Читать книгу Эффект Эха - Елена Граменицкая - Страница 3

Прелюдия. Старуха

Оглавление

«Семь бед – один ответ.

Так говорят. Так оно и есть?

Народная мудрость умалчивает- за семью неудачами нет светлой полосы, и надеждам вопреки, там готовится печальная развязка, «финита ля комедия».

Жизнь – та самая зебра, черные, белые полосы, а под конец далеко не хвост. Там game over.

Или все-таки оver the game? Пресловутый второй шанс? Говорят, все на свете, если очень захотеть, можно переиграть и исправить!

А неудачный день – зачеркнуть!

Насупившийся, туманный денек 13 октября 2015. Таких крестиков на календаре было и будет еще много. И не надо паниковать, особенно перед вылетом, ибо мысли материальны, и неприятности притягиваются. Шесть я уже притянула»


Ольга приподняла рукав блузы, глянула на часы – десять вечера.

Аутотренинг плохо помогал – глаза слипались. Через несколько минут аэробус 321, выполняющий регулярный рейс Хитроу – Шереметьево пойдет на взлет. Все сложилось более или менее удачно, короткая командировка приближалась к концу. Покупка на он-лайн аукционе мишки Тедди от Steiff прошла без проблем, Оле оставалось прилететь в Лондон и забрать заказ, настолько дорогой, что директор не рискнула доверить его DHL доставке.

Уже завтра плюшевая безделица стоимостью несколько тысячи евро пополнит коллекцию богатого чудака, имя которого скрыто под порядковым номером «44». Таких «оцифрованных» клиентов было в их консьерж службе немного, и потому носились с ними как с малыми детьми, сдували пылинки и исполняли подчас странные заказы. Из серии «пойди туда – не знаю куда – найди то, не знаю что».

Как и этот заказ – разыскивать на мировых аукционах и выкупать «шедевры» немецких кукольников, из самой дорогой коллекции плющевых мишек. На этот раз на Кристис было выставлен всего один лот: медвежонок – термос, на вид обычный плюшевый, тридцатисантиметровый, но с отверстием в брюшке, куда вставлялась емкость с горячей водой. С таким «тёплым другом» было приятно засыпать и видеть сладкие сны. Основная «охота» шла на другого медведя, из чёрного плюша, лимитированную коллекцию, очень дорогую. 14 сентября 1912 года компания Штейфф выпустила несколько дюжин траурных мишек в память о гибели Титаника. Мишки эти разбрелись по частным коллекциям, стоят целые состояния и почти не появляются на аукционах. Клиент «44» давно и безуспешно выслеживает чёрного медведя, а пока довольствовался тоже очень редким мишкой – грелкой.

Имя этого странного коллекционера хоть и скрывалось, но подсмотреть его досье – не проблема.

Перед поездкой Оля дождалась ухода директора и открыла секретную папку.

Этот человек под номером «44» часто мелькал в новостях, репутацию имел скандальную, биографию рабоче-крестьянскую, но с барскими замашками. Кто бы мог подумать, что оппозиционер, собирающий на площадях толпы сторонников, коллекционирует плющевых мишек?

Сегодня мало кто интересуется, зачем на рассвете российского капитализма токарь – карусельщик купил акции убыточного предприятия, а потом скупал чубайские ваучеры. А заводик тот, умирающий, реанимировался, и пошло—поехало, новые акции, новые рейдерские реанимации, позволившие бывшему токарю занять строчку в Форбсе. Пусть одну из последних строчек, но тем не менее. В форбсовские списки попадают или гении или прохвосты.

«44» – гениальный прохвост.

Сейчас весь офис во главе с директором молится:

«Да не оскудеет фантазия номера „44“ и еще парочки других номеров, да закроется наш план, да соберется наша зарплата и останется на бонусы. Аминь…»

Молитвы помогают, желания клиентов не оскудевают, и сказочный джин попал к ним в рабство.

И снова аутотренинг.

«Все удачно. Я успела в аэропорт. Задание выполнено, комиссионные хорошие. Раз-два, вдох – выдох»

В самолете останется, «спасибо» мелатонину, забыться сном. Сев на экспресс до аэропорта Оля бездумно, на автомате положила пару маленьких таблеточек под язык и рассосала. Привычка успокаиваться перед полетом и пережитое волнение подвели. Она часто пользовалась снотворным, а сейчас, в состоянии спешки забыла главное, в Шереметьево придется самой сесть за руль. Самолет прибудет в пять с половиной утра по Москве, сначала надо доставить заказ в офис, и только потом, по договоренности с директором, вернуться домой и отоспаться.

Но сегодня абсолютно все шло на-пе-ре-ко-сяк.


«Если шагнула на черную полосу, держи спину».

Так говорит ее крестная, женщина трижды разведенная и социально адаптированная.

Совет крестной «держать спину» очень скоро пригодился.

Оля не успела зарегистрироваться на рейс и выбрать удобное место – в хвосте самолета. Именно там, на последних рядах, убрав подлокотники, можно вздремнуть.

Достался семнадцатый ряд «В», середка, прямо над крылом.

Кресло у иллюминатора уже занял подросток. С первого взгляда не понятно: девочка это ли мальчик, щуплое лопоухое существо в красной бейсбольной кепке, в широченных реперских джинсах. Из штанин торчат худые, поросшие белесыми волосками (наверное, все-таки пацан) ноги в туго зашнурованных высоких кедах. Майка – алкоголичка с летящим Спайдерменом по непостижимой причине натянута поверх толстовки и напоминает форму спринтера.

Человек-паук, точнее паучок отгородился от мира наушниками, только его коленка подергивается в такт льющегося в уши хауса.

Увидев Ольгу, «паучок» поджал лапки, слегка уменьшил пульсацию в наушниках и вновь безучастно уткнулся в иллюминатор.

Девушка аккуратно положила сумку с заказом на багажную полку, уже собиралась занять свое место, как ее толкнули.

– Прошу прощения. Это семнадцатый ряд? Мне семнадцать «С» надо. Ага. Тут. Чуть не проскочил.

Расхристанный, с недельной щетиной мужик поспешно скинул куртку, обдав Олю кислым, смешанным с запахом пота и хвойного одеколона жаром. Маргинальный букет «мы под ёлочкой гуляли» тут же вызвал тошноту.

Футболка с вытянутым воротом, такая же мятая, как и лицо незнакомца, грязно-серая, как его опухшие глаза, все объяснила лаконичной фразой «London never sleeps».

«Держи спину!» – раздался в Олиной голове голос крестной.

Похмельный пассажир запихнул под сидение переднего кресла звякнувший бутылками пакет, небрежно скомкал куртку, и, не обращая внимания на чужую сумку в багажном отделении, задвинул ее подальше вглубь, а следом затолкал свой объемный рюкзак.

– Осторожнее, у меня там очень …ценная вещь! – голос Ольги сорвался, перескочив на панику.

Совет крестной не пригодился.

Мужчина неопределенно хмыкнул, но все же отодвинул свои пожитки в сторону.

– Не стоит беспокоиться, гражданка. Ваша сумка осталась в двух сантиметрах от моего рюкзака. Насилие ей не угрожает. Хотя в темноте, в экстремальной ситуации я за «своего парня» не ручаюсь.

Оля промолчала.

Поняв, что шутка не удалась, мужчина рухнул в кресло справа, тут же заняв подлокотник. Бедняга заерзала, стараясь отвоевать хоть немного места, покосилась на соседа у окна.

Худощавый подросток не замечал или не хотел замечать ничего вокруг. Его подрагивающая в такт музыки коленка существовала отдельно от стиснутых в замок синюшных пальцев, от неподвижного тела и остекленевших глаз.

«Накурился, что ли? Прекрасная компания у меня подобралась – справа алкаш, слева нарик. Кого первым накроет?»

Оле стало совсем неуютно.

«Алкаш» продолжал растекаться и обустраиваться. Почувствовав себя в западне, девушка запаниковала, нажала вызов и привстала со своего места. Снующая по салону стюардесса поняла ее без лишних слов, но помочь ничем не смогла.

– Мне очень жаль, – на щеках бортпроводницы вспыхнул румянец, готовый поспорить с алой униформой. – У нас неожиданная перепродажа на рейсе. Все места, в бизнесе и экономе заняты.

Сожаление и смущение бортпроводницы выглядело достаточно искренним, а в глазах читался укор: « Сиди, где сидишь и не капризничай! Без тебя полно дел»

– Удачный день для национального перевозчика, – выдохнула Ольга, опускаясь на свое место.

Стюардесса с именем «Екатерина» на бейдже вежливо улыбнулась и прошла дальше по салону, откликаясь на звуковой сигнал.

– Не судьба?

Оля чуть не зарычала, но сдержалась, ничего не ответила.

Сосед справа, наткнувшись на обнаженные пики ее глаз, на мгновение смутился, но в следующую секунду его лицо просветлело.

– Да не переживай ты так.

И пнул ногой выразительно звякнувший пакет под сидением впереди.

– Давай, накатим по соточке, расслабимся, за жизнь поговорим? Лететь долго.

Оля опять промолчала. Уже на «ты». Хам.

Тяжело вздохнув, демонстративно скрестила руки на груди и сжалась, лишь бы не касаться развалившегося наглеца.

Мужчина некоторое время разглядывал ее. Ольга кожей чувствовала его взгляд. Прикосновение, скользившее по лицу: глазам, носу, щекам, губам. Взгляд спустился ниже. Она держалась из последних сил, чтобы не огрызнуться, вела устный отсчет. На цифре одиннадцать незнакомец опустил глаза и отвернулся, оставив ее в покое.

– Ну, как знаешь. Я предлагал.

Стюардессы тем временем задраивали дверь самолета, впустив опоздавшего пассажира. По салону, смешно переваливаясь с ноги на ногу, семенила седая, гладко причесанная женщина в наглухо застегнутом плаще. Встретившись с удивленным взглядом пассажирки семнадцатого ряда, старушка отреагировала неожиданно – отвернулась.

И у Ольги в этот момент захолонуло сердце, ей отчего-то захотелось спрятаться, забиться в уголок, исчезнуть. А лучше всего – сбежать с борта этого «случайно перепроданного» самолета куда угодно, хоть на край света, хоть к черту на кулички. Только дверь уже закрылась, трап отъехал, и сосед справа перегородил все пути к отступлению.

«Старуха тоже летит в Москву. Нехорошо это, неправильно»

Но Оля списала свою странную реакцию – «бежать» на усталость и нервотрепку, закрыла глаза и раз-два, вдох-выдох, начала вспоминать минувший день.


Семь бед – один ответ.

Пьяный сосед стал седьмой неприятностью. Сухим остатком беспокойного и странного дня.

Не поднимая век, Оля снова сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, заставляя себя успокоиться.

«Не надо вспоминать про зебру».

Итак, все началось с испорченного будильника. Беда номер раз.

Ольгу разбудил стук в дверь, горничная пришла убирать номер к заезду нового гостя.

Наскоро собирая вещи, Оля прогоняла остатки сна и пыталась предугадать, что из намеченного накануне пойдет кувырком.

Проспала время завтрака, это ладно. Можно ли считать пропущенный завтрак бедой номер два? С натяжкой – можно.

Экскурсия в Стоунхендж тоже не состоится. Автобус отъехал менее получаса назад.

Вот это действительно обидно. Тем более консьерж взял деньги вперед, и нет никаких шансов их вернуть.

Уже три неприятности на счету утра 13 октября.

Кстати с погодой тоже не повезло. Растравив душу утренним солнышком, город нырнул в привычную осеннюю морось. Только дождь осенью – смешной пустяк по сравнению с другими неприятностями!

– Вы уже смирились с моим обществом? Улыбаетесь, – хрипнул бас справа.

Оля вздрогнула, тут же спрятала улыбку, глаза не открыла, лишь выразительно сморщилась.

«Какого черта он за мной наблюдает? Спасибо, хоть перешел на «вы».

– Понял, не дурак! – сказал расстроенный «мужлан».


Сколько бы она не пыталась отодвинуться, расположившийся на подлокотнике локоть соседа не оставил шанса. Она его постоянно чувствовала.

Теплилась надежда, мелатонин вот-вот поможет заснуть.


Ладно, три неприятности она насчитала. Что было дальше?

Четвертая засада ждала на пути к Паддингтону, откуда шел экспресс в аэропорт. Оля попала в пробку.

Она нервничала, сердито поглядывала на водителя кэба, отгородившегося от нее роскошными рыжими бакенбардами и оргстеклом, она ругала себя за решение ехать на такси. Но другого выхода не было. Лондонское метро она не любила. Точнее боялась.

Оказавшись впервые в подземке английской столицы, не могла избавиться от ощущения, что передвигается по бомбоубежищу, сооруженному не для транспортных нужд, а для спасения от вражеских авиа налетов. Прогресс внес коррективы, добавил в подземелье плазменные экраны, рекламные плакаты, но они выглядели нелепо на фоне угнетающе-массивных балочных конструкций. Узкие переходы, крутые спуски и подъемы, низкие потолки создавали ощущения крысиных нор, прорытых под огромным мегаполисом. Лондонское метро угнетало в прямом смысле.

Почувствовав нарастающую панику, кэбмен по-джентельменски выругался, свернул в ближайший переулок и начал добираться до вокзала лишь ему известными тропами.

– Don’t worry, madam! I’ll do my best!

Заросшее веснушчатое лицо водителя в зеркале расплылось в простодушной улыбке.

Оля просияла в ответ, не понимая, чему она радуется. Что таксист вошел в ее положение? Или его смешной физиономии Шалтай-Болтая?

Но шофер действительно очень быстро доставил ее на вокзал, пожелал счастливого пути и был таков. Даже чаевых не взял. Шалтай-не-Болтай.


Оля вскочила в вагон экспресса, на автомате полезла в сумочку и положила под язык две таблетки успокоительного.

Пятая неудача!


В поезде ничего особенного не произошло. А вот в аэропорту…

Старушку она не заметила, та появилась на пути неожиданно, вынырнула из-за угла. Попытка затормозить не удалась, ноги несли вперед. Зацепившись за небольшой кожаный чемодан, следовавший за пожилой женщиной, Оля растянулась во весь рост. Сумка с плюшевыми игрушками пролетела несколько метров вперед.

Вокруг упавшей торопыги тут же собралась толпа. Кто-то сердобольно заохал. Кто-то захихикал. Молодой китаец-японец-вьетнамец, кто их разберет на внешность, протянул Ольге руку и помог подняться, потом сбегал за сумкой.

Отряхнувшись и поправив растрепавшиеся волосы, Ольга не сдержалась и матерно выругалась. Но устыдилась и повернулась к старушке, стоявшей поодаль и сверлившей ее взглядом. Ни злости, ни порицания в том взгляде не было, глубоко запавшие глаза смотрели с недоумением. Как смотрит учитель на выдавшего невиданный фортель ученика. На бледных скулах старухи, обтянутых тонкой, готовой искрошиться кожей, горели нарисованные румянами круги, сжатые в ниточку губы ее вдруг приоткрылись, морщинистая шея напряглась, дернулся кадык, из горла вырвался гортанный звук, похожий на вороний « кар-р». Бабка каркнула разок удивленно и более не произнесла ни звука, пригладила узловатыми пальцами зачесанные в пучок жидкие волосенки, быстро ощупала пуговицы наглухо застегнутого плаща, словно проверила себя на герметичность, развернулась и семенящим, переваливающимся шагом, не к месту напомнившим походку японской гейши, удалилась прочь.

Ольга так и осталась стоять в полнейшей растерянности.

«Какие жуткие, словно выглядывающие изнутри глаза! Уже мертвые»

И в то же время эта пожилая женщина показалась ей знакомой. Словно они уже где-то встречались.

На кладбище?

«Мир Z… Нашествие зомби в Хитроу» – в голове тут же замелькали слоганы возможных триллеров.

Усилием воли Ольга остановила панику и поспешила к выходу на посадку.


Жуткая старуха и сальто над ее чемоданом ознаменовали неприятность под номером шесть. Кто мог подумать, что эта бабка летит тем же рейсом в Москву.

Седьмая «беда» – не трезвый сосед останется рядом без малого четыре часа.


Оля разглядывала массивный, поросший рыжими волосами локоть, крепкие ноги, подпирающие сидение впереди, потом осторожно скосила взгляд на подтянутый пресс, медленно поднимающийся в такт дыханию.

«Неплохое телосложение для алкоголика» – мелькнула в ее голове первая неосторожная мысль.

«Если бы не перегар и навязчивость…», – за первой мыслью поспешила вторая, куда более неосторожная, – «рядом с ним… было бы как за каменной стеной».

Точнее каменной глыбой, полностью перегородивший выход.

Удивительно, но негромкое сопение незнакомца совсем не раздражало, напротив успокаивало. Оле вспомнился дом: вот так же после футбольного матча дремал в кресле ее крупный спортивный папа, на кухне по телефону в полголоса щебетала мама, книга в Олиных руках тяжелела, мягкий диван засасывал, словно зыбучий песок.


И тут случилось чудо!

Грустные воспоминания окрасились в солнечные тона.

Ведь наряду с семью неприятностями, Оля забыла об одной неожиданной радости – о краже из магазина игрушек.

Прогуливаясь по Риджент стрит, Оля вспоминала басню о лисе и винограде. Цены в магазинах – не подступись, несмотря на распродажи. Зарплаты хватило лишь на платьице и скромный шарфик.

Но у «Хамлиса», магазина игрушек, она остановилась.

В витрине ростовые куклы звали в припорошенный искусственным снегом «гарри-поттеровский» мир.

Внутри магазина разгуливали ряженые продавцы – юные волшебники в магических плащах и остроконечных шляпах. Основные залы были посвящены очередной премьере фильма, кишели желающими купить волшебные палочки, метлы, круглые очки и плюшевых белых сов. Не будучи фанатом «поттерианы», Оля прошла в отдел мягкой игрушки.

Здесь разливалось море «косолапых»: от двухметровых исполинов до карманных малюток. Мишки Тедди всех мастей, размеров, форм и расцветок лупились на гостей бусинками глаз – купи-купи нас! Конечно не за десятки тысяч фунтов, как стоил их аукционный собрат Термос, а считай даром!

Что это там?

На нижней пустой полке лежал странный потрепанный медвежонок. Вместо потерянного глаза была крест-накрест пришита пуговка, плюш на боках и лапках потерся, шортики из шотландки покрылись катышками. Ценника и магнитной клипсы на игрушке Оля не увидела, лишь бирку с линялой вышивкой «Love Me Tender». Поднесла медвежонка к носу и вдохнула исходящий от него запах хвои и коричного печенья….

Ей тут же представилась уютная гостиная с елкой и камином, поленница дров, аккуратно сложенная у чугунной решетки, стол с горящими свечами. Послышался тихий детский смех, топот ножек. Посверкивая пуговкой – глазом, медвежонок скучает на диване. Он старый и ненужный.

Потом его хозяева пришли за новой забавой, а надоевшую игрушку забыли в магазине.

Ну, раз он никому не нужен… была – не была, Оля решилась на страшный поступок. Прихватив медвежонка, заперлась в кабинке туалета, сунула лохматое чудо, лишенное защитного магнита в сумочку и направилась к выходу.

Пересекая турникеты на выходе, затаила дыхание – только бы датчики не отреагировали. Она впервые в жизни совершала кражу!

Фуух, пронесло, но сердце от страха все-таки зашлось.

Сейчас «Бомжик» (так она назвала свой трофей) лежал в сумке вместе с драгоценным «Термосом». Но даже всех супер дорогих и лимитированных Оля не променяла бы на него.


Вот так семь вроде бы несчастий уравновесились всего одним радостным воспоминанием – глупым воровством из магазина игрушек. Хотя и воровством это назвать нельзя. Счастливой находкой!


Одно не давало покоя – старуха, похожая на учительницу.

Оля повернула голову назад, но на ближайших рядах ее не было, наверное, заняла место в хвосте.

Прямо за спиной у Оли молодые женщины болтали без умолку, девочка пяти лет или того меньше, оставленная без внимания взрослых, уткнулась в иллюминатор и тихонько скулила. Одна их болтушек недовольно шикнула на нее:

– Хватит уже, горе луковое! Достала своим нытьем!

Паренек слева, погруженный в собственные мысли, вздохнул протяжно и как-то безнадежно, поменял положение ног. Пробежавшись пальчиками по кнопкам айфона, нахлобучил бейсболку еще глубже на глаза и задергался в такт новой мелодии.

Оля в пол-уха слушала приветствие командира корабля, в пол-глаза наблюдала за движениями стюардесс, демонстрирующих спасательные жилеты. Мысли ее стали ленивыми, неповоротливыми, незаконченными.

Сначала исчезло «чувство локтя», постепенно стих запах перегара, голос бортпроводницы забулькал, поплыл, смешался с дремой.

И не успел самолет вырулить на взлетную полосу, как Ольга Миро перестала существовать в этом мире.


«Странная девица. Фыркала, дергалась, отодвигалась, сейчас уткнулась в плечо и сопит. У баб непостижимая логика, инопланетная. Теперь рукой двинуть не могу – проснется. А бутылка в пакете, и как теперь до него дотянуться? Хотя… Кто мне эта выскочка? Никто. Нос воротит, отворачивается. Выпил и что теперь? Повод был, поэтому и выпил. Ни рожи, ни кожи, ни сисек, ни жопы, еще и чернявая, как галка, да и стрижена под мальчишку. Не поймешь, с кем имеешь дело, с пацаном или с бабой. Рост тоже обманчив. Маленькие женщины или вечные дети или стервы. Эта уж точно стервозина»

Андрей поморщился. Он стал злым, а это мешает жить.

Самолет начал движение в сторону взлетной полосы. За иллюминаторами замелькали светящиеся окна аэропорта. Проследив за отъезжающими погрузчиками, Андрей вернулся к своим мыслям.

«Одно хорошо – сестренка ждет ребенка и счастлива, несмотря на гормональные срывы и ночные звонки в Москву. Зять, по сути, нормальный парень. Кто-то мне говорил про языковой барьер. Мол, ты со своим школьным инглиш будешь там в глубоком фак-апе. Но после пяти глотков солодового напитка мы с зятем свободно разговаривали. И что удивительно – дискутировали не находя противоречий. Вывод – виски заслуживает Нобеля за разрушение барьеров и сближение народов, в частности московского ветеринара и лондонского аудитора.

Правило пяти «S» или пяти «П» по-русски – посмотреть, понюхать, пригубить, проглотить и, наконец, плеснуть воды. Пятое правило – лишнее. Эх, накапать бы сейчас чистого Маккалана. Потом будет поздно».

Андрей покосился на задремавшую девушку, склонившую голову на его плечо. Взгляд скользнул дальше, остановившись на мальчугане у окна. Парень, отгородившись наушниками и красным козырьком бейсболки, прижался к иллюминатору.

«Похож на сына. Такой же лопоухий, и, наверное, такой же наивный. Родька верит всему, что скажешь. Но пытается дерзить, значит взрослеет. А взъерошишь ему затылок, уткнешься носом, вдохнешь – макушка до сих пор пахнет манной кашей. Надо навестить сына по приезду, отпросить у бывшей жены на пару дней. Сходим по утру на рыбалку или за грибами»

Мальчик у окна словно услышал чужие мысли, на мгновение отвлекся от иллюминатора, приподнял козырек кепки и подмигнул Андрею. Мол, хорошая идея – утром за грибами! Обязательно сходите.

Не успел Андрей ответить на мимолетное приветствие, как паренек снова следил за перемещением самолета на летном поле.

Командир корабля по громкой связи попросил экипаж занять места перед взлетом. Стюардессы прошли в противоположные концы салона и, опустившись в кресла, пристегнули ремни.

Самолет готовился к взлету.

Спящая тихонько застонала. Пытаясь от нее отодвинуться, Андрей даже убрал локоть с подлокотника, но, не тут-то было, девушка прижалась еще сильнее.

«Вот чудная! На подружку мою похожа, такая же была неугомонная, резкая, а погладишь – кошка кошкой»

Несмотря на запрет Андрей осторожно, стараясь не разбудить соседку, откинул ее кресло.

В распахнувшихся на мгновение карих глазах, утративших воинственный блеск, мелькнуло удивление. Девушка немного повозилась, устроилась удобнее. Взгляд Андрея невольно замер на пуговице, стянувшей небольшую грудь, но тут же смущенно ретировался, застигнутый врасплох. Прозрачно-голубые глаза мальчика у окна пристально следили за ним.

Но подросток смотрел на Андрея вовсе не с порицанием, а с неподдельной тревогой.

Андрей ободрительно подмигнул соседу, округлил пальцы, мол, все будет «окей» – долетим, не переживай.

– Все это не важно, – не с того ни сего произнес мальчик.

Он протянул к Андрею свою худенькую ладошку и прикрыл ему глаза.

– Спи!

«Все это не важно», – машинально повторил Андрей, так и не успев удивиться и переспросить – почему не важно?

В следующее мгновение огромный огненный шар, застрявший в солнечном сплетении, ослепительной, испепеляющей вспышкой разорвал его сердце в клочья.

Эффект Эха

Подняться наверх