Читать книгу История о пропавшем ребенке - Elena Ferrante - Страница 14

В голову лезли самые ужасные мысли. Деде и Эльза заболели, и Пьетро с матерью повезли их в больницу. Или в больницу угодил мой муж, сделав какую-нибудь глупость, а Аделе поехала к нему вместе с девочками.

Я бродила по дому, снедаемая тревогой и неизвестностью. Потом я подумала, что, если что-то случилось, свекровь могла предупредить Мариарозу. Было три часа ночи, но я решила ей позвонить. Золовка долго не отвечала: добудиться ее оказалось непросто. В итоге я все же вытянула из нее, что Аделе решила отвезти девочек на праздники в Геную – они уехали два дня назад, чтобы дать нам с Пьетро спокойно обсудить наши дела, а Деде и Эльзе – провести рождественские каникулы в спокойной обстановке.

Это известие, с одной стороны, успокоило меня, с другой – взбесило. Пьетро мне врал: когда я звонила ему, он уже знал, что не будет никакого рождественского ужина, что девочки меня не ждут, потому что они уехали с бабушкой. А Аделе? Как она могла увезти моих детей? Я высказала все это в трубку Мариарозе, которая слушала меня молча. «Я не права? – спросила я ее. – Разве я это заслужила?» Когда она заговорила, голос ее звучал серьезно, но обнадеживающе. Она сказала, что я имею право жить собственной жизнью и обязана продолжать учиться и писать. Если у меня возникнут трудности, добавила она, ее дом открыт для меня и моих дочерей.

Ее слова успокоили меня, но заснуть я все равно не могла. Сердце ныло от обиды, желания быть с Нино и злости: ведь он, несмотря ни на что, встречал Рождество с семьей, с Альбертино, а я торчу тут в одиночестве, никому не нужная, в пустом доме. В девять утра я услышала, как открывается дверь: вернулся Пьетро. Я тут же набросилась на него с криком: «Почему ты отпустил девочек со своей матерью без моего разрешения?» Пьетро был всклокоченный, небритый, от него разило вином, хотя пьяным он не казался. Я все орала и орала; он со мной не спорил, только повторял как заведенный: «У меня куча дел, я не могу ими заниматься, а у тебя любовник, тебе тоже не до них».

Я заставила его сесть со мной на кухне, попыталась успокоиться и сказала:

– Нам надо договориться.

– Что ты имеешь в виду? О чем договориться?

– Девочки будут жить со мной, а ты будешь видеться с ними по выходным.

– По выходным… А где?

– У меня.

– А где ты будешь жить?

– Не знаю, пока не решила: здесь, в Милане, в Неаполе…

Одного этого слова – Неаполь – оказалось достаточно. Услышав его, Пьетро вскочил на ноги, вытаращил глаза, открыл рот, будто собирался меня укусить, и занес надо мной кулак; его лицо приняло такое свирепое выражение, что я испугалась. Мне никогда не забыть то бесконечное мгновение. Капала из крана вода, гудел холодильник, во дворе кто-то смеялся. Пьетро был крупный, с большими белыми костяшками пальцев. Однажды он уже поднимал на меня руку, и я подумала, что сейчас он меня убьет. Я вскинула вверх руки, закрывая голову. Но он вдруг развернулся и ударил раз, второй и третий по металлическому шкафчику, в котором я держала швабры. Он бы продолжал колотить по нему и дальше, если бы я не вцепилась в него и не закричала: «Прекрати, ты себя покалечишь!»

Этот приступ бешенства привел к тому, что мои мрачные предчувствия оправдались: мы поехали в больницу. Ему наложили гипс и отпустили, и дома Пьетро даже повеселел. Я вспомнила, что сегодня Рождество, приготовила поесть. Мы сели за стол, и он ни с того ни с сего заявил:

– Вчера я звонил твоей матери.

Я подскочила на месте:

– Как тебе такое в голову взбрело?

– Брось, должен же кто-то поставить ее в известность. Я рассказал ей, что ты со мной сделала.

– Я сама должна была с ней поговорить.

– Зачем? Чтобы наврать ей, как врала мне?

Я готова была вспылить, но удержала себя в руках: боялась, что он снова начнет ломать себе кости, чтобы не переломать их мне. Но он лишь улыбнулся и посмотрел на свою руку в гипсе.

– Выходит дело, за руль я сесть не смогу.

– А куда ты собрался?

– На вокзал.

Как выяснилось, моя мать в день Рождества села на поезд – хотя была как никогда нужна дома, где на ней висело столько дел, – и поезд вот-вот прибывал.