Читать книгу Мы помним твоё имя - Елена Николаена Синогейкина - Страница 1

Она сидела на трехногом кресле, потертым от времени, доставшимся ей еще от бабушки, за черным, выцветшим, покрытым паутиной потрескавшегося лака, массивным столом, и печатала. Кружки желтого электрического света, исходившего от ночника, уже 4 часа назад осели, пронзив тьму, на старомодных кое-где рваных обоях и облупившимся потолке. Все это время она работала, изредка прерываясь чтобы зажечь сигарету или отпить из бокала с давным – давно остывшим чаем. То и дело озираясь в темноте, она вздрагивала, будто ожидая какого – то подвоха от тишины царившей в ее малогабаритной бедно обставленной комнатушки ее собственной квартиры. Она боялась темноты и поэтому по ночам печатать не любила. Но сейчас страх приходилось перебарывать, ей надо было во что бы то ни стало напечатать материал. Она печатала строчку за строчкой и тут же жала backspace, начиная все сначала. Ничего не приходило в голову, а голова уже кипела и болела. Кнопки черного ноутбука наощупь были теплыми, что ее раздражало, и дотрагиваться до них даже не хотелось.

«Все!» – сама себе сказала Марта – «Надо сделать перерывчик!» – и откинувшись на спинку кресла, потянулась сладко зевая. В тот же момент кресло пот тяжестью ее перевернулось, и Марта, с грохотом упав, оказалась под ним.

«Черт!» – закричала Марта, нарушив тишину однокомнатной квартиры, «Все время забываю!» – она вылезла из-под кресла и попыталась придать ему, лежащему тремя ножками вверх, подобающее ему– креслу вертикальное положение, а вместо четвертой ножки подперла его деревянным бруском. Проверив шаткость кресла, она констатировала «Стоит», после чего оглядела свою темную комнатушку недовольным взглядом. С пол секунды она оглядывалась и немного погодя, заходила вокруг стола. Марта имела привычку мерить комнату шагами, когда, о чем – то усиленно думала или формулировала какую– то мысль, очередную идею. Марта очень нервничала: печатать предстояло по -видимому всю ночь – завтра необходимо было вывесить пост в Интернете, дедлайн – 11 утра по московскому. Пост на готическом сайте, под названием «Могильное дыхание», а мысли, будто назло обходили ее голову стороной. Надо было придумать что-то новенькое, «свежачек», так сказать. На первый взгляд обыденное, но и в то же время броское, с тайным смыслом. Марте казалось, что вот – вот она поймает удачную мысль, но то одна, то другая, казавшиеся ей уже четкими и ясными, или угасали или отметались как глупые и банальные. Марта постаралась систематизировать вспышки идей и зарассуждала в слух.

«Так» – почесала затылок, – «про спецслужбы и мировой заговор 100 % покатит» – она продолжала наворачивать овалы вокруг черного стола со стоящим на нем черным ноутбуком – «Но, блин! Про секретные тюрьмы, с оставшимися в них пожизненно после увольнения из разведки агентами, дабы не раскрыть то, что миру знать не надо, было; и про расу людоедов в подземных бункерах под Ленинградом, которые после блокады во время ВОВ, то есть великой отечественной, не вышли из-под земли, а до сих пор там живут, воруют людей с улиц и едят их, было! И про удачный эксперимент над созданием людей, физически модернизированных с помощью генной инженерии, и про то, что никто не знает, что они давно уже правят миром, было! И про стирание памяти у людей с помощью силы звука было, и про исчезновение и зомбированье, а потом очухиванье людей неизвестно где…типа они убили кого-то, даже не зная кого, было! Даже про оживших динозавров в тайге было! Черт, и про что писать? Ну почему эти придурки мне верят? Я же вру!» – нервы Марты были на приделе. Она же не может не вывесить пост. Готы и вся интернетовская тусовка, которую Марта не специально взбудоражила своими тегами, припрется к ней, жаждая крови.

«Черт!» – прошептала Марта – «Осталось всего пять презентаций «секретных материалов», то есть пять пятниц. И кто меня дергал за язык? Зачем было выпендриваться на этом сраном готском сайте? У меня есть…» – зашепелявила, растягивая предложения, ехидным тоном, Марта, передразнивая свои первые слова на форуме готского сайта «Могильное дыхание» – «… у меня есть секретные материалы, которые повергнут вашу привычную картину жизни в небытие. Я хочу открыть Вам глаза, хочу показать мир таким, каким его не видит никто» – цитировала Марта по памяти,– «И надо было этому долбанному админу с тупым ником «Историк» разместить спамы о предстоящей сенсации по всему ru-нету и пробить мой айпишник (личный номер компьютера). Теперь вот мучаюсь! Рейтинг сраному сайту поднимаю. Блин и если хоть одну пятницу меня не будет, то все, заказывай белые тапочки. Весь ru – нет во главе и готы, мать их, будут выяснять у меня на хате вечное «бить или не бить». И что-то мне говорит, что склонятся они не ко второму варианту!» – Марта высказалась в пустоту и, как бы поставив точку в монологе, заурчал ее живот. Она, прежде семенившая вокруг стола, остановилась. Только сейчас она поняла, что дико проголодалась. Проследовав тут же на кухню по узенькому темному коридорчику, Марта открыла железный холодильник «Мир», и как часто бывало по вечерам, обнаружила его опустошенным, за исключением разве что четвертинки пакета биокефира и «попки» салями, которые она решила приберечь на завтрак следующего утра. Оставив холодильник открытым, дабы тот освещал темную кухню (лампочка в люстре как раз на днях перегорела и Марта не успела купить новую), она принялась шарить по двухстворчатой навесной полке, но кроме полу чёрствой горбушки белого хлеба, соевого соуса, гречневой крупы и макарон, ничего съедобного не нашлось. А готовить – значит потерять драгоценное время, и к тому же, если она съест гречку или макароны, кто знает, что ей придется есть всю следующую неделю до заветной зарплаты.

Марта не единожды припоминала тот день, когда зашла в магазин компьютерной техники и возжелала черный дорогущий ноутбук, к которому в подарок прилагался полный пакет коннекта – шнуры, модем, сертификат на бонусное время от оператора и всякая подобная дребедень. Она взяла этого черного монстра в кредит, получила подарок. А теперь вот уже полгода живет на 600 рэ в месяц, отдавая почти всю зарплату, чтобы погасить кредит, собирает бутылки и жестяные банки, сдает их, чтобы хоть как – то свести концы с концами. И даже иногда побаловать себя обедом в Макдоналдсе. А еще по ночам выдумывает «секретные материалы», и каждую пятницу, вот уже 2 месяца, боится не напечатать этих материалов и попасть на встречу с готами в своей собственной квартире. А готы посылали ей уже пару открыток по почте с ее домашним адресом, паспортными данными, выписками из ее больничной карты, показывая, что все о ней знают. А еще, в случае чего, обещали захватить арматуру.

«Я обожаю свою жизнь!» – прошептала Марта, – «Свою дерьмовую одинокую, тупую, безысходную, скучную, серую жизнь! Как я хочу есть! Как я хочу е-с-с-с-сть!». И тут Марту осенило. Она же припрятала чизбургер с сегодняшнего обеда. Перед ее взором моментально предстала картина, произошедшая днем: на редкость теплый ноябрьский полдень, Макдоналдс, на Проспекте Мира, две напомаженные, «надухаренные» девочки – подружки. Блондинки с длинными, одинаково уложенными волосами и с одинаковым нулевым интеллектом, поедающие гору картошки фри и чизбургеры, раскинувшие свои ноги – палочки в модных светлых брючках и мощи, именуемые телами, в ярких тонов шерстяных обтягивающих свитерочках, под тентом уличных столиков, рассуждающие на тему «почему же все мужики сволочи», а все бабы, кроме них, есессно, «дуры жирные». Жалуются друг другу на то, что ни у одной, ни у другой, нет свободного времени на себя, так как все их время занимают свидания с «придурками», от которых нет отбоя, которые штабелями ложатся, прыгают с небоскребов, дабы заслужить их любовь или хотя бы снисходительную улыбку. Короче, в мягкой «дружеской» форме выясняют кто круче. А чуть поодаль, за соседним столиком сидит Марта. Полная их противоположность. В выцветших синих джинсах, опоясанных черным ремнем с клепками и увесистой пряжкой. В черной майке – боксерке, одетой поверх свитера болотного цвета, с длинными, почти до талии, волосами, выкрашенными в черный цвет с отросшими светло – русыми корнями. С зелеными, обрамленными длинными не накрашенными тушью ресницами, глазами, пускающими стрелы призрения в самодовольных девочек – подружек. Марта медленно потягивает Колу из пластикового стаканчика и ждет, когда эти подружки перестанут перед друг другом хвастать и уйдут. Ну и Марте по обыкновению останутся недоеденные «обеды с буржуйского стола». Она частенько подъедала за другими, когда денег у нее не было. Пересаживалась за столик, где сидели жадные до еды тугосумы, накупившие так много, что не в состоянии это съесть. Но подружки продолжают сидеть и обсуждать одно и то же час за часом. Когда же они наедятся и заткнутся? Ей же ничего не достанется! Марта достала из своей собственноручно сшитой сумки калькулятор, в виде сотового телефона – раскладушки, и «набирает номер». Дожидается «ответа» и нарочито громко, так чтобы парочка блондинок слышала, начинает разговор: «Але, Ленок? Привет. Я в Макдоналдсе. Ну, гуляла, присела отдохнуть. Да. А Катя как? Понятно. Что говоришь? Что, у них новые экспортеры масла? Как еще раз? В нем сейчас жарят все котлеты и картошку? Что, калорийность в любой еде из-за него увеличилась на 1000 калорий? Это значит если съесть порцию картошки, то получишь сразу 3000 калорий за раз? Да это же больше суточной нормы!!! Ленок не волнуйся, я только коку пью. Я тебе доверяю, ведь ты же профессиональный диетолог! И к тому же судишься с Макдоналдсом. Ну ладно, большое спасибо, еще созвонимся. Пока, пока!» – убирает «сотовый». Марта ждет, сработает или не сработает. Обычно срабатывало. Судя по красноречивым взглядам в сторону Марты, подружки видимо услыхали ее. Минуту погодя, заявили друг другу что наелись. Сработало! Встают из-за стола, оставляя два нетронутых чизбургера, недоеденную картошку и сырный соус. Они проходят мимо Марты, и до нее доносится последнее слово их разговора. Это слово – спортзал. Как же марта любит разводить этих впечатлительных гламурных особ, которые обожают подслушивать и бояться растолстеть. Они верят всему, что услышат. Марта незаметно перебирается за их столик, садится, и, рассмотрев остатки барского стола, кладет один чизбургер в сумку. Остальное – ее обед…

Вспомнив, что чизбургер до сих пор в ее сумке, Марта тут же побежала в комнату, перед этим толкнув ногой дверцу холодильника, чтоб та захлопнулась. Сумка валялась по обыкновению рядом с кроватью и Марта, присев на корточки отрыла ее в куче маек и штанов, валявшихся там же рядом с кроватью, на полу. Открыв сумку и наклонив ее к свету ночника, так чтобы содержимое ее было видно, она принялась копаться в ней и секунды через 2 нащупала масляный бумажный сверток.

«…м-м-м-м-м…чизбургер…» – с упоением разворачивая шелестящую оберточную бумагу протянула она, после чего высвободив чизбургер вонзила в него свои зубы, и откусив довольно – таки приличный кусок, чуть не удержалась чтобы его не выплюнуть. Чизбургер был холодный, плохо жевался. Затвердевший на котлете сыр с прохладным кетчупом прилипал к небу, к языку. Вкус чизбургера только отдаленно напоминал привычный. Он был больше похож на мокрую, кем-то пожеванную сальную бумагу. Марта подумала, что неплохо было бы его разогреть, но, имея уже опыт разогревания его в духовке, отказалась от мысли – он бы стал еще противнее, теплые соленые огурчики придали бы ему отвратительный кислый запах и привкус. Поморщившись, Марта продолжила трапезу, и с трудом проглотив последний кусок, встала с корточек. На глаза ей попался ее собственный черный ноутбук. Она сверила его таким взглядом, будто желала испепелить его. Потом пару раз обошла вокруг стола и остановилась, уставившись в монитор на пустое белое поле окна Word`а.

«Что же мне писать? Что же мне в тебя начипятать та?» – задала она вопрос ноутбуку, но тот, будучи железякой, молчал. Марта подавила в себе агрессию по отношению к нему, к этому молчаливому черному «бесу» с клавиатурой. Ей захотелось разбить ноутбук, разбить его теплую клавиатуру, разбить его зловещий жидкокристаллический дисплей, и освободиться тем самым от мучительной повинности, от нервной нагрузки, которая накатывала на Марту каждую пятницу. На протяжении предыдущих 5 месяцев Марта порывалась разбить его раз 100. Но было уже поздно. Готы ведь уже знают ее адрес. «Живой» или «мертвый» ноутбук, все равно уже успел выполнить свое черное дело – выдал ее с поличным.

Всякие мысли относительно того, о чем писать исчезли из мозга окончательно. Единственной мыслью, которая посетила Марту, была банальной – «Хочу курить». Марта нервно схватила распакованную пачку сигарет со стола и открыла ее.

«Черт!» – простонала Марта. Пачка была пуста. Встряхнув ее и не услышав характерного звука гремения содержимого, Марта окончательно убедилась, что сигареты кончились.

«Ну, не беда» – утешила она себя, ведь теоретически знала, где можно взять штуки три или даже больше, не выходя из подъезда. Но вопрос здесь заключался в везении.

Она прошла в прихожую, включила настенное бра, служившее люстрой, и в желтом, точно от свечи сумраке, начала рассматривать кучу обуви в прихожей. Минуту спустя, зацепившись взглядом за потрепанные тапочки, извлекла их из кучи. Оба тапочка – на левую ногу. Всунув в них ступни, Марта приоткрыла входную дверь, и в образовавшуюся щелочку оглядела лестничную площадку. Никого. Она зафиксировала замок, чтобы дверь не захлопнулась, и тихонько, точно мышь, прокралась из квартиры наружу, прислушиваясь к безмолвию лестничного пролета. Прикрыла входную дверь, бесшумно поднялась по лестнице к окну пролета между 4 и 3 этажами, и сунула руку под батарею. Тут же она почувствовала, что рука угодила в мерзкую прилипающую паутину, которая обволокла ее пальцы. «Довольно таки неприятное ощущение!» – отметила она про себя, но продолжила шарить между стеной и батареей. Следом за паутиной, рука вляпалась во что – то тягучее. «Жвачка» – прошептала Марта одними губами, но продолжила поиски нужной вещи. Следом за жвачкой рука нащупала обрывки бумаги и полуобоженных газет, которые тут же высыпались на пол из – под батареи. И вот, наконец, пальцы уперлись в заветную картонную коробочку. Марта с торжествующим видом достала пачку Кента. На ощупь она была твердой и довольно – таки тяжеловатой, что свидетельствовало о наличие в ней как минимум больше половины невыкуренных сигарет. Она приоткрыла пачку. Ее догадка подтвердилась – в пачке не хватало только четырех штук.

С блаженным выражением лица, прижав пачку, точно родную к груди, Марта неспешно спустилась к себе в квартиру, вошла в нее и закрылась на замок и цепочку изнутри.

Через некоторое время в комнате повис белый смок табачного дыма. Марта снова сидела на кресле о трех ножках перед ноутбуком и, затягиваясь сигаретой, в очередной раз корила себя за вранье готам. Удачей раздобытая пачка сигарет, лежала на коврике для мышки, рядом с мышкой.

«Вот бы мне чаще оставляли Кент. Мои любимые сигареты! А то курит эта Ренатка периодически какую – то муть» – с умным видом разглядывая пачку сигарет растягивая слова от удовольствия утоления никотинового голода, мямлила Марта.

Ренаткой звалась 15 летняя татарочка, соседка по лестничной клетке Марты. Жила Рената соответственно в татарской семье, с богатыми традициями и передаваемыми из поколения в поколение устоявшимися принципами жизни. Родители Ренаты переехали на заработки в Москву из Лениногорска, что недалеко от Казани, оставив там весь многочисленный аул родственников. Ренату держали в строгости и при любой провинности грозились отослать обратно в Лениногорск к дедушке и бабушке. Это Марта знала из постоянных скандалов настолько громких и частых, что, наверное, об этом знал уже весь подъезд, потому, что ругалась эта семья почему – то всегда на русском. Но, как бы то ни было, Рената курила, частенько возвращалась домой подвыпившая, попадалась на глаза Марте темными вечерами за углом дома, обнимающаяся и целующаяся с мальчиками самым прилюбодельным способом. Причем всегда с разными. От родителей ее двойная жизнь, конечно же, скрывалась, ведь ни одному из ее родителей, наверное, не хотелось бы знать о том, что, на районе, не смотря на достаточно юный возраст, из – за ее любви к сильному полу, ее кличут «Рената – черная дыра», потому, что «засасывает все что стоит». Да, конечно, это скрывалось, как и скрывался факт курения. Факт курения скрывался за батареей на лестничном пролете. Рената периодически прятала за батарею сигареты, а Марта с такой же периодичностью их воровала. Нет, извините, одалживала.

Марта, ели честно признаться, чуть-чуть завидовала этой нимфетке. Ведь у нее была семья, друзья, какая – никакая репутация, гулянки, любовь. А у Марты – ничего. Марта замкнутый одинокий человек. Она живет в своем маленьком мирке, в своей квартире совершенно одна. Никто не заходит к ней попить чаю. Ее телефон всегда молчит, потому что некому ей звонить. Соседям наплевать на нее. Даже чисто внешне она никому не нравится. Марта смерилась со своим положением одиночки. Она привыкла к самостоятельности, наверное, с детства. Но иногда ей хотелось быть частью чего – то большого и важного, такого большого и важного, как, например, семья или хотя бы какого – ни будь клуба по интересам.

«М-м-м-м. В голове вакуум. Что писать? О, может быть, что – ни будь из свежей прессы наведет на мыслю» – Марта наклонилась и подняла с пола газетенку про НЛО, приведений и тому подобную чепуху, валявшуюся на полу под столом. Такие газеты продаются на каждом углу. С неправдоподобными статьями, они пестрят заголовками типа «Марс атакует землю» или «Призрак Элвиса ездит в метро на работу каждое утро».

«Так, посмотрим» – Марта принялась листать газету, бегло читая содержание страниц, напивая себе под нос где – то услышанную веселую мелодию, видимо какой – то новый хит.

«О, вот, наверное, это покатит» – она остановилась на небольшой статье, под названием «Потерянные во времени», про людей, утверждавших, что они побывали в прошлом или будущем, «но надо развить мыслю, а то еще обвинят в плагиате».

«Так… но как бы это к спец агентам и правительству прикончить та? Ды, и скосить количества постов не помешало б… А! Пусть у меня правительство временем управляет. И еще, что типа оно мне на хвост село, и нет времени объяснять, и надо бежать, и что успею – то и вывешу. Только… вот… про управление временем и правительство…это как то…это… сложносочиненное…А надо чтоб мозг не взорвало своей нереальностью…надо это как-то «обреалить» … А пока они будут думать чво и как, сказать что я это не я, а подставная девочка, которая вообще не в курсе. Только надо как-то грамотно и интересно, и правдоподобно все это преподнести…И дай Бог, прости-прощай дурацкое хобби, которое вообще не интересное. Но надо так чтоб, они поверили …в гости не явились… Ведь из заявленного хоть от двух то можно откосить? Ладно…Правительство управляет временем… Или это не реально? Да ладно, эти готы еще и не такую муть от меня слышали. Приступим» – Марта сложила пальцы обеих рук в замок, вытянула руки вперед. Пальцы хрустнули, после чего забегали по клавиатуре с довольно таки высокой скоростью. Марта декламировала вслух то, что печатала:

«Вы никогда не замечали, что время течет как – то не так? Особенно в публичных местах. В метро, в магазинах, может в очереди на почте, в поликлинике, на работе. Например, вы опаздываете на работу, заходите в метро. На часах, например, без 15 девять. А вам в 9 надо быть уже на работе. До работы, в быстром темпе, ехать минут 30-40. А спокойно, не торопясь, час. Вы вбегаете в метро, быстро спускаетесь по эскалатору. Забегаете в вагон. Вы знаете, что если поторопитесь, то можете успеть в 15-20 минут десятого. Вы хотите спать, вы не смотрите на часы, не реагируете на толкающихся людей. Вы просто на автомате бежите вверх, вниз по эскалаторам, делая пересадки, зная, что опаздываете. И вот вы выходите из метро на улицу, смотрите на часы и с изумлением обнаруживаете, что на них без 5 девять. Этого не может быть, потому что чисто физически вы не могли за десять минут доехать. Из – за сонливости изумление ваше быстро улетучивается, потому, как у вас нет времени разгадывать головоломки. Вам лень припоминать участки дороги только что проделанной, чтобы понять, где вы сэкономили столько времени. Вы бежите на работу счастливый оттого, что опоздали не на 20 минут, а на 5. И после того как вы приходите на работу, вы забываете о быстрой поездке. Или наоборот. Вы вышли вовремя, едите как обычно по расписанию, в какой – то момент смотрите на часы и понимаете, что опаздываете, хотя все время дороги просчитали и такого быть не может. Вы замечали, что не можете припомнить то время, до которого вы не замечали, что опаздываете, но припоминаете, что этой потере предшествовало какое – то странное событие. Но какое, вам не понято. Память вашу как будто выбило на этот промежуток времени. Вы не замечали, что Вас частенько подобным образом выбивало? Вы как будто задумываетесь на время, а потом очухиваетесь» – Марта приостановилась, пальцы ее нависли над клавиатурой, а взгляд растерянно шарил по кнопкам.

«И? И?» – видимо вдохновение Марты куда– то улетучилось. Да именно так выглядит творческий ступор. Марта отвернулась от монитора ноутбука, и уставилась в колонки статей на той же странице, где вычитала про «Потерянных во времени», дабы найти еще какую – ни будь зацепку для дальнейшего развития своей творческой мысли.

«Война… а оборотней – а… мертвецов, а… против людей» – процитировала Марта заголовок на соседней странице с интонацией монотонного однотипного киношного закадрового голоса, озвучивающего все американские блокбастеры – «Кинокомпания Коламбия Пикчерс представляет. Ее семья – оборотни. Она – человек. Он – мертвец. Она его любит. Он сожрал ее семью. В конце останется только один! Какая ересь. Что только не понапишут. О, кстати, война! Война – ходовая тема. Точно, тайная война! Прямо на улицах нашего города!»

Зеленые глаза Марты засверкали задорным блеском. Наконец то логическая цепь событий выстроилась в ее мозге. Она знала, о чем напечатать, и эта тема звучала более или менее реалистично. Вмести с тем ее распирал истерический смех оттого, что она понимала, что, то, что она сейчас придумает, воспримется в Интернете за чистую монету. Эх, видели бы все они, как она придумывает эти «сенсационные материалы». Просто высасывает из пальца. Из больного воображения. Так, кстати, наверное, и работают журналисты скандальной желтой прессы.

«Я открою секрет этих потерь времени, для того, чтобы, наконец, открыть вам самую главную тайну, ради которой я здесь вывешиваю все посты. Сейчас идет война и кажется меня выследили. Мне упали на хвост. Хватит этой банальной просветительской деятельности», – Марта на секунду остановилась. «Э, подожди» – заговорил ее внутренний голос «не лишком ли глобально? А с другой стороны…если ты сейчас напечатаешь что задумала, то тебе останется только придумать в две следующих пятницы кто они, эти «они», и еще какую ни будь туфту про то, с кем «они» воюют, и исчезнуть из инета… Ну стоит же хоть попробовать. Главное – не сознаваться, что я это я, когда они придут… Надеюсь, что не придут все ж…Ладно, хватит голову морочить себе! Решила – сделала! Марта, вперед! Твори!» – Марта по привычке хрустнула пальцами. На мониторе замелькали появляющиеся буквы. Они складывались в абзацы и предложения. Марта печатала и печатала, пока где – то примерно через полтора часа не завершила. Нахмурив лоб, она принялась перечитывать вслух написанное.

«Потери времени происходят из – за стычек, военных действий. Да, да, не удивляйтесь. Настоящих военных действий с взрывами, смертями, оружием. И что самое интересное, каждый из вас своем городе видит это ежедневно в любое время суток. Может быть, даже сегодня, когда вы ехали на работу, к друзьям, или просто шли по улице вы стали свидетелем очередного массового убийства. Вы конечно же этого не помните, ноя попрошу Вас просто представить на секунду, как бы это могло быть. И, так: Вы идете, к примеру, по своим делам, и вдруг, не с того ни сего внезапно прямо перед Вами на тротуаре, завязывается драка между высокими черноволосыми не броско, и по-деловому одетыми молодыми людьми, и кем – то еще. И тут эти молодые люди, внезапно достают оружие и драка так же внезапно, как и началась, перерастает в перестрелку. Кто – то из случайных прохожих получает ранение, кто – то тут же убит. Вы мечетесь по улице, не зная, куда бежать, чтобы спрятаться от вездесущих пуль, как и остальные люди, которые бегут в разные стороны, на вас, или с вами, сбивая вас с ног. Потом вы слышите непонятно откуда доносящийся тихий шипяще-свистящий звук, который к каждой секундой становится все громче и громче. Неприятный, мерзкий, он словно червяк забирается в мозг через уши и заставляет к себе прислушиваться, хотя вы не хотите его слышать. Неожиданно для самого себя вы останавливаетесь на месте, вместо того чтобы бежать от опасности, а по спине, от усиливающего с каждой секундой непомерного страха, бегают мурашки. Ноги точно врастают в землю, руки каменеют, и все ваши мысли разом путаются и как будто исчезают из головы, оставляя место только сильнейшему, граничащему с животным, страху. Звук становится с каждой секундой громче и громче. Ваши уши разрывает боль. И тут – щелчок и темная пустота.

Вы скажете, что такого ни разу с вами не было. Конечно, не было, потому что вы такого не помните. Вот вы сейчас прочитали этот текст. Разве у вас в голове в процессе его чтения сами собой не возникли никакие ассоциации, может быть образы и картинки или иллюстрации к этим словам? Будто я говорю, о чем – то знакомом, о том, что так похоже на то, что вы где-то видели или слышали. А нет ли у вас ощущения легкого Де ЖА ВЮ? Может, у кого-то особенно чувствительного есть, но у большей массы людей ничего в голове не остается. Разве что внезапная сильная психологическая усталость, откуда ни возьмись накатившая посреди рабочей недели, ничем не обоснованная депрессия. Но я, то знаю, что это все обоснованно сильнейшим шоком. Тут целесообразно вернутся к тому, с чего начался разговор, к пропавшему времени.

Те минуты, когда вы выпали из времени, стираются из вашего мозга не без помощи «их». Те воспоминания, которые вы получили, а потом утратили в эти потерянные минуты, это впечатления от увиденных кровопролитных сцен с «их» участием. «Они» – контролеры сохранности тайны войны, прямые и непосредственные участники ее. «Они» делают все, чтобы не единая душа не узнала о том, что происходит в мире. «Они» стирают вашу память. «Они» заметают следы страшных картин битв против их строя, против их системы жизни, где «они» правят человечеством, оставаясь в тени.

У «них» есть хорошее оборудование, опережающее в развитие самые современные наши человеческие разработки. Оборудование на каждый день: от суперскоростных автомобилей, самолетов, до военного, которое убивает всю органику на расстоянии 20 метров от эпицентра удара, не повреждая неорганическую материю, стирает вам память и останавливает время (конечно, не останавливает на самом деле в прямом смысле этого слова, как в каком – ни будь фантастическом фильме; только механическое, то есть – все часы, наручные, настенные, навесные, электронные, кварцевые в районе окружностью 4-5 километров от непосредственного места публичного разоблачения; в то время как настоящее, биологическое как текло, так и продолжает течь своим привычным ходом). Эти остановки времени, протяженностью в бой или драку, или в человеческое истребление, иногда ошибочно подгоняются под общее время, вследствие чего люди запаздывают ил или опережают всеобщий ритм жизни, не понимая по какой причине время так тянется или пролетает незаметно.

Из – за их баталий и игр со временем мы теряем секунды, минуты, часы, которые в сумме дают годы потерянной бессознательной жизни.

Вы хоте знать с кем они воюют? Что это за война. Ради чего война держится «ими» в тайне и, наконец, кто «они» такие? Все по порядку. Начнем с того, кто они.

Они не люди, они генетически совершенствованные мутанты. Куча сбрендивших от своей уникальности биологических ароморфоз. Опишу их примерно, оглядитесь, когда будите в следующий раз ехать в метро, и, я уверена, вы моментально безошибочно признаете в окружающих пару тройку подобных, подходящих под описание. Они – высокие, черноволосые молодые люди и девушки, если их так можно назвать. С черно – карими глазами, и неестественно широкими черными зрачками, с идеально белыми зубами и красивыми и утонченными европейскими чертами лица. Когда они смотрят, они будто никого не видят. Они смотрят своими глазами мимо людей, постоянно озираясь, будто ища кого-то. Одежда их на первый взгляд обычная, но, если приглядеться, то такой выделки и похожего материала вы не увидите ни на одном из попутчиков. Они одеты по-разному, но общее у них есть: это всегда деловой стиль, в частности черные или черно – серые узкие брюки и пиджаки или пальто того же цвета, серые и голубые блузки и ни каких клеток, ярких цветов или украшений. По сути – обычные менеджеры среднего звена, или клерки, каких с миллион, правда уж слишком холеной и идеальной внешности и в ухоженной и идеально сидящей одежде. Но, уж слишком, идеальные! Такие вычурно идеальные, с без эмоциональными лицами, что невольно накатывает ощущение искусственности и «манекенностью» такого стоящего рядом человека, и ты пытаясь найти в них изъян, как баран уставишься на них, и, разглядывая, думаешь: Как же природа могла создать такое совершенство? Но должно же быть что-то не так! Ну, морщинка, ну седой волос там! Но поиски несовершенств в данном случае четны. Этих так называемых клерков, еще можно вычислить и по неадекватному поведению. Неадекватному, на взгляд окружающих в этот момент их, людей. Например, так одетый прохожий, шедший впереди вас по тротуару спокойным размеренным шагом, может, как будто что-то услышав, сорваться с места и побежать куда – то. Как вариант еще, подходящий под описание «человек», может бежать за автобусом, и, запрыгнув в него неизвестно за чем тут же спрыгнуть с подножки. Так же можно наблюдать странную картину: небольшая группка из 3-5 «человек», одетых подобным образом, стоят в кружке и смотрят друг другу в глаза. Кто – то из них периодически кивает и поворачивает голову к соседу ловля его взгляд. Создается впечатление, что они …говорят глазами. Или, например, в метро завидев такого попутчика в одном с вами вагоне боковым зрением, вы поворачиваете голову дабы рассмотреть его, потом моргаете, и на том месте, где сейчас был человек, теперь его нет. «Показалось» – думаете вы в этот момент.

На первый взгляд, обычные люди со странными глазами и неадекватным поведением.

Но это не люди, по крайней мере, не люди относительно среднестатистического человека, жителя планеты Земля. Это силикатная раса так сказать, созданная искусственным путем еще во время Второй Мировой войны, для военных целей в Нацисткой Германии. Вот такой вот сюрприз. Понимаю, звучит несуразно, но в некоторую правду действительно сложно поверить.

Да, именно тогда создалась группа солдат, генетически усовершенствованных во всех нужных приоритетных для ведения пешего боя врожденных полезных особенностях, таких как выносливость, сила, низкий порог боли, высокая скорость мыслительного процесса и реакция на внешние обстоятельства, с целью качественного превосходства над численностью обычных армейских людских ресурсов стран – оппонентов. Создавались эти солдаты в условиях строгой секретности. Об этой военной научной программе не знал никто кроме ученых, занимавшихся данной программой, и разве что пары ближайших соратников Гитлера. Имена посвященных в эту тайну, нам до сих пор не известны.

В рамках этой программы была разработана особая, взращенная на базе колоний вируса гриппа, для скорого и лучшего ее усвоения, сыворотка, с «коктейлем» модифицированных хромосом, отвечающих за формирование 5 основных чувств человека – зрения, осязания, обоняния, вкуса, слуха, ну и за физическое развитие. Оговорюсь – я совершенно не в курсе тонкостей метафизики данного процесса, ибо ученым не являюсь и могу ошибаться в некоторых моментах в силу того, что как-то по-иному запомнила все то, о чем сейчас веду речь, и за это заранее извиняюсь.

Так, вот, по началу, экспериментальная работа велась на взрослых людях, военнопленных фашистской Германии. Им искусственным путем вводили различные гены, заменяли аминокислоты, составляющих ДНК. После серии неудач, стало понятно, что уже сформировавшийся взрослый организм не в силах претерпеть подобные мутации. Люди умирали от клеточного разрыва и дисбаланса в организме, вызванного подселением чужеродных хромосом.

Било принято решение проводить эксперименты с сывороткой на несформировавшихся людских организмах. И вот, над зародышами детей прямо в утробах матерей – доноров, стали проводиться серии онтогинезных экспериментов.

Спустя некоторое время ученым удалось получить несколько эмбрионов с вживленными в их клеточную структуру хромосомами.

Их назвали ароморфозы, от аналогичного термина – ароморфоз, обозначающего направленную прогрессивную форму эволюции, при которой происходят существенные изменения в организации и изменении видов, способствующих лучшему приспособлению.

Ароморфоз готовился на ранней стадии формирования эмбриона с помощью ввода сыворотки в стволовые клетки. Клеточная структура такого эмбриона, а в последствие, и взрослого человека не стабильна. Стабильность клеточной структуры приходится поддерживать с помощью периодичной вакцинации сывороткой. Если в течение дня сыворотка не попадает в организм ароморфозов, в организме повышается внутренние давление, клетки «забывают» как работать, кровь закипает. Из – за внутриклеточных противоречий работы органелл, клеточная структура распадается, и организм в прямом смысле слова взрывается.

Срок работы такого организма не долог – около 30-34 лет, из-за общей интоксикации, продолжающейся на протяжении всей жизни особи – ароморфоза, вызванной особым белком, вырабатываемым щитовидной железой как ответной реакцией на мутацию, который по свойствам своим чем – то сродни трупному яду. Этот порок щитовидной железы ученым не удалось преодолеть. Но, организм ароморфоз, не смотря на свою зависимость от сыворотки и «хрупкость», по многим показателям превосходит организм обычного человека, лучше и слаженней работает. У организмов ароморфозов быстрее происходит метаболизм, сверхбыстрая регенерация клеток, и, из – за превосходного врожденного и быстро приобретаемого иммунитета, они не болеют.

К превосходствам людей – ароморфоз относятся: пониженная чувствительность к боли, повышенная стойкость к низким и высоким температурам окружающей среды, молниеносная реакция, низкая утомляемость, недюжая сила, гибкость и прочность конечностей.

И это только несколько из физических превалирующих качеств, всего и не перечислишь.

Но, на психологическом уровне, они ничем не отличаются от обычных людей, разве что пониженной эмоциональностью.

Так вот, развитие этих эмбрионов лабораторным путем ускорили, и уже буквально через полгода первая рота, состоящая из 20 солдат – ароморфоз, сформировавшихся половозрелых юношей, была включена в состав германской армии. Именно с помощью их, Гитлеру удалось захватить пол мира. Они сражались за Гитлеровскую коалицию во Франции, в Британии, в Польше и Чехословакии. Они были чем – то вроде отдельной группы типа нашей сегодняшней Альфы, которая выезжала на особо стратегически важные сражения.

Но как же так могло получиться, что 20 человек – ароморфоз расселились по планете и превратились в расу, ведь физические их качества не передаются по наследству? Как ни странно, эра этой расы началась с почти полного ее уничтожения как вида.

Дело было так: после проигрыша в переломном сражении под Москвой, в России, Гитлеру понадобилось больше денег для закупки оружия и большее количество продовольствия для ведения его армией дислоцировавшийся там, осадной борьбы в Российских городах. По какой – то причине, может по этой – финансовой, или по какой – либо еще, о дорогостоящей программе по созданию ароморфоз, не смотря на ее успешность, забыли. Сначала финансирование программы сократили, и дорогие ингредиенты – компоненты сыворотки, перестали поставляться в лабораторию, а после и вовсе было принято решение о закрытие программы. Ученым было приказано забыть про программу, умертвить ароморфозов, а формулу сыворотки уничтожить, дабы сильное оружие не попало в руки к противнику. В общей массе ученые, потратившие огромное количество сил на создание ароморфоз, не особо отстаивали свои труды и не пытались оспорить данное решение, потому как сопротивлявшихся быстро устраняли, то есть убывали. Но нашлась пара ученых – биологов, работавших над данным проектом, которая была не в силах уничтожить собственное детище. Именно этим ученым по воле случая было поручено непосредственное умерщвление, создание отчета о закрытии программы, а также контроль над ее закрытием.

Они, пользуясь данным положением дел, умертвив 17 особей, составили отчет о полном закрытие программы, а сами тайно выкрали троих ароморфозов и перевезли их в собственную лабораторию, где опять же из украденных ингредиентов, создали сыворотку для подержания в особях ароморфозов жизни. Так продолжалось не долго, порядка полугода. Вскоре у ученых, провернувших ту кражу, появилось две проблемы: первая – поставщики могли обратить внимание на то, что после закрытия программы списки заказов нужд для лаборатории совершенно не изменились. Ведь, для подержания жизни оставшихся, ингредиенты сыворотки должны били закупаться, и от этого было никуда не деться. Даже не смотря на то, что поставщики вполне могли проболтаться об этом факте, и эта болтовня, при условии, что она дойдет до определенных кругов, сулила ученым разбирательством и постфактум – близкой смертью; и вторая – моральная: ученые, посчитали, что жизнь пусть такую, искусственно созданную, нельзя уничтожать, если она уже имеет место быть. Уж слишком много было вложено труда в этот проект, уж слишком высок был достигнут результат. И, если первую проблему ученым сложно было решить самим, то вторая – проблема сохранения жизни – худо – бедно была решена. Ученые обучили ароморфозов самих продолжать свой род. В силу того, что ароморфозы не могли распространиться, как людской вид – под средством скрещивания особей, их обучили готовить сыворотку самостоятельно, на случай если жизнь создателей – ученых, внезапно оборвется. Так же ученые передали ароморфозам знания об их собственной природе и все документальные материалы по их созданию. Позже, к слову, и первая проблема была решена. Решена самими ароморфозами – ингредиенты сыворотки стали выкрадываться ими из всех известных и секретных лабораторий рейха.

Конечно, после серии краж и работ по поимке воров, из списка, украденного стало понятно, что это ингредиенты сыворотки. Всплыла та программа по созданию идеальных солдат. Долго не разбираясь, ее учредители расстреляли всех ученых, принимавших в ней участие. Расстреляли и спасших ароморфозов, биологов.

О том, что произошло с ароморфозами после расстрела биологов, материалов нет. Но, конечно же, понятно, что, научившись самовоспроизводится, и поддерживать в себе жизнь за счет вакцинации, они не умерли.

И кто мог знать, что сейчас только единицы избранных и просвещенных видят, к чему привел, казалось бы, позитивный, научный фанатизм тех биологов. Эта форма жизни точно черная плесень, расплодилась по всему миру, превратившись в новую сплоченную расу со своей историей, культурой и технологиями, живущей среди нас, казалось бы у нас под боком, и вмести с тем настолько закрытой и тайной, что никто толком ничего о ней не знает. Пусть сейчас живут не те, первые ароморфозы, а их потомки, но эта форма жизни существует. Они правят тайно нашей людской историей, а мы глупые, думаем, что мировая история дело наших рук. Они контролируют нашу популяцию на земле так, чтобы им было удобно жить. Они создали на Земле особую систему жизни, удобную для себя, где мы – обычные люди просто ничего не знаем о них, точнее не помним, так как они постоянно промывают нам мозги. Мы легко можем обходиться без них, а они без нас нет, так как мы, не зная того, являемся сырьем для продолжения их жизни и их будущего, над нами ставят сотни тысяч экспериментов ежедневно, с целью понять себя. Мы точно хомячки в их большой многоуровневой мировой лаборатории. И интеллект человечества в сравнение с уровнем их – ароморфозов, действительно следует скорее отнести к хомячкам, ну в лучшем случае к дрессированной собаке. Они контролируют каждый аспект нашей жизни – то что мы едим, то как мы живем, то чем и за что мы платим, нашу историю, научный прогресс, вычленяя нужное направление развития истории и поддерживая нужное им стабильно низкое в сравнении с их, развитие людской цивилизации. Это тотальный контроль! Их технический прогресс и научные знания опережают наши, и они пользуются ими, чтобы держать нас точно баранов в стаде и в неведенье их существования.

С кем они воюют? Они воюют с обычными людьми, которые восстали против их системы жизни. А как люди узнали о существовании ароморфоз? И вообще, кто я такая и откуда у меня эта информация? Об этом вы узнаете в моем следующем блоке».

Марта почесала лоб, сложила пальцы в замок и уставилась в монитор, осмысливая только что прочитанное. Рука её сама собой потянулась к пачке сигарет. Марта достала одну, прикурила, затянулась. Вытянула ноги под столом, и тело её почти полностью расслабилось. Облачка дыма неспешно струились из ее губ и ноздрей, и, замерев в воздухе, постепенно растворялись в нем. Она отвернулась от монитора, помассировала рукой затекшую шею и улыбнулась, прикрыв глаза. Докурив и затушив бычок в пепельнице, вместо полулежащего она приняла сидячее положение, поставила локти на стол и подперла руками подбородок, продолжая улыбаться. Она открыла глаза и взгляд опять попал за экран ноутбука, от чего улыбка ее стала еще шире.

«Ну, разве я не гений?» – тихонько сама себе прошептала она.

«Да я блин гений!» – уже заметно громче сказала Марта, после чего, вскочив с зеленого кресла, которое тут же, как обычно, завалилось на спинку, стукнула кулаком что есть мочи по столу, и завопила: «Я эрудит! Интеллектуал мать перемать! Я литературная акула, муза пера! Я мозг! Во мне необычайная сила художественного таланта! Да, я гений, и этим все сказано! Муха – ха!!!». Прокричав эту тираду, она запрыгала, завертела попой, замахала руками, и это было похоже на какой – то необычный «победоносный» ритуальный танец. Марта, напевая басом белиберду из английских слов, на мелодию какого – то аренбишного шлягера, продолжила свое «дёрганное шествие» вокруг старого стола. Обойдя его кругом, она затрясла пальцами рук, точно помпами девочек – болельщиц, подняла кресло, подперла место, где не хватало четвертой ножки деревяшкой, села в него, положила ногу на ногу, пододвинула ближе к себе ноутбук, и, пропищав «Яху-у-у-у-у!», нажала на «Рабочем столе» вындоуса ярлык Internet Explorer. На мониторе выскочило белое окно Explorera. Марта выбрала из списка, избранного страницу. Синяя полоска загрузки сайта медленно поползла, и вот, наконец, экран покрылся черным цветом, где размытыми ало-красными, точно кровью написанными буквами, засверкало название «Могильное дыхание».

Марта вошла на сайт через админку, вывесила свой только что напечатанный пост, обновила страницу. Теперь ее сообщение красовалось там, где оно и должно было быть – под ссылкой «секретные материалы». Теперь напечатанный ею текст, как и название сайта, был написан кроваво – красными буквами на черном фоне. Текст расшарится по всему ру-нету, его начитают как закадровый текст на нехитро смонтированное видео какие ни будь школьники детскими голосами, выложат на ютуб. И появится одна из миллионных теорий вселенского заговора.

«Ну, все» – с облегчением вздохнула Марта, – «еще неделя позади, но не слишком ли глобальное вранье, вы, Марта…» – обращаясь к себе, шептала она – «… затеяли?».

Она еще раз бегло просмотрела текст. Ее нахмуренный лоб говорил о закравшемся сомнении. «Я, конечно, сама бы себе не поверила, но … Но честно признаться получилось неплохо. По-творчески, хоть и неправдоподобно. Хотя бы интересно всю эту бурду почитать. Спасибо прочитанному учебнику естествознания и желтой прессе. Ну ладно, все равно, лучше, чем этот бред, вряд ли бы получилось». Марта закрыла сайт, затем завершила работу вындоуса, выключила ноутбук, закрыла его черную крышку и встала с кресла. Так как свет монитора погас, в комнате стало намного темнее, и лишь маленькие желтые кружки света ночника были единственными светлыми пятнышками в квартире. Марта вдруг вспомнила, что очень боится темноты.

В ту же секунду ее тело пронзило знакомое до боли ощущение. Это ощущение было сродни страху, такому о котором Марта упоминала в своем посте. Животному, всеобъемлющему, истерическому страху. Марта чувствовала, как его волна поднимается от кобчика, растекаясь по всему телу, докатывается до шеи и ударяется в затылок. «Опять начинается! Господи, за что мне все это?» – руки Марты задрожали, зрачки расширились, ноги онемели, а тело оцепенело. Она стала нервно озираться. Перед ее глазами все поплыло. «Надо просто дойти до выключателя» – крутилось в ее голове. Сознанием Марта понимала, что в темноте ничего страшного нет, что она себя просто накручивает, а подсознание ее, играло злую шутку, рисуя какие – то страшные образы очертаний теней. Марта продолжала озираться, не в силах дойти до темной стены, где находился выключатель. Вдруг она услышала шорох, и замерла, прекратив вращать головой. Шорох повторился, но теперь громче. Марта почувствовала, что страх пульсирует в ее затылке в такт сердцу. Она заставила себя посмотреть туда, откуда доносился шорох – под стол. Темнота под столом не позволяла разглядеть, что же там шуршит. Она будто сгустилась под ним, пряча от Марты зловещую тайну шороха. Под столом было очень темно, Марта прищурилась, и перед ее глазами, видимо от напряжения, забегали белые точки. Это создало ощущение, что темнота ожила и движется. Марта увидела, как темнота ползет вверх по единственной ножке круглого стола, просачивается через его крышку и поглощает черный ноутбук, опускается, словно стекая с крышки стола, на пол, и расползается по всем щелям и углам комнаты, клубясь, точно дым. Шорох раздался уже в третий раз, и Марта, повинуясь страху, медленно отстранилась от круглого стола. Он, этот шорох, разнесся по всей комнате, и под шкафом, под кроватью, за шторами, в углах, в куче одежды на полу, точно эхо что – то зашуршало так же, как и под столом. Марта закрыла уши руками, чтобы перестать слышать эти звуки, но поняв, что попытка оградить себя об ужаса четна, одернула руки. Шорохи повторялись все громче и чаще. Вскоре они слились в сплошной монотонный гул. Гул продолжался около трех секунд. Вслушавшись, Марта уловила в нем что – то похожее на речь. Она различила 2 голоса. Оба мужские. Они о чем – то спорили. Шорохи стихли так же внезапно, как и начались. Теперь Марта, не напрягая слух, понимала слова диалога. Стало понятно, что голоса доносятся из выключенного ноутбука.

Один из мужчин, видимо отвечая на вопрос собеседника, произнес:

«Нет, мы не можем просто убить ее. Это вызовет много вопросов среди наших, и, не я не ты не сможем эту смерть никак объяснить. Но мы, конечно, можем ее подставить как – то. Послать на какую ни будь стычку, где их много будет. Одну против всех. Но мне, честно признаться, жалко ее, она ведь так нам помогает. Она потерей будет для нас ощутимой. Пусть она вернулась странной какой – то, будто ей мозги промыли, но ее же обследовали, протестировали, она осталась сама собой, и с ней все в порядке. Согласен, она какая – то странная, молчит, будто что-то знает, но боится сказать, глупая девочка, опять без спроса полезла, и вот чем это все кончилось… Мне кажется, что это пройдет, и она расскажет нам, что же все-таки раскопала…»

Его собеседник парировал: «Я старше тебя в решении таких вопросов на 8 лет, именно на столько дольше тебя, как ты знаешь, я здесь борюсь с ними, но или мы ее потеряем, или нас всех потеряют, и нашему сопротивлению придет конец! У меня опыта больше, я всего навидался, и скажу тебе одно, их оборудованье и методики постоянно совершенствуются. Их военный прогресс не стоит на месте, в отличие от нашего, который только неуклюже поспевает за ихним. Они запросто могли с ней сделать что – то, что мы не обнаружили. Она побывала на их базе, а оттуда никто не на своих двух не выходит. Они ее не могли там не заметить и признать за свою, как бы хорошо она не гримировалась. Да, я не отрицаю, ее иногда принимают за свою, из – за ее особенности, о которой тебе хорошо известно, но ее очень быстро вычисляют. Ты видел ее поведение, она как зомби, ходит из стороны в сторону, смотрит странными глазами на окружающих, а когда ее спрашивают, что с ней, она отвечает, что думает. Сидит у себя в комнате почти безвылазно. А когда выходит наружу, создается такое впечатление, что следит за всеми нами. Ты что, хочешь, чтобы она, как надрессированная собачка, по их приказу, в один прекрасный момент, здесь всех попереубивала?

Мысли Марты полились бурным потоком ужаса. Марта пыталась построить на пути этого потока плотины из логической действительности, которая смогла бы объяснить, что сейчас происходит и почему она сейчас слышит голоса из выключенного ноутбука. Она на каком – то интуитивном уровне сразу поняла, что речь идет о ней, и это озадачило ее, потому, что Марта не коим образом, чисто логически, не могла быть объектом их разговора. Голоса показались ей очень знакомыми, но откуда она могла знать эти голоса, если в круге ее общения мужчин вообще нет. Но она знала эти голоса, знала, что они говорят именно о ней. Она знала и то, что они хотят убить ее. В голове, вдруг, откуда ни возьмись, всплыло имя – «Соня». Вмести с тем, из щели между монитором и клавиатурой закрытого ноутбука, полилось какое – то неяркое синее свечение, как будто Марта закрыла его, а монитор оставила включенным. Марта продолжала «подслушивать», не обращая внимания на ноутбук. «Хорошо, что они не знают, что я их слышу» – подумала Марта.

Мужчины продолжали беседу: «Ладно, ты опытнее, и ты прав, я не хочу, чтоб она нас всех попереубивала. Только давай я не буду этим заниматься, я просто не смогу руку на нее поднять. Она мне как дочь» – говорил менее решительно настроенный собеседник. «Хорошо. Я рад, что ты меня понял. Конечно, и я понимаю твои чувства, ведь ты ее нашел, сюда привел, всему сам научил, но поверь, мы приняли правильное решение» – отвечал тот, кто старше «в решении вопросов на 8 лет», – «У меня уже, честно признаться, есть кое-какие наметки. Ты секунду назад правильно сказал, мы не можем ее убить сами, мы ее просто на верную смерть пошлем, на стычку с ними».

У Марты в душе все оборвалось. Какое – то странное ощущение горести и боли оттого, что ее предали родные люди, расплывалось по ее телу. Это ощущение вызвало согласие одного из собеседников на ее убийство. Марта больше не задавалась вопросами типа, что это за голоса, почему ей думается, что разговор ведется он ней. Ее разум отключился, и ее с головой накрыло волной эмоций горечи предательства. Резь в глазах, дрожащий подбородок – Марта почувствовала, что сейчас заплачет. И вот опять, мысли выдают что-то странное, как будто это не ее мысли, потому как они не могут быть ее мыслями, а Марта принимает непонятные умозаключения с такой эмоциональностью, как будто речь идет о ней. «Анатоль, только не ты» – непонятно откуда взявшееся имя, и ворох беспорядочный мыслей, сопутствующих ему, крутился в ее голове, «Как ты мог Анатоль? Почему ты с ним за одно, Анатоль. Анатоль, я же единственному тебе верила, и ты меня согласен убить…», думала Марта. По щеке ее потекла слеза. Она молчала, одними губами произнося «Анатоль, нет! Анатоль, нет!». Внезапно металлический звук радиопомех, неизвестно откуда взявшийся, ударил по ее ушам с невероятной силой. Тут же распахнулся ноутбук, и глаза Марты ослепил голубоватый свет, который, становясь ярче, превратился в иссиня – белый. Марта рефлекторно закрыла глаза руками. Через буквально пол секунды звук радиопомех стих, а свет стал менее ярким. Марта смогла открыть глаза. Растерянная внезапностью только что произошедшего, она огляделась, и пришла в шок. На ее глазах комната терпела метаморфозы. Она растягивалась вдоль, приобретая прямоугольную форму. Сена с дверью и с выключателем, а также параллельная ей, будто раздвигались с немыслимо высокой скоростью, дрожа точно от землетрясения, а стены перпендикулярные им, двигались навстречу друг другу. Мебель, стол, компьютер, куча вещей на полу, люстра – все, что заполняло комнату Марты, мерцало, потом становилось бесцветным и исчезало. Обои, теперь уже узкой длинной больше похожей на какой – то тоннель, комнаты, покрылись темно – серыми и бурыми пятнами, которые, разрастаясь, точно кляксы на промокашке, расплывались, сливаясь друг с другом по всем четырем стенам и потолку. Поменялась и фактура стен, теперь вместо обоев она состояла из какого-то камня или шероховатого бетона черно-серо-коричневого цвета.

Открытая в коридор комнатная дверь, громко захлопнулась, увеличилась в размерах раза в два, и в высоту стала занимать почти всю стену. Упершись в потолок, она затрещала, а с потолка, точно ниспадая водопадом, на дверь потекла черно-серо-бурая жижа. Она не окрашивала дверь, а покрывала ее каким-то налетом своеобразной эмали, которая тут же облупливалась и осыпалась. Из – под эмали тот час выступало заветревшееся от времени некрашеное железо. Вся дверь теперь состояла из железного монолита. У нижнего края двери жижа внезапно приостановилась, загустела, и начала собираться в каплю. Вопреки закону тяготения капля росла не вертикально, а горизонтально. Доля секунды и капля стала довольно таки увесистой и емкой и приобрела схожесть с наростом гриба трутовика, того, что бывает на деревьях в лесу. Достигнув в радиусе около метра, капля перестала расти, потом, точно живая изогнулась и «прыгнула» на пол, оторвавшись от двери. В ту же секунду, как она с грохотом ударилась о пол, потолок и пол раздвинулись между собой. Дверь больше не упиралась в потолок. Капля же впиталась в пол и будто потекла внутри его, делая его черно-серым. Марта стояла на маленьком кружке нетронутого жижей паркета, и тряслась от ужаса, когда черно-серый цвет по полу добрался до нее и окружил. Прямо под ее ногами жижа поглотила этот маленький кусочек пола, и босые ступни Марты теперь касались не привычного гладкого паркета, а шероховатого бетонного пола. Жижа перестала циркулировать в полу и остановилась, как бы растворившись в нем. Через мгновение ничего не напоминало Марте о том, что это когда-то была ее комната. Ничего, за исключением выключателя, находившегося, как и прежде на стене рядом с дверью.

Но от чего– то Марте это «новое» место показалось таким родным и знакомым, будто она когда-то раньше здесь часто бывала, и вот, после долгой отлучки снова вернулась. Марта больше не испытывала ужаса от темноты и странных событий, происходящих в данный момент с ней. Опять ее захлестнуло испытанное несколько минут назад чувство горести предательства, и опять на языке закрутилось имя – Анатоль. Она услышала те же мужские голоса, продолжившие свой диалог. Они стали как будто ближе, и раздавались не из – за двери, хотя подсознательно Марта знала, что беседующие мужчины за дверью, а в ее голове. Их слова периодически перебивались металлическим звуком помех, таким же, который раздался, перед тем как распахнулась крышка ноутбука. Звук повторялся с периодичностью в несколько секунд, из –за чего Марта слышала разговор мужчин урывками.

«Ну, зачем ты это делаешь? Никому в голову не взбредет нас здесь подслушивать! Здесь все свои» – говорил тот, кто помоложе.

«Знаешь, что? Береженного Бог бережет, вот!» – отвечал тот, кто постарше.

«Как знаешь, но, по-моему, это глупо! А, наверное, у тебя на почве Сони началась шизофрения!» – съязвил младший собеседник.

«Шизофрения говоришь? А это тогда что?»

Внезапно раздался громкий треск. Марте показалось, что вот-вот лопнут ее барабанные перепонки. Глосса, перебитые громким звуком, пропали, и в ту же секунду монолитная дверь со скрежетом вдвинулась в стену открывшись. Яркий свет ударил в глаза Марте, очертив два черных силуэта, появившихся в проеме. Они стояли на пороге – один высокий, примерно метр восемьдесят ростом, второй заметно пониже. Лиц Марта не могла разглядеть.

Тот, что пониже, заговорил: «Это твое?». Марта сразу распознала его голос. Это именно тот, кто предложил ее убить, и подговорил против нее того, что повыше и помладше. Чувство омерзения, после его фразы, брошенной ей, точно волной, пробежало ее по телу, остановившись где-то в горле, вызвав приступ тошноты от злобы и призрения. Марта чувствовала, что «организация» ее смерти не единственный его грешок. Было еще что-то, что-то такое ужасное, что-то вроде гнусной подлой проделки, очень серьезной, о которой Марта знала, но не могла припомнить. «Как он смеет» – думала она, – «открывать свой рот в присутствии меня, и еще что-то мне выговаривать? Какое же он ничтожество!» Он продолжил: «Что молчишь, я же знаю, что это твое!» – с этими словами он кинул Марте в ноги белую тонкую дискообразную пластину, радиусом примерно в три сантиметра и с трещиной по диаметру. Она все это время была у него в руках, а Марта, по всей видимости, ее не увидела. Что это за пластина, для чего она, Марта не знала, поэтому не без интереса принялась разглядывать ее. Тут Марта словно очнулась – этот силуэт обращался к ней! До этого момента она чувствовала себя просто наблюдателем. В ее сознании, не смотря на увиденное, услышанное, эмоционально испытанное, теплилась маленькая доля надежды, что это просто галлюцинация, картинка, которая помаячит перед глазами и исчезнет. Теперь Марта стала непосредственным участником действа, что ее напугало, потому, как разговаривать с собственными галлюцинациями в ее планы не входило.

Марта перестала разглядывать пластину и силуэты, на секунду зажмурилась, и открыла глаза, как бы попытавшись проснутся. Ей захотелось, чтобы это все исчезло, исчезли эти мужчины со своими непонятными разговорами, эти странные будоражащие чувства, этот шум, рвущий уши, непонятная вещица, лежащая на полу у ее босых ног. А вдруг это не галлюцинации, вдруг это все реальность? Вдруг они могут причинить ей боль? Марта оцепенела, а невысокий силуэт все говорил:

«Так, ну не хочешь признаваться, что это твое, не признавайся. Тут и так все ясно, потому что кроме тебя здесь никого нет, а жучек малометровой радиопередачи. Ты все слышала, о чем мы тут говорили?»

Новым приливом громкости треск, не смолкавший все это время, ударил по правому уху Марты. Она тут же схватилась за ухо и поняла, что в нем какой-то наушник. До Марты дошло, что помощью него, как раз, она и слышала беседу мужчин, и что именно он, как раз, является источником несмолкающего треска. Она резко выдернула наушник из уха.

Треск остался в наушнике.

Низкая тень так и стоявшая рядом с высокой в ореоле света, выбивающегося из дверного пройма, продолжила допытывать Марту вопросами. Теперь тон мужчины сменился на грубый: «Я тебя спрашиваю, ты все слышала? Отвечай!».

От неожиданной грубости Марта даже растерялась. «Что сказать, чтоб он отстал? Понимаю, подслушивать не хорошо, но это не повод, чтобы меня покалечить. А вид у него такой, как будто он сейчас сорвется с места, накинется на меня с кулаками и прибьет на смерть прямо в этом коридоре. В принципе, он и так хотел меня убить, так что ему как бы терять нечего… Хм…Ну и ситуация…» – подумала она, и тут же выпалила: «Нет!»

«Что значит «нет»? Не слышала? Ты мне в глаза сейчас зачем врешь?» – низкая тень явно не ожидала такого ответа.

«Нет» – повторила Марта.

Секунду помедлив, видимо раздумывая, что ответить, низкий мужчина язвительно изрек с улыбкой в голосе «Нет, значит, нет. Тогда завтрашнее задание покажется тебе легким. Просто поедешь на Сходню и заберешь кое-чего у кое-кого. С деталями вылазки ознакомит Анатоль. А, да, кстати, можешь кого-нибудь взять из ребят, или из своей команды, человек трех. Выбери кого хочешь. Одна не ходи. А то вдруг что-нибудь случится с тобой…» – силуэт замолчал, повисла театральная пауза – «…, и я без очень важной вещицы останусь».

После этих слов Марту передернуло. Дураку понятно, что это что-нибудь с ней обязательно случится. Тут будто-то чужие мысли, в форме ответов на вопросы силуэта, стали возникать в голове Марты. Сама от себя не ожидая, она заговорила:

«Не вопрос. Конечно, на заданиях всегда что-то случается. Но ты же говоришь, что оно легкое, поэтому никого из своей команды дергать лишний раз не буду. Я Диму возьму!» – господи, подумала Марта, а кто такой этот Дима? Но продолжала говорить: «Он же профессионал. Он не допустит, чтобы в случае моего провала ты остался без этой «очень важной» вещицы».

«Хм. … А почему именно он? Вы же вместе никогда не работаете. Вы же перегрызетесь на задании!» – слова Марты явно поражали мужчину.

«Ты же сам сказал – выбери кого хочешь! Я хочу идти с Димой» – а в голове Марты шептал голосок чужих мыслей – «Да, я пойду с ним. Он ведь точно в заговоре! Он с ними за одно! Сначала все будет идти по их плану, заберу эту вещицу, удеру от облавы вместе с ним, он отзвонится Анатолю, что все в порядке. Как только отзвонится, накинусь на него. Изобью. Расскажет мне, кто еще в заговоре, детали там всякие, ну а потом, убью его и убегу. Вот только…Смогу ли я? Хватит, дура! Не забывай – ты все же убийца! И он тоже. Он по – любому с ним заодно! И если ему дадут задание – он убьет тебя. И, в отличие от тебя, не раздумывая. Два зайца сразу – и свобода и смерть их правой руки».

«Ну что ж, хозяин барин» – раздосадованным голосом, видно поняв, что Марта что-то задумала, ответил силуэт, что пониже. Секунду помедлив, будто ожидая от Марты еще каких – то слов, и не дождавшись их, он исчез из дверного проема, растворившись в бликах яркого света. Теперь на пороге остался один силуэт. Силуэт того, что повыше, и помладше, который все это время молчал.

«Соня,» – растерянно – виноватым голосом заговорил он, – «То, что ты слышала сейчас, ты же слышала, я уверен…это…это». Силуэт, выйдя из дверного проема, стал приближаться к Марте. Марта тут же попятилась назад. «Я …я не знаю, что тебе даже сказать. Почему ты пятишься? Соня, не смотри на меня так, умоляю» – взмолился силуэт, все приближаясь. От его близости Марта словно протрезвела. Чужие мысли моментально улетучились из ее головы, а сам силуэт породил чувство паники.

Взгляд Марты блуждал по черным очертаниям силуэта. Марта сощурилась от бьющего в глаза света, пытаясь увидеть черты лица мужчины, двигавшегося на нее. Но в силуэте не возможно было разглядеть ни одной детали – ни лица, ни одежды, только сплошная плоская чернота с контурами. Он остановился прямо в притык перед Мартой. Взгляд ее заслонило черное непроницаемое полотно силуэта мужчины. Мозг Марты в срочном порядке лихорадочно заработал в направлении конструирования возможных планов побега от силуэта. Губы же ее нервно и громко забормотали: «Я не Соня, Я Марта. Я не знаю никакой Сони! Я Марта! Я Марта!» Марта превозмогая чувство паники силилась и, отклонившись в сторону от силуэта, рванула к открытой двери, оставив его позади себя так и стоять на том же самом месте. Буквально через два шага Марта перестала вообще различать что – либо в этом коридоре. Свет выходящий из дверного проема слепил глаза до слез и рези. Кое – как, оказавшись подле двери, Марта разглядела выключатель. Тот самый единственный предмет, который не изменился ни на йоту в отличие от комнаты подвергшийся полному перевоплощению.

«Свет! Надо выключить свет!» – подумала Марта и, найдя на ощупь выключатель, щелкнула им. Свет в дверном проеме начал медленно постепенно блекнуть. Доля секунды и он потух окончательно. Как только он потух, будто неведомая сила оттолкнула Марту назад на небольшое расстояние. Комнату тотчас будто подняло вверх и с силой бросило. Марта почувствовала, что пол ушел из-под ее ног, но тут же встал на место.

Марта обернулась на силуэт. Тот, замерев в неестественной позе, стал походить на кусок черного картона.

В лицо Марте неизвестно откуда задул ветер. Он развивал ее волосы, и каждый порыв его был сильнее прежнего. Очередной порыв ветра сбил картонный силуэт. Силуэт, казавшийся до этого живым и объемным, упал точно плоская фанера на бетонный пол, подняв облако пыли. Пыль поднялась клубами, и клубы эти полетели, гонимые ветром Марте в лицо. Марта зажмурилась и закрыла лицо ладонями, в ожидании того, что эта пыль сейчас окутает ее. Странно, но этого не происходило. По всем приметам клубы должны были давно уже долететь до нее, но Марта не чувствовала покрапыванья мелких песчинок о кожу. Ветер стих так же внезапно, как и начался. Марта, простояв несколько секунд с закрытым ладонями лицом и, так и не дождавшись пыли, открыла его и глаза.

На ее глазах комната снова принимала прежний облик. Все изменения, что она претерпела будь то стены, потолок, пол, вмиг осыпались, превращаясь в пыль, а пыль, осыпаясь с потолка, со стен на пол, ураганом вырвалась в открытую форточку, появившуюся на том месте, где она была ранее. Стены раздвинулись. Вещи, вдруг, откуда – ни возьмись, появлялись на том месте, где и находились прежде. Все – гардероб, кресло, куча вещей у кровати, кровать, стол с черным ноутбуком на нем, заняли места по обыкновению принадлежавшие им. И вот, Марта стояла в привычной темноте, будто порванной бликами ночника, своей квадратной комнаты. Темнота. Марте нельзя находиться в темноте – она ее боится! Марта, так и стоявшая у выключателя включила свет. Теперь, не страшно!

«Господи,» – вскрикнула Марта, – «ну за что мне все эти галлюцинации?». Ей захотелось плакать. «Что все это значит? Кто эти люди, которых я все время вижу в темноте? Почему, когда я остаюсь в темноте, меня что-то обязательно мучает? Зачем мне эти игры больного мозга? Господи, слышишь, за что ты меня так изуродовал морально и физически? Мало того, что я чисто внешне урод, так ты еще наделил меня шизофренией и больным сознанием!». Марта больше не могла сдерживать слезы. Она разрыдалась. Стоя у выключателя в дверном проеме, она оплакивала свою жизнь: свои шизофренические видения и необъяснимые страхи, свою ложь готам, в которой она погрязла, свою бедность, отсутствие семьи, и самое больное – свое одиночество. Оно же, одиночество, заставило Марту успокоится, ведь плачь она, не плачь, не кому ее утешить, обнять, погладить по голове, что – то посоветовать.

В последний раз шмыгнув носом, она отвернулась от выключателя, сделала несколько шагов в центр комнаты и остановилась у стола, на котором, как и прежде, стоял ноутбук. Тот был выключен, крышка закрыта. Никакого голубого свечения. «Галлюцинации! Что и требовалось доказать!» – с вздохом протянула Марта. Внезапно под столом раздался шорох. Марта резко отпрыгнула от стола. Еще один шорох. Такой же, как тот, который разнесся по всей квартире и предзнаменовал эти странные события, произошедшие только что. Волна до боли знакомого страха парализовала шею. «Нет! Марта, надоело! Хватит бояться! Это галлюцинации, это не по-настоящему…Ничего страшного под столом нет!» – настроила она себя и, хотя с опаской, но решительно, резко наклонилась и посмотрела под стол. Взгляд сразу поймал газетную бумагу, и искрометный заголовок «Война оборотней – мертвецов против людей». Газета. Под столом лежала использованная Мартой для творческих целей газета. Но не шуршала. Марта озадаченно разглядывала газету, и тут почувствовала легкое дуновение сквозняка, который мимолетом встрепав ей волосы, скользнул по коже шеи, рукам, а после под стол и зашуршал страницами газетной бумаги. «Черт! Долбанная желтая пресса!» – выругалась Марта и, распрямившись, закрыла форточку. «На, воздух, к людям, срочно» – прошептала она. Подошла к куче одежды, валявшейся на полу. Отрыла в ней черный вязанный шерстенной кардиган – пальто, длиной по колено. Надела его, завязала пояс, накинула капюшон. Сверху одела валявшуюся на куче одежды джинцовку. Застегнулась на все пуговицы. Следом подняла с пола сумку. Связка ключей с огромным количеством брелков, калькулятор в виде сотового телефона, кошелек, проездной на метро, пачка сигарет – все, выложенное на столе, отправилось внутрь сумки. Марта прошла в коридор, обулась, потом вернулась в комнату, выключила там свет и ночник, снова вышла в коридор, открыла входную дверь, выключила настенное бра. В квартире воцарилась полая тишина и темнота. Марта вышла на лестничный пролет и захлопнула за собой дверь.

ГЛАВА 2.

Темная фигура Марты в капюшоне стояла перед входом в метро. Она курила и вглядывалась в красный циферблат навесных часов метрополитена. На часах 20 минут двенадцатого. «Переходы закрываются в час ночи» – думала она,– «я успеваю с запасом». Она затушила сигарету и спустилась внутрь.

Марта решила поехать на Чистые пруды. Затеряться в толпе. Она любила это место. Даже ночью оно кишело жизнью. Среди толпы альтернативной молодежи, вечно там тусующейся, она чувствовала себя не так одиноко. Она часто сидела там по ночам. Она ездила в это место, когда было особенно тоскливо, брала бутылку пива и, потягивая ее, наблюдала за мальчиками и девочками, которые бесновались в пьяном угаре, пели под гитару.

И вот, она уже у памятника Грибоедову, осматривается в поисках свободной лавки, и приметив одну, в глубине парка, поодаль от шумной компании панков, направляется к ней.

Марта сидела на лавке и думала о том, как так получилось, что к 23 годам она осталась совсем одна? Ни друзей детства, ни родных, ни знакомых с прежней работы. «Согласна,» – рассуждала она «Допустим с родными все более или менее понятно. Я же помню свою бабушку, плохо, но помню. Но где же тогда дедушка, мама, папа, сестры, братья? Куда они делись? А, может быть, я переехала к бабушке, и о них просто забыла, ведь я же псих, и у меня провалы в памяти. Да, странные провалы, касающиеся исключительно моего детства и семьи. Ах, если бы у меня была семья! Мама бы меня утешала, папа бы любил и защищал ото всех, а сестра или брат… Нет, если бы у меня была семья, у меня бы были сто процентов братья! Так вот, а с братьями или с братом я бы сейчас гуляла здесь, а потом бы пошла в кино. И я бы не боялась темноты». Марте снова захотелось плакать, но она сдержалась, запив ком в горле глотком купленного еще около дома в круглосуточном магазине, пива. Потихоньку алкоголь начал действовать. Марта почувствовала легкую эйфорию. Мысли её о семье, постепенно исчезли в никуда, а голова опустела, что было весьма, кстати, очень приятным для Марты, в данный момент времени. Марта превратилась в пустой слух и безаналитическое зрение и стала наблюдать за панками, которые громко обсуждали всех – прогуливающихся мимо, отдаленно сидящих и просто попадавших в поле зрение, высмеивая их.

Вот, завидев очередной объект насмешек, представлявший собой пару немолодых, на вид, мужчин довольно – таки плотного телосложения, компания оживилась. Мужчины были одеты в широкие, кожаные потертые от времени куртки, из-под которых проглядывали явно неновые тренировочные костюмы. У одного – синий, у другого зеленый. Лица мужчин были не бриты, суровы, их можно было бы назвать даже «грозными». Марта бы поостереглась с такими не то, что шутить, даже разглядывать без разрешения. Компания панков разразилась очередной волной улюлюканья и гогота. Мужчины, чей путь пролегал по вымощенной дорожке, в непосредственной близости от лавки, где расположилась компания, остановились метров за восемь до места, на котором можно было поравняться с компанией почти вплотную.

Один – заводила, продолжал тирадить в адрес мужчин, пародируя голос ведущего программы «В мире животных», Николая Дроздова, такое содержание: «…отличного Вам вечера, господа! Нет… не поймут…А! Фискульт привет, гопники! …Это же очень ныне редкий реликтовый вид спрот-гопников – динозавров из 90-х! Коженки поверх треников– заебись, не правда ли? Не спугните, давайте их прикормим…пифко есть?»

Парень распинался для своих, даже не поворачиваясь лицом к мужчинам, которые «вдохновили» его на такой посыл. Но, видимо, будучи подвыпившим, «заводила» с ирокезом не должным образом проконтролировал громкость собственного голоса. Мужчины услышали. И судя по их и без того, до этого, наряженным лицами, они явно посчитали услышанное не лестным по отношению к себе, даже оскорбительным. Мужчины переглянулись, и снова направили свои недружелюбные взоры на гогочущую молодежь, в частности, на заводилу с ирокезом. Тот продолжал, даже не заметив, что мужчины услышали этот его эпитет, приняли на свой адрес и среагировали:

«Язык этих быдл очень специфический – они общаются словами из таких нашумевших песен как народная «Мурка, ты мой муреночек», Михаила Круга «Владимирский централ» и «Прокурору зеленому слава!». Вот так вот!». Панки пуще прежнего загоготали во весь голос. Заводила, раззадорившись, соскочил с лавки, где прежде сидел, встал на дорогу, поодаль, но на пути стоявших все так же метрах в восьми, «реликтовых спорт-гопников» и принялся под смех панковской братии изображать походку «вразвалочку», приседать на «корты». Мужчины снова переглянулись, о чем-то пошептались, после чего один из них громко проорал:

«Слышь соска, ты мля, козел, сука петушья, взвесил все, прежде чем свое очко разинул, а?».

Компания притихла, в ожидании ответа заводилы с ирокезом, тот, покатываясь со смеху, проорал в ответ:

«Ага, мля, но не очко обычно губит, а к одиннадцати туз! Что и я и отмечал выше, когда говорил про речь этого вида».

Панки в очередной раз в голос загоготали, а заводила, повернувшись к своей компании, затянул, дирижируя руками: «Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери, зла намеренно…».

Мужчины двинулись вперед и остановились напротив лавки, где сидела панковсая братия. Панки попритихли и уставились на «братков». Когда мужчины проходили мимо лавки Марты, желтый фонарь осветил их, и Марта разглядела серые хмурые лица, бесцветные глаза, неаккуратно коротко подстриженные волосы.

Один из них, который был видимо по – круче, молча посмотрел в глаза каждому и проговорил угрожающим тоном, тыкая в каждого, к кому обращался, пальцем правой руки: «Бля, те, те, те, те сука, будет очень плохо. Я обещаю лично. Почаще оглядывайтесь, соски! Мы вас запомнили. А те сука…» – обратился он к заводиле с ирокезом – «теперь вообще не жить».

Заводила так и стоял, давя улыбку, а после услышанного вообще брызнув слюной захохотал: «Что ты мне сделаешь, изпиздишь? Бля, ну рискни. Знаешь закон панков? Один за всех и все на одного! Если ты щас хоть руку подымишь, моя стая тя затопчет. Ну что, будешь закон панков проверять, м? Хочешь его в действии увидеть, а?».

Гопники переглянулись, тот, что по – круче процедил сквозь зубы: «Я все сказал!», развернулся, и побрел вмести со своим приятелем дальше по аллее. А панки им вслед выкрикивали обзывательства. Еще минут с пять панки пообсуждали гопников, а потом снова вернулись к каким-то своим веселым громким темам и смеху.

Уже сама осознавшая, что находится в явном подпитии Марта, пронаблюдавшая схватку гопников и панков от начала и до конца, почему– то начала беспокоится. Какое-то неприятное чувство страха и тревоги охватило ее. Она не могла отделаться от ощущения, что эта некрасивая сцена еще не подошла к концу. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что у этого сюжета «битвы» еще будет какое-то продолжение. Нехорошее. И будет оно совсем скоро. И вдруг, как картинка, перед ее глазами всплыло продолжение сюжета. Гопники возвращаются, отстреливают всех до одного панков из кого – то пистолета. Причем не со стороны аллеи, а с противоположной. Из-за лавочки, со спины. Кругом кровища. Марта аж поежилась от такого страшного и слишком реального ведения. От сумбурных мыслей ее отвлек тот самый заводила с ирокезом. Он подскакал к ней и начал нести чушь: «Девушка» – пьяным срывающимся голосом пробасил он, – «знаете, я скоро стану президентом России. У меня так в гороскопе написано. Честно, мне так гадалка сказала, которая гороскоп в Интернете мне сделала. А знаете, когда я стану им, я про своих не забуду. Поэтому предлагаю вам сейчас со мной пойти в те дальние кусты. Вы сами потом будете счастливы, я обещаю. Будете внукам рассказывать, что с будущим президентом России трахались в кустах, а меня как раз по телику будут показывать в этот момент, и я вам девушка привет передам, а внуки тогда будут вами гордиться! Давайте вставайте, и пойдем».

Марта его не слушала. Она схватила его за руку и пробормотала: «Слушай, собирайся, забирай друзей и уходи отсюда. Я тебя очень прошу. Мне кажется, что эти мужчины, с которыми вы поссорились, сейчас вернутся и перестилают вас всех до одного».

Панк аж ошалел от неожиданности: «Ты что, ебнутая на голову что ли? Никуда мы не пойдем!».

Марта взмолилась: «Может быть и так, но я тебя прошу, уйди отсюда! Забирай своих друзей и уходите все! Вас перестреляют».

Заводила отдернул руку, высвободив ее из кисти Марты: «Нет, да ты реально ебнутая!». «Слышьте, кодла» – обернулся и проорал он толпе панков – «Прикиньте, щас те две лошарские барсетки вернутся и нас всех перестреляют! Это мне эта баба– сказала. Она типа оракул!». Панки загоготали. «Ты, что, типа экстрасенс? Чо ты гонишь? Нет, на баб мне седня не повезло, по-любому. Ебанутая какая-то» – заводила отошел обратно к своей лавке, одарив Марту на прощание насмешливым взглядом.

Марте стало очень обидно. Конечно, она не ожидала, что панки поверят ей, соберутся и уйдут. Может, она и вправду свихнулась. Точно, свихнулась. Опять пригрезилось что-то, а она мало того, что сама напугалась, так еще и панков попыталась напугать своими вымыслами. Но от чего – то у нее тряслись руки, и она верила своим вымыслам, хотя верить не хотелось. Панки продолжали гоготать, обсуждая теперь Марту. Делая вид как в них попадает пуля, они кривлялись, изображая предсмертные конвульсии, наставляя друг другу в весок пальцы – пистолеты.

Марте стало тошно находиться рядом с ними, и она решила пойти в сторону Красной площади. Это был ее обычный маршрут движения ночью в выходные: от Чистых – дойти до Красной площади, посидеть у вечного огня, зайти в Сбарро, которое там работало круглосуточно, потом дойти до метро Китай –город, а потом вернуться на Чистые, чтобы встретить рассвет. Она сделала последний глоток пива, выкинула пустую бутылку в урну, стоявшую рядом с лавочкой. Встала с лавки. Отряхнулась, одернула джинсовку, и только приготовилась сделать шаг, как услышала мужской голос: « Ну, суки, передавайте привет моей бабке на том свете!» Выстрелы. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…Тишина. Топот убегающих ног…Визги, крики…Марта резко повернулась в сторону лавки панков. Там, на ней, и по разным сторонам ее в неестественных позах были точно раскиданы людские фигуры. Половина, полулежа на лавке судорожно моргая, не понимая в чем дело, озиралась. Половина стояла, держась кто за ногу, кто за бок, кто за руку. Две девушки, скрючившись и вцепившись в друг друга, визжали. Один, сидевший на лавке ближе к Марте, так и сидел на ней, раскинув на перилах руки, как секунду назад Марта его видела, с открытыми глазами и улыбкой точно манекен. Весь затылок его был в крови. Господи, она видела именно эту картинку! Ее затрясло: «Бежать отсюда, срочно бежать! Лучше домой! На метро я успеваю!» Она быстрым шагом направилась в сторону метро. Обойти лавку с панками было нельзя.

Вот Марта уже у лавки панков, смотрит только вперед, ноги ватные, руки трясутся. Железный запах крови, крики точно раздирают уши. На фоне этого гула она выделяет бас заводилы с ирокезом. Марта поворачивается в сторону, откуда доносится голос с закрытыми глазами, открывает их. Заводила, лежит на земле, держась двумя руками за окровавленный живот, смотрит прямо на Марту и кричит ей с придыханием: «Как ты узнала? Как ты узнала?».

Марта и сама не знала как. Она отвернулась от кровавой картины и припустилась к метро. По дороге ее то и дело сшибали бегущие в парк на крики люди.

«Вызовите скорую!», «Боже, кто это сделал?», «Звоните в милицию, срочно!» – слышалось то тут то там.

«Девушка, что там произошло?» поинтересовалась у Марты какая-то бабулька, преградив ей вход в метро.

«Не знаю» – солгала Марта.

«У тебя, деточка, есть сотовый? Давай звони на телевиденье. Они те денег заплотят, если там что-то интересное стряслось, да еще и в телевизер попадем с тобой».

«Нет, у меня нет сотового. Разрешите, пожалуйста, пройти».

Бабушка отошла, пропустив Марту: «Ну, на нет, и суда нет».

ГЛАВА 3.

Утро. Наконец утро. Солнце залило бледно – серым светом квадратную комнату Марты. Она сидела на кровати, обняв руками колени, и смотрела на шкаф. Он покрылся серыми полосками лучей, которые, просочившись сквозь рисунок занавесок, осели на его дверцах.

«А действительно, как я узнала, что будет с панками?» – думала Марта. Об этом она думала всю ночь. Всю ночь перед глазами ее маячило лицо заводилы с ирокезом, кричавшего: «Как ты узнала? Как ты узнала?». В конце концов, Марта сделала вывод, что произошло банальное совпадение. Она напилась. Что-то брякнула в пьяном угаре, а это просто потом совпало с ситуацией.

Марта выключила ночник, всю ночь горевший в комнате. Встала с кровати, включила компьютер. Когда он загрузился, Марта зашла на сайт центрального канала. На сводку последних новостей. Ей кольнуло сердце. Главной новостью дня была перестрелка на Чистых. Под статьей про перестрелку весела ссылка с репортажем, а ниже, фотография той самой бабули, преградившей вход в метро Марте. Под фотографией было подписано – «Главный свидетель преступления. Она рассказала поминутно каждый момент преступления, что облегчило работу следствия. Ведется поиск подозреваемых. Ими стали четверо молодых людей на мотоциклах восточной внешности. Среди них три девушки».

«Ох уж эта бабка!» – процедила Марта со злобой – «завралась, зато по телику показали».

Ей было необходимо отвлечься от этой ситуации. Она отключила компьютер. Встала из – за стола и подошла к окну.

За окном – печальное серое ноябрьское небо. Ветви деревьев, черные голые, без единого листочка точно исполосовав небо собой, создали узор, напоминающий рыбацкие сети.

Небо в клеточку. Кусты, точно кем-то наспех натыканные в черно – бурую землю, торчат кривыми палками. Все безмолвно, тихо, безжизненно. Природа умирает, засыпает до зимы. Внизу, по асфальту перед домом прогуливается пожилая парочка – дедок и бабулька. Они еле идут, придерживая друг друга под ручку. Идут очень медленно, останавливаются, чтобы передохнуть, через каждую минуту. И никого вокруг. А, нет. Вот молодой человек, брюнет, высокий, со спортивной фигурой, одетый в черные джинсы и в причудливую куртку подходит прямо к дому. Прямо к стене дома. Вплотную. Теряется из вида, и Марта больше не может наблюдать его через стекло.

«Странно, но вход в подъезд, с другой стороны. Может, пописать под окнами решил. Ладно, не важно».

Марте захотелось покурить. Она отошла от окна, взяла со стола пачку сигарет и закурила.

Повернулась к окну. Тот час она взвизгнула и выронила саженую сигарету изо рта. На нее из окна смотрело лицо. Человеческое, мужское. Этого не могло быть чисто физически – Марта живет на третьем этаже. Сигарета, упавшая на ногу, больно прижгла. Марта посмотрела на ногу, резко стряхнула сигарету с нее, затушила голой пяткой о ковер и тут же снова посмотрела в окно. Никого! Марта была готова поклясться, что секунду назад там, в окне, был человек. Она не без опаски подошла к окну. Никого, только какая-то тень промелькнула на асфальте. Резко, почти не заметно. Или не промелькнула? Показалось?

Марта, обескураженная стояла у окна. Так она простояла минут пять. Потом, к тому месту, где, как Марте показалось, промелькнула какая – то тень, подбежал молодой парнишка в синей куртке и такого же цвета кепке. Не знакомый, в своем дворе Марта не видела его ни разу. Он встал спиной к Марте, наклонив голову вперед, как будто разглядывая асфальт, потом он повернулся и посмотрел прямо в окно, прямо на Марту.

Марта поежилась, но не отошла от окна. Парнишка же, тем временем залез в карман куртки и вытащил из него фотоаппарат. Он сфотографировал Марту, потом убрал фотоаппарат, и убежал вдаль от дома точно так же быстро, как и прибежал. Марта была в совершенном недоумении.

«Нет, я точно сумасшедшая. У меня шизофрения. Мне померещилось. И парень с фотоаппаратом тоже глюк. Марта, это не реально, не забывай, что ты сумасшедшая. Это от усталости. Ложись спать». И Марта повинуясь сама себе, забралась в постель, укуталась одеялом, свернулась калачиком, прикрыла глаза.

ГЛАВА 4.

Светловолосый молодой человек, на вид лет тридцати, сидел в серебристом Мерседесе, стоявшим на тротуаре. Окна машины были закрыты и наглухо затонированы. Его поистине красивое, узкое лицо с мужественными скулами и точно высеченным из гранита волевым подбородком, можно было разглядеть только через переднее стекло. Он сидел на месте водителя, и, жестикулируя, махая руками из стороны в сторону, с наигранным придыханием, с нарочито грустным выражением лица, пел во весь голос, пытаясь перекричать магнитолу, игравшую на всю мощность. В колонках играла Металика. Баллада «low man lyric». Вытягивая низким, но приятно бархатистым голосом слово за словом, он то и дело «выходил из роли» и, нахмурив высокий лоб, подавался вперед, разглядывая через лобовое стекло тротуар на противоположной стороне дороги перед кирпичным 7 этажным домом.

Старомодный винтажный сотовый, лежавший на рулевой панели, завибрировал. На экране высветилась черным по зеленому надпись «Зуб».

Юноша тут же приглушил магнитолу и схватился за телефон. Рассмотрев надпись, юноша ухмыльнулся, и, приняв надменно – деловитое выражение лица, таким же надменно деловитым тоном, сняв трубку, произнес: «У аппарата».

«У какого аппарата?» – раздалось на другом конце провода.

«У телефонного. Что вам надо от меня, смерд?» – ответил юноша тем же деловитым тоном.

«Смерд, смерд! Достал меня уже так называть. Перестань так говорить! Как будто твои носки никогда не воняют!»

«Не так как твои, твои не воняют, твои смердят! Я блин даже, наверное, их запатентовать смогу, как токсическое оружие массового поражения! А говорить тебе, что ты смерд, я перестану, но только тогда, когда тебе починят твою берлогу, и ты наконец съедешь от меня и у меня в квартире перестанет вонять! Ну, или на худой конец ты все перестираешь, что вообще из области научной фантастики!»

«Блин, ну я тебе же говорил – носки стирать не эргономично! Я ж на порошке и мыле экономлю, знаешь сколько? Много! Носки стирать не надо, они все равно на третий день рвутся! Вот я их три дня поношу, потом новые куплю, а рваные выкину! И никаких стирок! Живая экономия на моющих средствах!»

«Ты – отвратительный мужлан!» – с иронией констатировал светловолосый юноша.

«Зато …не блядую без продыху, как некоторые» – раздалось в трубке после короткого молчания.

«О, как грубо. Ты мне завидуешь, я знаю» – через хохот проговорил светловолосый – «Ну ты и лопух. Получше не мог что-нибудь придумать, чем меня задеть можно было бы, а?»

«Да, конечно, это я от зависти говорю. Конечно, я тебе завидую. Да! Ведь ты же бог и король всего мира, пуп земли так сказать! Извините, ваше величество, что я, простой людишка, к тебе, ой, то есть к вам обращаюсь… Иль, смотри, не вертись особенно по сторонам и спинку ровно держи, а то корона упадет!» – съехидничал телефонный собеседник юноши.

«Ну, еще обидься!»

«На дураков не обижаются, а ты, Иль – дурак! Олень. Бревно – о – о – о – о!»

«Ну, на счет последнего, я бы поспорил…Что звонил? Соскучился по моему божественному голосу?»

«Не льсти себе! По делу звоню. Паж просил узнать, где ты»

«Как где, он же знает где! У меня дела. Я же говорил, что – то интересное нащупал»

«Знаю я твои дела! Как обычно, наверное, сидишь сейчас в ресторане и бабу очередную нащупываешь»

«Дундук, ты Зуб! Тут на самом деле что-то интересное творится. Короче говоря, передай Пажу, что у меня отпуск на 3 дня»

«Ага! Сам передай! Я что на самоубийцу похож? Ну и это… Наташа тебя тоже искала»

«…у-ф-ф-ф-ф. Что она хотела?» – после некоторого молчания нахмурившись простонал молодой светловолосый человек.

«А то ты не знаешь! Как обычно, тебя хотела!».

«Да. Понятно. Скажи ей что я… Нет вообще лучше ничего не говори».

«Она за тебя типа волновалась. Ты не появляешься на базе, трубку не берешь, когда она звонит. Думает, что с тобой что-то случилась. Всех в очередной раз на уши поставила»

«Надо будет, возьму трубку. Не хочу ее слышать, не сейчас. Хочу отдохнуть от нее»

«Блин, Иль, ну ты и дурак! Такими девушками кидаешься! Она ж богиня!»

«Да забирай ее себе, если хочешь! Вот что ты мне постоянно названиваешь, и ее хвалишь, а? Она тебе что, за это платит что ли?»

«Эй, да что ты так заводишься?»

«Я не завожусь! Я против нее ничего не имею, мне с ней нормально. В сексе, а в остальном – труба! Мы разные! Я устаю от нее! Вбила себе в голову, что любит меня, и все, повисла на щее».

«Да. А ты, как последняя свинья этим пользуешься, как в постель не с кем, так сразу к ней. Все вы смазливые такие, любите только себя»

«Зуб, говоришь, как баба! Да она, как стервятник нависла над моей головой. За всем следит, посылаю ее, чуть ли не матом, встречаюсь с другими на ее же глазах, не обижается. У нас уже год как ничего вообще не было! Короче, Зуб, надоело исповедоваться перед тобой».

«Да, точно, и ты мне надоел. Что-то я тебя заслушался. До вечера, дорогой» – пропищал мужской голос в телефонной трубке, парадируя женский – «Долго не задерживайся, дорогой. Я не лягу, пока ты не вернешься домой, солнышко»

«Я тебе не дорогой, и не солнышко»

«Чмоки, чмоки» – отозвалось на другом конце провода, и соединение прервалось.

«Зараза» – с улыбкой проговорил Иль, и положил сотовый обратно на рулевую панель. Снова подавшись вперед, он окинул взглядом противоположный тротуар. И тут же заметил, что по нему, довольно таки быстро бежал юноша в синей куртке и такого же цвета кепке. Юноша в синей кепке остановился прямо под окнами 7 этажного дома. Что – то разглядывал на асфальте.

«О, Кальмарчик. Тебя то я и жду» – Иль быстро выскочил из машины, и громко захлопнув

дверь, припустился к дому.

Остановился он, спрятавшись за деревом, примерно в метре от юноши в синей куртке и такого же цвета кепке, разглядывавшего асфальт. Внезапно у Иля сложилось чувство, что за его спиной кто-то есть. Он медленно повернул голову, но ничего не заметил, а наклонившись над маленьким мониторчиком на нарукавнике, тут же встретился с чужим взглядом. На него прямо в упор смотрели большие, монолитно – черные глаза без зрачков.

Иль сглотнул.

«Чертовы бесы, ищейки…и они здесь. Главное, не боятся. Они чуют страх. Так я сдам себя» -подумал Иль.

Хозяин этих глаз – одетый во все черное брюнет, стоявший вплотную к Илю, повертел головой, сверля его взглядом. Потом, жадно, дробно, точно принюхивающаяся собака, вдохнул воздух. Выдохнул. Еще раз просверлил глазами Иля, сорвался с места и убежал.

Иль унял дрожь в руках. Повезло! Его не узнали!

Тем временем юноша в синем достал фотоаппарат, и сделал пару снимков. Иль успел уловить это движение боковым зрением. Он залез в карман своей куртки, со словами «Только не пленочный фотик, только не пленочный» – извлек из него металлическую прямоугольную пластину черного цвета и нажал на одну из сенсорных кнопок. Прямоугольник пропищал.

«Да, цифровой! Теряешь бдительность, Кальмарчик. Лучше в таких случаях пленочный». Иль убрал прямоугольник в куртку. Юноша в синем оглянулся, рванул с места и убежал. Иль подошел к тому самому месту, где стоял юноша. И тут же на асфальте Иль разглядел еле заметные вмятинки.

«Так, понятно, охотник спрыгнул, откуда – то. А вот откуда?». Иль посмотрел вверх, на дом. В одном из его окон, на 3 этаже, мелькнул чей-то силуэт.

«Ладно, пойду-ка я лучше. У меня же фотки все равно есть. Может по ним что -

то и пойму».

Двадцатью минутами позже Иль уже сидел на лавке около печати фотографий и сжимал в руках тоненький конверт желтого цвета. Закурив, он открыл его, извлек фотографии. Их было три. Мгновенно, как только взгляд его коснулся первой, сигарета выпала из его рта на асфальт, лицо вытянулось, а глаза расширились, будто он увидел приведение. Он быстро перелистал фотографии, одну за другой, потом снова, еще раз, как будто не мог поверить тому, что на них изображено. Огляделся, сунул их в карман, и точно оглушенный, встав с лавки, медленно направился в сторону припаркованного неподалеку, серебристого Мерседеса.

ГЛАВА 5.

Марта сидела за компьютером. Часы его показывали 00.45. Марта выспалась днем, поэтому спать ей не хотелось. Еще одна бессонная ночь. Марта ненавидела ночь, потому, что боялась спать в темноте. И компьютер, в частности Интернет, был отличным средством скоротать темное время суток.

Марте порой даже нравилась эта ночная безлюдность на улицах, всеобъемлющая тишина, в которую погружался город. Ее квартира, которая становилась даже уютной в полутьме, сглаживающей обстановку, маскирующей серостью кое-где лопнувшую штукатурку и рваные обои. Все бы хорошо, если бы не темнота, которую Марта боялась до смерти.

Марта бродила по социальным сетям, разглядывала аватарки симпатичных девушек и парней торчавших «он-лайн». Их фотографии. Их улыбающиеся лица. Фотографии их друзей и знакомых, их вторых половинок. За каждой фотографией крылась целая человеческая жизнь. Жизнь, бурлящая интересными событиями, встречами, отдыхом, романтикой и красотой.

Просматривая эти фото, Марта чувствовала себя отшельником жизни. Противопоставляя свое жалкое существование, именно существование, а не жизнь, в четырех стенах этим фотографиям.

Марта снова и снова убеждалась в своем ничтожестве по отношению к этим хозяевам судьбы, которые имели множество друзей, с которыми беспрерывно чатились. Марта могла часами наблюдать беседы знакомых только по аватаркам, лиц на этом сайте. Кто-то флиртовал, кто-то ссорился, кто-то мило беседовал не о чем, делился впечатлениями о чем – либо. Вокруг них кипит жизнь, а Марта всего лишь созерцатель этой жизни.

У Марты не было знакомых, с которыми она могла бы так же, как и все на этом сайте, чатиться, не было даже впечатлений. Да и какие могут быть впечатления, когда вся твоя жизнь – это работа дворничихой да прогулка от работы до дома.

Как всегда, после подобных просмотров, Марта почувствовала пустоту в душе. Но от чего-то именно сегодня, эта пустота в душе была особенно горестной.

«Может лечь спать» – подумала Марта – «Да, пожалуй, надо ложиться спать. С утра как никак на работу.

ГЛАВА 6.

Иль сидел на лавке в осеннем лесу. Трехдневная щетина покрыла его скулы. Он выглядел осунувшимся. Его окружали одетые в золото деревья, которые при каждом дуновении ветра сбрасывали по листочку свои одеяния, обнажая голые ветви. Листья на какое-то время зависали в воздухе, будто отрицая то, что им положено судьбой отрываться от материнских ветвей и умирать на земле. Они, кувыркаясь в воздухе, выделывая пируэты, будто пытаясь вернуться на ветви, но потом, будто смерившись со своей судьбой, медленно, шелестя, опускались на землю. Вся земля была усыпана желтыми листьями, точно мягким шуршащим ковром. Но Илю не было дела до чистой, первозданной красоты природы. Шумно вздыхая и выдыхая морозный воздух, он непрерывно вглядывался в фотографию. На ней было окно, обычное окно обычного кирпичного дома. Не оно так обескуражило Иля, а то «что» он увидел в окне. Точнее сказать, «кого». В окне виднелось круглое женское лицо с маленьким носиком, с большими грустными зелеными глазами.

Телефон в кармане куртки Иля, завибрировал. Иль, оторвавшись от собственных размышлений, извлек его оттуда и тут же ответил.

«Але»

На другом конце провода затараторил разъяренный мужской бас: «Ты где вообще? Что за самоволие? Почему ты трубку не берешь третий день? Я что, сам должен тебя разыскивать? Ты вообще кем себя возомнил? Я не понял вообще, что за ахинею Зуб мне нагородил?»

Иль аж поморщился от такого словесного напора. «Зуб все правильно передал. Недельки три мне хватит» – спокойно проговорил он.

«Что значит «недельки три», твою мать, а?»

«Я устал. Мне надо отдохнуть. Мне нужен отпуск» – сохраняя спокойный тон, ответил Иль.

«Какой к черту отпуск? У нас не бывает отпусков! Ты что свихнулся что ли?»

«Нет».

«А по-моему, свихнулся! Твою мать, а! Да ты понимаешь, кто ты, или у тебя вообще крышу снесло? Они тебя по запаху знают, все, до единого! Они тебя прибьют завтра же, и никаких трех недель ты не проживешь!». У Иля сложилось такое впечатление, что если бы его телефонный собеседник находился рядом, в данную секунду, то он бы попросту избил Иля до беспамятства какой-нибудь палкой или корягой, пристегнул бы его наручниками к себе и поволок бы его бездыханное тело силком на базу, пусть даже на себе потащил, только бы Иль на базе очутился.

«Ты вообще меня слушаешь Иль?» – мужчина был на взводе.

«Паж, я действительно хочу отдохнуть. Мне это действительно надо. Я так решил» – проговорил Иль.

На другом конце провода повисло молчание. Через некоторое время, уже более-менее спокойно, собеседник Иля по разговору изрек: «Черт с тобой! Но если ты уходишь от нас, ты уходишь. Договоримся так – что бы с твоей задницей не случилось за эти три недели, я не буду тебя защищать от этих чертей. Выпутывайся сам. Даже когда убивать тебя будут, пальцем не пошевелю, и всем скажу, чтобы на твои приказы не реагировали. Ты полностью выходишь из-под моей опеки на 3 недели. Идет?»

«Согласен»

«Ой, дурак ты. Три недели пошли. До встречи» – связь оборвалась. Иль убрал телефон в карман. Да, три недели ему вполне хватит, чтобы разобраться, что к чему. А потом, как только отпуск истечет, он обо всем расскажет Пажу.

ГЛАВА 7.

Пропищал будильник. На часах было без пятнадцати пять утра. Марта открыла глаза, потянулась и улыбнулась. Мало того, что она успела выспаться, так еще ей успел присниться великолепный, как ей показалось, сон.

Во сне она гоняла на мотоцикле с каким-то молодым человеком по заснеженной Москве. Оба они были без шлемов в легких, но теплых, кожаных куртках. На скорости снег летел в глаза, в нос, хлестал по щекам, а Марта пряталась от снега за спину сидящего впереди молодого человека.

Молодой человек не был знаком Марте в жизни, а во сне лицо его было едва различимым, но от чего она знала, что он очень красив. Еще Марта знала, что он пользуется спросом у женщин, он ветренен в отношениях с ними, и может соблазнить любую, если пожелает, но Марта во сне была уверена, что этот молодой человек любит именно ее, и другие женщины ему не нужны.

Он вел мотоцикл по лентам асфальтированных трасс, покрытых гололедом с большой скоростью. Уверенными движениями переносил вес тела то влево, то вправо на поворотах. Марта, сидя подле него, то и дело крепче обнимала его и прижималась к его спине всем своим телом, и когда она это делала, по телу разливалось что-то теплое, приятное, чувство, похожее на любовь. Оба молчали. У него зазвонил телефон. Марта от чего-то знала, что если он возьмет трубку, то идиллии приятных ощущений наедине с этим мужчиной придет конец. Он достал телефон из кармана куртки, и Марте стало дико неприятно оттого, что в один миг, лишь сняв трубку, он может уничтожить приятную негу чувства, разливающуюся в ее душе.

Даже не посмотрев на дисплей, молодой человек на ходу выбросил сотовый. Прямо в снег. Он, сидевший к Марте спиной, конечно, не видел ее улыбки. А она не могла ее сдержать, ведь этот казалось бы бессмысленный глупый жест, доказал Марте, что между окружающей действительностью и Мартой он выбрал последнее. Это не могло ее не порадовать.

Тем временем они свернули в арку какого-то дома. Мотоцикл остановился под створами арки, которые надежно прикрывали от падающих с неба снежных хлопьев. Марта тут же слезла с него, следом молодой человек. Он приглушил мотор, выставил подпорку, потом медленно подошел к Марте и крепко-крепко ее обнял. Она почувствовала, как его губы прикасаются к ее волосам, его дыхание. Он тихо прошептал, скорее выдохнул: «Господи, как же я тебя люблю». На этом романтическом моменте сон оборвал писк будильника.

Марта некоторое время поворочалась в кровати, вспоминая детали виденного сна, заново переосмысливая приятные моменты и, зевнув, вылезла из-под одеяла.

ГЛАВА 8.

Тишина и спокойствие сумрачного ноябрьского утра буднего дня на улице, еще никем не нарушены, потому, что на часах пятнадцать минут шестого. Немного позже, начиная примерно с половины седьмого, люди потянутся стайками к остановке, чтобы отправиться на работу. Они будут проходить мимо Марты, через небольшую аллейку возле ее дома. Эта аллейка, возле ее дома, собственно и является местом работы Марты.

Марта сгребала лопатой к краю асфальтированной дороги тронутые заморозками покрытые чешуйками тончайшего льда и белым снежным налетом листья. Холодный ветерок струился по лицу, выбивая волосы из завязанного на затылке пучка. Она старалась не думать о плохом: давеча произошедшей истории с панками, о готском сайте, о кредите за ноутбук, о поисках завтрака, о проверяющем – тетке, которая должна подъехать часов в семь, и посмотреть, как поработала Марта, о одиночестве, о галлюцинациях, о лице в окне. Она старалась освободить свой мозг от дурных мыслей и настроится на хорошее потому, что раздумья о плохом убеждали ее в очередной раз в том, что ее жизнь, грубо говоря, дерьмо. Вскоре Марта припомнила свой сегодняшний сон.

Не смотря на то, что сон был по ее мнению прекрасен, плохие размышления противоположно полярно поменяли воспоминания о нем.

«Ну почему? Почему меня никто не любит? Почему любовь мне только снится? Я понимаю, я странная, может глупая, некрасивая, но даже люди хуже и злее меня не остаются в полном одиночестве…».

Пока Марта злилась и обижалась на жизнь, не прекращая работать, к алее еле слышно подъехал серебристый Мерседес и остановился на проезжей части прямо за спиной у работающей Марты. Она, погруженная в свои размышления, не заметила машины.

Иль некоторое время смотрел на нее работающую через стекло автомобиля, и задавался вопросом: «Разве может быть так, чтобы в мире существовало 2 настолько похожих человека?». Он наблюдал за движениями ее тела, жестами и анализировал. Определенно, поворот головы, привычка разминать периодически кисти рук, и походка принадлежали когда-то знакомой ему девушке.

Прошло уже полтора года с той злополучной вылазки – засады. Перед глазами Иля тут же всплыла самая страшная картина его жизни. Эти воспоминания мучили его все последующие дни по настоящее время, не давая спать. Он так до сих пор и не понял, что тогда произошло, помнил только, что была ночь, и то, как они вдвоем подошли к человеку Пажа, стоящего у выхода из метро. Как она взяла кейс у человека, с которым они должны были встретиться, и тут же передавший кейс человек нажал кнопку на пластине зажатой в его руке, пластина пропищала. Человек Пажа, мгновенно рванул с места и побежал в противоположную от них сторону, она – в другую. Иль остался на месте, ничего не понимая, провожая взглядом убегающего передавшего кейс.

Внезапно точно из-под земли, появились налетчики. Их было примерно человек 10. Они моментально окружили ее. Ошарашенный такой внезапностью Иль, успел только выкрикнуть ее имя. Он побежал, на ходу высвобождая меч – катана* из вшитых в куртку со спины потайных ножен. Ищейки расступились, и он, сперва увидел валявшийся на асфальте раскрытый пустой кейс, потом ее, лежавшую на спине с распластанными руками около кейса, бьющуюся в конвульсиях, ловящую изо всех сил воздух открытым ртом, из ее плеча что-то торчало, а налетчики стояли вокруг нее и пристально смотрели. Она пыталась подняться, но руки и ноги не слушались ее. Сделав последнюю попытку, она вскрикнула, выронила катана и обмякла. Из открытого рта ее хлестнула кровь, а открытые глаза стали стеклянными. Иль остановился как вкопанный. Он не мог поверить в то, что видел. Он, конечно, знал, что с 10 охотниками справится невозможно. Он и не мог наедятся, что она справится с ними, но он не был готов видеть ее смерть. Раньше Иль видел много смертей своих напарников. Ему было больно до тошноты бросать тела своих сподвижников, с которыми он влипал в разные ситуации и не раз отбивался от налетчиков. Он часто думал о том, что их тела, даже не будут преданы земле, как подобает, а попросту сожжены налетчиками, как обыкновенный мусор. У них не было могил, но такова цена за жизнь вне строя. Иль стоял, чувствуя, как его сердце будто взрывается изнутри заливая грудь и голову кровью. Тяжелая боль в сердце нарастала с каждой минутой и становилась невыносимой. Он не мог ее бросить, не мог дать им сжечь ее тело. Она была дорога ему по-особенному, не смотря на их постоянную вражду. Зазвонил сотовый.

Иль снял трубку.

«Паж, ее убили!!! Слышишь? Ее нет больше! Она мертва!»

«Моя вещь у тебя?»

«Паж, ты слышишь? Она мертва!!!»

«Ты меня слышишь? Вещь у тебя? Ты что первый раз на задании? Отвечай на поставленный вопрос!»

«Нет! Налетчики забрали! Их человек десять!!! Они ее убили. Дай подкрепление! Я заберу ее тело!!! Паж! Слышишь?»

«Иль, подкрепление я тебе не дам, мне не зачем терять людей из-за мертвого тела. Возвращайся на базу».

Разговор был окончен. Иль потерял самообладание и ринулся на толпу молодых людей, окружавших ее. Он смог справится только с тремя. Его так и не попустили к ее телу. Единственное, что ему удалось тогда, это забрать ее меч-катана. Он был вынужден отступить и вернуться на базу. Тогда, вмести с той девушкой, точно умер и он. Он винил себя в ее смерти.

Сейчас, глядя на точную копию той девушки, он заново и заново переживал ту боль. Она – дворничиха, была в точности как та, которую он потерял, разве что волосы. У этой девушки они длиннее и выкрашены в черный цвет. То, что волосы были крашенными, было понятно по сильно отросшим корням. А та, которую он потерял, была светло-русой. На этом различая заканчивались. Постепенно боль стала утихать, заменяясь ощущением непонятной радости. Внутренний голос внезапно сказал Илю: «Это она! Она жива! Разве ты не видишь? Иди и обними ее скорей!».

Иль тут же включил голос разума и прошептал вслух: «Стоп Иль! Чего ты раньше времени радуешься? Может, они просто похожи. С другой стороны, ни Кальмарчик, ни налетчики не ошивались бы рядом с «просто похожим» на Ядовитую обычным человеком. Но могли и ошиваться, если они, как и я, идут по ложному следу. Главное – во всем разобраться и не принимать пока все всерьез, а то ты рискуешь сойти с ума думая, что она жива, если эта дворничиха окажется не ею!!! Так, сейчас ты встанешь и подойдешь к ней, а потом все выяснится».

Иль вышел из машины и громко захлопнул дверь, дворничиха вздрогнула и резко развернулась в сторону Илья. От ее взгляда Иль даже растерялся. У нее были те же глаза, что и у той девушки. Даже смотрела дворничиха с тем же выражением скептицизма, как и та девушка, в те минуты, когда он хвалился чем-то перед ней или язвил.

«С чего бы начать? Что спросить?» – судорожно засоображал Иль, понимая что он молча стоит и глазеет на дворничиху вот уже с полминуты и со стороны это выглядит по-дурацки. Иль подошел к дворничихе поближе. Теперь, стоя от дворничихи на расстоянии вытянутой руки, Иль впал в еще больший ступор. Дворничиха наморщила лоб. Да, Иль смотрелся действительно странно со стороны, и он это понимал.

«Дурак, скажи сейчас же что-нибудь, иначе она тебя испугается!» – взмолился внутренний голос Иля.

«Девушка… Вы…меня не узнаете?» – с натянутой улыбкой рассеянно проговорил Иль после некоторого замешательства, а в голове его до сих пор так и не выстраивалась цепочка дальнейшей беседы. Обычно, заговаривать с женщинами, выстраивать цепь беседы в нужном для себя русле и «очаровывать с первого взгляда» он умел. Это даже без преувеличения сказать, был его конек по жизни.

Дворничиха с недоверием изучала взглядом лицо Иля некоторое время, а потом все так же морща лоб, изрекла: «Нет. А должна?».

«Голос! Ее голос! Это точно ее голос!» – Иль снова замялся, но тут же отдал себе мысленный приказ: «Соберись, тряпка! Хватит играть в школьника на первом свидании! Ты мужик или не мужик? Включай мозг!».

Марта смотрела на то, как меняется выражение лица, подошедшего к ней молодого мужчины от полной непроницаемости до полного смятения и растерянности, и обратно. Было похоже на то, что он о чем-то упорно думал, когда подходил к ней. Его вопрос заставил ее задуматься, и Марта пришла к выводу, что, по-видимому, молодой человек ее с кем – то спутал, потому как молодых людей, тем более такой приятной наружности, тем более так дорого одетых, тем более на такой машине она никогда не знала. И вряд ли она будет общаться с подобными этому молодому человеку вообще, потому как им – подобным молодым людям, статус не позволяет с дворничихой даже болтать.

«Да нет, конечно!» – внезапно затараторил Иль – «Вы меня первый раз видите, а вот я видел вас здесь часто. Вы тут почти каждое утро вкалываете, а я за вами наблюдаю девушка. Вот я и подумал, что чисто теоретически на подсознательном уровне вы могли бы меня узнать, как неотъемлемый и невидимый, но сопутствующий каждому вашему рабочему дню сгусток флюидов». Повисло неловкое молчание. Марта посмотрела на Иля, как на сумасшедшего. Иль и сам себе ужаснулся и принялся мысленно карать себя: «Иль, что за ахинею ты выдал?» – но тут же опомнился: «Так, молодец, ты хотя бы включил мозг. Теперь главное – не смотреть ей в глаза, а то ты начинаешь теряться. Думай о…о… Наташе! Как будто ты Наташе врешь по телефону, когда она звонит, а ты с какой-то другой женщиной!» К лицу Иля подкатила волна жара. Он начал краснеть.

На миг взгляды Марты и Иля встретились. Он тут же отвел глаза.

«Эдак вы завернули то…» – проговорила Марта.

«Так, все что вы сейчас услышали, забудьте!!! Давайте все сначала переиграем? Я сейчас заново к вам подойду, а Вы как будто меня не видели ни разу и заново начнем разговор, м? Ну пожалуйста!!!» – не дожидаясь ответа, Иль отбежал от Марты в сторону своей машины, и снова побежал к Марте. Марта невольно улыбнулась.

И вот Иль снова встал напротив Марты. На этот раз он встал очень близко к ней, почти впритык. Марте даже пришлось отступить на шаг, чтобы без труда смотреть ему в лицо, не задирая головы. За долю секунды, которую он потратил на совершение маневра до собственной машины и обратно, лицо его разительно поменялась. Он словно надел какую-то маску. Его губы сжались в слащавой ухмылке, глаза, которые раньше блестели, серо-стальным светом, словно потухли, а красный румянец, заливавший его щеки, пропал.

«Девушка, мне не хочется вам лгать» – томным, глубоким невероятно спокойным в отличие от предыдущего, тембром голоса проговорил он, – «Вы мне очень-очень сильно понравились».

Иль замолчал. Ждал ответной реакции, глядя в лицо Марты. Ни одна мышца на ее лице не дрогнула. Илю даже показалось, что именно такого она от него и ждала. Но он даже и представить не мог, что в это мгновение творилось у Марты в голове. Мысли ее понеслись со страшной скоростью. Внутренний голос ее выстаивал целые редуты умозаключений в секунду, будто играя в вопрос-ответ:

«Это он мне? Оглянись, дура! Вокруг вас двоих на расстоянии трех метров никого нет.

С какого я ему понравилась то? Как? Чем? Я одета как дворничиха, соскребаю с асфальта тут листочки не накрашенная! Башка грязная! А-ля натурель!!! Я, наверное, воняю даже помойкой! Что за фигня то происходит? Мир сошел с ума что ли? Нет, вот он же сейчас ждет моего ответа. Он правда мне это сказал? Что ответить то ему, а? Может он прикалывается? Типа новая развлекуха среди богатеньких мальчиков под названием охмури дворничиху? Так, надо сейчас что-то сказать, а то стоишь, как дура, и глазами хлопаешь. Ой бли-и-и-н, ты еще и улыбаешься! Представляю выражение твоего лица со стороны. Дэбилушко ты Марта! Ну, скажи ему уже что-нибудь!».

«И?» – протянула Марта, а в голове: «Ага, отлично! Давай еще в осликов поиграем! Добавь к своему «и» хотя бы «что», чтобы получилось что-то связное»

«Что «и»?» – ответил Иль. И тут же подумал про себя «Да, действительно, что можно ответить на мою фразу?»

«И что?» – проговорила Марта.

«Амм. Видите ли, девушка…Я вот очень есть хочу. Не позавтракал. А одному, так, как-то без компании, грустно. Пойдемте с вами кофейку попьем? Я угощаю»

«Кофе?» – Марта замешкалась – «Вы знаете, я с незнакомыми молодыми людьми кофе не пью»

«Ну, это мы легко сейчас поправим. Меня вот Олег зовут. А вас девушка?» – он посмотрел ей в глаза и заулыбался, ждя ответа. Марта, почему-то подумала, что так его не должны звать. Ей почему-то показалось, что ему это имя не очень подходит. Любое другое подошло бы ему и звучало бы лучше. Например, имя Дима. Оно звучало бы органичнее. Имя Олег с этим молодым человеком как-то не сочетается.

«Меня Марта»

«Ой, какое редкое у вас имя девушка. У меня никогда не было знакомых с таким именем. Ну что, по кофе?»

Марта впала в прострацию, ведь у нее, если так задуматься на секунду, вообще не было знакомых. Каждое утро она гребла здесь листья. За почти что год работы дворничихой, год ее жизни, который она более-менее помнила, никаких знакомств на «рабочем месте», если так можно выразится, ей не доводилось заводить. Даже разговаривать на рабочем месте ей не приходилось. Марта изучила и запомнила лицо каждого жильца своего дома, проходившего каждое утро мимо нее. Слышала их разговоры, знала имена некоторых, знала время выхода их – жильцов своего дома, на работу. Они, проходившие мимо жильцы, тоже видели ее, но никогда не здоровались. Даже в подъезде или при встрече с ней в одном лифте. Видно не солидно с их стороны с дворничихой беседы вести. Даже после работы, когда Марта покупала билет на метро и ехала куда-то в центр города, чтобы побродить и убить время, со знакомствами ей категорически не везло. И вот теперь какой-то молодой человек явно или наигранно ею заинтересовался.

«Марта, вы так долго думаете, что мне кажется, что вы мне хотите отказать, и не знаете, как это лучше сказать, не обидев меня. В чем же дело? Я не вызываю у вас доверия?» – проговорил Иль.

Внутренний голос Марты язвительно заметил: «Ну, ты посмотри на себя и на него. Он красивый, дорого одетый на иномарке. Кстати, очень красивый…Улыбается, а на щечках ямочки…это так мило. Так вот, он красивый, дорого одетый, на иномарке, а ты? Ты просто жуть! Одно слово-дворничиха! Но… с другой стороны… ты же сама только что ныла, что тебя никто не любит. Может сходить? Ах, какие ямочки! А глаза! Но ты и он вообще вмести не смотритесь! Ты только его опозоришь своей внешностью! А может он маньяк какой-то?! Подумал, что вот стремная баба стоит, ее можно изнасиловать средь бела дня, и она ничего не сделает потом! Точно маньяк! Слишком слащаво улыбается! Маньяк, он и есть маньяк!»

«Марта! Вы что, меня боитесь что ли? Я же не маньяк какой-то» – проговорил Иль, явно уставший дожидаться ответа.

Марта еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос схожести мыслей: «Говорит, что не маньяк! Все! Хватит думать!» – приказала она сама себе, а вслух с улыбкой произнесла:

«Ну, кофе так кофе! Пойдемте! Куда идти, Олег?». Согласие, произнесенное в слух, отозвалось в теле Марты какой-то истомой предвкушения чего-то интересного, от чего она даже сжала кулаки. Сжав их, она почувствовала, что в руках ее что-то есть. Лопата! Марта заболтавшись, совсем забыла про работу, и только сейчас поняла, что все время разговора стояла, держа в руках лопату. Сегодня же, как обычно, приедет проверяющая. Что же делать? Она же не может просто все кинуть и уйти пить кофе. Ее уволят. А как же оплата кредита за «черного монстра»?

Иль проследил за ее взглядом. Дав согласие выпить по кофе, она заулыбалась, но потом, опустив глаза и заметив у себя в руках лопату, она будто чему-то удивилась и даже расстроилась.

«Ну, бросайте все Марта, и ай да ко мне в машину. Я тут неподалеку знаю одно премиленькое местечко. Там очень уютно и кофе хорошо варят»

«Олег, я не поеду. Я не могу!»

Иль опешил и даже дернулся от удивления: «Но ведь Марта! Вы ж только что согласились! Как же так?». Он посмотрел на Марту. Взгляд ее все это время не отрывался от лопаты. Выбитые ветром из пучка пяди волос слегка прикрывали ее симпатичное личико, но Иль разглядел, что он выражало что-то наподобие сожаления.

«Господи», Иль вознес руки к небу – «я, кажется, вообще не понимаю женщин!».

«Простите Олег, но как бы вам так сказать. Я не против кофе. Если вы хотите, мы могли бы его выпить,…но…дело в том, что сейчас я не могу. Я тут просто вспомнила, что я вроде бы как на рабочем месте сейчас. Скоро приедет проверяющая, и тут как бы должно быть чисто к ее приходу. Вот такие дела».

«Ой, ну, слава Богу! А я то подумал, что что-то во мне в последний момент, Вам Марта, не понравилось! Значит только работа, да?» – Иль не без явного облегчения снова заулыбался, и на его лице снова заиграли ямочки.

«Да» – удрученно кивнула Марта, так и смотревшая на лопату.

«А после работы вы милая Марта полностью свободны?»

«Да» – она наконец оторвала взгляд от лопаты и посмотрела на Иля. Иль встретившись взглядом с Мартой, немножко покоробился. В нем снова проснулось то чувство дежавю. Как будто он стоит не с дворничихой, а с той, очень дорогой ему девушкой, которую он когда-то потерял. «Нет», – сказал он себе – «я не могу ее отпустить! Почему они так похожи? Почему ее окружают налетчики? Я должен выяснить кто она».

«Значит так» – Иль выхватил из рук Марты лопату, – «мы сейчас быстренько вместе все приберем. А потом по кофе, идет?»

«Но я же…я как бы одна здесь работаю. Олег, я не могу Вас заставлять»

«Никто никого не заставляет. И выкиньте уважаемая Марта слово «как бы» из лексикона, а то, за последние 5 секунд, вы повторили его уже достаточно раз. Короче, я помогаю вам все убрать, а вы в свою очередь помогаете мне не умереть от голодного одиночества с утра. Это бартер! Вы мне – я вам! Где Марта вы закончили? А вот вижу, на этом месте. Так, поле деятельности мне понятно, а теперь» – он выставил руку вперед и отодвинул ею Марту себе за спину, «разойдись! Олеженька работать будет!». Лопата часто заскрежетала по асфальту. Лицо молодого человека стало нарочито серьезным. Со стороны казалось, что в данный момент он занимается как минимум ядерной физикой или делением хромосом в лаборатории, а не уборкой листьев. Марта поймала себя на мысли, что с лопатой этот молодой человек смотрится очень мило. Это умиление вызвало улыбку на ее лице. Подумать только, за это недолгое время, которое она с ним пообщалась, он умудрился вызвать огромное количество искренних чистых положительных эмоций. Марта не помнила, чтобы в ней было когда-либо такое количество доброты по отношению к человеку, к мужчине. Правда она более – менее помнила только предыдущий год своей жизни.

Внезапно он запел. Громко, но наиграно шепеляво растягивая слова куплета старой известной песни группы А-Студио на непонятный, но очень жалостливый мотив: «Поо-о-омоги-и-и-и, поо-о-о-омогии-и-и-и, я фолда-а-а-ат тфоее-е-е-ей любфииии, как мне бы-ы-ы-ытфь, подфсажи-и-и-и, я не фздна-а-а-аю. По-о-о-о-о-омоги, по-о-о-о-о-моги, эта а-а-а-а-а-рмифья любфии-и-и-и наф-ф-ф-фсёгда-а-а-а наф ф тобой ра-а-а-афлу-у-у-уча-а-а-аетф». Марта не сдержалась и засмеялась в голос. Он даже не отреагировал на ее смех, продолжая заниматься «важной работой».

Марта сбегала за второй лопатой, и, встав рядом с молодым человеком, тоже начала сгребать листья. Он продолжал петь куплет, повторяя его снова и снова, периодически добавляя какие – то слова от себя. Марта подхватила его песню на половине припева, и пропела ее таким же шепелявым стилем, как он ее исполнял. Молодой человек остановился, замолк, посмотрел на работающую Марту и улыбнулся. Марта допела и тоже остановилась. Она поймала взглядом его искреннюю не слащавую, как когда-то, улыбку. Ее душе внезапно стало тепло от его улыбающегося лица.

«Так! Марта, вы же слова знаете! Отлично! Только на любфии-и-и-и-и-и надо брать ля-минор, а не ля-мажор. Повторяйте за мной любфи-и-и-и-и-и» – надрывисто больше простонал, нежели пропел Иль вытянув шею и изобразив что-то наподобие высокого вокала и неимоверного страдания в голосе.

«Любфи-и-и-и-и» – передразнивая молодого человека, пропела Марта.

«Еще раз, любфи-и-и-и-и »

«Любфи-и-и-и-и» – второй раз пропела Марта.

«Любфи-и-и-и-и»

«Любфи-и-и-и-и»

«Так, все понятно»– констатировал Иль, «я как нибудь дам вам пару частных уроков вокала».

«А мне кажется, что я неплохо пою!» – парировала Марта.

«Вы Марта, может быть, и неплохо поете, но я то божественно!» – наигранно надменно закатив глаза проговорил Иль, – «Ладно, пойте пока как умеете, а потом я вас научу как правильно»

«Конечно, конечно маэстро. Снизойдите до меня и спойте со мной хором этот шлягер»

«3-15, 9-20, хором!» – скомандовал Иль. Иль и Марта затянули хором громко «Помо-о-о-огиги-и-и».

Не останавливаясь, они пели и работали примерно с 20 минут. Он покидывал ей листья со своей половины асфальта, подначивая ее, она откидывала их обратно, добавляя своих листьев сверху. Оба смеялись. Он много шутил, и Марта почти забыла, что он только что познакомился с ней. Своими шутками, разговорами он сумел создать такое впечатление, что они общаются уже давно. Она искренне радовалась тому, что этот молодой человек рядом и помогает ей. Вскоре работа была закончена и асфальт расчищен.

«Ну, все, по-моему?»

«Все» – кивнула Марта, оглядывая проделанную работу.

«Куда лопату?» – спросил Иль.

«Давай отставим ее пока туда» – она указала на стену дома, «а потом я обе их – свою и твою, уберу в подсобку. Спасибо тебе большое» – Марта взяла лопату Иля, и понесла обе – свою и его к семиэтажному дому, где она жила. Перелезла через выкрашенную желтой краской, сваренную из труб, ограду, отделявшую небольшой подоконный садик со сбросившими листья тремя вишнями и четырьмя кустами сирени, и прислонила лопаты к стене.

«Оу!» – прокричал вслед Иль– «мы уже на «ты»? Отлично, Марта. Знаешь, я сам хотел уже предложить перейти на «ты», но ты сделала это раньше меня». Марта повернулась к молодому человеку. Лишь улыбнувшись и кивнув, она снова повернулась к стене дома. Проверила, удачно ли поставила лопаты. Не съехали ли они по стене. Отряхнулась. Отряхиваясь, она только сейчас обратила внимание на свою одежду. Растянутый рябой серо-коричневый свитер под горло. Его рукава свисают из-под рукавов темно-зеленой телогрейки, расстегнутой на груди, а низ свитера прикрывает бедра, чуть ли не до колен. Сверху, как это принято у дворников и жэковских работников – яркий оранжевый жилет.

Черные, с бело-коричневым выжженным хлоркой пятном на левом колене, старые джинсы, заправленные в ботинки на шнуровке с толстой рельефной подошвой. Растрепанные ветром волосы, ореолом поднимаются над головой, и пушатся, точно шапка одуванчика. Марта пригладила волосы, подумав: «Жуть. И как он вообще понял, что я женского пола? Ой. Разве я могу в таком виде куда-то с ним пойти? Он что, ослеп? Я его опозорю!!! Не-а!!! Не пойду с ним. Ради него же самого. Глупенький. Не понимает, что опозорится со мной. А если он знакомых встретит, а я с ним, в костюме дворничихи».

Марта поспешила вернуться к молодому человеку, но остановилась в нерешительности, перешагнув через желтую ограду.

«Как бы ему сказать, что я не пойду с ним сейчас. Получится, что я его использовала, подождала, пока он мне поможет с работой, а потом прогнала. А если он обидится, и больше мы с ним никогда не увидимся?»

А он тем временем, стоял на аллейке и отряхивался от листьев, прилипших к его джинсам и куртке. Потом поднял глаза, и, увидев Марту, прокричал: «Марта, что-то у тебя там случилось что ли? Что ты там стоишь, м? Подходи сюда ко мне».

Марта, повинуясь, тут же подошла к молодому человеку.

«Ну что, поработали, можно и поесть? Кофейку так сказать за знакомство» – потерев свои ладони, проговорил разулыбавшись, Иль.

Марта стояла и смотрела на Иля, не зная, как ему сказать, чтобы он не расстроился, но слов не находилось. Улыбка стерлась с лица Иля.

«Марта, что за взгляд? Такое впечатление, что ты не согласна. У нас же с тобой бартер» – раздосадовано проговорил Иль вполголоса. Видно было, как он напрягся. Марта и думать не могла, что все это время он чуть ли не молился на то, чтобы она впоследствии ему не отказала. Он наблюдал за Мартой украдкой, когда они работали. Ловил каждый ее жест и снова и снова приходил к выводу, что она – дворничиха, слишком похожа на ту девушку. Даже улыбкой. И в нем от этого осознания вспыхивало ощущение того, что он работает бок о бок не с дворничихой, а с любимой. Он пытался отрешиться от этой мысли. Ему это даже почти удавалось на короткие минуты, но ладони его потели, пульс учащенно стучал по вискам, а щеки краснели, лишь только их взгляды встречались. Только та, любимая девушка вызывала такую реакцию у него. Та, и дворничиха. Он даже злился на свое тело, которое так реагировало и смущало его. Злился на свою пустую голову. Когда надо было что-то сказать, он взвешивал каждое слово, рождавшееся в полном бессмыслии его разума. С другими девушками каждое слово вылетало само собой, а голова не была абсолютно пустой, а с ней с его любимой и как сейчас с дворничихой, он тщательно подбирал слова, чтобы не показаться глупым. Он пытался шутить, смеяться, но ему казалось, что со стороны все звучит как-то искусственно и то, что он стесняется, очень заметно. Дворничиха, хоть и смеялась, и пела вмести с ним, но ему казалось, что она это делает из вежливости. Что он кажется ей дико странным и что как только он закончит работу, она по возможности избавится от неуравновешенного парня, от него, то есть. А ему – парню, очень хотелось бы узнать о ней все и поставить точки над «i». Упускать дворничиху было нельзя. И вот теперь молча стоя перед ним, она оправдывает его опасения. Если она отошьет его, ему придется попросту следить за ней, держаться на расстоянии. Но это не метод. Таким образом, он достоверно никогда не узнает, что это за девушка.

«Олег…» – протянула Марта осторожно – «Как бы тебе сказать. Ам…Я вот тут со стороны на себя посмотрела. Я же не могу так в приличное место выйти. Я же в…спецовке. К тому же должна подъехать проверяющая…и надо ее дождаться».

«Ух, женщины!» – разъяренно проговорил молодой человек, посмотрел Марте в глаза, сощурился, после чего развернулся в противоположную Марте сторону и пошел к машине, по пути отряхиваясь от налипших листьев. Ни разу не обернувшись, он сел в машину. Марта слышала, как он завел мотто р, как двигатель зарычал, когда он надавил на сцепление. Машина тронулась с места и уехала. Марта готова была разреветься. «Ну что? Доигралась? Ты опять одна осталась! Ты что хочешь прожить всю жизнь в одиночестве? Так оно и будет! Один единственный раз с тобой познакомился симпатичный молодой человек, а ты умудрилась не только его отпугнуть, да и еще обидеть! Довольна? Теперь ты снова одна! И походу дела останешься одна навсегда, потому что не умеешь общаться с людьми!!!!» – кричал ее внутренний голос.

Постояв с минуту, глядя на то место, где стояла машина молодого человека, Марта пошла убрать лопаты в подсобку, которые до этого времени стояли прислоненные к стене дома. Марту опять, словно невидимой темной пеленой накрыли привычные черные мысли. Злое одиночество резало глаза. Ей хотелось плакать, но она держалась, и ни одна слезника не поползла по щеке. К тому же зачем плакать, если тебя некому утешить?

Она убрала лопаты, закрыла подсобку на навесной замок, на секунду закрыла глаза и шумно выдохнула. А потом ущипнула себя со всей силы за кисть руки. Оттягивая кожу, с вывертом. Так она заглушила душевную боль физической. Шагнула в сторону от подсобки, вышла на аллею, которую совсем еще недавно очищала от листьев вмести с молодым человеком, села на забор – ограждение, и, уставившись в асфальт, принялась ждать проверяющую. А мысли снова ей не давали покоя лиясь потоком ненависти к ее собственной жизни. Она думала о многом. В первую очередь о молодом человеке. Она мысленно поблагодарила его за то, что целых 40-45 минут не занималась этим навязчивым самокопанием впервые за долгие полтора последних года, которые она кое-как помнила. Он как бы отсек собой весь этот ворох мыслей о смысле жизни Марты и о одиночестве, который был неизменным навязчивым замкнутым кругом, жившем в сознании Марты очень плотно. А потом принялась за старое – за мысленный анализ своей никчемной по ее мнению жизни.

Время тихо, но верно, приближалось к часу пик. Народу на аллейке и на прилегающей к ней проезжей части становилось все больше. Мимо проезжали машины, шли люди. Множество машин, множество людей. Утро рабочего дня в мегаполисе с большущей плотностью населения, не считая огромного процента приезжих. Все сновали то туда, то сюда. И никому не было дело до одинокой дворничихи, сидевшей на заборе. «Очень иронично…» – думала Марта, «…изоляция в популяции. Одиночество в толпе».

«Эй, красавица, что тебя заставило так пригорюниться? От чего лицо то такое печальное?» – она внезапно услышала со стороны дороги. Марта повернулась на голос. Это был он – молодой человек, представившийся Олегом. Его эта слащавая натянутая улыбка, которая, не смотря на внешнюю натянутость и слащавость, все равно подчеркивает красоту его лица, ямочки на щеках и мужественный подбородок. Он идет к Марте, сжимая в руках два черно-коричневых бумажных стаканчика. «Он вернулся! А!!! Не упусти его теперь, Марта» – кричал ликуя ее внутренний голос. Марта встала со своего «насеста». Улыбнулась ему. Он на минуту остановился на полпути к ней, улыбка пропала с его лица. Он почему-то посмотрел на Марту очень серьезно. Потом снова будто надел маску с улыбкой, в комплекте с тягучим обволакивающим низким бархатистым голосом. «Я не пригорюнилась…» – соврала Марта, «я просто жду проверяющую. Что-то, наверное, не выспалась, потому наверно и устала от работы. От того лицо такое».

«Иди сюда ко мне, сейчас усталость как рукой снимет. У меня есть кое-какой волшебный эликсир» – нежно, точно пропел, проговорил молодой человек.

Марта подошла.

«Если ты не хочешь идти за кофе, это еще не значит, что кофе не придет к тебе. Держи, только очень осторожно, оно очень горячее. Я взял 2 американо, и по кексу каждому, потому как поработал – надо поесть – это мое первое правило» – Марта потянулась за стаканчиком, который держал молодой человек. Их руки встретились. Рука молодого человека, сжимавшая стаканчик, чуть дернулась, а его стального цвета глаза, обрамленные длинными, густыми, закрученными к верху ресницами, в которые смотрела Марта как раз в эту секунду, ярко сверкнули и заблестели. Молодой человек снова, будто потерял маску и посерьезнел. Марта резко одернула руку, но не оттого, что стаканчик был горячим, а от чувства, которое отдалось в ее пальцах. Непонятное чувство, как легкий удар тока что ли.

«Обожглась? Сильно горячее?» – внезапно перейдя на полушепот, спросил молодой человек.

Марта снова соврала. «Да» – кивнула она.

«Оно и вправду очень горячее», отведя взгляд от глаз Марты, сказал молодой человек – «Ладно, пойдем к машине, там кексы. Я донесу стаканчики, чтобы ты не дай бог не обожглась» – так же полушепотом, будто смущенно, проговорил молодой человек.

«А! А? А! Не дай бог не обожглась! Он сказал, «чтобы я не дай бог не обожглась»! Как это мило!» – истерично выдал внутренний голос Марты.

Они дошли до машины молодого человека молча. Благо, до нее идти было буквально пару метров, иначе из-за какой-то неловкости, повисшей в воздухе, Марта бы занервничала и раскраснелась бы. Неизвестно, почему молчал молодой человек, а Марта просто застеснялась. Ее перепугал ток. Она знала, что значит эта искра. Кажется, он – Олег, ей очень сильно понравился.

«Ты вообще, какой кофе любишь, а то забыл спросить…» – голос его опять стал каким-то сверх уверенным.

«Да мне не особо важно, какой кофе» – улыбнулась в ответ Марта – «Большое тебе спасибо, Олег. Мне никогда еще не привозили кофе так сказать на рабочее место. Я то думала, что ты обиделся на меня и уехал навсегда»

«На что обиделся то? Мне не за что на тебя обижаться» – с улыбкой проговорил молодой человек – «Так…сливки? Сахар?»

«А есть?»

«Есть»

«И сливки и сахар, можно?»

«Конечно можно Марта» – он посмотрел на свои занятые черно – коричневыми бумажными стаканчиками руки, потом на Марту, потом снова на руки «только…Марта подойди поближе…это все у меня в кармане…а достать это, как видишь, я не могу…» – он сам сделал шаг к Марте – «достань, пожалуйста, сливки в левом, а сахар и палочки-мешалочки, соответственно, в противоположном левому».

Она, повинуясь ему, медленно полезла в карман его куртки. Мельком, посмотрев вверх, она увидела, что он задрал голову и смотрит в небо с каким-то странным выражением лица, будто отвращение или какая-то мука. По Илю же в тот момент прокатилась такая мощная волна нежности, что он еле удержался, чтобы не обнять дворничиху, так похожу на ту.

«Ему что, отвратительно, что я его трогаю?» – подумалось Марте.

Она достала сахар и сливки, а потом из другого кармана палочки и отошла от Иля на некоторое расстояние.

Иль шумно выдохнул: «Все у тебя? Ну, подожди, сейчас я кофе все-таки поставлю».

Он поставил кофе, после чего открыл дверцу машины со стороны водителя, и со словами «Подожди полсек, и придержи стаканчики, я нырну за кексами», улыбнувшись зажмурил глаза, закрыл нос пальцами левой руки, а правую выставил веред, согнул колени, точно действительно пытался нырнуть, и впрыгнул в машину.

Марта засмеялась в голос, машина закачалась, кофе в стаканчиках заходило, и стаканчики поползли с капота.

«Видела, как я рыбкой умею? Во-о-от!» – громогласно – хвастливо донеслось из салона Мерседеса. Иль лежал поперек двух передних сидений, шуруя рукой в поисках пакета с кексами по заднему, махая торчавшими из открытой двери ногами. Из салона донеслось: «Нашел!». Иль оттолкнулся от сидения свободной рукой и выпрыгнул из машины.

Машина дернулась. Марта посмотрела на стаканчики, и тут же один из них с плюхнулся на асфальт с противным «Ффффшлюп» и брызгами. Второй Марта успела перехватить.

«Черт!» – проныла Марта.

«Датам!» вознеся пакет с кексами над головой пропел Иль.

«Олег! Я не эрудит! Я не доглядела. У нас минус кофе!» – виновато проговорила Марта.

«Ну ничего,» – Иль посмотрел на разлитый коричневый стаканчик валявшийся на асфальте, потом на Марту и сощурив глаза проговорил: «Я понял, я так тебе не нравлюсь, что ты саботируешь мою идею кофепития!»

«Нет, Олег! Вы не правы!»

«Ты»

«Что?»

«Олег, ты»

«А, Олег, ты не правы»

«Ты – неправы? Хм, очень интересное словосочетание»

«Вы неправ»

«О, «вы неправ»? Мило»

«Неправильно»

«Вот, вот! Что-то неправильно»

«Ты меня запутал, Олег! Я всего лишь хотела сказать, что, это не так, все не так. Нет, не так хотела сказать! Блин!» – окончательно запутавшись и заговорившись с улыбкой, проговорила Марта.

Видя, что Марта смутилась, пытаясь закончить мысль, Иль, наклонившись совсем близко к Марте, глядя ей прямо в глаза, изменив тон, на наигранно обиженный, проговорил томным голосом: «Что не так я делаю Марта? Только скажи, я все исправлю».

Марта впала в ступор. Хлопая ресницами, она не нашлась, что ответить. Щеки её от его близости, от ощущения его дыхания на своей щеке запылали пуще прежнего. Иль заметил это, отметив про себя первую маленькую победу над Мартой, в серии побед, которые он в дальнейшем планирует провести на их межличностном фронте отношений. Чтобы хоть как-то вывести из неловкости Марту, он отодвинулся и заговорил как бы между делом, не отрывая взгляда от пылающего лица дворничихи.

«Ну не волнуйся, Марта! Я же шучу, я знаю, ты тут не причем, это я ногами дрыгал в машине резво слишком. Предлагаю одно кофийко на двоих тогда, м?»

Марта в ответ просто кивнула.

«Лей в спасенное тогда сливки и сахар сыпь»

«Лью и сыплю» – Марта поставила на капот, подальше от края бумажный стаканчик, которых до сих пор держала в руке, высыпала туда пакетик с сахаром, открыла пластмассовую коробочку со сливками и выела содержимое в кофе, размешала палочкой.

«Все?»

«Все»

«Тогда держи его крепко» – Иль взял стаканчик кофе с капота и протянул его Мате, – «Не урони, а то у нас вообще просто поедание кексов получится».

Марта покорно взяла стаканчик из рук Иля, аккуратно, что бы ненароком не тронуть его пальцев и снова не впасть в краску, ведь она довольно-таки давно так долго и так близко не общалась с мужчинами. Она просто не знала, как себя вести, о чем говорить, и как только в её голове проскакивала подобная мыль, она заливалась краской.

«И это еще возьми» – он протянул ей кексы в бумажном сером пакете, «Крепко держишь?»

«Ага» – ответила Марта, сжав пальцы рук посильнее.

«Точно крепко?»

«Точно» – еще крепче сжав кексы и кофе, проговорила Марта. Внезапно Иль схватил Марту за талию и приподнял над асфальтом. Марта успела только от неожиданности вскрикнуть «Ой!», и оказалась на капоте. Иль тут же встал напротив, улыбаясь.

«Неожиданно» – проговорила Марта, улыбнувшись в ответ.

«Удобно?»

«Да»

«Ну, приступим» – Иль взял из рук Марты бумажный пакет, открыл и извлек оттуда аппетитный кекс, посыпанный сверху шоколадной стружкой. Запах свежей выпечки ударил в нос.

«М-м-м-м-м!» – простонал Иль, «Вкусняшка! Прямо слюнки побежали».

«Да!» – проговорила Марта

«Держи! Давай стакан. Тост! За знакомство!» – он отпил и стаканчика и протянул его Марте. Она тоже отпила.

Иль сразу о чем – то заговорил, периодически откусывая кекс, и то беря стаканчик кофе и делая глоток из рук Марты, то отдавая его обратно. Но дальнейшие разговоры его проходили мимо ушей Марты бессвязным гулом. Он зависла, зависла на его лице, движении губ, ямочках на щеках, когда он улыбался, на свете неяркого ноябрьского солнца, игравшего рваными лучами на его лице и светло – русых волосах, стальных глазах, в которых то и дело точно вспыхивали и гасли маленькие огоньки озорства.

Он что-то говорил, а она продолжала его не слушать, продолжая глупо улыбаться и кивать там, где это было необходимо.

Как оказалась рука Иля на щеке Марты, она так и не поняла. Он бережно убрал выбившийся из пучка локон ее волос за ухо и нежно, глядя ей в глаза, проговорил полушепотом: «Знаешь…»

Точно удар молнии пронзил Марту. Марта силилась и сосредоточилась, что бы хоть как-то разобрать его слова.

«Знаешь…Ты очень красивая».

«Это он мне? Да ладно? Я красивая? Он ударился, что ли, головой? Нет, точно по ходу мне? Он зачем так навис? Зачем так смотрит? Целоваться? Может, он пикапер? А что мне делать? Точно, пикапер! А, будь что будет».

Иль приближался к Марте, Марта не отрываясь, смотрела на Иля. По спине ее пробежали мурашки.

«Марта! В рабочее время? Это что такое?»

Иль моментально отстранился, и посмотрел туда, откуда донесся крик. Марта посмотрела через его плечо. По направлению к ним двигалась мощными шагами, точно вбивая сваи в землю, грузная женщина лет пятидесяти. В оранжевом несуразном пуховике, который увеличивал её и без того внушительные объемы тела раза в два. Лицо ее, широкое, раскрасневшееся, выражало негодование и жажду крови.

«Проверяющая» – выдохнула взволнованно Марта. «Это, наверное, к лучшему, так же лучше» – подумала она, и мысленно поблагодарила проверяющую за то, что она как-то очень даже вовремя оборвала ее опрометчивый легкомысленный поступок.

Приближаясь, точно оранжевое облако, точнее оранжевая туча гнева, проверяющая продолжала кричать на всю улицу:

«Это что за публичный дом? Это кто вообще? Что он тут вообще делает? У тебя еще минут 15 рабочего времени осталось! Все отношения вне рабочего времени!» – она была уже метрах в трех от них.

«Ээээм…Леди..» – стесняющимся тоном растерявшись начал было Иль, «Мы как бы уже все закончили. Работа сделана, и нет смысла.» – но был тут же перебит оранжевым раскрасневшимся существом:

«Это кто ледя? Это где ты здесь лядей увидел та? Не возникай тут на моем участке, тебя вообще не спрашивают!»

Иль потерял дар речи и захлопал ресницами, открыв рот. Марта бы даже расхохоталась от его вида, если б над ней самой сейчас не нависла гроза. Она спрыгнула с капота Мерседеса. Тронула Иля за плечо. Он обернулся.

«Олег, тебе лучше уехать сейчас»

«Я тебя с этим монстром не оставлю. Русские своих не бросают!»

«Олег, пожалуйста, ты просто езжай. Я сама разберусь, прошу»

«Я тебя уволю, Марта! Такое устроить! Ты работой дорожишь, или нет? Сейчас вообще то кризис рабочих мест по стране!» – приближаясь, не унималось облако.

«Ведь правда уволит, Олег езжай, не подставляй меня, а?»

«Ладно, дай свой сотовый» – Иль достал мобильник, и протянул его Марте.

«У меня нет сотового, только домашний»

«Едят тут, сидят, а работать, кто будет? Стакашку вот на пол бросили! Свиньи!» – проверяющая была совсем близко.

«Давай домашний» – Марта записала и отдала телефон Илю.

«Через час будь дома, я позвоню. Пожалуйста, будь дома!» – проговорил Иль, быстро, едва уловимо поцеловал Марту в щеку. Потом, сев в машину, включил зажигание, посмотрел на вставшую прямо перед Мартой, заслонившую ее точно каменной оранжевой стеной, не прекращающей орать, проверяющую, и громко, чтобы та слышала, четко проговорил: «Монстр». Вдавил педаль газа в пол и был таков.

На проверяющую нахлынула волна еще большей агрессии. Она принялась, грозно размахивая кулаком кричать оскорбления вслед Мерседесу, и поносить его хозяина, то есть Иля, на чем свет стоит.

Марта наблюдала эту комичную картину, без каких бы то ни было эмоций. Точнее сказать, все ее эмоции были сосредоточены внутри нее самой. Ее волновал след поцелуя, оставленный губами молодого человека на ее щеке. Поцелуй, такой легкий и едва уловимый, будто жег Марте кожу. Она машинально прикоснулась к щеке, ставшей благодаря поцелую, поистине самым чувствительным кусочком кожи на всем ее теле.

«Что ты молчишь? Я тебя спрашиваю, а? Марта! Ты, почему меня игнорируешь?»

Марта будто проснулась и, повинуясь неизвестно какому рефлексу, сделала шаг вперед. Тут же глаза в глаза столкнулась с проверяющей.

«Надо что-то сказать,» – щелкнула мысль – «а то у нее давление подскачет и гипертонический кризис будет, ведь от того, что я молчу, она еще больше злиться. Господи, откуда у нее такой большой словарный запас и дыхалки на столько ора хватает? Вот они – наши бабы, и в горячую избу, и коня на скаку… Да, ей определенно пошло бы быть вождем – диктатором какого-нибудь маленького, но гордого народца. Ее бы боялись и уважали».

«Долго в молчанку играть будешь?» – чуть ли не взвизгнув, брызгая от злости слюнями проорала проверяющая.

«О!!! Вот это октава! Кабалье позавидовала бы!» – подумала Марта, и спокойно, что бы еще больше не разозлить проверяющую, которая находилась уже в полуобморочном состоянии от переполнившего ее негатива, сказала, – «Посмотрите, вокруг же чисто».

Проверяющая, то ли не ожидая такого спокойного ответа, то ли уже все-таки растеряв словарный запас ругательств, просто замолчала и посмотрела на Марту как на сумасшедшую. Потом огляделась. Было действительно чисто, и возразить проверяющей было нечего.

«И к чему было кричать? Вы только себя волноваться заставили» – Марта протянула ключи от подсобки, проверяющая молча их взяла, – «Возьмите ключи, моя смена уже закончилась, наверное, я пойду, а стаканчик я уберу, я же все-таки дворничиха».

Марта подняла опрокинутый коричневый стаканчик из-под кофе с асфальта, вложила его в пустой, такой же, который держала в руке, оба убрала в серо-коричневый бумажный пакет из-под кексов, и двинулась в сторону дома.

«Ой, ой, ой! Какие мы, а!» – услышала она в след, – «Что ж ты дворничихой работаешь та, если к тебе такие мужики та на мерсах ездят?».

Марта не оборачивалась. Она выкинула в мусорную урну у подъезда пакет, и вошла в подъезд.

Придя домой, разувшись, Марта тут же направилась в ванную и подошла к зеркалу. Она долго всматривалась в отражение. Она разглядывала свою одежду, не накрашенное лицо, волосы, торчащие в разные стороны, телогрейку, оранжевый жилет, черные джинсы.

«Что это со мной сейчас вот было?» – с неописуемым удивлением, только что осознав утреннюю встречу, задалась во весь голос вопросом Марта, – «Что он во мне нашел?».

ГЛАВА 9.

– Але.

– Привет, Марта?

– Да, привет Олег.

– О, ты меня узнала! Слава богу, ты жива. Я думал она тебя разорвет на мясо! Господи, она– монстр! Оранжевый Дьябло воплоти! Она всегда такая?

– Всегда.

– Боже!

– Угу…

– ….

– ….

– Чего ты молчишь? Давай рассказывай что-нибудь.

– Даже и не знаю с чего начать, Олег.

– Ну…как день сегодня пошел? Нет, как утро прошло? Начни с утра, а потом плавно медленно и лаконично рассказывай до того момента, как сняла трубку.

– Но всего лишь час с утра прошел, и день еще не начался. А как утро прошло мое, ты, наверное, и так знаешь.

– Ну да в принципе! Кстати, спасибо, что сняла трубку именно ты, а то знаешь, иногда девушки, когда с ними знакомишься, не свой телефон дают.

– Ммммм…И часто ты с девушками знакомишься?

– Неа, не часто, я очень скромный.

– Хааааа. Почему-то не верю.

– Эй, доверие – первый ключ к любым межличностным отношениям! И вообще, Ваше недоверие необоснованно! Я приличный молодой человек, и абы с кем абы как шапочно на улицах не знакомлюсь!

– Ладно, все не дуйся.

– Не дуюсь! Ты мне понравилась просто!

– Да? Ммм…Кстати, спасибо за кофе. Никто не приносил еще мне кофе на …на … на рабочее место…

– Что? Не расслышал.

– Никто не приносил еще мне кофе на рабочее место.

– Что? Последняя фраза?

– На рабочее место!

– А…На рабочее место…Не за что. Слушай, у меня такое создалось впечатление, что ты стесняешься своей работы!

– С чего это такое впечатление?

– Ну ты голос понизила до полушепота, когда сказала «на рабочее место».

– Ну…не буду врать, есть немного.

– От! Честность – это второй ключ к межличностным отношениям! А вот ты не должна этого стесняться! Любая работа хороша, если за нее платят деньги! Это мое убеждение!

– Так прямо и любая?

– Да!

– А, я вот не за какие деньги бы не согласилась, к примеру, убивать бездомных животных! Кошечек там, собачек…

– А…ну …именно кошечек и именно собачек я бы тоже не убивал.

– Что значит «именно кошечек и именно собачек»? То есть ты бы смог убивать за деньги что ли?

– Не..ну..нет..ну…ам…э….

– Говори уже как есть, ну?

– Ну просто бывают…эти, как их, псины и эти… ну кошаки, короче! Не просто собачки и кошечки, а именно псины и кошаки! Такие, злые, со слюнявыми пастями в пене, острыми когтями, злобными зырками! На детей нападают, бешенством заражают, кусают. Царапают! Вот своего ребенка если бы пришлось мне защищать, то, наверное, смог бы и убить. Животных убить.

– Нет, ну если так вопрос ставить, то наверно это не совсем ссадистично.

– Что? Ссадистично?

– Да, ссадистично.

– Нет такого слова!

– Ну…я же сказала его! Теперь оно есть!

–Нету!

–Есть! Теперь есть! Я же его сказала! Если бы его не было, его сказать было бы невозможно!

–Нет!

–Есть!

–Нет!

–Есть!

–Нет!

–Есть! Есть! Есть! Есть! Есть!

–Брэк! Все! Нету такого слова. Правда Марта! Надо изъясняться существующими словами!

–Ладно…Не расстраивайся, нету, нету.

– Ды… я особенно и не расстроился как-то.

–…

–…

– Снова молчишь Марта? Я уже начал тебя раздражать?

–Почему?

–Ну…не знаю…Мало ли…

– Нет, ни капельки ты меня не раздражаешь. А я? Я тебя не раздражаю?

–Нет!

–Вот и хорошо…

–Да…отлично… Слушай, что за бред мы у друг друга спрашиваем? Если бы мы друг другу не понравились, мы бы сейчас не разговаривали, да?

–Да.

–Все, хватит разговоров. Я хочу тебя сегодня…пригласить куда-нибудь. Ты как, вечером свободна?

–Ну…да…в общем…

–А куда тебе бы хотелось пойти?

– Я не знаю… А куда ты хочешь?

–Ну, давай сначала, ты скажешь, чего хочешь ты, а приглашающая сторона, то есть я, все исполнит, м?

–Ну, я почти никаких особенных мест таких интересных, не знаю… Даже в голову ничего не приходит…

– Ладно, я беру все на себя. Вечером заеду, встречаемся у твоей работы. Часов в пол восьмого?

–Где?

–Ну на сквере, где сегодня были.

–А, на аллее?

–Да, на аллее.

– Ладно. До пол восьмого.

–Договорились?

–Договорились.

– Отлично! Ну, до встречи?

–До встречи…Только подожди, не клади трубку, Олег! Можно вопрос нескромный?

–М…ммм…смотря какой….Ай ладно, задавай!

– А кто у тебя в процессе всего телефонного разговора так отчаянно стонет и по-немецки кричит?

– Ам…А…мм…а…блииииин…Фашистов пытают тут! Ну, пока! До встречи!

Короткие гудки.

Иль резко положил трубку, и откинул мобильник в стену. Тот ударился о нее, с грохотом отлетел в пол. Иль густо покраснел, протер глаза руками, выругался. Зуб, сидевший на диване спиной к Илю, никоем образом не среагировал, увлеченно пожирая экран телевизора взглядом. Иль подошел со спины к уютно усевшемуся на диване перед телевизором, периодически ерзающему, Зубу и что было силы, отвесил подзатыльник.

Зуб резко повернулся. Перед Илем тут же предстала обиженная физиономия, с каким-то детским жалостливым, испуганным и обиженными выражением лица и мимикой, что Илю стало даже стыдновато. Будто он обидел ребенка.

«За что?» – потирая затылок, с «вселенской» обидой в голосе проговорил Зуб.

«Живешь у меня дома, смотришь мою порнуху! Ты блин, хоть потише делай, а!»

«Ну, больно, между прочим, то!» – продолжая потирать затылок, казалось точно в такт стонам с экрана, прогнусавил Зуб.

«Ну, извини! Но ты меня сейчас так опозорил! Я, дурак, даже не слышал, что у тебя там по телеку, говорил такой нормально, спокойно так… И тут: «А что у тебя за стоны там?». Блин…»

«А на другом конце провода услышали, да? Хгы…Иииииль! Да ладно! Правда, что ли услышали?» – Зуб заметно повеселел, «Ха-ха-ха-ха-ха»

«Тфу на тебя! И вообще, я не Иль, а Олег» – с улыбкой проговорил Иль, и вышел из комнаты.

ГЛАВА 10.

«Семь» – взгляд Марты скользнул по будильнику. «Семь? Семь! Уже семь? Господи, это случится уже через 30 минут!» – завопила Марта и понеслась в ванную, чтобы в сотый раз за последние 10 минут посмотреться в зеркало. Брезгливо оглядывая свое отражение, она с явным раздражением щурилась: «Блин! Вот уродство то! Переодевайся не переодевайся все равно дворничиха – она и есть дворничиха, блин!» – Марта в тысячный раз пыталась одернуть голубую кофточку с рисунком – цветастыми разводами, которая то и дело ползла вверх по телу и оголяла живот. Как только Марта спускала ее, вырез кофты предательски оттягивался, немного нескромно оголяя грудь.

«Блин! Вот это подстава! Кто знал, а? Вот бы знать заранее! Блин! Знала бы, постирала что-нибудь заранее, нормальное и не эту фигню надела бы! А смысл?» – тут же она осекла себя: «У меня все равно ничего нормального нет. Так хоть отдаленно девочку напоминаю!».

Марта была на грани истерики. И без этого постоянно в себе сомневающаяся, она поддалась панике, которую сейчас в большей степени породил выбор и относительность данного сочетания одежды для свидания. Да, именно свидания! Первого свидания! Может до этого несколько свиданий, в чем она, кстати, глубоко сомневалась, в ее прошлой забытой жизни и были, может, даже куча свиданий, но сейчас, это было, что ни на есть, первое за 2 года настоящее свидание с настоящим молодым человеком. Да что там, это было вообще первое длительное общение с противоположным полом за вышеуказанный промежуток времени! И осознание этого приводило Марту в замешательство. «О чем мы будем говорить? Я же не умею с мужчинами поддерживать беседу приватную!» – думала она, судорожно перекладывая то на одну то на другую сторону пробора, вымытые начисто и уложенные феном в укладку, наверное, в первый раз за 2 запомнившихся ей года ее жизни, волосы. «Хоть бы не так часто краснеть, когда он рядом!» – думала Марта, сдирая с купленных на рынке так удачно неделю назад, отлежавшихся в гардеробе и будто дождавшихся этого самого нужного момента, модных новых темно-синих джинс этикетку. «Хоть бы глюков этих не было бы, господи! Молю, Господи! Я не хочу испугать его своим сумасшествием!» – думала Марта, извлекая из недр гардероба одетую единожды и поэтому единственную чистую во всем невеликом многообразии кофт, кофточку. «Ну ладно, не так уж и страшно. Ну, встречусь с ним разок. Ну не понравлюсь я ему, ну кинет он меня, ну звонить он мне перестанет. Но разка же мне вполне достаточно будет, что бы хоть какое-то новое хорошее воспоминание осталось. А то у меня хороших воспоминаний и нет особенно» – думала Марта, глядя в зеркало в ванной, открывая тюбик с полу засохшей от времени тушью.

«Заткнись истеричка!» – в голос выругалась Марта, на свое отражение в зеркале, прекратив тянуть на себе кофточку то вверх, то вниз. Что бы остановить лавину психоза, обрушившуюся на нее, Марта приняла решение отойти от раздражителя, то есть от зеркала. Она вбежала в комнату и нажала на включенном ноутбуке enter. Тут же из динамика донеслось голосом Земфиры: «Курить…»

«Курить!» – в ту же секунду в унисон произнесла с ней Марта, оббежала черный лакированный круглый стол и с противоположной стороны, от того места, где она стояла, схватила лежавшую на нем пачку сигарет. Сунула одну из них в зубы, прикурила. Выдыхая медленно и размеренно сизый дымок, Марта продолжила петь хором с певицей: «Значит, будем дольше жить. Значит, будем корабли в моих гаванях жечь». Чтобы хоть как-то снять мандраж, сковавший тело, Марта принялась покачиваться в такт музыке. Губы ее пели, а вредный голосок внутри ее головы не унимался, нашептывая гадости: «А вот задумайся, хоть на секунду. Он ведь симпатичный же. На дорогой машине. Хорошо одетый. Видно, что с хорошо зарабатывает. Такие же, только гламурных барышень любят. Чтоб маникюр там, педикюр. А ты, мягко говоря, антигламур. Что ему от тебя надо? Какую игру он затеял? Ты что, золушкой что ли, себя возомнила? Нет, он точно маньяк, или типа того. Поиграет с тобой вечерок и обидит, бросив. Сейчас настроишь себе воздушных замков, а потом сердцу больно будет. Будет, будет! Он же тебе очень-очень сильно понравился. Тут и ежу все понятно, что ты на пути к тому, чтобы влюбиться в него! А как тут не влюбиться, если он единственный кто с тобой сам заговорил, помог, смешно шутит, да еще и симпатичный». Голосок, словно заноза в пальце, которая сидя под кожей, раздражает пульсирующей тянущей болью, убивал по капле уверенность в себе, портя настроение Марте. Прекратить его, заставить молчать, у Марты не выходило. За окном уже порядком потемнело.

Марта посмотрела на часы. Двадцать пять минут. Пора. Она выключила ноутбук, не дав допеть Иванушкам Интэрнэшнл «Этажи», кинула в сумку пачку сигарет, ключи от дома, надела черную вязанную шерстяную кофту – пальто, накинула капюшон и вышла в коридор. Вставила ноги в предварительно найденные в куче обуви кожаные балетки и вышла из квартиры. Дверь хлопнула, закрывшись на защелку.

Оказавшись на улице, погрязшей в сумерках, Марта вдохнула чистый морозный воздух. Её горящие раскрасневшиеся щеки тут же встретились с напором сильного ветра, дувшего в лицо. Он удивительным образом успокоил разыгравшиеся нервы, и будто унес своим порывом все нехорошие, тревожившие ее размышления. Марта отметила про себя, что ветер пахнет зимой. Возможно, скоро, совсем скоро, наконец, выпадет снег. Настоящий, пушистый, белый, чистый. И он не растает. Он накроет мягким ковром все: дорожки, автобусную остановку, крыши домов, голые черные стволы и ветви деревьев, колышущихся от порывов ветра. Весь город. Он преобразит и аллею, заботливо укрыв собой, своим мягким белым одеялом серо-пеструю массу пожухлых листьев, черную, превратившуюся в грязь, измятую чьими-то сапогами землю. И тогда, пока люди снова не проложат по белому одеялу тропки там, где они были до этого, на некоторое время на аллее наступит чистая белая красота.

Марта огляделась. Тишина. Темнота. Ни души. Аллея пуста. Обычно в это время кто-нибудь обязательно возвращался по аллее с работы. Но ни души. Только желтые круги фонарей. Дорога почти пуста. Нет гула машин. Тишина. Тишина ударила по ушам. Ударила накатившим чувством одиночества.

«Конечно, прикольнее о снеге думать, нежели о том, что тебя кинули, развели как лохушку! Не приехал он» – проорал в голове тот самый вредный ехидный голос.

И будто перебив его, где-то сбоку от аллеи взревел двигатель. Включились фары. Они, разрезав тьму неосвещенного места, озарили серебристый Мерседес. Дверь открылась, и из машины выскочил Олег.

«Марта! Сюда!» – зазывая, махал он рукой – «Я тут припарковался».

Марта улыбнулась. «Ну что, говоришь, кинул?» – поговорила она еле слышно. Вредный ехидный голос молчал. Марта торжествовала. Приехал! По спине пробежал холодок. Марта озябла.

Она тут же, трусцой посеменила к машине, зная, что там тепло. Через минуту Олег уже прикрывал за ней дверь переднего пассажирского сидения. Еще через минуту они оба мчались по вечерней Москве в сторону центра. Сидевший за рулем Олег, то и дело отвлекаясь от дороги, у краткой поглядывал на Марту. Каждый раз, когда они встречались взглядами он мило улыбался ей, что заставляло Марту смущаться и отворачиваться в окно.

– А ты пунктуальна – проговорил Олег в один из таких моментов, удержав тем самым взгляд Марты на себе по дольше и заставив не отворачиваться в окно.

– Да, бывает у меня и такое.

–То есть обычно ты опаздываешь.

– Ну… – Марта покачала головой – …если честно бывает частенько.

– Вот! Честность – это ключ к межличностным отношениям любого рода! Второй, а вот первый ключ – это доверие!

– Доверие! – хором с Олегом проговорила Марта.

– Откуда она все знает то? – громко, озорно покосившись на Марту, не отвлекаясь от дороги, улыбаясь, проговорил Олег.

– Олег, ты просто повторяешься!

– Да? Ну ладно, а о четвертом, пятом, шестом, восьмом и двенадцатом ключе, Вы леди, слыхали?

– Нет, но может, не будем о ключах? А то какой-то Форт – Бояр получается.

Олег засмеялся в голос: «Форт Бояр!» – повторил он слова Марты, а, отсмеявшись, с улыбкой проговорил – «Хорошо, не будем».

– А я не слышала, как ты подъезжал.

– Ну, потому, что я тебя ждал здесь уже с семи – Олег проговорил эту обычную ничем не примечательную фразу как-то мягко, наполнил ее каким-то неведомым смыслом и сверил Марту каким-то нежным добрым и одновременно гипнотически – притягательным взглядом. Конечно, звучит бредом, расчувствоваться от подобной фразы, но Марта зарделась краской, будто Олег только что признался ей в любви. Олег не заметил, или сделал вид что не заметил, как покраснела Марта, и перестав на нее у краткой поглядывать, как ни в чем не бывало снова нарушил молчание:

– Рас уж сегодня получилось так, что я являюсь распорядителем сегодняшнего вечера, предлагаю такой план действий – сегодня мы сначала немножко покатаемся по Москве, мне надо посмотреть, как ведет себя моя машина. Она просто после ремонта. Если не возражаешь, конечно. Потом идем в небольшой восточный ресторанчик. Там очень мило, не очень шумно, хорошая кухня. Там посидим, поужинаем, пообщаемся. М?

– Да. – кивнула Марта.

Олег нажал на педель газа и скорость увеличилась. Марта под средством центробежной силы невольно вжалась в кресло. Те не многие машины, ехавшие рядом по дороге, в окне Мерседеса внезапно замелькали с еще большей быстротой, нежели до того, хотя до того она, эта скорость и так была не маленькой, от чего у Марты побежали мурашки по коже. Скорость, с которой Олег вел свою машину, резкие повороты, мелькание нет не машин, а расплывчатых пятен, напугали. Марта отвернулась от бокового окна, и уставилась в лобовое, попыталась найти хоть что-то, что не напоминало бы расплывчатое пятно и помогло бы успокоиться, но ее попытки были четны. Она опустила голову и поддавшись какому-то первобытному замозащитному рефлексу, попыталась сжать кисти рук в кулаки. Но почему-то силы не хватило. Пальцы почему-то стали вдруг с трудом повиноваться, как будто что-то сковывало их движение. Странно. Внезапное ощущение какого-то резкого подъема, будто удара адреналином в мозг. "Ужас! Опять начинается! Только не сейчас! Только не с ним!" – мысленно взмолилась Марта, зная, что предвещают подобные неадекватные внезапные ощущения. Марта резко поняла голову и уставилась на дорогу. Мерседес влетел в длинный тоннель. Лампы искусственного освещения замелькали и слились в мигающие полосы желтого электрического света.

Марта снова попыталась сжать кисти рук в кулаки. Снова неоднозначные ощущения.

"Не выходит!" – паникуя, уже в ужасе проговорил ее внутренний голос, – "Марта, только не смотри на свои руки, на руки не смотри! Может, пронесет?" Еще одна безрезультатная попытка сжать кулаки. Что-то мешает. И рукам становиться почему-то очень тепло. Но движения их как-то скованны.

Марта посмотрела на Олега. И тут же резко отвернулась на дорогу. Он был в мотоциклетном шлеме. В черном, с тонированным светонепроницаемым забралом. Как ни в чем не бывало вел машину, смотрел на дорогу. Переключая передачи, почесывал шею. Но в шлеме. В мотоциклетном.

"Черт! Блин! Опять!" – уже заорал внутренний голос, но тут же осекся и попытался дать ценные указания – "Так, сейчас просто дышим, делаем вид, что все хорошо, не вертимся, сохраняем спокойствие и не пугаем единственного адекватного человека в этой машине. Марта, ты конечно понимаешь, что это не ты". Марта сжала руки в кулаки. Получилось! И тут же что-то плотное вдавилось в тыльную сторону кисти. Рефлекторно Марта взглянула на руки. Кисти рук ее были черного цвета и на глазах начали набухать, точно их надувают. Марта знала, что надо переключиться, иначе ее целиком затянет галлюцинация, но оторвать взгляд от рук, которые начали приобретать все большее сходство с перчатками, уже не было сил. Действительно, перчатки! Мотоциклетные перчатки с защитными пластинами из углепластика, те, что прикрывают от вероятных ударов! Одна из пластин, почему-то при сжатие в кулак пальцев, немного неприятно тычет в кисть. Руль. Мотоциклетный руль. Марта сжимает в кулаках рукоятки мотоциклетного руля.

"Да, надо будет проверить клипон, левую рукоятку. А то хрень какая то, скобы что ли по перу вилки ездят? Ды быть не может!" – подумалось Марте, и тут же следом, запоздалая мысль: "Чего? Марта, ты сама сейчас поняла, о чем подумала то?"

– Нет! А!

–Так! Дышим, дышим, дышим! Брось руль, брось! – как-то вовремя включился внутренний рассудительный голос, затеявший диалог, тащивший Марту в реальность подальше от грани эфемерных, но настолько реальных и не понятных образов. Марта попыталась разжать руки, но не смогла. Они не повиновались. Внутренний голос не сдавался, из-за всех сил пытаясь заглушить непонятную то и дело проскакивающую, будто чужую, мысленную белиберду. По ощущениям это было сродни разе что одновременному прослушиванию двух самых любимых песен, которые давно не слышал, но слова которых так знакомы, что хочется подпевать. Но подпеть невозможно, потому что когда ты слушаешь их одновременно, одна песня то и дело перебивает другую. Твой слух выхватывает по одному знакомому слову из каждой, и ты разрываешься, не в силах выбрать какой из них подпеть.

– Не могу бросить! Он не бросается! – судорожно продолжала внутренней диалог Марта.

– Надо! Ты себе вообще представляешь, как это все со стороны смориться, а? Сидит такая матрона, на пассажирском сидение рядом с водителем и такая рулит воображаемым рулем!

–Ужас!

– Вот, вот! Ужас и позор! Раньше времени что ли захотела Олеженьку напугать?

Марта резко подняв голову, снова попыталась сосредоточиться дороге. Тоннель был очень длинный и до сих пор не кончился. Резал слух гул моторов и откуда то взявшийся встречный ветер.

– Ты чего это так гонишь и газуешь, будто утюг забыла выключить, м? – раздался голос Олега с соседнего водительского сиденья. И без того большие глаза Марты округлись и стали до неприличия большими. "Это он реально спрашивает или это кусок глюка?" – задалась внутреннем вопросом Марта, – "Мне вот интересно, отвечать или нет? Ведь если это глюк, то получиться что я сейчас напугаю Олега, а если нет, и я не отвечу ему, он подумает, что я игнорирую его. Что делать? В обоих случаях я неадекватной получаюсь".

Марта медленно, не без опаски повернула голову, дабы проверить реальность происходящего слева от нее. Теперь вместо водительского сидения, да что там, вместо всей машины не было ровным счетом ничего. Олег, если так можно было назвать того, кто мчался на мотоцикле рядом с теперь уже ее мотоциклом, одетый в защитный костюм, лишь поворотом головы в черном шлеме в сторону Марты, указывал на то, что ждет какого-то ответа. Глюк! Марта не нашла ничего лучше, чем резко отвернуться на дорогу, попытаться абстрагироваться и конечно же промолчать. Ее мотоцикл резко дернуло вперед. Что-то щелкнуло внутри ее головы, и растеклось ударившись о вески пульсирующей болью. Марта опустила взгляд с дороги на спидометр. От стучавшей в висках боли она не могла разобрать не единой цифры. Перед глазами ее внезапно все поплыло. Поплыл и спидометр. Куда то в сторону. Влево. Марте стало невыносимо больно. Гул моторов, шум встречного ветра – все сдавило и без того болевшую голову точно пресс. Пытаясь удержаться в сознании она смотрела на плывущий в лево спидометр пытаясь сфокусироваться на нем. Не выходило. Полный расфокус. Зажмурилась. Открыла глаза. Головная боль исчезла точно так же резко, как и появилась. Никакого гула и ветра. Спидометр так и остался слева. На панели приборов. Машина. Она в машине. Олег ведет машину, и они едут. Едут в ресторанчик. Восточный. Марта. Она сидит. В машине. Тело напряжено, точно натянутая струна. Коситься на спидометр. Цифры еще не различимы, чуть -чуть еще плывут, но начинают приобретать более-менее различимый вид. Голова прошла. Хорошо. Заметил ли Олег? Видимо нет. Надо сфокусироваться.