Читать книгу Лилии полевые. Подвиг - Елена Кибирева - Страница 10

– Это действительно чудо, Стефан! И если бы я не видел тебя сейчас собственными глазами, я ни за что не поверил бы! Уж не грешу ли я, в самом деле? – говорил Тит.

При этом он начал производить всевозможные телодвижения, как бы для того, чтобы убедиться, что он находится в полном сознании. Оба юноши постояли, а потом стали задумчиво ходить вдоль берега озера. Стефан перед этим только что рассказал Титу о своей чудесной встрече с Иисусом и об исцелении маленького Гого.

– И как это ты Его не видел? – спросил Стефан у Тита. – Ты непременно постарайся встретиться с Ним, когда Он снова будет в Капернауме! Ты не поверишь, Тит, как я люблю Его теперь, Он для меня дороже всех!

– Неужели дороже матери? – спросил Тит с изумлением.

– Да, даже дороже матери! Мать я люблю теперь больше, чем прежде, и тебя люблю больше. А Он любит всех людей! Ах, если бы ты видел Его в тот вечер, когда к Нему пришли за исцелением множество больных людей! Я был словно ослеплен, и едва осмелился взирать на Него. Его лицо сияло каким-то небесным светом, подобно солнечному свету в полдень. Когда Он сказал слепцу: «Иди с миром!», – я сразу почувствовал сердцем, что к слепому возвратилось зрение. Да и кто мог бы остаться слепым пред величием Лика Иисусова!

– А ведь знаешь, мы, собственно, не имеем с тобой определенной религии! – продолжил Стефан после небольшой паузы. – Отец, когда божится или заклинает кого-нибудь, то упоминает каких-то богов. А мать говорила мне, что она происхождением из еврейского рода, хотя я не видел, чтобы она посещала когда-нибудь синагогу, за исключением разве того случая, когда там был Иисус. О, как бы я хотел узнать, Кто Это такой, Этот Отец, о Котором говорит всегда Иисус! Нет, я непременно узнаю это, – прибавил он с приливом неожиданной энергии. – Буду ходить за Ним и слушать Его речи. Может, мне удастся разузнать что-нибудь поподробнее!

– Ты ничего о Нем не слышал с тех пор, как Он исцелил тебя? – спросил Тит.

– К сожалению, ничего. – отвечал Стефан. – Он всегда окружен таким множеством народа и всегда бывает так много желающих говорить с Ним, что я просто не понимаю, когда Он отдыхает. Здесь, в Капернауме, я следовал за Ним каждый день, и даже ходил за Ним в соседние города и селения, и возвратился домой только потому, что боялся, как бы мать не подумала чего дурного обо мне.

– Тит, не знаешь ли, что это с нашей мамой делается? – внезапно спросил Стефан. – Она часто горько-горько плачет, несмотря на то, что я совершенно выздоровел. А отец уже давно не возвращался домой.

– А ты, Стефан, спрашивал о причине ее слез у нее самой? – спросил Тит.

– Уж сколько раз спрашивал, а она всегда мне твердит одно и то же: «Ты не поможешь мне, сын! Зачем же я буду понапрасну расстраивать тебя!». Попробуй, Тит, спроси ты ее когда-нибудь.

– Непременно спрошу, если будет случай, – коротко ответил Тит.

– Ну, а теперь я буду тебя с удовольствием слушать, – обратился к нему снова Стефан. – Расскажи, Тит, где ты был, что делал? Да пойдем лучше отдохнем в тени дерева, а то голову невыносимо печет.

С этими словами Стефан опустился на мягкую траву в тени фигового дерева. Тит последовал его примеру и, сорвав несколько лилий, начал ощипывать их нежные, белые лепестки.

– Ну зачем ты губишь эти чудные, нежные цветы? – воскликнул Стефан. – Вот если бы ты слышал, что говорил Учитель о лилиях, ты никогда бы этого не сделал!

– Что же Он говорил о них? – спросил Тит.

– Он говорил, что эти лилии сотворены Его Отцом и что если Он так заботится и украшает эти полевые цветы, то тем бóльшую заботу Он имеет о людях – Его детях. Он говорил также, что Сам пришел к нам, для того чтобы показать нам Отца, великого и милостивого к людям.

– Стало быть, Он пришел и для меня, – с заметной грустью проговорил Тит и далеко отбросил голые стебли цветов.

– Да что с тобой, Тит, отчего ты сегодня такой странный? – спросил Стефан, нежно гладя его грубую загорелую руку. – С тобой, может быть, случилось что-нибудь нехорошее, скажи-ка мне?

– Нет, не годится об этом говорить тебе, – сказал Тит, мрачно глядя на белые паруса судов, видневшихся на горизонте. – От этих мошенников всего можно ожидать!

– О чем ты говоришь, Тит?

– Помнишь, как тогда ночью они привалили к нам ватагой, да и ты сам, наверное, слышал их разговор? Они насильно заставили меня совершать такие вещи, о которых я не скажу ни за какие деньги!..

– Нет, пусть лучше язык мой отсохнет, нежели я скажу это! – продолжал с волнением Тит. – Ненавижу я теперь Думаха и всю его шайку, с которой он связался! Это настоящие разбойники, они и меня хотели сделать таким же вором, мошенником, как они сами! Ты посуди, Стефан, каково мне было слушать твои рассказы о Великом Чудотворце! Он исцеляет хромых, слепых, глухих и расслабленных, а мы грабим людей, увечим и иногда даже убиваем!

Последние слова он произнес едва слышным голосом, закрыв лицо руками и зарыдав. Стефан слушал его, и с лица его постепенно исчезало прежнее выражение счастья и блаженства. Наконец, он протянул руки и, положив их на плечи брата, произнес:

– Но ведь ты же должен был поступать против собственного желания. Ведь ты добрый, Тит… Право, добрый! Ты всегда так почтителен и ласков с матерью. А со мной… Вспомни, как ты ухаживал за мной, когда я был еще болен. Нет, Тит, у тебя доброе сердце, – продолжал он, ласково заглядывая к Титу в глаза. – Ты не пойдешь больше к тем людям. Ведь да, Тит? Ты останешься дома со мною и с нашей мамой.

Тит перестал рыдать и, поднявшись с земли, прерывающимся голосом ответил:

– Нет, Стефан, я не добрый! Ты ошибаешься! Вот ты – совсем другое дело! Однако пойдем отсюда!

– Пойдем, я готов, – произнес Стефан, быстро поднимаясь с земли. – Может быть, мы даже встретим Его! От рыбаков, находящихся постоянно около Него, я слышал, будто бы Он намерен был посетить все города и селения вблизи озера.

– О каких это рыбаках ты говоришь? – спросил Тит с видимым оживлением.

Стефан ответил:

– Симон и его брат Андрей. А также Иаков и Иоанн, сыновья Заведея. Ты знаешь их?

– Да, я иногда встречал их на озере, и с одним из них мы обменялись даже парой слов.

– Вот как! Только знаешь, они ведь бросили теперь рыбачий промысел. В народе говорят, будто они уже и не хотят оставить Иисуса. Однажды раввин при мне говорил про них: «Странных людей выбирает Себе в ученики Этот Человек!». Но в народе никто не обратил внимания на эти слова, потому что у всех на уме были чудесные знамения, которые сотворил Иисус.

– Раввины, стало быть, не особенно благоволят к Иисусу? – спросил Тит, улыбаясь. – Да, они, должно быть, страшно самолюбивы, эти льстивые святоши! Они боятся уже, наверное, что не найдут себе больше учеников и последователей! На днях мне случилось проходить по рынку во время их молитвы, и ты представить не можешь, Стефан, с каким страхом они завертывались в свою одежду, чтобы не оскверниться от прикосновения ко мне. Однако что там за толпа народа? Смотри, ведь стекаются туда со всех сторон… Пойдем-ка посмотрим!

И оба юноши пустились бежать по направлению к людям.

***

– Что тут такое? – спросил Тит у одного человека, стоявшего неподалеку.

– Разве ты не слышал, что здесь будет проходить сейчас Иисус из Назарета? – ответил ему незнакомый человек. – Да вот Он идет, неужели не видишь? – указал он на легкое облако пыли, поднимавшееся по загородной дороге.

Очевидно было одно: что по дороге двигалась большая толпа людей.

– Народ как стадо валит за Ним, – продолжал незнакомец, – со всех селений стекаются слушатели. Он творит чудеса, исцеляет больных, и, кроме того, Он учит не так, как книжники. И слова Его обладают такой силой, что сами демоны повинуются Ему!

– Меня Он тоже исцелил, – просто заметил Стефан, всегда готовый каждому рассказывать историю своего исцеления.

Незнакомец устремил на него свой вопросительный взгляд.

– От чего же Он тебя исцелил? – спросил он.

– Я был калека… – начал Стефан, но как раз в этот момент громкий крик прервал его рассказ.

– Нечистый, нечистый!.. – послышался крик, такой зловещий и потрясающий, что каждый стоявший в толпе невольно содрогнулся и попятился назад.

Стефан и Тит тоже отодвинулись назад, увидав высокую фигуру прокаженного, который, прихрамывая, с видимым усилием продвигался к толпе, время от времени выкрикивая хриплым голосом: «Нечистый! Нечистый!».

Вся голова его была закрыта грубым покрывалом, и сам он старался не открывать свое лицо, чтобы не так сильно бросалась в глаза людям его болезнь, хотя при первом же взгляде на него было понятно, что он поражен самой ужасной язвой, какие могут быть на земле.

– Прокаженный идет! – вскрикнули разом несколько человек, и в тот же миг большая часть людей, среди которых находился Иисус, от ужаса рассыпалась в разные стороны.

Иисус остался на дороге один. Прокаженный, узнав Иисуса и видя, что Он не удаляется от него, как другие, побежал к Нему, пал пред Ним ниц и умоляющим голосом воскликнул:

– Господи! Если хочешь, Ты можешь меня очистить!

Иисус простер руку Свою, прикоснулся к нему и сказал:

– Хочу, очистись!

В тот же миг прокаженный встал, и все присутствующие увидели, что все следы его болезни исчезли в один миг и тело стало таким же чистым, как и у других людей! Во время наступившей затем торжественной тишины Иисус о чем-то разговаривал с прокаженным, но так тихо, что никто не мог понять, чтó Он говорил. По словам самого исцеленного, Чудотворец сказал ему, чтобы он шел и, дабы не возбудить лишних пререканий, показался священнику, как написано в законе Моисеевом.

Когда же исцеленный удалился, чтобы выполнить все сказанное Иисусом, среди народа внезапно поднялся громкий крик радости и толпа ринулась к Чудотворцу, так что Стефан и Тит вскоре очутились совершенно в другой стороне.

– Это ли не чудо! – воскликнул Стефан, едва оправившись от волнения.

Тит ничего не отвечал, но Стефан успел заметить, что на его больших темных глазах сверкали слезы.