Читать книгу Синдром отличницы - Елена Ромова - Страница 3

Глава 1

Оглавление

У меня все из рук валилось. Особенно под пристальным взглядом Питта Сайверса.

Этот красавчик с модной прической вызывал в моем воспаленном мозгу короткое замыкание. Моя потертая джинсовка, перекинутая через длинную лямку сумки, норовила упасть на пол. И зачем я взяла ее сегодня? Дня, более жаркого – буквально адски жаркого – не было еще за все лето. Юбку цветочного платья, которое казалось мне сейчас самым неудачным из всего гардероба, раздувал горячий южный ветерок.

Взгляд Питта был острее самурайского меча. И опаснее.

Я, конечно, понимала – такие мальчики не мечтают о ситайках, живущих в домах, которые арендует государство. В жилище, далеком от эталона каптийских домов.

Семья Питта была весьма обеспеченной, и я даже не смела мечтать об участи Золушки и о том, что Сайверс может оказаться благородным принцем. Сверкающая тачка, уйма свободного времени, футбольный гарнизон и одна из самых престижных команд Каптики – это составляющие портфолио Питта. А еще он одно время встречался с действующей «мисс бикини», что вознесло его на Олимп так высоко, что нам смертным не угнаться. Но, несмотря на это, мое сердце едва не выпрыгивало из груди, когда этот парень смотрел на меня. Он был младше на год, но иной раз мне казалось, что до его уровня мне еще расти и расти, невзирая на то, что наше ай-кью разнилось, как Эверест и дюна в какой-нибудь пустыне.

– Уверена, он не читал Галена в оригинале, – раздалось скептическое мнение Ниллы, моей подруги, которая наблюдала, как я запихиваю в сумку книгу.

– Меня это не интересует.

– Не советую обольщаться на его счет. Все знают, что он самовлюбленный кретин.

Внимание Питта, как призрачный мираж. Вроде бы меня это беспокоит, а вроде и беспокоиться не о чем – мало ли на кого он может смотреть.

– Может, у него проблемы со зрением? – бурчала я, завязывая рукава джинсовки вокруг лямки. – Такие, как Питт Сайверс, не смотрят на таких, как Лимма Лессон.

Нилла, пожалуй, единственная, кто не считал меня чокнутой. Она занималась изготовлением кукол из папье-маше, которыми был забит гараж в ее доме. Честно признаться, даже я – а меня считали «не от мира сего» – боялась лишний раз спуститься туда в одиночестве. Впрочем, Нилла и сама напоминала одну из своих кукол. Она любила черный цвет, поэтому он преобладал во всем: в ее гардеробе и в макияже.

Перекинув лямку через плечо, я пошла к автобусу. Ниллу забирал старший брат, который работал лаборантом, а мне оставалось провожать их взглядом, а затем трястись полчаса до нашего дома в восточном районе Каптики.

Наш двухэтажный дом был редко наполнен суетой или каким-либо воодушевлением. Ба часто читала маме, сидя на заднем дворе, попивая крепкий бренди или не менее крепкий чай с бергамотом и льдом. Она покачивалась в кресле, спустив очки в прозрачной оправе на кончик носа, и медленно читала какой-нибудь бульварный роман. И маме всегда нравились эти мгновения спокойного уединения.

Перед ужином мы читали молитву. Эта традиция повелась еще с тех времен, когда только случилась мамина болезнь. Ба верила, что взывание к небесам могло помочь матери исцелиться. А мама, будучи медиком, позволяла нам в это верить и со снисхождением наблюдала, как бабушка возносит молитвы.

Дейне Морис было уже семьдесят восемь лет. Моя мать была у нее поздним ребенком, ожидаемым и любимым. Через год после ее рождения не стало деда. К слову, у нас уже не одно поколение женщин оставалось без мужчин. Мама никогда не говорила о моем отце. Она родила в шестнадцать, еще учась в старших классах, так что моим отцом мог быть какой-нибудь прыщавый школьник, забывший об элементарных средствах контрацепции. Однако наличие ребенка не помешало ей окончить школу, поступить в университет и стать одним из самых успешных медиков Альянса.

После переезда в Каптику я почти сразу получила место в исследовательской лаборатории. Группы из двенадцати человек были сформированы еще в начале года, и руководителю одной из них, доктору Баргеру, присутствие меня в зоне его комфортного пребывания только портило настроение. Будучи человеком практичным, он долго и скрупулезно приглядывался ко мне, прежде чем допустить до исследований, которые были назначены его стажерам. Мы занимались тем, что выращивали какой-нибудь трансгенный сорт кукурузы, что само по себе было делом скучным до колик. Однако это был шаг вперед. Для меня – весьма ощутимый.

Я обычно заканчивала около шести. Мы уходили вместе с Баргером, потому что он всегда дожидался, когда его стажеры покинут святая святых, и запирал лабораторию на ключ. Он никогда не предлагал подвезти меня, хотя жил в восточном районе. Впрочем, он относился к тем людям, которые старались держаться особняком. Ему вполне хватало моего ежедневного десятичасового присутствия, чтобы продлять его на лишних полчаса.

Автобус обычно приходил в шесть пятнадцать, и я заходила в мини-маркет за пакетиком фруктовых леденцов, которые имела привычку грызть в дороге. Мой путь до остановки никогда не отличался чем-то примечательным. Доходя до лавочек, я обычно вскрывала пакет, разворачивала одну из конфет и закидывала в рот. Но на сей раз мне было не суждено насладиться вкусом любимых леденцов.

С ходу я столкнулась с кем-то, выронила лакомство со стоном: «Проклятье…», а затем вскинула полные негодования глаза.

У вас в руках когда-нибудь взрывалась петарда? Да так, что глаза заволакивало на пару мгновений, сердце замирало от страха, а вы сами бледнели, представляя, что лишились половины пальцев?

Так вот: эта встреча была подобна взрыву петарды.

– Прости, – приятная улыбка скользнула по карамельным губам Питта.

Какого черта он делает здесь? В опасной близости от такой, как я?

– Ты ведь Лимма, так?

– Да, – я могу говорить только тогда, когда не смотрю в голубые глаза этого парня.

Мы молчим некоторое время, испытывая неловкость. Для Питта это в новинку, мне не привыкать. Я делаю неуверенное движение вбок, чтобы обогнуть парня, глупо улыбаюсь на прощание. Когда осторожно обхожу его, как робот-краб, твержу про себя, какая я идиотка.

– Ты ведь работаешь здесь? – этот вопрос летит мне в спину, как брошенный вдогонку булыжник. Он вышибает из меня дух.

Я обернулась, цепляясь за лямку сумки обеими руками, как за спасательный круг. Губы у меня дрожали от острого приступа паники.

– Да.

– Новенькая? Давно приехала?

Питт поправил челку, которая спадала ему на левый глаз. Очки с зеркальными стеклами были подняты вверх и пускали солнечные зайчики. Одна его ладонь скрывалась в кармане синих джинсов. Белая футболка выгодно подчеркивала загар и рельеф развитых мышц.

– Пару месяцев назад, – произнесла я.

В этот момент к остановке подъехал автобус, и я нетерпеливо перемялась с ноги на ногу.

– Мне пора.

Питт взглянул на распахнутые дверцы автобуса, затем на меня и спросил, не колеблясь ни секунды:

– Хочешь, подвезу?

Реакции у меня были медленные, как у кита, но сейчас я среагировала молниеносно:

– Меня?!

– Ну вроде как, – усмехнулся Питт, – поехали?

На его тачке? В той самой, на заднем сиденье которой университетская «мисс бикини» лишилась девственности?

– Я не буду лихачить, обещаю, – поспешил добавить парень.

В его руках звякнули ключи. Я бросила взгляд на автобус и пожала плечами:

– Поехали.

Почему-то мне казалось, что куш в казино срывают реже, чем подобные Питту Сайверсу приглашают подобных мне прокатиться на его тачке. В любом случае, я не тешила себя мыслью, что случившееся акция многоразовая. Мы с Питтом были слишком разные, чтобы нас что-то заинтересовало друг в друге.

Первые пять минут мы просто слушали радио, пребывая в каком-то оцепенении. Я могла бы сказать что-то типа: «классная у тебя тачка» или «о, люблю эту песню», но все, что приходило на ум, казалось невероятным идиотизмом.

– Мне, – решился Питт, глядя на дорогу и сжимая и разжимая пальцы на руле, – мне сложно придумать тему для разговора, хотя обычно со мной такого не случается.

Наверно, в этом виновата я. О чем можно разговаривать с зубрилкой, которая большую часть времени убивает в лаборатории и грезит карьерой ученого?

– Можем поговорить о Галене и его трактатах, – пошутила я и сразу почувствовала, как напрягся Сайверс.

– Понятия не имею, кто это.

Это моя вина. Я совершенно лишена чувства юмора.

– Один древний медик, не бери в голову, – прозвучало, как чертово оправдание.

– Я жуткий идиот, если честно. Вся моя жизнь строится вокруг футбола.

Не знаю, испытывал ли он дискомфорт, произнося это, но я точно испытывала, слушая.

– А вот я не знаю ни одного игрока национальной лиги. Я и футбол – это на разных полюсах, – снова оправдание.

И почему я всеми силами не хочу выглядеть слишком умной?

– Ты работаешь в лаборатории, – произнес Питт, – это, наверное, сложно. Чем вы там занимаетесь?

– Трансформируем растительные ткани… эм… в общем, занимаемся разной ерундой.

И с каких это пор генная инженерия стала для меня ерундой?

– Интересно, – произнес парень. – Тебе это нравится?

– Да.

– Хочешь связать с этим свою жизнь?

Парой вопросов он докопался до истины. Наверняка он не такой придурок, каким его выставляет Нилла.

– Скорее с биомедициной…

– Хочешь быть врачом? Вроде бы твоя мать…

– Она выдающийся хирург, – перебила я Питта, – а биомедицина – это нечто иное. Скажем так: эта сфера регенеративной медицины и поле для создания искусственных органов и тканей. В общих чертах, это то, что позволит человеку быть неуязвимым и жить вечно.

Сайверс улыбнулся, оторвался от созерцания дороги и взглянул на меня.

– Круто. Люблю людей, у которых есть цель в жизни.

– А ты? – смутилась я. – Будешь продолжать заниматься футболом?

Питт рассмеялся.

– Нееет, – протянул он, – футбол это только в университете, через год я возглавлю отдел в фирме отца. Моя жизнь была распланирована, как только я появился на свет. Родители вкладывали в меня деньги, как в особый долгосрочный проект, и теперь надеются, что я отобью все их траты.

– А ты этого не хочешь?

– У меня нет выбора, – его улыбка померкла, он перехватил руками руль, поворачивая к моему дому. – Ты ведь здесь живешь, не ошибся?

– Да, верно. Что ж, спасибо, что подвез, – я открыла дверцу, замечая, что Питт чуть поддался вперед, не спуская с меня глаз.

– Послушай, Лимма, – сказал он, когда я благополучно высадилась из его машины и уже посчитала, что все волнения закончены, – может, мы… мы с тобой…

Я взглянула на него, видя, что он нервничает.

Питт Сайверс нервничает!

– …мы с тобой сходим куда-нибудь вечером… вдвоем, а?

В моем сознании будто переключился тумблер. Наверняка был запущен режим «розовые очки».

– Я и ты? – переспросила, заставив его слегка покраснеть.

– Вроде того. Так ты не против? – приподнял бровь. – Может, завтра? В семь? Я заберу тебя из университета, хочешь?

– Как скажешь.

Мы оба жутко волновались. Со мной это на каждом шагу случается, но Питт! Не иначе, магнитные бури или взрыв где-нибудь на Солнце.

– До завтра, Лимма, – опустив локоть на сдвинутое вниз стекло, Питт притягательно улыбнулся.

Синдром отличницы

Подняться наверх