Читать книгу Красный китайский сундучок. Детективный роман - Елена Борисовна Сперанская - Страница 2

Часть 1. Блики смерти
I

Оглавление

В дверь коммунального дома первого этажа постучался следователь – старший лейтенант Кирьянов, но никто не открывал, так как узкий коридор вел в широкую прихожую, а оттуда в другой такой же узкий проход, откуда две двери были связаны с комнатами жильцов и большой кухней с потрескавшимся каменным полом. Из кухни одна двойная дверь выходила во двор, а другая – в комнату еще одной семьи, где проживал Невежин Борис Павлович – персональный пенсионер с семьей, состоящей из трех человек – жены Нины Афанасьевны, моложе его на девять лет, дочери Насти, десяти лет и семнадцатилетнего сына Петра – студента Музыкального училища провинциального города.

Их жизнь протекала в постоянных заботах и хлопотах. Здоровье отца позволяло участвовать в общественной работе, ходить на семинары своих одногодок, бывших коллег. Он помогал им в работе, наставляя советом и добрым словом в издательстве газеты «Местное время», где он прослужил последние двадцать лет своей трудовой деятельности, составляя репортажи и очерки о работе целевых предприятий города: Авиастроительного завода, кинокомпании, предприятий общественного питания, университета. Везде ему помогали сотрудники и руководство тех Государственных органов, куда он обращался, чтобы создать музей, провести встречу с ветеранами, кто стремился передать молодежи свои опыт, знания и трудовую дисциплину, которая очень ценилась среди подрастающего поколения.

«Странно, что никого нет…» – углубился в свои размышления молодой специалист, недавний выпускник Юридического института, кого направили на работу участковым милиционером в данный спокойный микрорайон, где обосновались в основном приезжие из разных мест граждане в одно-двухэтажных каменных и деревянных строениях, у кого было постоянное место дохода, кто обзавелся семьями.

Тогда следователь постучался в дверь, которая находилась в самом узком коридоре, соединенным со вторым этажом крутой лестницей и большой фанерной доской на щеколде, которой раньше не было. Но повесили для того, чтобы меньше было посетителей. А кто пришел, могли стучаться или громко хлопнуть фанерой, вызвав таким образом самих обитателей второго этажа на разговор. Милиционер появился у них в доме, чтобы как-то пообщаться с людьми, обитавшими по соседству с частным одноэтажным каменным, построенным из белого кирпича, напоминающим кукольный, домик, где пропала молодая женщина – воспитательница детского садика, проживавшая на квартире у бездетной пары. Но и там никого не оказалось.

Наконец следователь Кирьянов услышал шаги по цементному полу коридора, выложенному большой бордовой плиткой. Двухэтажное здание раньше было аптекой со всеми необходимыми аксессуарами такой медицинской организации: прохладным подвалом с комфортабельными удобствами, комнатами и коридорами. На первом этаже – местом для изготовления лекарств – фармакопеи, переделанным в кухню, залом для приема посетителей, непосредственно аптечным отделом. Там проживала семья Невежина. И маленькой гардеробной комнаты для переодевания, тоже переоборудованной в жилую комнату, с окном, выходящим во двор через широкий лестничный проем, ведущий в подвал, и закрытую, застекленную квадратными формовыми изразцами, веранду.

– Кто? – спросил его мужской голос.

– Это участковый милиционер, – ответил в тон оперативный сотрудник МВД, в форме старшего лейтенанта, с папкой на молнии в руках, где он хранил материалы начатого им расследования: беседу с сотрудницами детского садика. Туда только поступила на работу, пропавшая гражданка – Безбеднова Галина – восемнадцати лет, приехавшая в город из районного центра, получив образование воспитательницы дошкольного учреждения.

Дверь открылась. Оперативник увидел на пороге скромно одетого пожилого мужчину.

– Старший лейтенант – Кирьянов, – сказал милиционер и показал свое новенькое удостоверение в раскрытом виде.

Темнота коридора не позволяла говорящим видеть друг друга, а общаться на ощупь они не привыкли с незнакомцами.

– Пожалуйста, проходите, – пригласил его войти мужчина, на висках которого не было ни одного черного волоса, а седина покрывала всю голову.

– Я по поводу исчезновения женщины – Галины Безбедновой, проживавшей на квартире у ваших соседей по улице справа. Восемь дней она не появлялась ни дома, ни у своих хозяев, ни на работе. Вы что-то слышали об этом? – спросил офицер милиции, разглядывая кухню, куда пригласил его пройти пожилой мужчина.

– У нас с теми соседями нет никаких контактов. Через высокий забор не видим, что там у них происходит… Но насколько я знаю от дочери, она как-то была у них в доме. Они разводили кур, продавали мясо и яйца на базаре. Дети везде суют свой нос. Жена говорила, что они пустили эту квартирантку, чтобы она убиралась у них, готовила им еду. Приехала она из деревни. Работала в детском садике.

– Это мы сами выяснили. Если что-то узнаете, вот мой рабочий телефон, звоните. Извините за беспокойство, – офицер протянул листок с цифрами, попрощался и ушел на второй этаж двухэтажного дома, чтобы задать те же самые вопросы жильцам.

Визит участкового милиционера заставил всех соседей первого этажа вспомнить, что они слышали обо всех подобных случаях. Вечером на общей кухне произошел крупный разговор между всеми жильцами, которые были дома. Они что-то понимали в розыске пропавших лиц. Каждый высказал свою версию.

– Мы ничего про них не знаем. Но однажды я покупала у них яйца. Очень свежие и крупные, – высказала свою версию соседка-пенсионерка – Анна Ивановна за двоих – себя и мужа – Егора Васильевича, узнав, что разыскивают пропавшую квартирантку из маленького, чистого, каменного домика, выстроенного недавно, с обустроенным во дворе курятником и конурой для собаки.

Она разогревала на старой четырех конфорочной плите ужин для всей семьи – мужа и двоих взрослых разнополых детей.

– Думаю, что она сошлась с каким-то мужчиной и переехала на другую квартиру или в другой город, – заявила моложавая продавщица овощами – Тамара, которая проживала в маленькой комнатке с семьей – дочкой и молодым супругом – загорелым атлетом.

Их дверь выходила в узкий коридор, а одно окно – на улицу рядом с входом.

– А я предполагаю, что она просто решила порвать с ними. Кто-то мне говорил на улице, кажется из дома по соседству с другой стороны, когда мы приезжали к ним по вызову из поликлиники, что у этой женщины был аборт с сильным кровотечением. Но это, возможно, сплетни… Скорее всего, наговор, – сообщила сотрудница поликлиники, прослужившая на фронтах войны два с половиной года, получившая ранения и контузию – Нина Афанасьевна, когда ее надоедливых детей не было на кухне.

– Сейчас уже ничего не изменишь, поэтому милиция хочет закрыть дело. Ищут они человека долго. Все сведения соберут и отправят ее родителям в деревню, откуда она приехала к нам в город. Будут собирать вещественные доказательства. Может быть, с собакой приедут. Нам остается только ждать результатов расследования, – такая версия была высказана мужем врача – Борисом Павловичем, тем, кто встретил милиционера.

Нина Афанасьевна слушала его с пристрастием и явным одобрением.

– Что-то мне подсказывает, у нее не было врагов, а только сотрудники, – соизмеряя свои возможности на небольшом кухонном столе, где были разложены овощи для щей, сказала еще одна пенсионерка – Евдокия, которая жила напротив пожилых людей в крохотной комнатушке – клети, перебиваясь мелкими спекуляциями.

– Виновный… – Егор Васильевич сделал паузу, – попадет сразу к нам, в изолятор, – он тихо произнес, сидя на лавке после дежурства около стола, точно в такой же позе, как сидел на работе в СИЗО, охраняя спокойствие граждан.

– При любых сложных обстоятельствах найдут виновного, – заметил философски, появившейся на пороге, студент Петр Невежин – сын Бориса Павловича.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – процитировала его сестра – Настя – отличница, когда выглянула на кухню, заметив, что все исчезли из общей комнаты, как по мановению волшебной палочки, а ей так хотелось послушать, о чем же шла речь на этот раз, высказать свое мнение школьницы, чтобы казаться взрослее и чуточку мудрее.

Когда все версии были высказаны, жильцы по одному стали покидать кухню. Этот случай постепенно забылся всеми соседями коммунального дома, но неприятный осадок от разговора остался надолго. Никто из них не возвращался к теме о пропаже граждан в окрестностях города. Лишь однажды Егор Васильевич сообщил, что директора макаронной фабрики – уважаемого человека с высшим образованием – посадили за растрату, но это не имело никакого отношения к делу о пропаже Гали Безбедновой. Следователь больше не приходил. Жизнь мало-помалу нормализовалась.

Приближались выходные дни и праздник Первомая. Все начали готовиться, осваивая пригородные участки, вскапывая огород, сажая овощи. Никаких новых криминальных случаев не произошло за последнюю неделю, чему каждый из соседей на первом этаже тихо радовался.

С вечера Настя – долговязая девочка с бледным лицом, но правильными чертами: большими выразительными глазами, ровным носиком, пухленькими губами – собрала все свои небольшие пожитки. Она рассматривала поношенную, коричневую, шерстяную, школьную форму, которая уже была маловата, и черный, штапельный фартук. Достала синюю, полушерстяную, удлиненную юбку; белую поплиновую блузку с защипками на груди, которая очень ей шла, которой она гордилась; хлопчатобумажные, коричневые чулки и лаковые, черные туфли.

Разложив вещи перед собой, она выбирала, в чем пойти на праздник Первомая с мамой – врачом скорой помощи. Черное, колючее, драповое, осеннее пальто с вышитым воротником было настолько мало, что еле застегивалось на груди, а на шее вообще не сходилось, поэтому она решила не ужинать, чтобы выглядеть респектабельно и не бедно среди коллег и сотрудников штата больницы. Из-за этого факта она страшно робела. Ей хотелось произвести приятное впечатление на уважаемых людей с их детьми. Настя надела пальто-маломерку поверх летнего, шелкового платья с солнечным рисунком для примерки. Она недавно переболела тяжелой лакунарной ангиной, поэтому очень боялась снова простудиться, потеряв возможность появиться на улице.

– Смотрится неплохо. Ты можешь идти в нем нараспашку, – посоветовал старший брат Насти, удивляясь, что девочка росла год от года, а пальто на первоклассницу никак не подходило для десятилетнего подростка ни по длине, ни по ширине.

Настя, усомнившись в его словах, нисколько не смущаясь, рассматривала себя в небольшое зеркало.

– Ну, это мы посмотрим, – разозлилась она, так как прекрасно понимала, что в школьной форме идти на праздник некрасиво, юбка была слишком длинной, а с пальто весь наряд выглядел ужасно.

– Твое дело, – сказал семнадцатилетний юноша, артистически позируя перед зеркалом, постоянно расчесывая свои густые, темные волосы.

– Хорошо, надену старый, домашний халат, чтобы не выглядывал из-под пальто. Расстегиваться не буду, и никто не заметит, что у меня нет бального платья на выход, – сказала Насти в отчаянии, удивляясь своей худобе.

Она постоянно мечтала познакомиться с каким-то симпатичным мальчиком и подружиться. Найти своего союзника в играх, так как среди школьных товарищей происходили ежедневные стычки и драки из-за любой мелочи. И вот случай представился. Она много смысла вкладывала в понятие «дружба», поэтому очень нервничала. Дома рисовала стенную газету под названием «Дружба» два раза, помещая туда стихи Есенина и собственные сочинения, за которые в школе получила отлично. Но оба раза самонадеянно рвала на мелкие кусочки, чтобы потом вместе с мамой склеить.

Нина Афанасьевна – ее мама – высокая, интересная, шатенка с прической из длинных волос в виде валика, надевая очки, сразу предупредила:

– Придут все опытные врачи, у которых есть дети – твои ровесники. Тебе надо будет соблюдать дисциплину.

Про твердую дисциплину, которую следовало обязательно соблюдать, девочка слышала много раз в школе, поэтому немного успокоилась, но внутреннее волнение и предпраздничная тревога не прошли.

– Кто интересно придет из детей? – спросила Настя, понимая всю глупость заданного вопроса.

– Да, тебе не обязательно с ними знакомиться, – посоветовал папа – Борис Павлович – седеющий мужчина – бывший госслужащий, но пенсионер по болезни глаз.

Это заявление вывело Настю окончательно из себя, она готова была расплакаться.

«Почему не надо знакомиться со своими одногодками? Может быть, они сами захотят узнать, как меня зовут или сколько мне лет?», – рассуждала девочка, внутренне сжавшись, упрекая себя за любопытство, проявленное в выяснение главного своего вопроса о дружбе.

«А если меня откажутся взять с собой?» – внезапно возник назойливый вопрос, от которого она никак не могла избавиться в течение всего вечера, слоняясь по комнате из угла в угол до беспамятства, мешая своим появлением каждому члену семьи.

«Мне надо проявить себя с самой лучшей стороны, чтобы зарекомендоваться перед мамой или помочь ей в чем-то по дому: постирать, вымыть посуду, пол», – пронеслась у нее в голове счастливая мысль, от которой у нее повысилось упадническое настроение. Все эти нудные, ежедневные обязанности она выполняла хорошо, но ей лично хотелось добиться похвалы, чтобы убедиться в правдивости маминых слов о своих сверстниках – детях сотрудников.

За ужином Настя, отодвинула от себя тарелку, опустив глаза, устало сказала:

– Сегодня постараюсь обойтись без ужина. Боюсь, пальто на меня завтра не налезет.

Родители переглянулись в недоумении. Мама, не смотря на предупреждение, положила на тарелку вкусной картошки, жареной на сливочном маргарине, и поставила перед дочерью.

– Настя, обрати внимание на нашу маму. Она вернулась с фронта в звании капитана медицинской службы в одной шинели. Правда, у нее была еще доха, – отец девочки всегда ставил свою жену в пример перед детьми. – Ходила в шинели очень долго… Все обращали на нее внимание… А потом сдала в музей как экспонат. Тогда многие ходили в шинелях…

Сын и дочь всегда с радостью воспринимали эту важную информацию во время совместного обеда, ужина или завтрака. Обращался отец всегда мимо конкретного человека, но на этот раз, по-видимому, заострил внимание на пустой тарелке девочки и желании жены угодить всем членам семьи.

– И все тоже сдали шинели в краеведческий музей? – спросил Петр важно, демонстрируя свой кругозор и уважение к родителям.

– Ну почему? – удивился отец реплике любознательного взрослого сына. – Так и продолжали носить, пока не истерлась, а потом перешили детям.

Настя с тоской представила себя в перелицованной офицерской шинели.

– Многие сразу сдали в военкомат, как положено по уставу, – вступила в дискуссию мама, прошедшая Отечественную войну, заслужившая ордена и медали за все свои героические походы и боевые подвиги.

Сам Борис Павлович был послан на борьбу с раскулачивание в период НЭПа, а в войну работал журналистом в две смены на радио и в военкомате, зарабатывая лишь на пропитание его большой семьи – кормил свою маму, брата и сестер с детьми. Все равно еды не хватало, когда умел его отец – мастер на железной дороге. Приходилось экономить на всем. Продали самое ценное: золотые украшения, книги, дорогую мебель. Перешивали старую, поношенную одежду. Работали в три смены.

В шоке Настя поняла, что доела полную тарелку калорийной еды, да еще с хлебом. Ей казалось, что никогда она не ела такого вкусного ужина.

– Познакомились мы, когда наша мама ходила в шинели каждый день на работу. И даже не собиралась снимать, – продолжил отец свое повествование, глядя, как дети в два рта умильно съели целую сковороду, приготовленного ужина и запили молоком. – Я ее уговаривал тогда переодеться в гражданскую одежду, но безрезультатно…

– Все мы знаем эту историю, – сказала мама, польщенная рассказом.

Настя не знала, что ответить взамен такого красивого прошлого. Ее восхищало слово «доха», которое вызывало у нее массу положительных эмоций. Она представляла что-то необыкновенно пушистое и теплое, поэтому, вздохнув, сказала:

– Теперь точно поправлюсь на килограмм и не влезу ни в одно платье. Это старое пальто, хотя оно выглядит еще хорошо, не сходилось у меня на груди.

– А ты что в положении, чтобы поправляться? – спросил бесцеремонно ее брат – Петр, добиваясь, чтобы ему положили добавки.

– Никто не должен обращать на тебя внимания, – строго добавил отец, обращаясь к дочери.

Настя опять испугалась, что вдруг мама отменит их взаимный договор о выходе в светское общество коллектива железнодорожной больницы.

– Возможно, похудею до завтрашнего дня, – вслух вообразила Настя для самоуспокоения, убирая со стола, а затем старательно домывая посуду после ужина на кухне.

– Ну, это вряд ли, – изрек корректно отец, обращаясь участливо к дочери.

Вечер для всех членов семьи закончился благополучно в надежде, что мама назавтра испечет сладкий пирог с вареньем из яблок и кулебяку с капустой и рыбой после демонстрации.

Так и не получив сладкого пирога на ночь за старание, девочка уснула в предвкушении счастливого момента знакомства с любым мало-мальски разговорчивым школьником среди праздничной процессии с флагами и шарами, куда она собиралась появиться впервые в ее ученической жизни.

Цветные шарики, надутые папой, сразу сдулись, так как не нашлось подходящей нитки. Сама Настя не могла надувать.

Утром Настя разобралась еще раз в небольшом запасе туалетов. Остановив свой выбор на летнем платье с солнечным рисунком, рискнула все-таки надеть сверху черное, драповое, перешитое пальто на шелковой подкладке. Но рукава явно смущали. Они были чуть выше запястья. Она решила, что можно будет положить руки в большие карманы с вышивкой такой же, как на воротнике. Карманы находились как раз на талии, поэтому держать руки в них постоянно выглядело бы слишком вызывающе.

Мама Насти тоже разоделась в пальто цвета морской волны. Серьезной опасности простудиться не было. Погода установилась солнечная. Немолодая пара очень упитанных людей – соседей по коммуналке – в домашней одежде высыпали на кухню, восторгаясь видом своей соседки и ее дочери с большими белыми бантами: муж – сотрудник органов внутренних дел, жена – рабочая Молкомбината.

– Выглядите обе прекрасно, – в один голос стали говорить соседи.

Не глядя на себя в зеркало, Настя с мамой – участницей войны – ринулись к месту сбора колонны демонстрантов.

На майской демонстрации собрались все сотрудники железной дороги, включая врачей, медсестер и фельдшеров. Врачи больницы шли особняком. С гордостью, размахивая транспарантами и плакатами, прошла профсоюзная организация, а за ними потянулись преподаватели и учителя профессионального образования. Настя заметила, что все мамины сотрудники были без детей, лишь одна миловидная женщина стояла с мальчиком, с виду лет десяти, то есть ее ровесником. Он широким жестом и с благосклонным видом вручил ей шарик.

– На, возьми, дарю! – произнес он в приподнятом настроении.

– Спасибо, – поблагодарила Настя, обрадованная изумительным началом праздничной демонстрации, упрекая себя, что зря она нервничала вчера и переживала относительно появления детей сотрудников.

Все на самом деле выглядело прекрасно. Она с радостью отреагировала, поняв, что у этой встречи должно быть продолжение, но мальчик оказался мало разговорчивым. Они познакомились друг с другом в продолжение небольшой паузы, пока демонстрация выжидала входа на площадь на углу пересекающихся улиц.

– Меня зовут, Саша, – вклинился мальчик в ход Настиных спутанных мыслей.

– Настя, – ответила она, стараясь вытянуть укороченный рукав.

Разговор перешел на профессиональную тему, чем занимались родители, кем они сами собираются стать в будущем, когда окончат школу, техникум или вуз.

– Я хотела бы быть актрисой, – Настя тут же сообщила первое, что пришло ей в голову, наивно предполагая, что актерское призвание наилучший способ найти друга.

– А мы, возможно, покинем страну и уедем отсюда в Израиль, но не скоро… – сказал Саша, улыбаясь своей симпатичной спутнице. – Сначала надо окончить школу с отличием, а потом получить высшее образование. Надеюсь стать биологом или врачом, как мама.

– Здорово! – поддержала его Настя.

– Но мне совершенно не хочется уезжать в другую страну, где я никого не знаю, – он пояснил вежливо.

Глубокое разочарование и грусть проникли под сознание девочки, так как она увидела в сыне сотрудницы своего союзника, с кем расставаться ей бы ни за что не хотелось, тем более переезжать с ним или кем бы то ни было в другую страну. Она была очень назойливой и привязчивой. Часто брала на себя взрослую обязанность покровительства, любила вникать, как следователь милиции, во все слухи, витающие вокруг различных знаменитостей, исчезновения граждан, убийств и смертельных случаев непредсказуемого характера.

– Хорошо, что мы познакомились, – вслух сказала Настя, а потом добавила, чтобы не казаться слишком глупой, назначая сразу свидание по-взрослому, – хотела бы с тобой встретиться когда-нибудь. Ну, лет, предположим, через несколько…

Удивленный Саша, казалось, не понял, о чем она говорила, поэтому промолчал.

– Через сколько лет ты надеешься, мы встретимся? – вдруг спросил мальчик, чтобы уточнить сроки ожидания.

– Лет через пятьдесят на этом же месте, – наобум ответила Настя, испугавшись своих слов.

Она быстрее хотела закончить выяснять, понял ли он шутку или нет. Вокруг играла музыка аккордеона, некоторые танцевали или пели. Родители взяли детей за руки, чтобы они не отделялись от коллектива. Майская демонстрация прошла быстро через городскую площадь и успешно завершилась. Все разошлись по своим домам.

По пути Настя обдумывала свои впечатления. Она никак не могла понять, что же все-таки произошло, надо ли ждать столько томительных лет встречи с милым мальчиком, у которого такие приятные глаза и чудесные манеры.

«Дождусь своего друга обязательно, – твердо решила Настя. – Жаль только, что встреча произойдет не так скоро, как мне этого хотелось бы. Надо долго учиться, получить хорошее образование…»

Вернувшись домой в свою коммунальную квартиру, засыпая от усталости, она села за праздничный, накрытый белой скатертью, дубовый стол с фигурными ножками, как у рояля. Мама поставила на середину тарелку с душистым пирогом, испеченным ею на обед и поделенным на несколько равных частей.

– Какой красивый пирог! – восхитилась Настя.

– Нравится? Значит, ешьте, – сказала мама весело.

Глаза ее сияли от радости и счастья. Каждый член семьи съел кусок сладкого пирога с яблоками.

Красный китайский сундучок. Детективный роман

Подняться наверх