Читать книгу Гражина. Серия: Закованные в броню - Элена Томсетт - Страница 7

Декабрь 1417 г, Вильна,

Великое Княжество Литовское

Острожский не поверил свои глазам, когда через месяц после их встречи с Эвелиной в Кракове, он увидел в окно своего дома в Вильне подкатившие к крыльцу несколько крытых зимних возков, из которых поочередно начали появляться одетые в шубы и шапки люди, среди которых он узнал Гунара, Аделину, Марженку и, наконец, Эвелину и Андрея. Клубы пара от конского дыхания на морозе мешали ему увидеть, сколько именно людей из Остроленки прибыли с его женой.

Он был так поражен их появлением, что остановился диктовать послание к королю на полуслове, и его секретарь должен был прочистить горло для того, чтобы привлечь его внимание к письму. Когда он поспешно закончил диктовать письмо и отпустил секретаря, ему понадобилось несколько минут для того, чтобы справиться со своим волнением. Она приехала по его зову! Она была в доме вместе с ним! Он перевел дыхание и закрыл глаза, вспоминая ее улыбку, ее волосы, рассыпавшиеся по ее плечам, а затем по его груди, вкус ее губ, ощущение ее волос на своем плече, трепещущее тепло ее плоти… Он опомнился и постарался привести себя в чувство. Она – моя жена, твердил он про себя, поспешно спускаясь по лестнице, чтобы скорее увидеть ее. Она приехала потому, что я ее позвал, она простила меня, и я должен быть вежливо-внимательным, я не должен показать ей, что я просто умираю от желания затащить ее в постель, что я безумно скучал по ней все это время, и я сделаю абсолютно все за то, чтобы увидеть любовь и улыбку в ее глазах.

Ожидавшая его в гостиной Эвелина подняла голову на звук его шагов и встретила его взгляд. Он тут же прикрыл ресницами блеснувшие непонятным ей торжеством искристые глаза, и когда она вежливо поднялась ему навстречу с дежурными словами: «Ваша светлость!», с усмешкой поправил ее, поднося к губам ее руку:

– Никогда не говорите мне ваша светлость, Эвелина! Для вас я всегда буду Луи.

Она не успела ничего ответить. Не выпуская из своих рук ее кисти, Острожский привлек ее к себе и поцеловал. Прикосновение его губ к ее губам было таким крепким и жадным, что Эвелина почувствовала, как пол начал стремительно уплывать из-под ее ног, и во всем мире остались только он и она, его руки сжимали ее в объятьях, его губы приникли к ее губам, и она на секунду перестала чувствовать саму себя, растворившись в его страсти.

– Боже мой, Острожский, вы с ума сошли! – она нашла в себе силы упереться руками в его груди и отстраниться от него. – Только не в гостиной, умоляю вас!

– Так приятно возвратиться к прежним именам.

Острожский разжал объятья и почувствовал, как Эвелина выскользнула из его рук.

– Я счастлив, что вы прислушались к моей просьбе и присоединились ко мне в Вильне, моя дорогая княгиня, – сказал он.

Эвелина, скинувшая прямо на пол свою шубу и уже подходившая к окну, чтобы немного придти в себя, внезапно остановилась и повернулась к нему.

– Я вернулась к вам на одном условии, – сказал она, глядя на Острожского.

– Каком условии? – спросил он, убирая с дороги ее шубу и вновь приближаясь к ней.

– Отныне я – единственная женщина в вашей постели и в любом другом месте, где вам вздумается заняться любовью. Вы нарушите это условие, и я уйду от вас навсегда!

– Вы шутите, Эвелина! – в ее тоне прозвучало нечто, заставившее Острожского внимательно всмотреться в выражение, появившееся на ее лице. – Зачем мне другие женщины, когда у меня есть вы?

– Но они зачем-то понадобились вам год тому назад!

Острожский, в волнении взъерошив свои волосы, отвернулся от нее и прошелся по гостиной.

– Я… я был очень расстроен тогда. Всеми этими темными местами моей биографии, – наконец, медленно сказал он. – Мне нужна была разрядка. Я пришел к вам… но я боялся сделать вам больно. Мне нужно было тогда обладать женщиной так, чтобы забрать у нее тело и душу, и я боялся, что это навсегда оттолкнет вас от меня. В моей душе царила ночь. И я был жестоким и требовательным, как ночь. Я не мог подвергнуть вас такому испытанию…. Нет, только не после того, что вы перенесли в руках Валленрода!

– Луи! – Эвелина встала у него на дороге и вынудила его остановиться. – Замолчите и послушайте меня. Вы никогда не были жестоки со мной! Но только до того самого момента, как я увидела вас с другой женщиной! Запомните, что пока с вашей болью или с вашими бедами вы приходите в постель ко мне, я прощу вам все, и я всегда буду счастлива вам помочь. Всем, чем могу.

Острожский почувствовал, что от ее слов кровь отлила от его лица и прилила к его чреслам.

– Это единственное условие вашего ультиматума, дорогая? – глухим голосом спросил он, пытаясь справиться с обуревавшим его желанием подхватить ее на руки и унести в свою опочивальню.

– Нет, Луи, – Эвелина сделала вид, что не замечает ясно отразившихся на его лице мыслей. – Второе условие состоит в том, что я хочу быть вашей женой не только в постели, но и в доме. Дом должен стать моей территорией. Слуги и дети повинуются мне, пока они на моей территории, в нашем доме. Я ничего не имею против гостей, но они всегда должны быть гостями, а не хозяевами в нашем доме.

– Вы имеете в виду мою тетушку, дорогая? – усмехнулся Острожский.

– Именно так. Я ничего не имею против герцогини де Монсада, но я хочу быть хозяйкой в своем доме.

– Витовт был прав, дорогая. Вас можно хоть сейчас назначать одним из командиров его армии. Кстати, о вашем прибытии уже осведомлялись ваш старый знакомый князь Наримант и даже сам князь Ремгольд. Не подозревал, что вы так хорошо знакомы с бывшим наместником великого князя в Литве и Жемайтии.

– Ну, если быть честной, Луи, – сказал Эвелина, затеняя глаза ресницами. – Я познакомилась с самим князем много лет назад в Жемайтии, а с его женой совсем недавно в Польше.

– Вы знакомы с его женой, Эвелина? – заинтересовался Острожский. – С таинственной незнакомкой из Кревского замка? Вы не перестаете меня изумлять!

– Итак, вы согласны с моими условиями, Луи? – стряхнув упавший на глаза выбившийся их прически локон светлых волос, спросила Эвелина, умышленно переводя разговор в другое русло. – Могу я дать сигнал устраивать слуг и детей?

– Детей?! – Острожский расхохотался. – Я так и знал, что вы привезете детей, Эвелина! Что, Анри не понравилось при польском дворе?

– Андрею нравится везде, – дипломатично сказала Эвелина, посмотрев на мужа. – Я просто заметила, что он, ну скажем, слишком беспокоен для тихого, степенного польского двора. У Ягайло начинается головная боль, когда ему докладывают о проделках юного князя Острожского. И поскольку никто, кроме меня, не может сладить с ним, – она сокрушенно развела руками, придав своему лицу подчеркнуто серьезное и даже озабоченное выражение, – то мне пришлось взять его с собой. Надеюсь, вы не возражаете?

Острожский насмешливо улыбнулся.

– Конечно, нет, дорогая. Я уже согласился со всеми вашими условиями. Дом и дети – ваша ответственность, не так ли? Может быть, вы хотите присоединить к ним лошадей и собак? Моя жизнь в Вильне от этого существенно облегчится.

– У вас большая конюшня, Луи? – сразу же заинтересовалась Эвелина. – Вы привезли с собой арабских скакунов?

– Значит ли это, княгиня, что вы хотите попросить лошадь для верховой езды?

Ладони Острожского снова легли на талию Эвелины, он мягко привлек ее к себе, не в силах противиться желанию почувствовать близость ее тела, запах ее волос, вкус ее поцелуя. Эвелина положила руки ему на плечи, взглянула в лицо и невинным тоном заметила:

– Не только для меня, мой князь! Также для Андрея и для юного Зигмунта Радзивилла.

– Что?! – с поддельным ужасом вскричал Острожский. – Юный Радзивилл тоже с вами?!

– Луи, ну как же я могла обойтись без рассудительного Зиги Радзивилла? Без него Андрей бы разнес наш дом, а с ним и половину Вильны, в течение недели!

– В Испании Анри был очень милым мальчиком! – возразил Острожский, любуясь блеском ее глаз.

– До тех пор, пока не садился на коня? Как он рассказывал, ему это редко удавалось. Кроме того, Испания – не Литва! Андрей был так послушен потому, что поскорее хотел вернуться к своей вольной жизни на родине.

– Не будьте такой вежливой, Эвелина, – усмехнулся Острожский, прижимая к себе гибкое тело жены. – Он был таким спокойным потому, что ужасно злился на меня из-за того, что вас не было с нами, не правда ли?

– Возможно.

Острожский наклонился к ней, и их губы встретились. Он почувствовал мгновенное колебание и словно нерешительность Эвелины, а в следующую минуту она ответила на его поцелуй, ее руки скользнули с его плеч и обвились вокруг его шеи.

– Ваша светлость? – на пороге появился дворецкий.

– Что там еще случилось? – пробормотал Острожский, не в силах оторваться от губ Эвелины.

– Луис!

Вслед за дворецким из Остроленки, Войтехом, которого Острожский всегда возил с собой, в гостиную стремительно вошла герцогиня де Монсада.

– Луис, что происходит?! Весь дом словно вверх дном!

В какой-то момент она вздрогнула от неожиданности, увидев застывшие в объятьях посреди комнаты фигуры Острожского и Эвелины, а потом постаралась придти в себя.

– Кажется, она пришла жаловаться, – прошептал на ухо Эвелине Острожский. – Наверное, наш сын уже начал свою разрушительную деятельность. Ты уверена, что справишься с ней, дорогая?

Прикосновение его губ к мочке ее уха, ощущение его дыхания на своей щеке произвели на Эвелину такое впечатление, что мурашки предвкушения восторга пробежали по ее коже.

– Вы ведь дали мне карт-бланш? – прерывисто прошептала она в ответ, утыкаясь лицом ему в грудь и с наслаждением вдыхая такой знакомый исходящий от него запах, в котором смешивались аромат свежевыделанной кожи, составлявшей отделку его литовского по покрою камзола и запах дождя, который всегда ассоциировался у нее с ним. Прикосновение ее губ к коже на его груди чуть не заставило Острожского застонать вслух от острого наслаждения.

– Конечно же, дорогая! – только и смог прошептать в ответ он. – Только постарайтесь ничего не ломать.

– Сложно что-либо обещать, – пробормотала Эвелина, наслаждаясь его близостью. – Могу лишь пообещать обойтись без трупов.

Он засмеялся, и она почувствовала, как его тихий смех отозвался эхом в его груди, к которой она по-прежнему прижималась своей щекой.

Помедлив еще немного, не желая выпускать ее из своих объятий, Острожский, наконец, разомкнул свои руки, освобождая Эвелину, обернулся к герцогине сам и, мягким движением развернув в ее сторону Эвелину, постарался как можно официальнее в сложившейся обстановке представить обеих женщин друг другу.

– Тетушка, позвольте представить вам мою жену, Эвелину Острожскую. Эвелина, познакомьтесь с моей испанской тетушкой, герцогиней Лусией де Монсада.

С сожалением отстраняясь от мужа, Эвелина с заученной годами в Мальборке любезной улыбкой обернулась к ожидавшей ответа герцогине Монсада.

– Очень приятно познакомиться с вами, Лусия, – в ее спокойном мелодичном голосе не слышалось никаких оттенков эмоций. – Прошу простить меня за весь этот переполох. Просто я привезла в Вильну целую армию слуг и детей. Сейчас я все улажу. Войтех, пойдемте со мной.

Не дожидаясь ответа немного растерявшейся герцогини, Эвелина бегло улыбнулась ей по-прежнему безличной придворной улыбкой, и, взглянув на Острожского, быстро пошла к двери. Ему показалось, что в ее глазах промелькнула насмешка, он и сам тихо усмехнулся про себя, глядя на обескураженное лицо тетушки Лусии.

Старый дворецкий княгини Острожской, всегда недолюбливавший герцогиню, с радостью последовал за молодой хозяйкой, которая решительно покинула гостиную. Из коридора Острожский услышал ее спокойный голос, раздающий четкие лаконичные приказания прислуге. Шум и гам, создаваемые, по-видимому, Андреем и Зигой Радзивиллом, скоро прекратились, слышны были только торопливые шаги прислуги и их веселые перекликающиеся голоса, удалявшиеся вглубь дома, вслед за голосом Эвелины.

– Она распоряжается здесь, как хозяйка! – с недоверием в голосе сказала герцогиня Монсада, опомнившись от изумления стремительными действиями Эвелины.

– Она и есть хозяйка, – сказал Острожский, решив, что будет лучше объяснить ситуацию тетушке сразу и до конца. – Не забывайте, тетушка, она моя жена.

– Но, – Лусия не находила слов. – Но я всегда была хозяйкой в твоем доме! – наконец, выпалила она в возмущении.

– Все изменилось.

Острожский остановился рядом с ней и посмотрел ей в лицо.

– Лусия, – негромко произнес он, стараясь мягкостью своего тона смягчить жестокость своих слов. – Я женат. Вы были хозяйкой в моем доме до тех пор, пока не вернулась настоящая хозяйка, княгиня Острожская, моя жена. Не волнуйтесь, Эвелина весьма искусная особа, она привыкла вести дом с юного возраста, сначала дома отца и Валленрода, потом, в течение шести лет, в мое отсутствие, справляться со всеми нашими обширными владениями в Польше и в Литве. Постарайтесь расслабиться, тетушка, и наслаждайтесь жизнью.

Лусия де Монсада в возмущении топнула ногой.

– Наслаждаться жизнью? Луис, как ты себе это представляешь? Я не буду подчиняться девчонке!

– Лусия! – голос Острожского стал резким. – Перестаньте пререкаться. Я не потерплю в доме ссор, как это было во времена моей матери! Нравится вам или нет, но Эвелина – моя жена. Семь лет назад я купил этот дом в Вильне для нее и по ее выбору. Это – ее дом, она привезла с собой детей, которых надо устроить и о которых надо заботиться. Где тот здравый смысл, которым вы всегда так гордились?! Вам следовало бы предложить ей свою помощь!

Лусия де Монсада фыркнула и быстро вышла из гостиной, хлопнув дверью.