью в гараж я остановилась, прислонилась к ней лбом и в который раз принялась убеждать себя, что поступаю правильно.

Смирившись, я открыла дверь. Воздух с той стороны оказался разреженным и горячим, он обжег мне горло, словно горячий пунш. Я закашлялась, отгоняя от себя выхлопные газы. В замкнутом пространстве гул минивэна казался оглушительным, но я поспешила открыть дверь на улицу, а уж потом выключила зажигание.

Воцарилась тишина. Со двора дул свежий и прохладный ветерок, и, пока концентрация выхлопных газов сходила на нет, я прислонилась к капоту, костеря себя за то, что оставила эту проклятую штуку работать. Голова слегка кружилась, возможно, я была немного пьяна после водки с тоником и шампанского, которые выпила на пустой желудок; во всяком случае, казалось правильным подождать пару минут, пока в голове не прояснится и гараж не проветрится. Хотя, если быть честной, я просто пыталась оттянуть неизбежное. Я не хотела сдавать Харриса Миклера сестре, так же как не хотела его убивать. По правде говоря, я никогда больше не хотела иметь дел ни с Патрисией, ни с Харрисом Миклером…

О нет.

Из головы выветрились последние капли тумана, и я резко выпрямилась.

Я оставила Харриса Миклера в машине.

Я побежала к двери со стороны пассажиров и открыла ее; он был в точности там, где я его оставила, и я не знаю, какое чувство было сильнее – облегчение или ужас.

– Харрис? – Я потрясла его за ногу. – Харрис, ты в порядке?

Перебравшись через кресло Зака, я встала на колени и ударила Харриса по лицу. Ничего не случилось. Тогда я ударила посильнее. Его щека была немного теплой, такой же, как моя рука, но я была уверена, что мое сердце прекратило биться около тридцати секунд назад. Я снова позвала его по имени, не представляя, что буду делать, если он откликнется.

Я не знала, что хуже: находиться на заднем сиденье машины с мертвым серийным насильником, которого я похитила, или находиться на заднем сиденье машины с очень сердитым проснувшимся серийным насильником, которого я похитила.

Я приложила два пальца к его шее, пытаясь нащупать пульс и почувствовала… ничего не почувствовала, но это могло означать, что я что-то не так делаю или… о-о-о…

Нет, нет, нет…

Я приложила ухо к его груди. Никакого движения. Перегнувшись через переднее сиденье за сумочкой, судорожно достала косметичку и сунула открытое зеркальце Харрису под нос. Стекло не запотело, и я опустилась на пятки.

Определенно, Харрис Миклер был не совсем в порядке.

«Вот дерьмо», – внезапно я протрезвела и голова заработала. «Что бы сделала Джорджия? Что бы сделала Джорджия?» Джорджия арестовала бы меня. Или пристрелила бы. Вот что она бы сделала. Из меня вырвался истерический смех. Шок. Я была в шоке. Только так это можно было объяснить. «Это был несчастный случай. Убийство по неосторожности – самый щадящий вердикт. Ничего страшного, правда», – лепетала я, мое дыхание участилось.

Правда, когда они обнаружат, что я накачала его наркотиками, привезла к себе домой, а затем оставила в гараже с включенным двигателем, это будет не очень похоже на несчастный случай. Или когда они найдут в моей сумочке заказ на убийство от его жены.

– Нет. Нет, нет, нет! Ты не можешь умереть! – заорала я на безжизненное тело своим самым властным тоном мамочки. Потому что этот день физически не мог стать еще хуже. Втиснувшись в пространство между детскими автокреслами, я неловко склонилась к телу Харриса. Чувствуя более чем легкое отвращение, я одной рукой зажала ему нос, а другой потянула вниз за подбородок. Его рот послушно приоткрылся. От него несло «Пьяными оливками» с чесноком и сырной закуской, и меня едва не стошнило. Закрыв глаза, я приложила рот к холодеющим губам Харриса, сделав три быстрых вдоха в его рот.

Но это было бесполезно. Не хватало места. Я не могла найти правильное положение, и воздух не попадал внутрь. Мне казалось, что я целуюсь с мертвым парнем, а не пытаюсь его оживить, по крайней мере, ощущения были примерно такие же, как со Стивеном последние пару раз до развода.

Видимо, и тогда я уже не могла ничего сделать.

Я выкарабкалась из машины, схватила Харриса за тонкие кожаные мокасины, уперлась пятками в пол и потянула. Его тело было словно налито свинцом, дорогой костюм цеплялся за щетину машинного коврика, потрескивая электрическими искорками.

– Давай, Харрис, садист хренов! – Я упиралась всем весом, но мне понадобилось три сильных рывка, чтобы сдвинуть его с места. Его зад навис над бортиком, и я, приложив все силы, потянула снова.

Его задница соскользнула вниз, а за ней и остальная часть туловища; при этом череп с громким треском чпокнулся о боковину машины. Я вздрогнула, когда он наконец гулко приземлился на бетон.

Я выпустила ноги Харриса из рук. Подошвы его выходных мокасин стукнулись об пол. Я опустилась на колени и наклонилась над его ртом, ругая себя последними словами. Неожиданно позади себя я услышала:

– О черт! Простите, мисс Донован, я не знала, что вы дома. Я только пришла забрать мои…

Я вскинула голову от испуганного возгласа Ники.

Няня моих детей стояла в дверях кухни, держа в руках картонную коробку. Я свирепо вытерла губы рукавом и поднялась на ноги. При виде Харриса ее накладные ресницы широко распахнулись.

– Ника? Что ты здесь делаешь?

– Что вы здесь делаете? – спросила она в ответ, украдкой бросая подозрительные взгляды на мертвеца за моей спиной.

– Сначала ты скажи. – Я уперла руки в бока, пытаясь так выпрямиться, чтобы заслонить собой Харриса.

– Почему?

– Потому что это мой дом.

Ну или вроде того. На самом деле дом был Стивена, с тех пор как после развода он взял на себя все обязательства по ипотеке, а мне сдавал его в аренду. Но едва ли это было важно в данный момент.

– Как ты вошла?

– Через дверь. Открыла своим ключом. Вы же сказали, что вас не будет дома, вот я и пришла забрать свои вещи. – Подтянув коробку выше по бедру (топ задрался чуть не до середины живота), Ника попыталась заглянуть мне за спину. – Это кто?

– Кто?

Она указала подбородком на туфли Харриса.

– А, это? – Загородив ей обзор, я почесала шею, которая зудела от пота. – Это просто… кое-кто, кого я встретила… в баре.

Ника наклонилась вбок и заглянула мне за спину, сделав маленький шажок вперед. Ее челюсть отвисла. А голос прозвучал выше на октаву и сорвался:

– Он мертв?

– Нет! – Мое лицо исказила нервная гримаса, и я прижала руку к щеке, чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Не мели чепуху. С чего ты это взяла?

– Потому что он выглядит как мертвец!

Я рискнула посмотреть на Харриса. Его губы были фиолетовыми, а кожа – странного серо-голубого оттенка. О господи.

Ника сделала шаг в сторону, подальше от меня, к стене.

– Знаете что? Это не важно. Я, пожалуй, пойду.

Она нажала на кнопку, открывающую дверь гаража. Мотор зажужжал, но дверь не двинулась с места.

– Подожди! Я могу все объяснить.

– Нечего объяснять, – настойчиво произнесла она, снова пробуя нажать кнопку, на этот раз сильнее, а ее взгляд метался между мной и дверью гаража. – Я ничего не видела. Я ничего не знаю. Мне вообще плевать на этого мертвого парня, – сказала она под аккомпанемент жужжащего мотора.

– Пожалуйста, – сказала я. Она вдавила большим пальцем кнопку, ругаясь на заклинившую дверь. – Ника, – я понизила голос, стараясь сделать так, чтобы он не дрожал. – Я представляю, как это выглядит, но это не то, что ты думаешь. Этот мужчина – нехороший человек. Он совершал разные плохие поступки.

– Кажется, не он один. – Мотор заглох, Ника попятилась по направлению к кухне, бормоча что-то себе под нос и озираясь вокруг, вероятно, в поисках какого-нибудь оружия. – Знаете что? Вы оба ненормальные. Вы и ваш муж.

– Бывший! – открестилась я. – Бывший муж!

– Отлично! И ваш бывший муж. Все равно. Вы оба того! – Она выставила коробку между нами, будто щит. Из груды всякой всячины высунулась знакомая ручка из нержавеющей стали.

– Эй! – Я показала на свою любимую сковороду с антипригарным покрытием. – Она моя! Ты что с ней собралась делать? – Я потянулась к ручке, но Ника выхватила сковородку, а коробка с оставшимся содержимым упала на пол. Ника встала в стойку, выставив сковородку, будто дубинку.

– Это компенсация, – сказала она вызывающе, весь ее вид словно говорил «ну-ка подойди поближе».

– Ты решила, что если мой бывший уволил тебя, ты имеешь право на мою посуду?

Она замахнулась сковородкой, и я отпрыгнула назад, едва не споткнувшись о тело Харриса.

– Ваш муж не увольнял меня, я сама ушла!

– Сама?

Я дотянулась до верстака и зашарила по его поверхности, пытаясь найти отвертку или молоток. Что-нибудь, что можно было бы противопоставить моей любимой тефлоновой сковороде. Пальцы сомкнулись на рукоятке того самого розового совка, и я подняла его перед собой, перемещаясь бочком по периметру гаража подальше от Ники.

– А я-то думала, что ты хорошо относишься к моим детям!

– Я люблю ваших детей!

– Если ты их любишь, тогда как ты могла уйти?!

– Потому что, когда я пришла к вашему бывшему домой за чеком, он заявил, что заплатит, только если я пересплю с ним!

Мои руки ослабли. Совок выскользнул и упал на пол с гулким стуком.

Я засмеялась, сначала тихонько, затем громко, сквозь болезненный комок в горле, только чтобы не расплакаться.

– О… Это так похоже на Стивена… – Я опустилась на деревянную ступеньку у входа на кухню. – Знаешь что? Забирай чертову сковородку.

Она действительно натерпелась. Она заслужила ее. Я спрятала лицо в ладонях, собственное дыхание мерзко воняло водкой и запахами изо рта Харриса Миклера.

– Ты права. Мы оба того, – пробормотала я, смахивая слезу.

Вероника покосилась на меня. Затем, соблюдая безопасную дистанцию, словно боясь сделать резкое движение, осторожно собрала выпавшие вещи обратно в коробку. Затем медленно встала, зажав коробку под мышкой. Мне было все равно, сколько там было моих вещей. Какая разница? В любом случае я потеряю все.

– Я была так глупа, когда думала, что смогу это сделать, – сказала я, когда она на цыпочках двинулась к двери гаража. Одной рукой она приоткрыла ее на несколько дюймов, другой рукой придерживая коробку.

Великолепно. Дверь сломалась. Еще одна вещь, которую Стивен смог бы сделать, а я – нет. И сейчас, чтобы ее починить, мне придется заплатить какому-нибудь мастеру.

Я покачала головой, мысленно добавляя еще один счет к стопке на крыльце.

– Если бы Стивен не был таким мудаком, я бы не стала об этом думать, – сказала я вслух сама себе. – Я никогда бы не пошла в этот бар и не привезла бы домой этого урода. Но разве я виновата? Любой на моем месте поступил бы так же, если на кону семьдесят тысяч долларов.

Рука Ники замерла, удерживая дверь на уровне коленей.

– Что ты сказала?

Я подавила мрачный, отчаянный смех. Она уже и так думала, что я спятила. На полу моего гаража лежал мертвец, а сейчас я говорила сама с собой.

– Говорю, что ты была права. Мой бывший – мудак. Прошу прощения за все, что он сделал.

Дверь упала, грохот эхом отразился от стен. Я подняла голову, ожидая увидеть, что Ника ушла, но она все еще была здесь, обнимая коробку.

– Насколько плохие? – Ее любопытный взгляд метнулся к телу Харриса. Ее хвост закачался, когда она мотнула подбородком. – Ты сказала, что он совершал плохие поступки. Так насколько?

– Реально плохие.

– На семьдесят тысяч долларов?

Ника сжала пальцы на ручке сковородки, когда я медленно поднялась. Я подошла к машине и выудила из-под сиденья телефон Харриса. Развернув экран, я открыла его фотоальбом и держала телефон так, чтобы она могла видеть изображения.

– Что это?

Она села на коробку и взяла у меня телефон, все еще отгораживаясь сковородкой. Я рассказала ей все… о встрече с Сильвией и о беседе, которую подслушала Патрисия Миклер. О том, как она подбросила мне записку, и о том, что я увидела в баре. На лице Ники отражалась смесь ужаса и отвращения, пока она перелистывала изображения.

– Я не собиралась делать ничего такого, – объясняла я. – Я следила за ним только потому, что мне хотелось узнать, почему его жена хочет, чтобы он умер. Я пыталась ей объяснить, что она нашла не того человека, но потом я увидела, что он подбросил наркотик в стакан той женщины, и следующее, что я сделала…

– Ты убила его.

Я поморщилась.

– Случайно.

Она протянула мне телефон Харриса.

– Что будешь делать?

– Я собиралась отвезти его моей сестре, но потом…

Я глянула вниз на Харриса. Я приняла решение отвезти его Джорджии, когда он еще дышал. Прежде, чем я узнала, что он умер.

– Если я объясню полиции, что это была случайность, все может выйти не так уж плохо, да? Я же не убивала его. Меня могут обвинить лишь в непредумышленном убийстве.

– Не знаю, Финли, – Ника опустила сковородку. – На фоне происшествия с пластилином все это выглядит довольно подозрительно.

Ника была права. У полиции имелись обвинения Терезы в мой адрес. Я хотела только насолить ей, испортив ее машину, и совершенно не собиралась причинять вред ей самой, но для полиции все может выглядеть так, будто я специально использовала свою машину, чтобы отравить Харриса угарным газом. Особенно учитывая, что я выследила его, накачала наркотиками и привезла домой.

Я фыркнула и судорожно выдохнула, представив, через что мне предстоит пройти.

– Делия и Зак сейчас у Джорджии. Если я пойду в полицию и меня арестуют, ты поможешь ей с детьми? – Ника кивнула. Уголки ее полных губ опустились. – Думаю, я должна сообщить Патрисии, что он…

Мы обе посмотрели на пепельно-серое лицо Харриса. Если я все расскажу полиции, Патрисию могут обвинить в преступном сговоре с целью совершения убийства. Ее могут посадить за это вместе со мной. Самое меньшее, что я могла сделать, – это честно предупредить ее. Дрожащими руками я достала свой телефон и набрала ее номер.

– Дело сделано? – спросила она с отчаянием, которое я наконец-то понимала. Харрис был ужасным человеком. Я не могла винить ее в том, что она желала ему смерти.

– Да, но, кажется, произошло недоразумение. Я не…

– Ты избавилась от тела?

– Нет. Это как раз то, почему я звоню. Я не могу…

– Ты должна, – настойчиво сказала Патрисия.

– Я собираюсь пойти в полицию.

– Ты не можешь пойти в полицию!

– Вы не понимаете. Я не собиралась этого…

– У тебя есть дети, не так ли?

У меня перехватило дыхание. Ее тон изменился, стал жестким.

Ника обеспокоенно нахмурилась, увидев, как осунулось мое лицо. Она наклонилась к телефону, чтобы лучше слышать.

– Почему вы спрашиваете меня об этом?

– Та сумка для мам, с которой ты была в «Панере». Внутри были детские влажные салфетки. Я видела их. Если ты любишь своих детей, ты избавишься от тела.

– Или что? – Мы с Никой посмотрели друг дружке в глаза.

– Или полиция будет самой меньшей из твоих проблем. Мой муж был связан с очень опасными людьми. И если они обнаружат, что мы сделали, они придут за нами. Они найдут нас и убьют. Им не важно, будем мы за решеткой или нет. У них глаза и уши повсюду, во всем городе. У них есть друзья на самом верху. Ты и твои дети никогда не будете в безопасности. Они не должны узнать. Никто не должен узнать. Ты поняла меня?

– Что это за люди? – спросила я.

– Поверь, для тебя будет безопаснее не знать этого. – Я ей поверила. Я поверила ее прерывающемуся голосу; все говорило о том, что она боится этих людей так же сильно, как боялась своего мужа. Может, даже больше. – Избавься от тела сегодня же. Все равно как. Просто сделай так, чтобы его никто не нашел. Это единственный вариант, при котором мы будем в безопасности. Не звони мне, пока не сделаешь это.

Звонок прервался.

Онемев, я убрала телефон от уха.

– Ты думаешь, это все правда… об этих людях, что придут за тобой? – Глаза Ники были широко распахнуты.

– Не знаю, – сказала я севшим голосом. Но я не была уверена, что хочу рисковать. Не своими детьми. Не своей жизнью.

Довольно долго мы обе молчали.

– Предположим, тебя не поймают; она все еще собирается заплатить тебе?

– Наверняка.

Ника походила по гаражу. Размышляя, она скрестила руки и барабанила ногтями по предплечью.

– А ты разбираешься в этом? Имею в виду, ты же пишешь о всяком таком книги?

– Да, но…

– То есть ты знаешь, как избавиться от тела.

Ника остановилась. Она вопросительно подняла свою тонкую бровь, когда я не ответила. Я знала, как избавиться от вымышленного тела, но тело на полу моего гаража было самым что ни на есть настоящим.

– Думаю, да.

Напряжение ушло из ее плеч, будто она приняла какое-то решение.

– В таком случае, пятьдесят процентов. – Она сложила руки на груди. Я открыла рот от удивления. – Я помогаю тебе избавиться от тела, и мы все делим. Пятьдесят на пятьдесят.

Что происходит? Няня моих детей всерьез предлагает мне помощь в том, чтобы спрятать концы в воду?

Определенно что-то пошло не так.

Раздраженно закатив глаза, она сказала:

– Ладно. Возьму сорок, но ни пенни меньше. Но я хочу обратно свою работу. Плюс сорок процентов со всех остальных совместных дел.

– Со всех остальных? – зашипела я. – Что ты имеешь в виду под «остальными»?

– Мы что, будем всю ночь спорить? – Я промолчала, и она уперла руки в бока, барабаня ногтями по талии. – Мы работаем вместе или нет?

Вместе.

Все шло не так. С нами было не все в порядке. Но «вместе» звучало намного лучше, чем «в одиночку». Ника протянула руку. Когда я пожимала ее, моя рука тряслась. Ее тоже. Ника наклонилась и положила мою сковороду обратно в коробку. Затем вытащила за горлышко бутылку бурбона, открутила пробку, сделала глоток и, поморщившись, протянула бутылку мне.

– Бурбон тоже мой, – сказала я, выхватив бутылку из ее рук, и мы обе сползли вниз по двери минивэна.

– Только шестьдесят процентов, – ответила Ника.

Делая глоток, я бросила на нее колкий взгляд.

– Наверное, мне стоит переехать к тебе, – продолжила она. Я поперхнулась, забрызгав бурбоном рубашку. – Не волнуйся. Я займу спальню поменьше.

Я отхлебнула еще. Бурбон обжег внутренности до самой печенки.

Когда я открыла глаза, Харрис Миклер все еще был там, мертвый на сто процентов; Ника все еще сидела возле меня на полу, рядом с украденной кухонной утварью, которая теперь была моей в лучшем случае только на шестьдесят процентов, и я не сомневалась, что мы проведем следующие сорок процентов наших жизней в тюрьме, если не найдем способ провернуть задуманное.

Финли Донован избавляется от проблем

Подняться наверх