Читать книгу Обмани смерть - Эра Эльто - Страница 11

– Что с тобой сегодня, Хью? Ты словно в облаках летаешь.

– Если что не так, детка – только намекни. Повторим.

Бриттани надулась и начала застегивать пуговицы на блузке. Хью смотрел на это и гадал, с помощью какого магического механизма женщины умудряются запихивать свою грудь в узкую одежду. Ответа на этот вопрос он не нашел, и что-то подсказывало ему, что вряд ли найдет. С большим успехом он мог бы поразмышлять над задачей, которую по какому-то недоразумению до сих пор не причислили к проблемам тысячелетия: почему женщины открывают рот, когда красят ресницы?

– Ты постоянно думаешь о работе, – села на любимого конька Бриттани. – Ты обнимаешь меня и думаешь о реактивах в лаборатории!

– Слушай, как твои буфера умещаются в этой блузке?

– Хью! – обиженно взвизгнула женщина. – Я тысячу раз просила тебя не говорить таких вещей!

– Но мне интересно. Почему не купить блузку размером побольше? Ты в ней даже дышишь с трудом. Не говоря уж о том, чтобы нагибаться.

Бриттани застегнула все пуговицы, кроме двух верхних, оставив на виду намек на черное кружево бюстгальтера.

– Иди поспрашивай про буфера у кого-нибудь другого. К примеру, у той девицы из лаборатории.

Хью потушил сигарету в пепельнице и положил ногу на ногу, в очередной раз оценив удобное кресло шефа.

– Их там две. Одна плоская, как доска, а у второй всюду силикон. И снизу, и сверху, – уточнил он, для полноты картины используя жесты.

– Вот, значит, как. Силикон.

– Отвратительный силикон. На ощупь – как теплые воздушные шарики.

– На ощупь?!

– Сразу видно, что ты не работала в лаборатории. Некоторые препараты необходимо пощупать для того, чтобы узнать поближе. Научный подход, детка. Вот что отличает Хьюберта Ландсфера от других. Он профессионал.

Бриттани подскочила к нему и влепила пощечину.

– Да пошел ты со своим научным подходом!

– Кое-кто не понимает шуток?

– Знаю я твои шутки! Держись от меня подальше и продолжай щупать своих девок, понял?!

Хью надел очки, опустил их на кончик носа и посмотрел на женщину поверх стекол.

– Не злись, детка. Если подождешь минут тридцать, я закончу работу, и мы пропустим в баре по стаканчику чего-нибудь покрепче. А потом поедем ко мне домой, и даю слово – я тебя основательно пощупаю.

Бриттани напустила на себя решительный вид обиженной примадонны.

– Почему ты такой козел, Хью? Тебе нравится унижать женщин? Ты понимаешь, что они отличаются от куска мяса?

– Кусок мяса. – Он задумчиво потер висок. – Да, пожалуй, я бы не только пропустил стаканчик, но и съел бы стейк с кровью. Я знаю один ресторан, туда и направимся.

– Черт! – взорвалась Бриттани. – Набить живот и потрахаться – вот что тебя интересует! С меня хватит! Ни одна нормальная женщина не станет такое терпеть!

Хью подвинул к себе клавиатуру и набрал пароль шефа. Секретарша уверенным шагом поверженной, но не униженной воительницы направилась к дверям, стараясь не идти чересчур стремительно.

– Если ты позволишь мне уйти, Хьюберт Ландсфер, между нами все кончено! – заявила она, не получив должной реакции.

– Кто бы мог подумать, детка. Не знал, что между нами было что-то настолько серьезное.

– Теперь ты понимаешь?! Иметь меня в кухонном уголке или на столе шефа – так пожалуйста. Но пригласить к себе домой, пустить на свою территорию? Нет! Для этого мы недостаточно близко знакомы!

Бриттани стояла, уперев руки в бока. Хью запустил программу с отчетами и подумал о том, как проста жизнь, если вы – безмозглая секретарша, похожи на модель, которая скатилась до съемок в порно, носите короткие юбки и флиртуете со всеми, кого видите вокруг. И как тяжела ваша жизнь, если вас угораздило взобраться на такую хотя бы разок. Почему он не сказал ей правду про ту красотку из лаборатории? Силиконовая, не отнять, но понимает, что между сексом раз в неделю и отношениями есть разница.

– Ладно, сестренка. Мне нужно поработать. Если хочешь меня подождать – валяй. Не хочешь – найди мальчика на вечер. Буфера у тебя что надо, пусть я и не знаю, каким образом ты впихиваешь их в блузку, но от твоих истерик я устал.

Бриттани вышла, от души хлопнув дверью. Хью заполнил отчет, проверил его и отправил на печать. Часы показывали начало восьмого вечера. Самое время сворачивать удочки. Навестить ребят в лаборатории, проверить, все ли у них штатно, а потом хорошо поесть в том ресторане. И просканировать территорию на предмет объектов, которые можно пощупать. Но для начала – сделать звонок, о котором он думал с самого утра.

Хью поднял трубку телефона и набрал номер.

– Алло, – услышал он после нескольких гудков.

– Привет, папа. Это я. Прости, что так поздно. Дел полно.

– Ты опять работаешь по семнадцать часов в сутки и спишь в лаборатории?

– Нет. Просто такой период. Все устаканится в ближайшие несколько дней.

– Имей совесть, Хьюберт, и не лги отцу.

– Я приеду на выходных. Если у тебя нет планов, конечно.

– Помимо развратной вечеринки с шампанским и обнаженными красотками, облитыми шоколадом и взбитыми сливками?

– Кто будет выступать в роли красоток? Женская половина медицинского персонала?

Отец рассмеялся и закашлялся. Фиби, его личная медсестра, спросила, не принести ли воды.

– Да хоть кто – лишь бы развеять здешнюю скуку. Каждый год эти проклятые тридцать дней для меня – сущий Ад.

– Можно определить тебя в другой больничный комплекс. Что скажешь насчет центра HPI? Я позвоню и спрошу, следует ли переоформлять медицинскую страховку.

– Конечно, следует, черт возьми. Они потребуют кучу денег и замучают тебя просьбами «заполнить еще одну бумажку».

– У меня нет проблем с деньгами.

– Если у тебя нет проблем с деньгами, Хьюберт, это еще не означает, что их нужно выкидывать на ветер. Устраивай свою жизнь вместо того, чтобы кормить зажравшихся капиталистов. Будь тамошние врачи хоть трижды волшебниками – а зрение они мне не вернут.

– То предложение – помнишь, операция в Германии – до сих пор в силе.

– Операция в Германии – и снова твои деньги?

– Частично мои. Частично – деньги, которые полагаются тебе как ветерану Вьетнама.

– Да-да. Ветерану «той маленькой несерьезной войнушки», как в свое время сказал президент.

Хью тряхнул пачку и достал последнюю сигарету.

– Давай не будем начинать этот разговор, папа. Я понимаю твое упрямство и твою гордость, но прошу понять и меня. Пожалуйста, не отвергай мою помощь так, как это сделала мама. Прошел не один год, а я до сих пор виню себя в ее смерти.

– Ты бы не смог ей помочь. Никто не смог бы. Даже после того, как ей сообщили про рак, она продолжала выкуривать по три пачки сигарет в день. Курила до последнего дня. Ты пошел в нее. Она была такой же упертой. Хватит, Хьюберт. Ты прав, тут говорить нам не о чем.

– Мы поговорим, когда я приеду. И я тебе обещаю – основательно поговорим.

На такие глупые вещи, как прощания, отец времени не тратил – так произошло и на этот раз. Хью вернул замолчавшую трубку на рычаг, положил дымящуюся сигарету в пепельницу и сжал ладонями виски. Он не спал больше суток, у него болела голова, и лучшим выходом из положения было бы отправиться домой и завалиться спать. Никаких ресторанов, никаких женщин и уж точно никакой работы. Через два дня он сядет на самолет – и в пятницу вечером будет у отца. Они в стотысячный раз «основательно поговорят», Хью в стотысячный раз повторит «не отвергай мою помощь» и услышит в ответ стотысячное «не спускай деньги на ветер, Хьюберт, я – ветеран Вьетнама, а, значит, расходы должна покрывать страна, которой я служил».

Процедуры в медицинском центре, которые отец проходил раз в году, страховка покрывала на треть, остальное приходилось доплачивать, но Хью такие расходы не тяготили. Зарабатывал он хорошо, жить на широкую ногу не привык, дорогих увлечений – женщины не в счет – не имел и к деньгам относился прохладно. Отец с гордостью рассказывал всем знакомым о том, чем занимается его единственный сын, не забывая упоминать: «прошел две войны, не чета худосочным сосункам, которых призывают сегодня».

Как бы он отреагировал, узнав правду? О Клайве Легарде, о психотропных препаратах, о наркотиках, о вещах, при одной мысли о которых у нормального человека волосы встанут дыбом?

Если отец узнает, он сойдет с ума. Пусть все останется, как есть.

***

Хью не чувствует тела – он легкий, как перышко, парит в ночном небе. Где-то там, далеко внизу, земля. Пустыня, крошечная деревенька или большой город. Неведомая сила несет его в неизвестном направлении. Хью пытался сопротивляться, но понял, что это бессмысленно. Он не боится смерти. Не боится и боли. После гибели Бекки в этом мире не осталось вещей, которые его страшат. Ему больше нечего терять. И жить тоже незачем. Может, он ошибается, и она не мертва? Медики подоспели вовремя? Ему почудилось, и она просто ударилась головой, никто в нее не стрелял? Нет. Тешить себя ложной надеждой – худшее, что можно придумать. Конечно, она умерла. И он тоже умер. Продолжают ли люди существовать после смерти? До сегодняшнего дня Хью, будучи врачом, не интересовался этим вопросом. Жизнь в этом мире, и своя, и чужая, казалась важнее. Но если существует, встретятся ли они? Сможет ли он снова обнять ее?

Мрак ночного неба рассыпается на осколки. Хью открывает глаза и зажмуривается, спасаясь от яркого света. С потолка на него смотрят восемь сверкающих солнц. Лампа над столом в операционной. Хью пытается пошевелить пальцами левой руки. Под ним – гладкая и холодная поверхность стола. К телу возвращается чувствительность, но он не ощущает боли. Он спокоен, расслаблен и почти счастлив. И не думает о том, что мгновение назад хотел умереть.

На лоб Хью ложится чья-то рука. Пальцы, затянутые в хирургическую перчатку, ощупывают кожу и легко надавливают на височную кость. В свободной руке невидимый врач держит тонкие щипцы.

– Ох, сэр, мне нехорошо, – слышит Хью. Мужчина говорит жалобно, как студент медицинского факультета, впервые оказавшийся на операции. – Выйду подышать свежим воздухом.

– Уберите отсюда этого недоумка, – отвечает врач. Он склоняется над Хью и осматривает его голову. Лицо незнакомца закрывает хирургическая маска, видны только глаза – серо-голубые. Сосредоточенный взгляд медика, который не думает ни о чем, кроме операции. – Лоток для инструментов.

– Несу, сэр, – откликается женский голос.

Хирург бросает щипцы на лоток, выпрямляется и демонстрирует небольшой предмет, зажатый между указательным и большим пальцами.

– Вот и вторая, – говорит он. – Сохрани обе.

Хью знает всех оперирующих врачей госпиталя – и в лицо, и по именам, и по голосам. Кем бы ни был этот человек, он не один из них.

– Поставь новую капельницу, – отдает очередной приказ хирург.

– Большой пакет, сэр? – интересуется женщина.

– Да. Ты держишься молодцом, Марси, почему бы тебе не переквалифицироваться в операционную медсестру?

Мужчина склоняется над Хью.

– Доктор Ландсфер, вы меня слышите? Не пытайтесь говорить. Моргните.

Хью опускает веки и снова поднимает их.

– Вы чувствуете запахи?

Хью в очередной раз моргает – на этот раз, дважды, чтобы незнакомец понял, что запахов он не чувствует. Хирург с помощью фонарика-ручки проверяет реакцию зрачков пациента на свет.

– Очень хорошо, – говорит он таким тоном, словно все идет по плану, хотя Хью понимает, что это не так. Он лежит здесь с простреленной головой, этот человек только что раскроил ему череп и достал две пули, но боли он не ощущает. – Вы поправитесь, доктор Ландсфер.

На лицо Хью ложится прозрачная пластиковая маска.

– Пожалуйста, вдохните поглубже, – просит хирург.

***

За годы армейской службы привычка просыпаться мгновенно стала второй натурой Хью. Он вскакивал с кровати за долю секунды, одевался меньше чем за минуту и был готов к чему угодно, пусть бы и к присутствию вооруженного до зубов отряда спецназа в квартире. Наручные часы показывали половину шестого утра – до подъема тридцать минут. Он не ставил будильник, так как хорошо чувствовал время и ни разу не просыпал (за исключением тех случаев, когда после кошмара приходилось закинуться таблеткой). Хью лежал без движения и пытался понять, что его разбудило. В дверь не звонили и не стучали, на площадке было тихо, с улицы не доносилось подозрительных звуков. Он повернулся на бок, решив доспать оставшиеся полчаса, и в этот момент сотовый телефон, лежавший на прикроватной тумбочке, тихо зажужжал. В такой час на этот аппарат могли звонить только двое – шеф, у которого стряслось что-то из ряда вон выходящее, или медсестра отца с сообщением об ухудшении его самочувствия. Сон сняло как рукой. Хью сел на кровати, взял телефон и увидел номер Кайла.

– Поздравляю, братец, у тебя получилось меня разбудить. Что стряслось?

– Исабель, – коротко ответил детектив Остер. Его тон недвусмысленно говорил о том, что новости будут хуже некуда.

– Не томи, Кайл. Она здорова?

– Она мертва. Эти козлы сожгли ее живьем в собственной квартире.

– Что?! – ахнул Хью.

– Приезжай – увидишь. Хотя тут смотреть не на что. Почти все сгорело.

– Когда ты… черт. Приеду через пятнадцать минут.

***

В доме, где жила Исабель Ореллана, было два этажа – по квартире на каждый. Она занимала верхний. Хью не раз бывал у нее в гостях вместе с Кайлом: светлые комнаты, большие окна, высокие потолки. Дома она появлялась нечасто, но, как любая уважающая себя женщина, заботилась об уюте. Они сидели в удобных креслах с кремовой обивкой, смотрели на огонь в камине и пили вино. Как-то раз Кайл принес две бутылки виски, они здорово набрались и заговорили о том, что неплохо было бы отправиться в постель втроем. Исабель предлагала по такому случаю разбудить ее соседку снизу, чтобы составить две пары.

Хью смотрел на дом из окна машины, не торопясь доставать ключи из зажигания. Некогда уютная квартира с занавесками на окнах и цветами на подоконниках выглядела так, словно здесь снимали сцену пожара для голливудского фильма. Обгорели и крыша, и лестница, на траве лежали осколки выбитых стекол. Пожарные сворачивали шланги.

Стук в окно отвлек Хью от мыслей. Молодой полицейский взял под козырек.

– Простите, доктор Ландсфер. Не узнал вас.

– Привет, Сэмми. – Он кивнул на дом. – Не самое лучшее начало дня.

– Да уж. Позвонили за десять минут до конца ночного дежурства.

Полицейский посторонился, выпуская Хью из машины.

– Кто разжег костерок?

– До сих пор не ясно, доктор Ландсфер. Дом построен на побережье, соседей у них нет, так что со свидетелями проблема, и не у кого спросить о подозрительных людях, незнакомых машинах и прочем. Пожарные предположили, что взорвался баллон с газом, но он в полном порядке, даже не обгорел. Да и будь это баллон, весь дом взлетел бы на воздух.

– Можно взглянуть на останки?

– Уже увезли. К обеду получат результаты экспертизы. Тело обгорело полностью, идентифицировать личность можно только по зубам, но я бы не питал ложных надежд. Криминалисты осмотрели территорию вокруг дома, тут почти нет следов ног, а следы шин принадлежат либо машине сержанта Ореллана, либо машине ее соседки. Сложно поверить, что кто-то пришел сюда пешком, а сержант со стопроцентной вероятностью была в это время дома. Она говорила по телефону с детективом Остером около полуночи. То есть, где-то за час до того, как начался пожар. Может, часа за полтора. Позже станет ясно.

Хью спрятал руки в карманы и подошел к группе стоявших на безопасном расстоянии от дома людей. Среди них были Кайл, Уолтер Миллесон и высокий седой мужчина, один из старших криминалистов убойного отдела.

– Привет, – поздоровался Кайл. Вид у него был такой, словно он не спал трое суток, и теперь не может отличить сон от яви.

– Как ты, дружок? Пара чашек крепкого кофе и сытный завтрак тебе не повредят.

– У меня все хорошо. Я думаю о том, что найду того, кто это сделал – и умирать он будет долго. Я об этом позабочусь.

Седой мужчина пожал Хью руку.

– Давно не виделись, Ландсфер. Как оно там, в УБН?

– Смотрю спортивный канал в перерывах между круглосуточной работой.

– А я сотню раз говорил – идем к нам в лабораторию. Фиксированный рабочий день гарантирую.

– Каждый день смотреть на твою рожу, Пэт? Уволь.

Криминалист улыбнулся и скрестил руки на груди.

– Видал, что сделали с домом? Профессионалы. Стерли следы вокруг. Скорее всего, пришли пешком. Хотя могли заявиться и со стороны океана. Всего и делов – снять акваланг, спрятать водолазный костюм, а потом снова достать.

– Не припомню за тобой привычки делать поспешных выводов. Пожарные там до сих пор толкутся, а, значит, место небезопасно, и криминалисты его еще не осмотрели?

– Дверь, Ландсфер. Хорошая стальная дверь, которой не страшен огонь. Она была заперта снаружи.

Один из молодых криминалистов обернулся и взглянул на Хью, но так и не заговорил.

– Это почерк дружков, отравивших вашего сержанта, – продолжил Пэт. – Намеренно допустить грубую ошибку. Руку даю на отсечение, что до того, как поджечь квартиру, они вкололи ей какой-нибудь мудреный яд. Или что-то психотропное. Эта Исабель была баба-огонь, половина наших спецназовцев по сравнению с ней – слюнтяи. Она бы им просто так не далась.

Хью думал о том, что еще вчера Исабель сидела в его кабинете, они пили кофе и говорили о формулах синтетического наркотика, а потом – о Бенджамене Уолтоне, решившем нарушить обет молчания. Пэт прав, поймать Исабель было не так-то просто, но ее все же подкараулили. Что случилось потом? Они вкололи ей что-то и попытались узнать детали о расследовании дела? Просто отравили? Но если так, зачем устроили поджог? Не легче ли отдать тело на корм рыбам?

– Почему о пожаре узнали так поздно?

– Ее соседки не было дома. Она вернулась под утро из клуба. Приезжает – а тут такая картина. У бедняжки случилась истерика. Ее забрала «скорая». – Пэт понизил голос. – Не знаю, каких чертей вы подняли со дна Ада, Хью, но лучше бы вам отправить их обратно до тех пор, пока они не порешили половину УБН.

Уолтер Миллесон, говоривший по телефону, попрощался с собеседником и положил аппарат в карман.

– Примите мои соболезнования, доктор Ландсфер.

– Ну, черт. Хью. Я ведь просил.

– Извините, вылетело из головы. Как я понимаю, вы – последний сотрудник УБН, с которым Исабель встречалась до… случившегося?

Хью указал на Кайла.

– И около полуночи она беседовала с этим джентльменом. О чем вы говорили, братец?

– Да, собственно… – Он замялся. – Не о работе.

Уолтер наблюдал за криминалистами, которые перебирали свой инструментарий и топтались на месте в ожидании разрешения войти в дом.

– Мне приказано оставаться здесь до получения результатов расследования, – сказал он, помолчав. – И формулы, конечно же. Нам нужно с ними разобраться.

Кайл хмыкнул.

– Вы до сих пор лелеете эту гипотезу, а? Завидное упрямство.

– Даже если ничего не получится, версию следует отработать. Мне нужно сосредоточиться. Я найду решение.

Хью поднял голову и посмотрел на светлеющее небо.

– Почему бы нам не позавтракать, джентльмены? Я голоден. И не отказался бы от кофе. Результаты экспертизы будут к обеду. Нет смысла тут торчать.