Читать книгу Чёрный Ферзь - Эмир Наджи - Страница 5

Субботнее утро было великолепным, впервые за долгое время я осознал, как же я люблю свой дом. Телевизор с самого утра сообщал о погибших, в результате Стихийного Бедствия. Я вышел на кухню, чтобы сварить себе кофе, тот самый любимый с женским характером… Жаль, что никто не обнимает в этот момент сзади. Хотя нет, я не прав, обнимает. Я мысленно поймал момент тишины и произнес: «Спасибо». Я благодарил Ангела за то, что вчера он был со мной и как всегда, помог справиться. Что-то теплое стало разливаться по душе и мне казалось, что я вдохнул по-новому. Это было что-то больше, чем вдохнуть полной грудью, что-то особенное, новое. Аромат кофе прекрасно дополнял это новое и необычное настроение. Это было то самое настоящее доброе утро, душевное и обещающее что-то новое и необычное.

Я наслаждался этим моментом, ведь в жизни менеджера их не так много. Не так часто удается просто порадоваться жизни, вот просто так по-настоящему порадоваться жизни, не очередной дорогой безделушке, ради которой ты отказывал себе в жизни, а просто той самой жизни, когда ты понимаешь, что безделушки – это всего лишь безделушки, независимо от ее цены. Как же здорово жить, как же здорово утром просыпаться и как же классно пить кофе, и смотреть на засыпанный снегом Мир вокруг. Не улице, не город, а именно Мир, потому что сейчас кажется, остановились все войны на Планете, ведь вся планета покрыта снегом. Таким красивым снегом, когда просто невозможно стрелять в кого-либо, или просто злиться на кого-либо. Это просто невозможно при таком великолепии заснеженного Мира.

Зажужжал телефон, высветив на экране вчерашний незнакомый мне номер. Я поднял трубку, знакомый мужской голос, вежливо поздоровался, обратившись ко мне по имени. Голос представился Хасаном, хотя я узнал его сразу.

– Я очень благодарен Вам за то, что Вы не оставили Мириам с ребенком в беде.

– Хасан, я не мог поступить по-другому, ведь погодные условия были вчера, мягко говоря, не курортные.

– Я все равно очень хочу отблагодарить Вас и приглашаю к себе на обед в 14:00. Если вы переживаете за транспорт, я пошлю своего водителя за Вами.

– Благодарю, Вас, но мой Коротышка весь год ждет такую погоду, чтобы всласть порезвиться в его стихии. Скажите куда мне приехать, и я буду к двум часам.

Хасан продиктовал мне адрес и подробно объяснил, как найти его дом. Улица, на которой жил Хасан была в районе, где живет вся голубая кровь нашего города. Я выглянул в окно, машин на дорогах практически не было, за исключением джипов, хозяева которых светились от удовольствия, что они могли испытать их малышку в действии, или отчаянных таксистов, которые работают при любой погоде и любых условиях. Светофор уныло перебирал цвета, он был очень грустный сегодня, ведь ему было уж слишком непривычно менять цвета просто так без зрителей. Если честно, я тоже ждал момента, когда мне доведется выехать на Медвежонке в эту настоящую зиму. Это был редкий случай, когда мой старенький Коротыш мог очень жестко заявить о себе, и щелкнуть по носу зазнаек. Да, он не новый, зато надежный и вчера он нас вывез из такой передряги, из которой бизнес седаны никогда не вывезли бы.

Я завел Медвежонка и не мог понять почему вместо того, чтобы сидеть сейчас дома, смотреть какой-нибудь фильм, или бесцельно прожигать время в интернете, я ехал на обед к незнакомым мне людям. Странно дело, но почему-то я не смог тактично отказать, сославшись на все что угодно, только бы не ехать. В конце концов, а что я теряю? В любом случае, я проведу этот день не так как обычно, я пообщаюсь с людьми. Волнение не отступало, в голове вертелись множество вопросов, ведь дом Хасана был в очень престижном районе города. Чего я боюсь, пускай, я не богат, пускай, у меня нет дома в таком престижном месте, но не всем же зарабатывать такие деньги. Возможно, завтра жизнь изменится! Опять завтра, завтра утром, этим чудесным завтрашним днем все должно измениться… Я пока даже не представлял, что механизм был готов запуститься с минуты на минуту, как только Коротыш тронулся, нехотя, как маленький увалень, с места. Выезжая из подземной стоянки, мне казалось, что моя машина, как начинающий атлет, который накануне не рассчитал на тренировке сил. Казалось, он кряхтел и очень осторожно перешагивал.

– Понимаю, что ты недоволен, но нас пригласили, дружок, мы ведь ненадолго.

Механические мышцы постепенно согрелись, разошлись и автомобиль был готов снова бегать по снегу, напоминая дурашливого пса, которого выпустили на снег и он хаотично бегал по сугробам.

Я успокаивал себя тем, что это просто обед и ничего более, просто визит вежливости. В конце концов, на месте Хасана я бы поступил так же.

Дороги не были расчищены еще до конца, но мы с Коротышом спокойно и уверено ехали, казалось, что он ехал совершенно по-другому. Он был похож на коня полководца, который вышагивал парадным шагом перед солдатами. Ведь он шагает, а они стоят. Стояли те самые новые блестящие автомобили представительского класса, стояли засыпанные снегом, без единого шанса пошевелиться. Хозяева в расстегнутых куртках с алыми щеками орудовали лопатами, метлами и скребками, в надежде откопать свои механические повозки. Они смотрели, завидуя старине Коротышу, который просто ехал, не претендуя на моду и стиль. Он всего лишь ремесленник, который умеет ездить и больше ничего, при этом он отличный друг, на которого можно положиться в сложной ситуации. Таких больше не выпускают, как не выпускают и надежных людей. Люди, как и машины, рассчитаны на какие-то 100 – 150 тысяч километров пробега. И вот те, кто еще вчера утром мог отобрать место у нас в потоке сейчас стоят на обочине без всякого шанса выехать, а вся дорога принадлежит только нам. Мы можем ехать в любой полосе, которую выберем. Все в этой жизни меняется очень быстро и почему-то неожиданно. Самые отчаянные водители низкопузых толстых, наглых седанов все же пытались поспорить с природой, беспомощно буксуя на одном месте. Они юлили на одном месте, натирая под собой снег, превращая его в лед, лишая себя всякой возможности тронуться с места до прихода весны. Наконец, Коротыш, настал твой звездный час, ты сейчас мог нагло коротким пренебрежительным клаксоном дать знать этому немощному, чтоб он не мешал тебе, а застыл на месте. Теперь ты хозяин положения, и только твои условия. Черный BMW истошно рычал, как загнанный в западню зверь, но он не мог двинуться с места. Это был крик отчаяния, ведь его механический ум понимал, что он не в состоянии сдвинуться самостоятельно. Сейчас он был в ситуации, когда его королевская голова должны была склониться перед ремесленником, и попросить помощи. Коротыш окликнул эту черную беспомощную махину, которая совершенно выбилась из сил. Немец застыл, а японец гордо прошел, глядя сверху вниз на лежащего на пузе черного немецкого Бюргера, некогда очень заносчивого и резкого. Это было очень символично, ведь шестеренки механизма изменения жизни уже начинали вращаться. Это было слишком хрупко, словно заржавевший часовой механизм, немного больше усилия и он был бы поломан.

Как ни странно, а улочки, где стоят дома голубокровых были совершенно не расчищены от снега. Фактически ехать нужно было по сугробам, и ориентироваться лишь по заборам, которые словно две Китайские Стены высились по обеим сторонам улочки. Меня очень удивлял тот факт, что достаточно зажиточные люди, которые привыкли к комфорту, не могут обеспечить элементарный транспортный комфорт, чтобы просто иметь возможность подъехать к своему дому. А ведь все просто, как у Маленького Принца. Если бы каждый просто взял и почистил дорогу вдоль своих владений, то вся улица бы была чистой. Снять корону оказалось не под силу многим. Князи приходят и уходят, а грязь остается.

Возле дома номер 12 было на удивление чисто, снег был расчищен основательно. Мне вдруг стало безумно приятно, что человек, который пригласил на обед, позаботился о том, чтобы его гости проходили в его дом не по сугробам. Восточное гостеприимство всегда поражало меня, и этот раз не стал исключением. Хасан встречал меня на пороге своего дома, так словно бы я был ему как минимум братом. Это было не показное и не напускное, а что-то по-отечески теплое, настоящее. Я не ожидал такого теплого приема, поэтому я слегка растерялся. Во дворе его дома было очень комфортно и казалось, что тут совсем не холодно, будто там за забором остался весь холод зимы, а во двор он войти не мог без приглашения хозяина. Даже холод относился с уважением к этому человеку. Во дворе дымился мангал, наполняя воздух ароматом жареного мяса и овощей. Неподалеку от мангала была деревянная беседка, мне казалось, что красивее этой беседки нет сооружения во всем мире. Деревянные балки поразительно сочетались с типично восточными резными элементами. Внутри беседки не было ничего лишнего. Как жаль, что сейчас не лето, ведь мы бы обедали именно в этой беседке. Под звуки восточной музыки, наслаждаясь невообразимо вкусными блюдами восточной кухни, которая пахнет пряностями и сводит с ума все вкусовые рецепторы, вызывая просто гастрономический оргазм. Музыканты располагались бы на больших подушках, а позади них по резной стенке вился бы жасмин, опьяняя своим ароматом.

– Как жаль, что сейчас не лето, мы бы тогда расположились в беседке, это мое любимое место.

– Вы просто прочли мои мысли. Ваша беседка – великолепна.

Дом Хасана был не слишком приметным снаружи. Он не кичился своим богатством, выставляя его напоказ. Это не были хоромы с фамильным гербом под крышей. Дом номер 12 был сдержанно-благородным снаружи, ничем не выдавая своих достаток хозяев, а так же их восточные корни. Когда я вошел в дом Хасана, я понял, что тут живет Восток. Запах пряностей окутал меня как только открылась дверь. В доме Хасана был просто невообразимый запах специй, дерева и камина. В домах, где есть камин, всегда есть этот необычный запах. Высокий потолок, деревянный пол и много света – это были первые детали, которые я смог рассмотреть в доме Хасана, после того как я привык к пьянящему аромату. Восток – он в крови, поэтому в доме Хасана было много деталей, которые говорили о его Восточной природе. Поразительно, но все эти традиционные элементы были очень органично вплетены в достаточно современный интерьер. Мне очень нравилась эта тонкая работа дизайнера, потому что достаточно просто было превратить дом в кричащий и пестрящий роскошью султанский дворец. Здесь было все иначе, интерьер был по-европейски уютным, а традиционные восточные детали были органично добавлены, словно специи рукой искусного шеф-повара. Эти специи лишь подчеркивали вкус основного блюда, никак не затмевая его. Вот он дом, в котором хочется остаться, уют, тепло, комфорт и свет – это были основные жильцы этого дома. Странно, но я не чувствовал себя здесь скованно, как чувствуешь себя обычно впервые в доме незнакомого человека. Хасан провел меня в гостиную, где на полу лежал поразительной красоты ковер, он был настолько красив, что я даже не осмелился сразу наступить на него, застыв на мгновение у самой его кромки, как у кромки холодного моря. Мы расположились в креслах, вернее утонули в креслах. Какое же оно было комфортное. Нет, это было не просто кресло, это были объятия любимой женщины, такие же ласковые и теплые. Хасан выдержал паузу, видимо поняв, что я не готов его слышать, наслаждаясь комфортом кресла. Он слегка улыбнулся, наверное, он не так часто видит такую открытую положительную реакцию на его дом. На небольшом столике стоял заварочный чайник, два стаканчика для чая, блюдечко с сахаром и блюдечко с сухофруктами.

– Может, Вы предпочитаете кофе?

– Благодарю Вас, но чай в такую погоду гораздо вкуснее, чем кофе.

Хасан разлил чай по пузатым стаканчикам, в этот момент Мир вокруг остановился. Камин трещал неподалеку, наполняя комнату теплом и ароматом огня, смешиваясь с запахом чая, это был просто невообразимый зимний букет. Он завораживал, пленил, и обволакивал. У этого запаха был даже свой особенный вкус, казалось, что его можно наливать в эти самые пузатые стаканчики и пить. Ноги баловал ковер, а все тело баловало кресло, это был тот самый уют, о котором так много пишут и рассуждают дизайнеры. Хасан забрал весь уют в Мире в свой дом, оставив всем остальным только крошки.

– Я бы хотел еще раз выразить Вам благодарность за Мириам и малыша Али. Они для меня значат очень много, ведь это все, что у меня осталось.

– Если честно, я бы не заметил их, потому что буря была очень сильная, и их машину практически полностью замело, я увидел их фонари только благодаря чистой случайности.

– Факт в том, что Вы остановились и протянули руку помощи. Это очень важно, признаюсь, что я сам очень редко останавливаюсь на дороге, но это ситуация стала для меня уроком.

– Мне кажется, что в жизни случайности как-то поразительно сплетаются. Я смотрю на этот великолепный ковер под нашими ногами, мне кажется, что наша жизнь точно так же переплетена узорами.

– Интересная мысль… Никогда не мог подумать, что у меня под ногами целая жизнь.

Хасан улыбался, и мы оба смотрели на причудливые узоры персидского ковра, наслаждаясь терпким чаем. Переплетение узоров очень напоминало события нашей жизни, которые меняют ее, поворачивая, то в одну, то в другую сторону. Нет, жизнь наша – не ровная дорога, уж слишком все просто и скучно, когда все время едешь по прямому ровному шоссе. Центральная точка – это точка нашего рождения, то место, откуда началось все. Место, где мы еще чисты и не совершили ничего плохого или хорошего, то место, где мы только изучаем основы этого Мира. Причудливыми переплетением появляются первые события нашей жизни: наши первые друзья, наши первые противники, победы и поражения. А вот и наши достижения, сначала маленькие, которые переплетаясь, становятся чем-то большим, чем-то, что завораживает, приковывая к себе взгляд. Яркими цветами вплетается в наш узор любовь, которая окружает наши достижения и вот от нашей любви появляются новыми пестрыми островками наши дети, они еще в нашем узоре, но все же отдельно от нашей жизни. Их узор начинает развиваться отдельно. Край ковра неизменно ближе и ближе, и вот уже пестрая окантовка рассказывает нам о наших ярких впечатлениях, которые дарят нам наши дети, о наших внуках, которые становятся последним рубежом нашей жизни. Наши внуки охватывают ярким причудливым переплетением линий весь ковер, ведь это тот самый важный этап в жизни каждого человека, ради которого он пришел в этот Мир. Что будет дальше? Дальше мы уйдем бахромой, от нас останется только память, бахрома всего хорошего и доброго, которое мы передали этому Миру. Как часто эти узоры приносят нам боль и страдания, как часто нам кажется, что именно тут нитка должна закончиться, потому что из этого тупика нет выхода. Всегда что-то помогает нам, и Кто-то своей искусной рукой закручивает линию в новый узор, чтобы наша жизнь продолжалась. Умерев, мы приходим с нашим ковром на Суд к Учителю. Кто-то с незаконченным, кто-то с кривым несимметричным рисунком, а кто-то с красивым и витиеватым переплетением линий. Учитель своим строгим взглядом оценит каждую работу своего подопечного: кого-то примет в свою команду, а кого-то с негодованием сбросит вниз, разорвав безобразное творение. Еще один шанс, еще одна возможность создать тот ковер, который понравится учителю, иначе Он раз за разом будет рвать ковер и заставлять начать заново. Моя линия уже начала изгибаться в новый узор, но я еще не понимал какой. Интуитивно я ощущал перемены, которые уже ждали меня за углом. Хасан смотрел на огонь, мы молчали, наслаждаясь моментом, когда каждый думал о своем.

Мой взгляд упал на фотографии, которые стояли в красивых рамках на резной полке над камином. На фотографиях смеялась красивая женщина, обнимая смуглого мальчишку, который заливался вместе с ней смехом. От смеха и радости из-под хиджаба выглядывала прядь черных как смола волос. Одной рукой женщина придерживала головной убор, а второй обнимала мальчишку. Белоснежные зубы выделялись на фоне смуглых лиц. Эта фотография жила своей жизнью, был слышен звонкий смех и почему-то горячий сухой ветер. Женщина была невероятной красоты, а открытый смех делал ее милой и беззаботной.

– Это моя жена Фатима и мой сын Ахмат. Они погибли в первые дни войны. Все началось неожиданно. Я был в командировке, подписывал очень важный контракт. О том, что дома началась революция, я узнал из новостей. Мне не хватило двух дней, даже билеты на самолет были куплены. Всего лишь два дня.

На глазах Хасана выступили слезы, он незаметно для меня старался закусывать губу. Я отвернулся к камину, чтоб он мог кулаком вытереть слезы, которые предательски уже блестели, в глазах, готовые сорваться, словно снежный ком с обрыва. Я молчал, а Хасан, рассказывал свою историю. Сколько же лет это в нем сидело и болело, что сейчас он мне рассказывал это, фактически постороннему человеку. Я видел сильного восточного мужчину, который делился своей болью. Да, мужчины не плачут, но нам тоже больно и нам хочется выговорить свою боль. Так случилось, что сегодня я оказался в роли того, кто внимательно выслушивал боль этого взрослого, сильного мужчины. Боль, которая копилась, не имея выхода.

Хасан был успешным бизнесменом в своем родном Леванте. Это был счастливый мужчина, который состоялся в бизнесе и семье. Они путешествовали семьей, наслаждаясь каждым днем прожитой жизни. Фатима была той женщиной, которая дополняла Хасана, ведь именно она стала его спутницей в сложном пути наверх. Именно она стала той Великой женщиной, которая стояла за плечами Великого мужчины. Он связал свою профессию с компьютерами и вскоре к небольшому магазину по продаже компьютеров и комплектующих он открыл отделение и стал делать простые веб-сайты. Вкладывая все силы и энтузиазм, Хасан расширял свое дело, несмотря на то, что все были настроены скептически, ведь в его краях, настоящий бизнесмен должен был владеть нефтью. Хасан, продолжал свой путь, расширяя свой бизнес. Он оплачивал обучение талантливым ребятам, которых он потом брал к себе на работу, тем самым он подпитывал свой бизнес самыми перспективными и талантливыми сотрудниками. Неудивительно, что Хасан медленно, но верно стал достаточно влиятельной персоной в Левантийском бизнес сообществе. Ему уже пожимали руки те самые «настоящие бизнесмены», белоснежные кандуры которых были оплачены за счет зеленых денег от черного золота. Всегда рядом с ним была его Фатима, которую он боготворил и никогда не скрывал того, что именно она стала залогом его успеха. Именно Фатима была его счастливой звездой. Столько тепла было в каждом слове о Фатиме, даже имя ее он произносил совершенно по-другому, не так как он произносил все остальные имена. Хасан не пошатнулся, даже когда Ближний Восток стало лихорадить. Он все равно работал и наслаждался каждым днем вместе со своей семьей. Ахмат стал подарком для Хасана, ведь это был долгожданный и любимый ребенок. Это был его сын! Хасан и Фатима хотели большую семью и стремились к этому. Они были просто счастливы. Кто-то решил, что в их доме должно жить не счастье, а война.

Хасан построил этот дом, когда Исламская Лихорадка стала подбираться все ближе к их Родному Краю. Все в этом доме была выполнено по эскизам Фатимы, которая обладала тонким вкусом и чувством прекрасного. Те пять дней Хасан провел в Лондоне, где он заключал важный для его бизнеса контракт. Как обычно, Хасан планировал лететь с Фатимой и Ахматом, но Фатима отказалась, она хотела успеть подготовить торжество по поводу подписания контракта, который стал бы историческим моментом в деле Хасана. Ведь всего лишь через день они должны были улетать в свой новый дом мечты, который Хасан построил для них с Фатимой. Он не успел вернуться, ведь в день, когда Армия под черными флагами вступила в их город, авиасообщение прекратилось. Не было связи, и Хасан впервые за много лет оказался бессилен. Об обстановке он узнавал только из Новостей.

Будучи истинно верующим мусульманином, он не понимал тех, кто шли под черными флагами и стреляли в безоружных прохожих. Случайный снаряд попал в его дом, в комнату, где Фатима читала Ахмату «Маленького Принца». Хасан смог вернуться на два дня позже, всего два дня. Добирался на перекладных до своего дома, надеясь, что он сейчас заберет дорогих ему людей и уедет в дом их мечты, оставив все это позади. Вместо своего дома он увидел лишь дымящиеся руины. Окна были выбиты и мародеры, словно крысы выносили из его дома ценные вещи. Старик Мустафа, который всего три дня назад продавал специи в лавке на углу как мог отгонял палкой крыс, которые пытались урвать хоть что-то ценное из дома. Он рассказал, что его семьи больше нет. Из-под дымящихся руин Хасан достал обгоревшую книгу «Маленький Принц». Он положил эту книгу в свою сумку и молча стоял. Боль сменилась пустотой. Хасан, который еще неделю назад был самым счастливым мужчиной на Свете, умер. От него не осталось и следа, только тело. Мустафа обнял Хасана и провел в свою лавку, которая была заколочена досками. Хасан хотел попрощаться с сыном и женой, но Мустафа стальной хваткой, несмотря на свой почтенный возраст, остановил его. Кладбище было под контролем «Черного Флага» и пойти туда было чистым самоубийством. Хасану не было уже страшно, и он был готов пойти туда и умереть, ведь его жизнь потеряла всякий смысл. Старик сказал, что его сестра Мириам и ее сынишка Али ждут Хасана в лавке. Это его отрезвило. Они пришли в лавку Мустафы, в небольшой коморке спрятались женщина с ребенком. Она была напугана, и при малейшем шорохе прижимала к себе ребенка. Это была Мириам, младшая сестра Хасана. Ее мужа «Черный Флаг» расстрелял за то, что он пытался защитить свой дом. Мириам еле успела скрыться, взяв в охапку Али. В их глазах уже не было боли, а была пустота, наверное, когда слышишь выстрелы – боль отступает и все существо принимает смерть, как что-то неизбежное, да и по сути своей нормальное. Остается пустота. Хасан хотел взять автомат и защищать свой родной Левант, но он был не один, на его плечах лежала ответственность за Мириам и Али. «Гнев – худший советчик» – эти слова старика Мустафы он запомнил и, взяв Мириам и Али, на следующий же день улетел из охваченной войной страны.

Я слушал его историю, и не мог поверить, что такие испытания может вынести человек. Хасан рассказывал о первых днях в нашем городе и как он хотел вернуться в Левант и с автоматом в руках защищать свою землю. Его рассказ прервал забежавший в гостиную Али. Хасан посадил его к себе на колени и протянул ему сушеный финик, которые лежали на блюдце между нашими стаканчиками с чаем. Али с удовольствием раскусил финик и языком, не открывая рта, пытался достать косточку.

– Фатима любила финики, Мустафа всегда продавал ей только самые лучшие.

– Наверное, для Вас эти плоды, как связь с прошлым.

– Не только, это еще и вкус моего родного города.

В глазах Хасана промелькнула искра, особенная, которая мелькает в глазах человека, который задумал месть или просто выжидает нужного момента. Увидев это, Хасан стал мне еще интереснее, ведь у меня было столько вопросов.

– Господин Хасан, здесь Вам спокойно?

– Наверное, человеку, который прошел через такое уже нигде не спокойно, но я очень стараюсь дать это чувство спокойствия Мириам и Али. Бизнес я просто перевел, хоть здесь мне тоже пришлось не сладко.

– Мне всегда казалось, что перевести интернет бизнес – проще пареной репы.

– Когда речь идет о больших деньгах, то все перестает быть простым, поэтому мне пришлось познакомиться с Мастером.

– Вы знакомы с Мастером?

– С Мастером знакомы все…

Хасан очень многозначительно молчал. Судя по всему, знакомство с Мастером было ему тоже не по нраву. Такие люди как Мастер – это раковая опухоль общества. Именно с их алчных замыслов и появляются «Черный Флаг», Крестоносцы и тому подобны грабительские авантюры, в которых гибнут люди, семьи. Да, именно такие, как Мастер, прорастают метастазами везде, где можно урвать денег и контролировать. Они контролируют все, щупальцами и метастазами прорастая в некогда здоровое общество и экономику. Мастер был той самой болезнью, которая поразила нашу страну, наш город. Все ниточки и все дороги вели только к нему. Разумеется, общество роптало, они устали от того спектакля, который был для них разыгран Мастером. Но никто не мог сбросить Мастера с его трона. Хасан быстро это осознал, поэтому, чтобы не ломать зря копья он познакомился с ним и смог донести до Мастера всю значимость этого бизнеса, а также лояльность Хасана.

Радушный хозяин дома молча разделял мое негодование по поводу Мастера, ведь именно он развязывают руки бандам головорезов. Я мог позволить себе роскошь говорить то, что думаю, ведь моя жизнь не зависела от слова Мастера. Я понимал, что у Хасана не было другой возможности, как и многих других, кто решил работать в нашем городе.

– Такие как Мастер сколотили банды головорезов, которые сейчас грабят и убивают людей, прикрываясь Исламом и Джихадом!

– Вы негативно настроены к Исламу?

– Отнюдь, даже, несмотря на то, что я Православный, я с Уважением и почтением отношусь к Исламу, но с тем, что происходит в Вашем родном городе – Ислам не имеет ничего общего. Это всего лишь повод безнаказанно взять в руки автомат.

– Но ведь люди верят и за свою веру взяли в руки автомат.

– Господин Хасан, я никогда в жизни не поверю, что Бог, Аллах, Будда или Иегова радуется от того, что кто-то, прикрываясь Его интересами, убивает. Ведь если бы было все так, то Всевышний, независимо от Его имени не создал бы «других» людей. Зато, я четко убежден, что разделить людей на «своих» и «чужих» – самый простой способ служить Золотому Тельцу, при этом, облачившись в маску глубоко верующего человека.

– Вы считаете, что «Черный Флаг» не следует Исламу?

– Я считаю, что «Черный Флаг» следует за Франклином, Джефферсоном и Вашингтоном… остальных Президентов с долларовых банкнот я не помню.

Хасан прыснул смехом, и встал из кресла. Мириам неслышно вошла в гостиную и теплым ласковым голосом пригласила нас к столу. Стол был накрыт по-восточному богато, но не кичливо. Салаты, соусы и мясо в белой посуде – все это было похоже на холст художника-авангардиста. Яркие цвета, казалось бы, не сочетаемые в обычной жизни поразительно сочетались на столе. Запах жареного мяса, трав и пряностей сводил с ума. Я старался вдохнуть как можно глубже запах этого пира, запомнить глазами все эту палитру, ведь совсем скоро от этого пестрого убранства не останется и следа.

Как жаль, что традиция ходить в гости друг к другу практически умерла. Как же это восхитительно, когда в доме гости, когда все общаются между собой, собравшись за одним столом. Как же великолепно рассказывать друг другу что-то. Неважно что, но рассказывать, не писать, не говорить по проводам, а вот так просто, сидя за одним столом. Признаться, я и сам забыл эту старую добрую традицию, когда мы просто ходили друг другу в гости. Это был первый раз за много лет, когда я был приглашен по-настоящему, когда меня ждали. Вдруг мне стало очень тепло, казалось, что я сбросил старый тяжелый бушлат после долгой зимы. Сбросил его нехотя, и сам удивился, что вокруг цветут цветы и щебечут птицы. Мне хотелось пригласить Хасана, Мириам, Али и весь Мир к себе в гости, чтобы мой небольшой дом наполнился теплом и уютом. Как жаль, что эта традиция почти умерла, это даже не агония, а последние вздохи. Совсем немного и от нее не останется и следа, мы будем помнить, что когда-то давно мы вроде как посещали жилье друг друга, а вот наши дети уже этого знать не будут. Они не будут знать этой радости, когда мы ждали, что к нам придут гости, или мы куда-то пойдем в гости с родителями. Там будет много вкусного, новые игрушки, новые впечатления. Обязательно будет что-то особенное, почти магическое в том доме. Я до сих пор помню какие-то особенные вещи, которые я очень любил в домах, куда мы с родителями ходили в гости. Я помню, как мы готовились, красиво одевались, мама одевала папу и меня, а потом одевалась сама, наносила макияж. Неважно приходил ли кто-то к нам, или нас приглашали в гости… Звонок в дверь, значит скоро начнется волшебство и совсем скоро мамин особенный торт, который она оставила пропитываться с вечера, будет на столе. Этот торт был самым прекрасным творением в Мире, пускай он не был кулинарным шедевром, но его вкус я помню даже сейчас сквозь многие годы. Как все мальчишки, я внимательно выискивал капельки крема, которые случайно капнули на край блюда и осторожно пальцем их вытирал, а потом с таким удовольствием облизывал палец. Вкусовые рецепторы взрывались, и казалось, что завтра – это нестерпимо далеко! Наступало завтра, приходили гости. За столом было шумно и весело, родители что-то шумно обсуждали, смеялись. Мы, дети, не понимали всех их разговоров, мы спешили быстрее доесть и убежать к нам в комнату, где мы могли играть и вести наши разговоры, которые уже взрослые не понимали. Как же было весело всем нам, детям играть в совершенно разные игры. Мы придумывали новые сюжеты, которые вытекали из предыдущего. Громкий смех, и настоящее веселье, которое дарил нам наш коллективный фонтан воображения. Мама зовет нас к столу пить чай с тортом. Наконец наступил это самый желанный момент, но мы настолько увлечены игрой, что торт уже стал чем-то не столь важным, каким он казался еще утром. Но мы с радостью бежали к столу. Терпкий чай с сахаром и лимоном, который лежал на блюдце с золотой каймой и торт. Ни один кондитер в мире не мог создать нечто подобное, ведь этот торт пекла мама. Каждый корж она пекла самостоятельно, самостоятельно готовила крем, а папа колол орехи, а сидел рядом и смотрел на настоящую семью. Пускай наша семья не была богатой, но дом наш был всегда полон гостей. Как грустно было, когда гости собирались уходить. Это означало конец игры, конец веселья. Взрослые улыбались, а дети, вспотевшие от игры, грустно обувались. Я собирал игрушки в коробку, перебирая впечатления сегодняшнего дня, который был полон радости и настоящего счастья. Завтра утром останутся только воспоминания об этих играх. Было немного грустно, совсем немного, ведь я знал, что совсем скоро гости вернутся, или мы пойдем в гости к нашим друзьям, и мы опять будем играть в новые еще более интересные игры, а взрослые будут смеяться и о чем-то оживленно говорить за столом. Мужчины выйдут покурить, а женщины тем временем успеют пошептаться о своих женских делах. Времена менялись и мы, взрослея стали забывать, что пойти в гости гораздо приятнее видеозвонка в скайп. Мы стали слишком заняты, потому что сейчас другие времена и у нас есть новые средства связи, но ничто не заменит вот такого простого общения за столом. Я твердо поймал себя на мысли, что очень хочу возродить эту традицию в своем доме. Хоть это казалось практически невозможным. Как же хорошо было вот разговаривать обо всем. Я почувствовал, что Мириам улыбнулась. Ее улыбка была настолько теплой, казалось, что она ласково обнимает в этот момент. Глаза ее блестели, рассыпаясь на искорки. Хасан смотрел на нее и по лицу его, некогда напряженному пробежала еле заметная улыбка. Мне тоже было легко, редкий момент простого человеческого счастья. Захотелось позвонить родителям, просто спросить как у них дела, как их здоровье.

Мириам спросила, чем занимаюсь я, о моей профессии. Стыдно было признать, что к своему возрасту я был всего лишь шестеренкой в огромной машине капитализма. Моя должность не значила ничего и, по сути, я сам не значил ничего, ведь меня могли легко заменить на любого другого нового сотрудника, если я бы показался хоть чем-либо неугодным для начальства. Стало противно, от того, что я всего лишь шестеренка, причем не самая важная. Когда и где я потерял амбиции и злость? Когда наступил тот момент, что я смирился и стал плыть по течению? Когда я превратился в «менеджера»? Живу в долг от зарплаты до зарплаты… Как же противно осознавать собственную беспомощность, бестолковость. Во всем этом виноват только я сам.

Хасан внимательно слушал мой рассказ о серых рабочих буднях, когда не хочется просыпаться утром. Теперь я уже рассказывал Хасану о своей боли. О том, что «менеджер» живет в состоянии финансовой комы, и никак не может выбраться из этого, потому что по уши в долговой яме.

Тем временем уже наступил вечер, стемнело, я понял, что пришел тот грустный момент, когда я словно вспотевший от игры ребенок должен был, вздыхая обуваться, и уходить домой. Хасан и Мириам хотели чтобы мы еще немного продлили наш вечер, но моя совесть толкала меня к выходу. Мириам, как истинная женщина прибегнула к очень коварному приему… Ну, конечно же торт. Он был похож чем-то на тот самый торт, который я помню до сих пор. От него пахло лимоном и орехами. Я был рад не столько торту, сколько возможностью находиться вместе с этими людьми. За чаем с тортом мы обсуждали бурю и я объяснял Хасану место, где была спрятан автомобиль Мириам. Мы не заметили, как наступила ночь, мне действительно пора было уходить. Мириам робко пожала мне руку. Но потом очень тепло обняла перед самым выходом, тихо поблагодарив за то, что не бросил их с Али и за то, что пришел сегодня. Я был благодарен этим людям. Благодарил Бога и бурю, которая сделала возможной нашу встречу. Хасан вышел со мной во двор, и перед воротами обнял меня, трижды прикоснувшись своим виском к моему виску. Он пожал мне руку и достал белый конверт из внутреннего кармана своей куртки. Он протянул мне его и я машинально взял его.

– Что это, Хасан?

– Я знаю, что зарплата менеджера не настолько хороша, а мне бы хотелось тебя отблагодарить, чтобы ты мог себя побаловать.

Конверт в моих руках стал нагреваться и я понимал, что я изо всех сил сдерживаю ярость, ведь этот человек просто не мог мне вот так просто предлагать деньги за то, что я выручил его семью в сложный момент. Твердым и уверенным движением руки я вложил конверт обратно ему в ладонь. Наверное, даже если бы у него был твердо сжатый кулак, я бы смог и в него вложить эти деньги.

– Хасан, запомните, я не настолько нуждаюсь, чтобы брать деньги за помощь, которую оказал. За то, что протянул руку в сложной ситуации. Я ни за что не возьму деньги. По большому счету, вы сейчас оскорбляете Вашу семью, ведь вы их оцениваете в денежном эквиваленте. Они люди, которых я безмерно уважаю и я не унижусь до того, что сейчас мне предлагаете Вы! Спрячьте! Я сейчас сажусь в машину и этот инцидент мы забываем навсегда. Я вполне дееспособен, чтобы заработать самостоятельно.

Я вышел из ворот потянув за ручку двери своего старенького коротыша, я почувствовал как кто-то одернул меня за руку. Злость и ярость била в висках, а сердце отстукивало ритм, будто рота солдат на парадном марше чеканит шаг. Раз-два! Левой! Я повернулся и увидел лицо Хасана. Он посмотрел мне прямо в глаза и еле слышно хриплым шепотом сказал: «Я не ошибся в тебе…» Он протянул мне свою визитку. В его глазах читалось что-то особенное, они смотрели на меня по-другому. Его взгляд стал теплее. Признаться, моя злость ушла, испарилась бесследно. Что-то было в его глазах магическое. Я завел мотор, и Коротыш нехотя закряхтел, снег под колесами хрустел от крепкого мороза, который принес вечер. Хасан удалялся в зеркале, как удаляется день, который прошел и больше никогда не вернется, я ехал навстречу новому дню.

Воскресным утром у меня опять зазвонил телефон, в трубке раздался голос Хасана:

– Доброе утро, прости, что разбудил, но я хотел извиниться за вчерашний момент возле ворот. Думаю, что небольшая конная прогулка нам не повредит, что скажешь? Тем более, что любовь к лошадям нас объединяет. Готовь одежду для верховой езды, через два часа я заеду за тобой.

Я с радостью согласился, ведь мне и самому не хотелось держать обиду на этого человека, все же он действовал так не потому, что хотел меня оскорбить. Время сейчас такое, что все можно за деньги купить, а он хотел как лучше. Иначе, зачем ему было приглашать меня к себе в дом?

Доставая сапоги и бриджи для верховой езды, мне на ум приходил образ старичка, который достает запыленный фотоальбом, бережно старой ладошкой смахивая пыль с обложки. Это было прошлое, которое было забыто и тихо покрывалось пылью. Пыль с воспоминаний постепенно слетала и в голове стали всплывать образы первого занятия, первого галопа, боли в ногах, первого прыжка через барьер. Лошади были моими настоящими друзьями, которые принимали меня именно вот таким вот обычным простым парнем. Постепенно, я был вынужден отказаться от их общества, ведь это было слишком затратным досугом. Я ощущал себя предателем, ведь вместо того, чтобы найти возможность и проводить с лошадьми больше времени, я пошел по пути наименьшего сопротивления. На душе стало противно. Противно от самого себя, ведь эти глаза я помнил до сих пор, они ждали меня, ждали не всадника, а ждали друга. Друг все не приходил, друг себя пожалел. Значит я не друг вовсе? Значит я просто так, прохожий, но ведь они меня считали другом. Те глаза, похожие на глаза ребенка, которые тебя ждет. Их нельзя обмануть. А ведь мой друг, белоснежный конь был в курсе всех событий в моей жизни, от него у меня не было секретов, мы любили подолгу гулять в полях, и говорить обо всем. Я рассказывал все, что было на душе, а он слушал, и по его глазам я всегда понимал, что он мне отвечает. Вампир был старым конем и, несмотря на его годы, он мог дать фору любому молодому. Противно было на душе, что теперь в его деннике уже другой конь, его не стало больше года назад, а я даже не попросил прощения у него, хотя я знал, что этот добряк не держит на меня зла. Он резвится на бескрайних Райских лугах, где много яблок, которые порезаны на дольки, как он любит, где много сахара кубиками и много ручьев с чистейшей водой. Раздался телефонный звонок, Хасан уже был внизу.

На улице ждал, мурлыкая, Мерседес Хасана.

– Дороги уже расчистили, так что теперь не только трактора могут передвигаться по улицам.

– Да уж, на таком корабле не везде пройдешь.

Я немного волновался, ведь совсем скоро мы будем в конюшне, и я увижу те самые глаза. Мы болтали о машинах, и незаметно для себя мы оказались на том месте, где мы могли отдохнуть душой в компании настоящих друзей. Клуб «Эллада» был закрытой территорией, где царила своя атмосфера. Здесь было всегда уютно, наверное, потому что тут были лошади, а там где лошади не может быть неуютно, там нет места злости. Здесь все изменилось, но осталась та самая душевная атмосфера. Даже воздух здесь был совершенно иным. Из теплой раздевалки мы вышли в крытый манеж, где пахло влажным песком с описками и навозом. Это был приятный запах, теплый, в нем не было ничего отторгающего, наоборот этим запахом хотелось пропитаться. По манежу по кругу берейторы водили двух коней. Мы с Хасаном смотрели за каждым движением этих животных. Воистину, этих существ создал Господь Бог… И все же, несмотря на то, что Он создал человека, у Господа отменный вкус, ведь чтобы создать этих прекрасных животных нужен не просто талант, а настоящая любовь. Любовь не к кому-то, а любовь совершенная, которая не дана человека, или дана, но ее растерял. Каждое движение лошади наполнено той самой любовью, которую может дать только Бог и неважно кто и как его называет. Он есть та совершенная любовь ко всему, ко всей жизни и всему живому, и лошади тому подтверждение. Нет, Господь Бог не трудился кропотливо, оттачивая каждую линию, он создал лошадь экспромтом, в порыве вдохновения, несколькими движениями, а потом просто полюбил это творение и просто вложил всю эту любовь в ладони, которыми он провел по еще необработанным бокам, холке, гриве, хвосту. И Он ахнул, увидев то, что у него получилось, и захотел он наделить это существо свободой и открытой душой. И душу эту видно в этих огромных круглых глазах, а свободу видно в каждом движении. Ну почему же люди не учатся у лошадей, ведь у них можно многому научиться?

– Знакомься, это Синдбад, а это Алладин. Оба они с характером, как ты любишь.

– Какие необычные имена для коней, но очень символичные.

Ко мне подошел Синдбад, видимо, услышав, запах сахара, который доносился из кармана жилетки. Я заглянул в его глаза и непроизвольно обнял его. Кто говорит, что любви с первого взгляда не существует, просто никогда не испытывал ее. Я не смог сдержаться и поцеловал Синдбада в его нос, похлопал по шее и стал готовить его к прогулке по манежу. Проверил подпруги, выставил стремена. Это был целый ритуал, я трепетал от бряцанья застежек и скрипа ремней. Этот трепет перерастал в восторг. Восторг, который могут ощущать только дети… и я. Берейтор принес мне подножку, чтоб я мог запрыгнуть на коня, но я жутко не любил этого и поэтому, кряхтя, вскарабкался на Синдбада. Я чувствовал движение каждой мышцы коня, каждый шаг, это был чистейший восторг. Мы перешли на рысь. Мы слились с Синдбадом в единый механизм, который подобно мотору под капотом автомобиля работал слаженно и четко, каждое движение совершалось в свое время. Мы поднялись в галоп, и уже весь Мир перестал существовать, существовало только наше дыхание. Между мной и Синдбадом была какая-то телепатическая связь, мы понимали друг друга с полумысли. Мы рысили и поднимались в галоп, шли по кругу и восьмеркой, мы были единым существом. Нет, мы были больше, чем всадник и лошадь, мы слились в единый организм. Кентавр – получеловек, полуконь, сейчас именно Кентавр бегал по манежу. Я похлопал Синдбада по шее, конь был в мыле, и под ладонью оставалась пена, похожая на мыло. Нам пора было немного отдышаться. Мы бодро прошагали к берейторам, которые курили возле кофемашины. Я укрыл моего морехода попоной и запрыгнул в седло. Хасан тоже просушивал Алладина. Мы поравнялись с ними, было видно, что у Хасана есть ко мне вопросы, но он ждал момента, чтобы спросить.

– Благодарю Вас за такую великолепную прогулку, я запомню ее на всю жизнь без преувеличений.

– Благодарю, что ты составил мне компанию и хорошенько размял Синдбада. Он очень ленив, поэтому нечасто я вижу его в таком мыле. Мне кажется, что вы подружились.

– С конем сложно не подружиться, потому что более чистого душой существа найти сложно.

– Всевышний дал нам идеальное творение: грациозное, но при этом преданное и с живой душой… Почему же тогда Всевышний разрешает войны?

– Господь не может вмешаться в жизнь человека, он как мудрый родитель, который отпустил своих взрослых детей и может только наблюдать и советом направлять своих детей. У нас есть замечательные книги, которые нас учат жить по закону нашего Отца: Библия, Коран. Суть в них передана одинаковая, настоящая. В этих книгах Истина, просто мы их не понимаем. Человечество сейчас переживает затянувшийся этап, когда оно еще не вышло из подросткового периода, но еще и не повзрослело. Это период активного накопления глупостей. Единственное, этот период затянулся, и Человечество в нем застряло. Возможно, нам на самом деле нужна оплеуха от Родителя, но он боится нам навредить, обидеть и сделать больно, а ведь без нее мы сами для себя опасны. Человек создал оружие, которое всего за несколько часов расколет эту планету в щепки. Будет момент, когда Бог, независимо от его имени поймет, что пора утихомирить зарвавшегося юнца и направить его на путь истинный, но как скоро наступит этот момент? Мало по малу, но люди растеряли все хорошее и доброе, что нам досталось он нашего Небесного Отца, мы служим Золотому Тельцу. Все можно решить и купить за деньги, важно только найти компромисс в цене.

Я улыбался, ведь, по сути, и сам бы с радостью бы договорился бы по цене с кем-либо, если бы мне предложили. Это было смешно, ведь менеджер среднего звена – это самая грязная работа, где ты не в самом низу, но и не наверху, а только ждешь, что, быть может, звезды сложатся благополучно и меня переведут на ступень выше, где будет совершенно другой доход. И вся жизнь проходит в этих ожидания того самого эфемерного завтра, которое, почему-то не наступает. Так же мы надеемся на Бога, что сейчас он нам придет и решит все наши проблемы, которые мы накрутили. Запретит разом все войны, вылечит все болезни, вернет всех дорогих нам людей. Нет, это жизнь – это целая вереница испытаний, которые мы должны пройти. В этом движении мы должны сами строить свою судьбу и свою жизнь. Слова эти мы слышим всегда, но далеко не всегда их понимаем. Строить вою жизнь – это труд, это прохождение испытаний, иначе – это иллюзии, пыль, и опять эфемерное завтра, которое не наступит. Только сегодня!

Хасан с интересом слушал мои рассуждения, будто бы что-то отмечал в невидимом блокноте.

– Выходит, ты считаешь, что Всевышний бессилен, раз он допускает все плохое на Земле?

– Как раз наоборот, он силен и мудр, чтобы не вмешиваться в дела людей, а дать людям самим исправить свои ошибки. Отец же брался исправлять Ваши ошибки, а всегда терпеливо смотрел и потом только помогал дельным советом, просто обняв в сложную минуту отчаяния? В глубине души, может он и хотел решить их за Вас. Быть может, Вы и сами хотели, чтобы он их решил, но он всегда лишь наблюдал.

– Интересное рассуждение. Если взять тебя за основу, ты сейчас хотел бы оказаться на новой высокооплачиваемой работе?

– Если это моя заслуга, то хотел бы, а если бы это по щелчку пальцев это вдруг все появилось извне – пожалуй, я откажусь. В этом не будет ценности, ведь это все мне упало с неба.

– Я бы хотел предложить тебе поработать со мной, потому что мне нужны мыслящие люди в команде. Это не попытка тебя подкупить, а действительно, мне нужны в команде люди с головой на плечах. Если ты готов, то мы можем обсудить остальное, ведь дальше посредственной средней прослойки персонала ты никуда не пойдешь в своей нынешней работе.

Конечно же, я был готов принять этот вызов! Работа в сфере компьютеров и программ казалось мне верхом совершенства, ведь за этой сферой будущее. Мне не пришлось повторять дважды, и Хасан стал мне объяснять, для чего ему нужен мыслящий человек. Я не мог понять, но где-то он темнил и что-то недоговаривал. Я хоть и не телепат, но все же интуиция меня спасала во многих ситуациях, казалось, что Хасан, описывает все картину, но упускает какие-то паззлы специально. Я вслушивался в каждую фразу предельно внимательно, но даже тогда не мог уловить всей сути до конца. Хасан темнил, несмотря на то, что делал он это виртуозно. Он рассказывал мне о наёме персонала и кадровой работе, переговорах с международными организациями, что в конец меня запутало.

– Господин Хасан, я до конца не могу уловить сути того, что вы мне предлагаете. Мне кажется, вы что-то недоговариваете, или пытаетесь обойти острый угол. Предлагаю открыть все карты и быть предельно прозрачными друг с другом.

– Я знал, что ты уловишь недосказанность, даже несмотря на озвученную цифру зарплаты.

– Зарплата значит заработная плата, которую я должен заработать, для этого мне надо четко понимать, что от меня требуется.

Хасан кивнул головой, намекнув, что мы обсудим этот вопрос немного позже. Мы отвели коней в денники, побаловав их яблоками и сахаром. Снимать амуницию с коня – это своеобразная медитация, время, когда с конем можно пообщаться по душам. Все молчали, и лишь изредка чье-то фырканье разрывало тишину в клочья, оставляя рваную рану в звуковой панораме конюшне. Я еще раз обнял Синдбада и захлопнул денник. Несмотря на то, что мы переоделись и приняли душ, от нас с Хасаном пахло конским потом. Этот запах не вызывал отвращения, а наоборот. Это был очень плотный запах, густой, словно его спрессовали. При этом он легко обвивал все тело, оставляя за нами приятный шлейф. В этом запахе было столько свободы, наверное, поэтому от него не хотелось избавляться. Мы сели в Мерседес Хасана, мотор замурлыкал, только после этого Хасан нарушил молчание.

– «Армия Полумесяца» говорит о чем-либо?

– Теперь все встало на свои места… могу я обдумать Ваше предложение?

– Если ты согласен, через пять дней ты должен быть в Стамбуле на очень важной встрече.

– В чем моя задача, конкретно?

– Мне нужен ассистент, надежный человек, который бы помог мне, сняв с меня определенную деловую нагрузку.

Любая работа выполняется с людьми, любое бизнес строится на отношениях с людьми. Машины хоть и заняли очень важное место в нашей жизни, машинами управляют люди. Взаимодействие между людьми невозможно без слова, а слово есть не что иное, как одежда наших мыслей. Хасан доверял моим мыслям, ведь они шли от души, поэтому я мог каждую мысль подкрепить аргументами. По сути своей даже мысль относительна, ведь ее тоже можно трактовать по-разному, ведь человек не может беспристрастно излагать, любая мысль и слово его проходит через фильтр эмоций. Я давно уловил эту особенность и всегда мог подать любую мысль и факт под правильным соусом. Любой факт – это не двухмерный объект, факт – это товар многогранный, который можно подать правильным углом, все зависит от опыта продавца, который этот факт подает. Все дело в наших моральных фильтрах, ведь даже самый низкий отморозок может быть канонизирован в глазах людей, а героя можно свести до уровня отморозка. Все дело в фильтрах, которые мы используем. Фильтры, именно они стали залогом успеха Инстаграма. Но это фильтры нашей фотографии, а ведь есть эти же фильтры наших эмоций и морального цензора, которому можно надеть очки разных цветов.

«Армия Полумесяца» была одной из тех организаций, которые были запрещены во всех цивилизованных странах. Мне было непонятно, как Хасан, чьи самые близкие люди погибли от рук таких же головорезов, связан с террористами. Почему он предложил мне стать частью команды? Вопросов оставалось гораздо больше, чем ответов. Мысли были похожи на неслаженный оркестр, который играл на не настроенных инструментах. С одной стороны, это было уж слишком рискованная затея, а с другой стороны, что я терял, по сути? Я мог потерять свое место работы со дня на день, а Хасан предлагал хорошие деньги. Но ведь с другой стороны этих людей называют террористами, и связываться с ними опасно. Я взял телефон, потому что больше не мог справляться с этим шумом в голове. У человека есть друзья, с которыми он может поговорить. Мне просто хотелось развеяться, я набирал номер за номером, раз за разом натыкаясь на холостые гудки телефона. Зимой темнеет рано, под окнами куда-то спешили машины, компании молодых людей шли, улыбаясь и смеясь. Влюбленные парочки шли, прижавшись, друг к другу, словно они вросли один в другого. Тишина четырех стен сдавливала виски, причиняя невыносимую боль. Я выбежал на улицу, хотелось бежать туда, где люди, где шум. Может там я смогу найти человека.

В Торговом Центре было многолюдно и шумно. Компании, парочки, друзья, подружки, толпа была пестрой и радостной. Я ходил от витрины к витрине, заходил в магазины, но искал глаза, хоть чьи-то глаза, которые были готовы поговорить со мной, выслушать. Здесь был один лишний человек, которым оказался я. Ну почему же нет еще одного такого же лишнего взгляда. Улыбки и смех, покупки, веселье, вокруг меня была жизнь, но я не был частью всего этого спектакля, я даже не был зрителем. Я был никем, просто существо. На меня не смотрели с презрением, на меня не смотрели надменно сверху вниз, меня просто не видели. Быть может, я умер? И моя душа просто скитается по этой Земле, пока не подойдет ее очередь идти на суд? Быть может, умерли все вокруг, и я вижу приведения? Нет! Я сплю, и мне снится кошмар, просто кошмар, но я сейчас проснусь, и все вернется на свои места. Я ущипнул себя, но тщетно, я не спал, а весь этот кошмар был реальностью, суровой и холодной реальностью. Циничной реальностью, которая меня пыталась сломать, прогнуть под себя. Казалось, что я сейчас сойду с ума, потому что волк в душе выл оглушающе, хотелось выть вместе с ним. Тысячи людей проходили мимо меня, сквозь меня, кто-то пил кофе, кто-то просто бродил по магазинам иногда бесцельно, а кто-то искал что-то. Добро пожаловать в XXI век, время, когда на перенаселенной Планете царит одиночество. Одиночество, когда никто не отвечает на твой звонок, когда тебе нужна помощь. Одиночество, когда среди тысяч других ты ищешь такого же лишнего, такого же мертвого. Допивая крепкий кофе, я стал понимать, что я ничего не теряю, если приму предложение Хасана. Лишним быть больно, ведь всегда ты только сам за себя и помощь не придет. Умирай, но тихо, чтобы не побеспокоить весь окружающий мир, хотя, наверное, можно и громко, ведь никто не слышит и не видит. Телефон молчал, а глаза вокруг меня были опущены к экранам их телефонов или компьютеров. Я мысленно резюмировал всю свою жизнь. Страшнее одиночества оказалось осознание того, что ты полный ноль и уже исправить это сложно. Лампочка перегорела тихо и незаметно. Я набрал сообщение Хасану: « Я в деле».