Читать книгу Все бывает… (сборник) - Елена Доброва - Страница 3

Нас было шестеро: Виктор Маркушев, врач-психиатр; Антон Беликов, журналист; Лев Генкин, переводчик с итальянского; Владимир Гурман, биохимик; Бронислав Чен, врач, и наконец… чуть не забыл, кто же шестой – это я сам, Матвей Шаковский, преподаватель права в одном из московских вузов.

* * *

В один из позднеоктябрьских вечеров мы сидели как обычно в «Угольке» и если честно, то немного скучали, но о том, чтобы разойтись, даже речи не было. День выдался на редкость плаксивый, все дорожки и тропинки были размыты и сочились водой. Мы готовы были сидеть тут хоть до утра, только чтобы не проходить вновь под насквозь вымокшими деревьями, которые словно специально норовили стряхнуть ледяные капли нам за шиворот. Возможно, именно поэтому народу в «Угольке» было много, практически все места за столиками были заняты.

Мы изредка обменивались репликами, но общий разговор как-то не клеился.

– Скажи-ка, Лева, – вдруг обратился Володя Гурман к сидящему напротив него Льву, – ты куда так настойчиво устремляешь взгляд?

– Я не уверен, но, по-моему, я вижу тут одно лицо…

– Неужели? И какому телу это лицо принадлежит?

– Класс? Отряд? Семейство? Подвид?

– Да вон там, видите, мадам в одеяле.

– Левочка, детка, это не одеяло, это шаль расцветки «Бербери».

– Расцветки чего?

– Видишь ли, Лева, каждая женщина имеет среди прочих своих богатств хоть что-то в расцветку «бербери», а те, кто не имеют – стремятся иметь. Назвать шаль расцветки бербери одеялом – это все равно что назвать горностаевую мантию… ну не знаю… плащ-палаткой.

– Причем, если какой-нибудь поясок или бантик можно приравнять к тройке или четверке, то шаль – это уже у них туз. Но масть вся козырная.

– Да, Лева, такие вещи надо знать.

– Откуда мне? Это вы общаетесь с порочными женщинами.

– Ну, если считать любовь к расцветке в клеточку пороком, то непорочных женщин не бывает.

– Почему, бывает. Вот моя Муся, например… Живет спокойно без всяких этих.

– Да? А ты, Левочка, спроси у нее, хочется ли ей иметь что-нибудь такое…

– А лучше просто подари ей сумочку бербери, и мы увидим…

– Лев, если я правильно разбираюсь в людях, то эта дама в одеяле, мягко говоря, не молода… Чем она тебя так привлекла?

– Оставьте его. Это дело вкуса. Некоторые любят похолодней…

– Лева, признайся, может, ты геронтофил?

– Да какой к лешему геронтофил! Я ее знаю около тридцати лет, если это она, конечно. Вернее, я ее видел последний раз лет тридцать назад.

– Ребята, это его первая женщина.

– И последняя. Единственная любовь Льва.

– А как же Муся?

– А с Мусей он дружит.

– Слушайте, идите к черту. Обрадовались, накинулись! Это тетя Туся, подруга моей матери.

– Представляю, как ты сейчас подойдешь «тетя Туся, я нашел тебя! Где ты была все эти годы?»

– Только не рыдай ей в плед! Не порть «бербери».

– Может правда, подойти, спросить?

– Только не говори ей «тетя Туся».

– А как?

– Ну, как, по имени-отчеству.

– А думаешь, я знаю, как ее зовут? Я всю жизнь называл ее Туся. И мама так ее называла. А потом она уехала в Израиль. И все. С концами.

– Ну, подойди, спроси «вы Туся?», только без «тети».

– Да, попробую. Вдруг она. А то потом всю оставшуюся жизнь буду мучиться.

«Дама в одеяле, конечно, видела, что стала предметом нашего внимания. И ей наверняка хотелось знать, чем она нас заинтересовала. Поэтому когда Лева подошел к ней, она не стала изображать удивление, а предложила ему сесть. Мы не могли расслышать их разговор из-за гула в зале, зато было интересно наблюдать за ними, и по жестам и мимике вполне можно было понять, как развивается беседа. Судя по всему, Лева был очень благосклонно принят всеми подругами нашей дамы, сидящими за тем столом, они внимательно его выслушали, потом «дама в одеяле» отрицательно покачала головой, ободряюще похлопав Леву по руке, а остальные огорченно кивали – мол, мы бы все рады быть тетями Тусями, но увы… Наконец Лева встал, поцеловал ей руку, при этом явно получил приглашение присоединяться к их компании в любое время и по любому другому поводу, – и вернулся на свое место.

– Нет, это не она.

– Да мы уж поняли.

– Но похожа.

– Но ведь не она!

– Да. Зато я успокоился.

– Видишь, как хорошо. И ничего страшного.

– Да. Она нормально все восприняла. Но вообще, действительно, откуда тут взяться тете Тусе?

– Не скажи, – возразил я. – В жизни чего только не бывает. Вот у меня был случай…

* * *

Случай, рассказанный мной, Матвеем Шаковским.

Теория генотипов

Несколько лет назад мы с женой – а она у меня эксперт-криминалист – были в Вене. Поездка была деловая, если точнее, это была конференция по вопросам законопроизводства и законоприменения по особо тяжким преступлениям. На одном из заседаний обсуждался феномен Брюске-Гертера, это был в свое время довольно громкий процесс, может быть вы слышали. Нет? Ладно, как-нибудь расскажу. Речь шла о расследовании преступлений, совершенных одним из близнецов или близким родственником подозреваемого. А потом перешли на двойников, т. е людей, не связанных никакими кровными узами, но очень схожих внешне. Совпадает ли их генетический код и если да, то насколько? Это иногда бывает очень важно для расследования преступлений, как вы понимаете. Аня, моя жена, очень увлечена этими разработками, собственно говоря, она занимается ими уже несколько лет. Но дело не в этом. Вечерние заседания заканчивались в пять-шесть вечера, и потом мы были вольны гулять, отдыхать, делать что угодно. Но в тот день мы освободились поздно, где-то в восьмом часу. Мы побродили по центру и зашли в кафе «Моцарт» недалеко от Оперы. Это было в начале сентября, в Вене в это время всегда прекрасная погода, вечера теплые, как у нас в июле. Мы расположились на улице, заказали коктейли, сидим себе, расслабляемся…Эх… Полжизни бы сейчас… Н-да… Ну так вот. Сидим себе, значит. Вдруг Анька мне вполголоса говорит «посмотри налево, только не сразу и не резко. Там один человек очень похож на Сашу Бермана». Я посмотрел – ну, вылитый Сашка. А это мой давний приятель, у нас очень хорошие отношения были всегда, мы и жили на одной улице. Но очевидно, он с семьей куда-то переехал, потому что мы уже лет шесть не встречались, и я ничего о нем не слышал. Я говорю «Ань, да, очень похож. Может, это он и есть?» «Ты что, нет, конечно. Это не он. Но сходство поразительное». Мы стали за ним наблюдать. Ему принесли кофе, еще что-то. Он вынул из сумки газету, сложил аккуратно, стал изучать какую-то статью. Анька разглядела, что заголовок на немецком языке. «Вот тебе еще одно подтверждение теории генотипов, о чем мы сегодня так долго говорили. Если существуют абсолютно одинаковые растения, одинаковые животные, то и среди людей тоже встречаются особи с абсолютным внешним сходством. Причем, как мы видим, ареалы могут быть различны, но сходны по климатическим условиям». «Но Анечка, не бывает абсолютного сходства даже у растений. У двух ромашек будут разные листочки и другие отличия, которые глазом не определишь». «Правильно. Но это если их положить рядом и сравнивать. Если бы Саша Берман сейчас был здесь, то мы бы тоже увидели, что этот его двойник иначе двигается, поворачивает голову, даже ложку держит по-другому». «Интересно, откуда ты так хорошо знаешь, как Саша Берман держит ложку?» «Слушай, Матвей, не дури. Я не знаю, как он что держит. Но я утверждаю, что если бы он был здесь, то мы бы заметили различия между ним и этим типом. А так ты бы, например, под присягой подтвердил, что это Саша или полный его двойник». «А ты бы не подтвердила?» «Ну, я бы как следует подумала. Но, пожалуй, тоже бы подтвердила». Мы продолжали увлеченно за ним следить. Лже-Саша медленно, но верно, допивал кофе, дочитывал статью и явно собирался расплатиться с официантом. Мы теряли его. «Что делать, Матвей?» «Ну, хочешь, давай подойдем к нему, познакомимся, объясним ситуацию». «И что дальше? Попросим его слюну на ДНК, возьмем отпечатки пальцев, сделаем снимок сетчатки?» «И заодно полное клиническое обследование – кровь, моча и прочее, притом совершенно бесплатно». «Матвей, я не шучу и не вижу ничего смешного». «А что ты сама предлагаешь?» «Я не знаю. Поэтому я у тебя и спрашиваю. Но упускать его нельзя. Я не могу терять такой материал. Смотри, он сейчас уйдет! Придумай что-нибудь!» Когда женщина так просит, можно сказать уповает на тебя, даже если это собственная жена, то мужчина обязан быть на высоте. И я под прессом этого обстоятельства и повинуясь импульсу, потому что размышлять уже было некогда, вдруг как заору «Сашка!» Люди за соседними столиками подскочили, главный объект вздрогнул, выронил из рук свою газету и с воплем «Мотька!» кинулся меня обнимать.

Как вы понимаете, это, конечно же, оказался сам Саша Берман, собственной персоной. Он тоже приехал сюда на неделю по делам. Мы очень были рады друг другу, без конца удивлялись неожиданной встрече. Мы подробно рассказали ему, как вели за ним наблюдение. Я не преминул ему заметить, что он неправильно держит ложку…. Саша хохотал до слез. «Анька почти убедила меня поверить в теорию генотипов. И если б я в последнюю минуту не окликнул тебя…» На это моя жена заявила, что мы ей все испортили, всю теорию, и что она нам этого не простит. Когда мы вспоминаем эту историю, то всегда веселимся от души. Кстати, это прекрасный пример того, как женщины могут нам заморочить голову и заставить поверить во что угодно. Между прочим, выяснилось, что Сашка никуда не переезжал, он по-прежнему живет на нашей общей улице, и мы просто ни разу за эти шесть лет не пересеклись. И надо было нам обоим поехать на несколько дней в Вену, чтобы там наконец встретиться и выяснить, как жизнь и что нового. Вот такая история!

* * *

Мои друзья заметно оживились.

– Действительно, занятно.

– Здорово!

– Удивительная история!

– И абсолютно реальная! Я не придумал ни слова. Даже опустил некоторые детали. Вот вернемся в Москву, я могу вас познакомить с Сашей Берманом.

– Слушай, Матвей, а что это за дело Брю… Брюкса… или как там его?

– Брюске-Гертера. Вы правда ничего не слышали об этом? Ну, это довольно любопытная история. Я расскажу как-нибудь, обещаю.

В разговор включился Владимир.

– А у меня тоже был один эпизод – знаете, если б сам не был свидетелем, не поверил бы, что так бывает. До сих пор не верю сам себе.

– Ну, расскажи, Вов. Послушаем.

– Ну, значит, дело было так…

Случай, рассказанный Владимиром Гурманом

Зоя Павловна

Как-то вечером прихожу домой с работы – никого нет. Ни жены, ни детей. Но я недолго удивлялся, звонит телефон. «Володь, мы у мамы. Заезжай за нами сюда». «А что ж вы не позвонили, не предупредили? Я бы сразу поехал». Тут теща взяла трубку, мол, Володя, не сердись, извини, это я их вызвала, что-то плохо себя почувствовала. Давай, мы тебя ждем, поужинаешь и поедете.

Ну, ладно, думаю. От нас до тещи минут десять без пробок. Съезжу, раз такое дело. По дороге купил кое-какие продукты, всякую ерунду, чтоб у нее был запас какой-то. Я к теще-то хорошо отношусь. Она жить не мешает. Обо мне даже заботится. Короче, приезжаю, значит. Сидят на кухне – теща, моя Вера и наша дочка старшая Ася. «А Маруська где?» «Маруська уснула у бабушки на тахте с котом. Пусть спит». «Марья Григорьевна, что случилось? – Да, все уже в порядке. Страху нагнала. Поешь, все горячее». Накормили они меня. Сидим, пьем чай. Разговор зашел о Маруське. Она девушка боевая, общительная, надо ее в детский сад определять, пусть энергию там расходует и дисциплине учится. А то она в свои три года всех детей, даже шестилеток, во дворе уже выстроила, ее так и называют – атаманша. И бабушка с ней не справляется. Она и бабушкой норовит командовать. Вот Аська такой не была. Ее отдали в сад, но она там не смогла прижиться, полгода походила, а потом все с бабушкой. Ба, почитай, ба, расскажи. А бабушку хлебом не корми, дай с внучкой пообщаться. Так и выросла без всякого детского сада. Короче, сидим, разговариваем.

– Пап, а ты ходил в детский сад?

– Да вроде ходил, но каких-то внятных воспоминаний этот период жизни у меня не оставил.

– Мам, а ты?

– Я долго ходила, до самой школы. У нас был очень хороший сад.

И тут Вера с Марьей Григорьевной пустились в воспоминания. У Веры была воспитательница – Зоя Павловна. Ее все дети любили. Добрая женщина. У нашей бабушки тогда тяжелый период был, она без работы осталась, так Зоя Павловна ее на лето устроила в детский сад на дачу нянечкой – и Вера пристроена, и мама при ней, да еще и деньги какие-то. Потом, когда Марья Григорьевна уже нашла работу, Зоя Павловна всегда к Вере как к своей дочке относилась. Кстати, с ее дочкой, Ларисой, Вера подружилась, они всегда вместе гулять ходили, а иногда у Зои Павловны в комнате играли, когда дождь шел. Верка спать днем не любила, так Зоя всегда потихоньку ее с Лариской гулять отпускала вместо тихого часа, и девчонки то раскрасками занимались, то книжки читали – Вера в шесть лет уже хорошо читала, а Лариска – тем более, она уже школьница была. Вера вспомнила, как они ходили с Зоей Павловной за грибами, как Зоя солила сыроежки, и Вера впервые в жизни их попробовала, как Зоя их учила различать ягоды – бруснику, костянику и волчьи, а землянику нанизывать на тонкую травинку, если нет с собой корзиночки или банки. Как впервые увидела Иван-чай на болоте, и само болото, и как Зоя рассказывала, что болото может затянуть, и у Веры так на всю жизнь и остался холодок ужаса при мысли о болоте. А еще Вера вспомнила, как топили баню, и как пахло дымком, и дым шел из трубы. И Вера всегда старалась попасть к Зое Павловне, так как та всегда аккуратно их ополаскивала, чтобы вода в глаза не попадала, а другие окатывали детей горячей водой с ног до головы, и за волосы дергали, когда расчесывали, и попробуй, пикни! А из хороших воспоминаний остались походы на дальний пляж, через огромный луг, полный ромашек, и через поле с васильками. Пляж был песчаный, вода в речке теплой, и Зоя разрешала купаться не десять минут, а почти сколько хочешь. Недалеко от пляжа была березовая роща, и несколько раз, когда был Зоин выходной, она брала Ларису и Веру, и они втроем уходили в березовую рощу, а потом купались в речке и валялись на песке, а потом возвращались через поле и луг, мимо огромных стогов, и каждая приносила охапки васильков, ромашек и полевых колокольчиков, которые потом в банках и вазочках стояли на длинных обеденных столах, и в спальнях детей, и в музыкальном зале и везде, где можно.

В Москве Зоя Павловна с мужем и Ларисой жили недалеко от Марьи Григорьевны, то есть от того дома, где до сих пор живет моя теща и где мы сидели и предавались воспоминаниям. Но потом у Зои начались какие-то неприятности с мужем, похоже, они развелись, и им пришлось разменять эту квартиру. Куда делся муж, бабушка не знает, а Зоя с Ларисой переехали куда-то на Преображенку, что было довольно далеко. Зоя уволилась из этого детского сада и устроилась в другой, поближе к дому. Вера помнит, как все переживали и говорили, что кому-то очень повезло, что они получили такую Зою. Потом Вера пошла в школу, детский сад стал забываться. Зоя Павловна первое время приезжала к ним в гости, то одна, то с Ларисой. Все звала к себе, но они так и не выбрались. Потом Зоя стала только звонить, потом все реже, и как часто бывает в жизни, их пути окончательно разошлись. С тех пор про нее ничего неизвестно, жива ли, здорова ли…

Мне, конечно, все это было очень интересно, все-таки это детство моей жены, да и Аська слушала, открыв рот. Но пора уже было собираться домой.

– Давай, Ась, буди-ка Марусю и поедем.

В это время раздался звонок в дверь. «Ой, ой» – запричитала теща, – «это же Лизавета, моя приятельница с четвертого этажа. Я обещала ей занести журнал и совсем забыла. Вер, открой ей. Я сейчас».

Вера пошла открывать дверь. Я стоял в коридоре и услышал такой разговор.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Вы Лизавета? Заходите, пожалуйста.

– Нет, я не Лизавета. А вот вы, наверно, Верочка.

– Да.

В голосе Веры звучало удивление.

– Верочка! Какая же ты стала взрослая. Ты меня, конечно, не помнишь. А вот я тебя сразу узнала. Я Зоя Павловна, была у тебя воспитательницей в детском саду. Ты была еще совсем… Что с тобой, Верочка?

Я не поверил своим ушам и поспешил к двери. На пороге стояла седая, пожилая, грузноватая женщина и растерянно смотрела на Веру, которая сначала застыла, не в состоянии вымолвить ни слова, а потом залилась слезами.

– Вера, Верочка, спокойно. Приди в себя, пожалуйста. Зоя Павловна, я Владимир, муж Веры. Вы извините ее, проходите, пожалуйста…

– Ой, я наверно не вовремя. Испугала ее чем-то?

– Да что вы, Зоя Павловна, все нормально. Я вам сейчас все объясню. Вы сами удивитесь. Проходите, проходите, пожалуйста.

– Я… тут… Со мной…

В это время к двери подошла еще одна женщина, помоложе.

– Мам, ну что?

– Вы, наверное, Лариса? – догадался я.

– Да, правильно. А вы кто?

– Меня зовут Владимир, я Верин муж. Заходите, пожалуйста.

Лариса неуверенно вошла и увидела плачущую Веру.

– Верка, ты что ли? Ты чего ревешь?

– Лари-и-исочка, – прорыдала Вера и кинулась ей на шею. Через минуту они уже обе рыдали.

В это время в коридоре появилась Мария Григорьевна с журналом.

– Лиз… – начала было она. Но вдруг побелела и схватилась за сердце. – Нет, этого не может быть! Невероятно! Невозможно!

– Тихо, тихо, Марья Григорьевна! Пожалуйста, все хорошо, все в порядке. Зоя Павловна, Лариса, не пугайтесь ради бога, заходите, пожалуйста, мы тут на кухне сидели, чай пили. Сейчас еще попьем. Сейчас все будет нормально. Все хорошо.

Я их таким образом уговаривал, хотя сам был потрясен не меньше. Мозг отказывался воспринимать появление Зои Павловны и Ларисы как обычное событие. Это действительно было невероятным совпадением. Или как это еще назвать?

Тут появилась из комнаты Аська, которая не стала будить сестру, потому что ей стало интересно, что там за шум.

– Вы Зоя Павловна? Настоящая? Вы были маминой любимой воспитательницей в детском саду? А вы Лариса? Вот это да! Классно! Дело в том, что мы только что о вас говорили. Десяти минут не прошло. Бабушка вспоминала, как мама была маленькая, как она ходила в сад, и какая замечательная была у мамы Зоя Павловна, то есть вы. А мама рассказала про дальний пляж, про березовую рощу, про букеты, про болото и иван-чай, про костянику и волчьи ягоды, и про соленые сыроежки. И как они с Ларисой играли, и читали, и днем не спали, и как Лариса играла этюды на пианино. И много всего. А бабушка сказала, что вы потом переехали в другой район и стали реже встречаться. И что она не знает, как вы сейчас. И в это время вы звоните в дверь!

Тут уж Зоя Павловна всплакнула. В общем, слезы лились рекой. Потом выяснилось, что у Зои умерла сестра, и похоронили ее на Даниловском кладбище. И Зоя Павловна с Ларисой поехали положить цветы, а Зоя вспомнила, что тут недалеко жила когда-то Марья Григорьевна, и решила наудачу зайти узнать, а то ведь специально не выберешься. И уговорила Ларису проводить ее. Лариса сначала не соглашалась, а потом решила, что надо сходить, раз мать так просит. У самой Ларисы жизнь сложилась не очень удачно – с мужем она рассталась восемь лет назад, дочке ее четырнадцать.

Мы снова поставили чайник, пригодилось мое печенье, я сбегал, купил торт, вина какого-то легкого. Они тоже там что-то принесли. В общем сидели еще часа три. Дальше уже неинтересно, все обычно, обменялись телефонами. Так что конец этой истории хороший, но банальный – люди встретились. Но весь цимес в том, как это произошло!

* * *

– Да, Владимир Борисыч, твоя история тоже хороша!

– Неужели такие вещи в жизни случаются?

– Ну, видишь, очень даже случаются. Я же не придумал это. Хотя сам с трудом поверил.

– Пожалуй, твой случай даже поневероятней матвеевского.

– Вот и я говорю. Если встречу в центре чужого города можно все-таки назвать совпадением, хотя и редким, один шанс на тысячу, то тут – это уже одна тысячная шанса на тысячу. Это и совпадением-то не назовешь! Телепатия!

– Вот так создаются мифы о телепортации!

– Нет, ну конечно, это никакая не телепатия. Вот если бы Зоя Павловна с дочерью сидели дома и вдруг перенеслись в другую точку пространства, и сами бы удивлялись – что это с нами? Где мы? – тогда можно было бы о чем-то таком заикнуться. А в данном случае все очень основательно объясняется, причем вполне прозаично и логично. Невероятно, что так может совпасть во времени, вот это кажется чудом. Но и оно не чудо. Сработала одна тысячная шанса.

– Да, мы же не удивляемся стыковке в космосе, а ведь это, если задуматься…

– Хороший пример! Разница в том, что стыковка является результатом сложнейших и точнейших расчетов конкретных людей. А здесь, интересно, кто рассчитывал траектории?

– А я уже почти не удивляюсь. Я столько раз сталкивался с чем-то невероятным, что происходит в обычной жизни, что могу поверить в любое стечение обстоятельств. Даже когда это разумом невозможно постичь. Хотя большинство чудес, как правило, впоследствии объясняется просто и логично.

– Все равно это каждый раз потрясает!

– Да, в жизни все бывает.

– Знаете, раз уж мы об этом заговорили, я вам расскажу еще об одном случае, который произошел лично со мной, – сказал Бронислав. – И буду, без всякой иронии, очень признателен, если вы меня сумеете убедить, что это – обычное нормальное совпадение, что ничего особенного вы в этом не усматриваете.

– Ну, давай, расскажи.

– Интересно.

Случай, рассказанный Брониславом Ченом

Модель человеческой сути

Мой рассказ будет довольно коротким. Дело было несколько лет назад, в ноябре. Моя сестра уехала на месяц в командировку и отдала мне свою годовалую таксу. Жена ее кормила, а моей обязанностью были прогулки. Вот как-то поздно вечером Жулька стала вдруг проситься на улицу, хотя вроде я уже ее выгулял и думал, что до утра с этим покончено. Но делать нечего. Я оделся и вышел с ней. Жулька меня потянула не туда, где мы обычно гуляли – по нашей улице, до конца и обратно, а в маленький прямоугольный скверик, между двумя домами. Он по периметру был засажен молодыми липами, вся середина летом была клумбой, а сейчас в ноябре выглядела просто черным земляным пятном. Скамейки были убраны, урны тоже, короче это было идеальное место для выгула маленькой собаки ночью. Я осторожно ступал по мягкому и довольно скользкому дерну с остатками промерзшей травы, а Жуля прытко рвалась вперед. Я решил ее отпустить, и тут, не знаю почему, мне пришла в голову мысль, что если бы кто-нибудь протянул между деревьями проволоку, а кто-то другой вышел бы ночью в темноте, например погулять с собакой, то этот второй мог бы сильно пораниться или даже вообще остаться без ног. И вот, хотите – верьте, хотите – нет, но не успел я это подумать, как почувствовал, что мои ноги, где-то сантиметров на двадцать ниже колена, наткнулись на поперечную преграду в виде чего-то узкого и жесткого. Я наклонился и нащупал проволоку. Несколько минут я стоял наклонившись и не верил сам себе. Было очень темно, разглядеть что-либо было невозможно, но моя ладонь совершенно отчетливо ощущала проволоку, довольно туго натянутую над землей примерно на высоте тридцати сантиметров, как раз на середине голени. Продолжая держаться за проволоку, я дошел до места, откуда она тянулась. Проволока была обмотана вокруг дерева и завязана на узел, вернее, конец ее был пропущен между кольцами, обвившими ствол, и закручен, чтобы не размотаться. Я приложил некоторые усилия, чтобы раскрутить его. Мне это удалось, и я стал наматывать проволоку себе на руку как моток ниток. Я дошел до противоположной стороны сквера, вернее до дерева, росшего на противоположной стороне. Вокруг его ствола проволока была точно так же обвита несколько раз и закреплена. Когда я полностью снял ее со второго дерева, на моей руке образовался довольно большой клубок проволоки. Я освободил руку, позвал собаку, и мы пошли домой. Дома я как следует разглядел то, что я принес. Проволока была ржавая, но еще достаточно крепкая. Я представил себе, как кто-нибудь, например я, мог тяжело поранить себе ноги и при этом заработать столбняк или заражение крови. Я только не мог представить себе, кто же это сделал, но ведь факт, что это было творение рук какого-то человека и его пустых и подлых мозгов. Вот он придумал, осуществил и теперь сидел где-то и предвкушал, как кто-то наткнется на его проволоку! Клубок проволоки чем-то напоминал всем известную модель мирного атома. Но только эта модель была измята, бессистемна, с беспорядочным количеством изломанных орбит. И ядро было давно потеряно, а может быть разбито и выброшено. Я назвал это сооружение моделью человеческой сути. Она долго жила у меня на шкафу, и действовала отрезвляюще, когда меня порой охватывала эйфория. К сожалению, моя дочь однажды задумала убрать у меня в кабинете и выбросила этот памятник людской подлости и символ безнаказанности зла. Я очень ее ругал и переживал по поводу утраты. Но из головы я уже не могу ее выбросить, и когда мне хочется впасть в излишнюю доверчивость, я всегда мысленно вижу тот ржавый клубок. Но до сих пор я так и не знаю, чьих рук это дело? И еще мне не дает покоя мысль о том, почему я в тот момент вдруг подумал о проволоке? Ведь это меня спасло!

– Это спасло не только тебя, но и того человека, который мог там появиться вместо тебя.

– Вот именно! Ведь не факт, что ему пришла бы в голову мысль о проволоке.

– А кстати, почему ты об этом подумал?

– Если бы я знал ответ! Я вас об этом же и спрашиваю.

– Моя жена сказала бы «ангел-хранитель».

– Нет, ангела-хранителя я отметаю сразу.

– Почему, Вить? Как раз в таких случаях и говорят об ангеле-хранителе.

– Ну, слушай, это несерьезно. Женщина пусть так считает, но это не мужской ответ. И потом, всегда ли ангел оберегает тебя от других бед? Где он был в прошлом году, помнишь, когда у тебя были сплошные неприятности? Черная полоса. Так что, извини, но ангел тут ни при чем.

– Ладно. Допустим. А что тогда? Интуиция?

– А что это такое – интуиция?

– Ну как – что такое. Интуиция – это… да, а правда, что такое интуиция?

– То-то и оно!

– Хорошо, Виктор, а ты сам можешь ответить?

– Если на пальцах, то это неосознанная мотивация поведения, или иначе, выбор, сделанный на основе подсознательного импульса. Вот спроси у человека – почему ты свернул за угол? Он ответит – не знаю, что-то заставило меня. Но если бы он стал раздумывать – поворачивать или нет, и за какой угол, то, скорей всего, вообще не решился бы или свернул за другой угол.

– А как объяснить, что интуитивный выбор часто бывает правильным, а осознанный – нет?