Читать книгу Сжигая мосты - Эрин Валентайн - Страница 1

ПРОЛОГ

Однажды ты осознаешь, что все испытания, которые выпадали на твою долю, случались не зря. Мы набиваем шишки, ошибаемся, падаем, находим любовь и теряем ее. Я потеряла слишком многое, чтобы сейчас вновь остаться в руинах. Я чертовски долго мирилась с судьбой, принимала удары и молчала, когда хотелось кричать во все горло.

Я больше не буду молчать.

Это моя история о нем.

Это наша история о нас.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сара

Я выбежала из здания университета и посмотрела вверх: в небе собирались черные тучи. Легкий ветерок взъерошил мои волосы и прокатился по бледной коже. Как же мне недоставало солнца. Я не хотела промокнуть, поэтому тут же метнулась к своей старенькой машине – единственному, что у меня осталось от отца.

Мой отец умер три года назад, от рака легких. Каждый раз, когда я думаю о нем, в моей груди что-то сжимается, и я не могу нормально дышать. С тех самых пор жизнь круто изменилась. Мы с мамой остались совершенно одни, но я еще ни разу не слышала, чтобы она плакала. Мама у меня сильная. А я…

Я тоже стараюсь быть сильной. Стараюсь избегать неприятностей, хорошо учиться и помогаю маме в ветеринарной клинике. Живу на автопилоте и жду… чего? Понятия не имею, просто жду, как идиотка. Наверное, надеюсь, что когда-нибудь трещины сомкнутся, раны затянутся, и я вновь задышу полной грудью.

Пока что дышать полной грудью не получалось, так что я посвящала все свое время учебникам и… Калебу.

Мы познакомились на вечеринке братства. Я не собиралась идти, – пусть и не отказалась бы от отдыха, – но мама настояла. Она считала, что я слишком много времени провожу дома и что это пагубно отразится на моей жизни. А еще мне кажется, она просто банально боялась, что в один прекрасный день я взорвусь, и мы все серьезно пострадаем.

В какой-то момент моя лучшая подруга и по совместительству соседка перебрала с виски и принялась рассказывать о том, какое белье она носит и с какими парнями спит. Так как остановить ее у меня не получалось, я приняла единственное правильное решение: решила смыться. На выходе я столкнулась с Калебом. Он пролил на мою блузку выпивку, а потом предложил подвезти до дома, и я согласилась, ведь прикончила до этого три стаканчика пива. До сих пор не понимаю, как мне удалось добраться до нашей крошечной квартиры без происшествий. Эйприл вернулась только под утро и из одежды на ней была лишь чья-то мужская футболка.

Я открыла дверцу машины и ловко забралась в салон. Бросила сумку на переднее сидение, поддела пальцем козырек, чтобы посмотреть на себя в зеркало, и завязала волосы в хвост.

Прошло три года, Сара. Три.

Отец уже никогда не вернется, но ведь я до сих пор здесь. Я жива.

Когда же станет легче?

Клиника находилась на восточной улице, рядом с серыми домами, в которых обосновались дешевые адвокатские конторы и ломбарды. Строгие здания тянулись к небу, по асфальту летали пыль и мусор, гонимые ветром. Тишина давила на виски, и я терпеть ее не могла. Заглушаешь двигатель и оказываешься в звенящей пустоте, словно в пределах нескольких миль нет ни одного живого человека. Этот район не был в почете у жителей Кингстона. Я прекрасно знала, почему, но в то же время со скрипом верила историям про опасные банды и перестрелки на причале. Раньше в моей жизни находилось место сумасшествию, прогулкам до утра, алкоголю, но ни разу я не пересекалась с компанией “Синих дьяволов”.

Дьяволы правят в аду, а не в нашем городе.

Я выбралась из машины и захлопнула дверцу. Эхо разнеслось по всей улице и вернулось ко мне гулким стоном. Мертвый городишко. Иногда мне казалось, что самый верный способ успокоиться – это уехать отсюда как можно дальше.

Я смахнула с лица первые капли дождя и поспешно направилась к клинике. На стеклянной дверце висела белая вывеска: “Открыто”. Написано маминым почерком. Почему-то она отказывалась набирать текст на компьютере. Наверное, рассчитывала привлечь внимание посетителей своими искусными завитками под каждой буквой.

– Мам? – Я переступила порог и услышала, как над головой забренчали колокольчики: еще одно ее изобретение, из-за которого у меня обострялась мигрень.

– Это ты, Сара?

– А у тебя есть еще одна дочь?

Мама вышла из смежного кабинета и с недовольным видом поставила на пояс руки.

– Очень смешно.

Моя мама была привлекательной женщиной. Раньше она часами прихорашивалась перед выходом, примеряла украшения, долго подбирала платья и накручивала светло-золотистые волосы. Вот уже несколько лет я не замечала, чтобы она носила каблуки. Теперь она носила безвкусные джинсы, бесформенные кофты, строгие лодочки, закатывала рукава, подводила глаза и не касалась помадой губ. Она уверяла меня, что траур закончился, повторяла раз за разом мантру про новую жизнь, но от истины нельзя было скрыться: в тот самый день, когда моему отцу поставили диагноз, наш мир раскололся на тысячи частей, и по сей день мы с мамой пытались собрать его воедино.

– Ты точно не против посидеть здесь вместо меня?

– Точно.

– Может, собиралась куда-то сходить или…

– Мам. – Я подошла к ресепшену, кинула сумку с учебниками на столик и протяжно выдохнула. – Иди.

– Я могу сходить к Мэнди завтра или на выходных.

– Когда это у тебя были выходные?

– Тебе назвать точную дату?

– Ты не виделась с Мэнди уже несколько недель. Поезжай. Я как-нибудь разберусь с посетителями.

Посетители – красивое слово, которое уже сто лет не залетало в наши края. Если кто-то и приходил в клинику Элеонор Бофорт, то с целью купить ошейник или мазь от блох для кошек.

С Мэнди Торн у меня были достаточно натянутые отношения. Я не особо ей доверяла. Они дружили с мамой со старшей школы – две девчонки-чирлидерши, которые умудрились выйти замуж за самых шикарных парней выпуска. Вот только Мэнди развелась и поносила бывшего при любом удобном случае, а мама слушала ее и притворялась, что их ситуации имеют хотя бы нечто общее. Впрочем, после их встреч, мама всегда возвращалась в хорошем настроении, так что я угомонила внутренний голос.

– Звони, если что-нибудь понадобится, – серьезным голосом отрезала мама, поглядев на меня так, будто мне пять лет. – Я сразу же приеду. Обещаю.

– Кажется, Мэнди против сотовых на ваших “вечеринках”.

Я выделила последнее слово кавычками и тепло улыбнулась.

– Я что-нибудь придумаю.

– Уж придумай, а то в последнее время здесь невероятная скука.

Элеонор звонко рассмеялась, но в ее глазах оставалась печаль. Она улыбалась измотанно, и я почувствовала себя такой беспомощной, что у меня перехватывало дыхание.

– Развлекайся. – Я приобняла маму. – Все будет в порядке.

– Но…

– Мам. Просто доверься мне. Я справлюсь.

Элеонор сняла белый халат, а затем поцеловала меня в щеку.

– В этом я никогда не сомневалась.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Коул

Автомастерская моего отца находилась на отшибе города – красный кирпич, стальная крыша, на стоянке десятки развалюх с покореженными капотами и сломанными покрышками. Лиам Мёрдок, мой отец, уже сорок лет являлся главарем местного мотоклуба – “Синие дьяволы”. Суровый характер проложил ему дорогу к власти, а затем сыграл злую шутку. Когда мне было семнадцать, мою мать убили – плата за золотой трон отца была слишком высока. С тех самых пор наши с ним отношения пошли на спад. И все же это не помешало мне работать с ним и на него.

Как раз в эту минуту я припарковал байк возле магазинчика хозяйственных товаров, которым заправлял старый Сэл. Закусив между зубов сигарету, я поправил кожаную жилетку и направился в здание. Когда я вошел, звякнул колокольчик, оповещая владельцев о новом клиенте.

Только я им не был. Я пришел, чтобы забрать долг.

– А, Коул, это ты, – с натянутой улыбкой проговорил толстяк.

У Сэла были длинные седые волосы, которые вечно казались грязными, и нечесаная борода, достававшая ему почти до огромного пивного пуза. Еще он носил очки – зрение в его годы было уже не ахти.

Я закурил и молча подошел к стойке, за которой он стоял. Наверное, мое выражение лица говорило само за себя, потому что Сэл нахмурился, мелкие глазки забегали, точно у поросенка, заметившего злого волка.

– Как там отец поживает? – спросил Сэл, наливая мне пива.

Я мотнул головой, отказываясь. Никогда не пил дряни хуже, чем пиво Сэла.

– Ждет своих денег, Сэл, – ответил я, выпуская струйку дыма ему в лицо. – Ты задолжал за прошлый месяц.

– Да, да, я помню, но сейчас трудное время, может передашь отцу что…– он вздохнул. – В общем, нужна отсрочка. Туго с деньгами.

– Вряд ли его это волнует. Как и меня.

– Да я знаю, знаю, но…

– Сэл. Ты же не хочешь, чтобы он прислал парней, правда? Они придут и расколотят к чертям весь твой магазин. А потом переключатся на тебя.

– Черт…

– Заложи дом, в конце концов, – улыбнулся я и сам понял, что моя улыбка была схожа с улыбкой тех ублюдков, что косят людей пачками и не испытывают никакой жалости и раскаяния по этому поводу.

Отец учил меня быть жестким, порой даже жестоким, чтобы добиться чего-то в жизни. Так я и делал, даже когда мне этого не хотелось. Сэл смотрел на меня умоляющим взглядом, будто я был его последним оплотом надежды, будто я мог бы замолвить за него словечко, и отец сжалился бы. Но мы оба знали, что Лиам Мёрдок не прощает оплошностей, не выносит, когда кто-то не держит свое слово. Сэл Марино обещал ему отдать деньги в этом месяце, и вот срок пришел. Я знал, что случится с Сэлом в случае обмана. Все знали.

– Я попробую найти деньги до завтра, – обреченно выдавил Сэл. – До завтра ведь терпит? Можешь сказать, что сегодня у меня было полно клиентов, и я не успел снять деньги? Прошу тебя, Коул. Ты хороший парень, я знаю.

Какое-то время я стоял и смотрел на него, с сигареты падал пепел, а в жалких свинячьих глазах Сэла мелькала безнадега, настоящее отчаяние, какое испытываешь в самых безвыходных ситуациях, когда нет пути к отступлению. Наконец, я докурил, бросил окурок прямо на стойку перед его носом и сказал:

– Ты ошибаешься.

Мой кулак полетел вперед и врезался в нос толстяка. Пошла кровь, Сэл выругался. Я холодно глянул на него.

– Завтра утром я приду снова. И если ты не найдешь деньги, пеняй на себя, старик.

Я вышел из магазина, дверь громко захлопнулась. Костяшки пальцев неприятно зудели от удара. Потерев их, я снова уселся на “железного друга” и поехал в сторону дома. Через несколько минут на лицо стали оседать капли дождя, который медленно, но верно превращался в приличный ливень. Я гнал с недопустимой для такой погоды скоростью, в голове мелькали образы из прошлого. Коллектором для отца я работал уже не первый год, и Сэл не был первым должником, которого приходилось “прижать”. Бывали случаи, когда я был вынужден делать отвратительные вещи. Намного более отвратительные, чем обычный джеб по носу. Мольбы, просьбы, споры – все это было привычным делом, кто-то даже лез в драку, надеясь на победу, но они всегда проигрывали. С самого детства отец тренировал меня, тренировал сам, потому что не доверял другим “слабакам”, как он любил выражаться. Технику рукопашного боя я освоил раньше, чем научился правильно писать, а стрельба из револьвера стала моим дипломным проектом.

Резко вырулив на перекресток, я съехал на другую дорогу, и тут, откуда ни возьмись, прямо под колеса моего байка выскочила псина. Затормозил я слишком поздно – собака уже валялась на асфальте, истошно скуля. Чертов дождь заливался в глаза, я остановился. Казалось бы, всего лишь собака, какая-то уличная дворняга, но остатки совести не позволили мне просто уехать, оставив ее умирать в мучениях.

Я слез с байка и подошел к черной псине. В породах я не разбирался. Пес скулил, смотрел на меня жалобными глазами, как совсем недавно Сэл, и я вдруг осознал, что животное мне было жаль, а Сэла – нет. Как это называлось? Кем я был в таком случае?

За поясом притаился “глок”. Пользовался я им нечасто, больше для запугивания, и все же он был моим незаменимым приятелем. Я достал пистолет и сжал в руке. Пристрелить пса было бы милостью, ведь он мучился от боли, но где-то в глубине души закралась та часть меня, что не смогла бы нажать на спуск.

– Чертова псина… – пробормотал я, но мой голос утонул в шуме дождя.

Пес продолжал буравить меня вполне осознанным взглядом, и я решил, что не могу так с ним поступить. В любом случае, это была моя вина, я сбил его, а не кто-то другой. Мне и нести ответственность. Я убрал пушку и, подхватив пса на руки, постоял несколько секунд, пытаясь придумать как уложить животное на байк – он был слишком большим. Оглядевшись, я заметил неподалеку несколько теснящихся друг к другу магазинов, бакалейную лавку, ломбард, а дальше по улице – я помнил это почти наверняка – располагалась ветеринарная клиника и зоомагазин. Стоило только пройти метров восемьсот.

Я поставил байк у тротуара и пошел вместе с собакой искать клинику. Я знал, что байк никто не угонит.

Так или иначе, я был Синим Дьяволом.

А Синих Дьяволов в этом городке знали абсолютно все.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сара

Я еще раз пробежалась глазами по абзацу и откусила яблоко. Какой же муторный текст. Несмотря на то, что я неплохо разбиралась во всем, чем занималась моя мама, талантливый ветеринар, училась я на факультете психологии. Нашей первостепенной задачей являлось чтение заумной литературы с невозмутимым лицом.

“Бессознательная память – это та память, которая связана с долговременной и генетической памятью, которая также управляет мышлением, воображением, вниманием, определяя содержание мыслей человека в данный момент времени, его образы, объекты, на которые направлено внимание”.

Я закинула ноги на столик, вновь откусила яблоко и подперла ладонью подбородок.

“Бессознательное в личности любого человека – это те качества, интересы, потребности, которые человек не осознает, но которые ему присущи, и они проявляются в разнообразных непроизвольных реакциях, действиях, психических явлениях”.

Супер. То есть когда я отвожу взгляд от прохожих, это во мне говорит бессознательное. Я ведь действительно делаю это непроизвольно. Голова сама отворачивается, губы сами сжимаются в полоску. Мой мозг отрицает наличие чего-то хорошего, и я подчиняюсь его приказам: отворачиваюсь от любого, кто хотел бы иметь со мной нечто общее.

“Бессознательные явления вместе с предсознательными управляют поведением, хотя их функциональная роль различна. Сознание управляет самыми сложными формами поведения и…”

Я отложила книгу и откинула назад голову. Уставилась в потолок, такой же белый, как лист бумаги. Почему-то сегодня у меня никак не получалось сосредоточиться. Несмотря на то, что клиника приносила мало денег, мама всегда содержала ее в порядке. Я не понимала, откуда у нее столько сил и энтузиазма? Сейчас мне абсолютно ясно: она так много работала, чтобы как следует забыться.

Захлопнув учебник, я поднялась на ноги и размяла спину. Распустила хвост и прошлась пальцами по волосам, разглаживая спутавшиеся светлые локоны. Пряди почти доставали до поясницы. Я давно хотела их обрезать, но так и не добралась до парикмахерской, ведь догадывалась, что у мамы случится приступ, если однажды я переступлю порог с легкомысленным каре.

Я в последний раз откусила яблоко, остановилась напротив мусорного бака и приготовилась к меткому броску. Приподняла руку, сощурилась и уже собиралась под оркестровый марш и аплодисменты кинуть трехочковый, как вдруг дверь клиники резко распахнулась.

В помещение ворвался ледяной ветер. Капли дождя осыпались на пол, точно чьи-то слезы, и вскоре на плитке появилась широкая, черная тень. Она потянулась к моим кроссовкам, словно ядовитая змея.

Я приподняла подбородок.

На пороге стоял незнакомец. В его руках беспомощно лежала черная собака и тихонько поскуливала. Молодой человек шагнул вперед, и по еще недавно чистому полу расплескались брызги грязи. Он подошел к ресепшену и опустил пса на столешницу. С шерсти животного стекала жидкость серовато-багрового цвета.

– Вколи ему какое-нибудь обезболивающее, – резко бросил парень, отряхивая черную кожаную жилетку, над нагрудным карманом которой красовалась нашивка с надписью: “Синие дьяволы”.

Я недоверчиво осмотрела вечернего гостя. Широкие плечи. Грубый подбородок. Нос с горбинкой, точно сошедший с монет римских правителей. Тонкая линия губ. Шрам над левой бровью. И преступно холодные, такие, что пробирало до дрожи, зеленые глаза.

– Что… – Я смахнула с лица волосы. – Это…

– Так и будешь стоять без дела?

Конечно, не буду. Что за идиотский вопрос? Едва удержавшись от пары отменных ругательств, я выбросила огрызок в урну и поспешила в мамин кабинет. Дыхание перехватило. Нужно было внимательнее слушать ее наставления, а теперь придется действовать по наитию.

– Следуй за мной.

Мы прошли в небольшой светлый кабинет, где стоял невыносимый, терпкий запах лекарств и спирта. На металлическом столе отражались две светодиодные лампы. В глазах зарябило от такого яркого света, и я робко сдавила переносицу, надеясь не споткнуться на ровном месте. Парень не отставал. Через мгновение я услышала, как у меня за спиной поскуливает пес, из-за чего по коже пронесся рой острых мурашек.

Раньше мне не приходилось сталкиваться с подобным. Я выписывала таблетки, заранее прописанные мамой; продавала корм, шампуни, дорогие намордники, вроде тех, что не душат бедных питомцев и устраивают особо озабоченных жительниц пригорода. Я натирала столики, пересчитывала кассу, но не залечивала раны, не оказывала первую помощь.

– Как это произошло? – спросила я и удивилась своему спокойному тону. Парень молчал, а я не хотела его торопить. Наполнила шприц нужным лекарством и несколько раз щелкнула по нему пальцами.

– Его сбили.

– Кто сбил?

– Я.

В горле запершило. Я чувствовала, что вот-вот поддамся панике, но, к счастью, сумела сдержать бурлящее волнение. Сделала укол, вытащила иглу и, как ни в чем ни бывало, отбросила шприц в мусорное ведро. Лапы пса вытянулись. Он беспокойно заскулил, оглядываясь в поисках помощи, и я заботливо приложила ладонь к его грузно вздымающейся груди.

– Вам стоило смотреть, куда едете, – сорвалось с моих губ.

Парень хмыкнул. Облокотился спиной о дверной косяк и сплел перед собой руки. Отвечать он, по всей видимости, не собирался.

– Кажется, передняя лапа сломана.

– Кажется? – сухо переспросил незнакомец, прищурив глаза. – Разве ты не должна разбираться в том, что делаешь?

– Я здесь не работаю.

– Не работаешь?

– Я помогаю. – Парень прожег меня таким неприятным, осуждающим взглядом, что я почувствовала, как к щекам прилила краска. Мне вдруг захотелось со всей силы врезать ему по лицу. – Это клиника моей матери. Впрочем, вас это не касается.

– И правда. С какой стати меня это должно касаться? – Незнакомец отлип от стены, опустил руки и крадучись пошел на меня.

Самодовольный. Опасный.

Я чувствовала, как от него исходила холодная ненависть. Но что я ему сделала? Неожиданно меня окутала волна раздражения.

– У вас какие-то проблемы?

– Проблемы у тебя.

– Может, попробуете выражаться яснее? Я, между прочим, собираюсь помочь псу, которого вы сбили на дороге.

– И как ты ему поможешь? Еще раз погладишь по спинке?

– Без вас разберусь, что мне делать.

– Пока ты разберешься, он сдохнет от боли.

Парень небрежным движением отодвинул меня в сторону. Затем снял жилетку, кинул ее на стул, а я ошеломленно округлила глаза.

– Какого черта?

– Не мешайся.

– Не мешаться?

Я задыхалась от возмущения. Что вообще происходит? Какого черта он себе позволяет? Незнакомец притянул к себе столик с медикаментами, разорвал упаковку с бинтом и бросил в чашу с водой ватные тампоны.

– Хоть вида крови не боишься? – поинтересовался он, дернув уголком губ, за что я прожгла его убийственным взглядом.

– Не боюсь.

– Очень сомневаюсь.

Парень аккуратно приподнял лапу собаки, та громко заскулила, но он не повел бровью. Прощупал повреждения и молча потянулся за ватными тампонами. Промыл окровавленную шерсть, еще раз изучил рану.

– Перелом закрытый.

Я заправила за уши волосы и нерешительно шагнула к столику.

– Откуда тогда кровь?

– От удара.

– Ему очень больно?

Незнакомец посмотрел на меня. В его травяных глазах отражались блики от ярких ламп. Грубоватый нос отбросил тень на пол-лица. По шее тянулись переплетенные, тонкие чернила, огненные языки с заостренными концами: кусочек татуировки, которая скрывалась за белой майкой.

– А ты как думаешь? – холодно спросил он.

– Но я же вколола ему обезболивающее.

– Обезболивающее подействует не сразу.

– Тогда что еще мы можем сделать?

– Ну, ты, например, можешь сказать своей мамочке, что тебе здесь не место. Если бы у меня остались незавершенные дела в центре, я бы уехал и эта псина испустила бы дыхание у тебя прямо глазах.

– Если бы не ты, – возмутилась я, вздернув подбородок, – эта собака и вовсе бы не пострадала, ясно?

Парень вальяжно усмехнулся. Наложил шину на поврежденную лапу и вручил мне использованные бинты. Я невольно ухватилась за его руки, и мы так и прожгли друг друга острыми взглядами. Знаю, я облажалась. Но к чему столько громких слов? Разумеется, я чувствовала вину. Разумеется, я уже сотню раз прокрутила разговор с мамой! Вот только с какой стати моя неудача доставляла ему столько удовольствия?

– Выброси, – приказал он ледяным тоном.

– Выброшу.

– Хорошая девочка.

– Хорошая девочка? – не веря, переспросила я и почувствовала, как тело окатило безжалостным пожаром. Я бесстрашно шагнула вперед и едва не врезалась лбом в подбородок парня. – Не стоит так со мной разговаривать. Иначе я перестану быть хорошей девочкой и расскажу нужным людям о том, какой ты плохой мальчик.

– Вот как?

На его лице расплылась искренняя улыбка. Черт возьми, да он надо мной издевался!

– Думаешь, сбил собаку и ничего не будет?

– Именно так я и думаю.

– Ты ошибаешься.

Парень устало закатил глаза. По всей видимости, наш разговор ему наскучил. От подобной реакции у меня едва пар из ушей не повалил. Я так и застыла с горящими глазами, а он отстранился, потянулся за идиотской жилеткой и чванливо, важно, накинул ее на плечи.

– Поменьше болтай, милашка, – посоветовал он тихим голосом.

– Что прости?

– Прощаю. На этот раз. Но не все такие же добрые, как я.

Я стиснула вату с такой силой, что заныли пальцы. Не помню, чтобы кто-то разговаривал со мной в подобном тоне. Вид у меня, наверное, был чертовски “привлекательный”, потому что на его лице появилась очередная, саркастическая ухмылка.

– Не скучай, – бросил он и как ни в чем не бывало покинул кабинет.

Какое-то время я стояла без движения. Еле дышала. Не могла поверить, что так опростоволосилась, да еще и выслушала нелепые оскорбления от неизвестного кретина. Что теперь будут говорить о маме? Что она безответственный работник? Паршивый ветеринар? Что ее дочь – полная идиотка, из-за халатности которой едва не погибло животное?

Сердце камнем ухнуло вниз, плечи поникли. Я подошла к собаке и осторожно погладила ее по спине. Та потянулась ко мне носом.

– Не волнуйся, – прошептала я, – с тобой все будет в порядке.

Вот только я действительно не могла ей помочь. Стоило срочно позвонить маме. А еще стоило притвориться, что сегодня меня не унизил какой-то грубый, самодовольный ублюдок. Надеюсь, в этот раз на дороге ему попадется не безобидный пес.

А высокий, металлический фонарный столб.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Коул

Добравшись до дома, я завел байк в гараж и увидел там отца – он лежал под старым “Бьюиком” 1974 года выпуска и копался в его “внутренностях”. Услышав, что кто-то вошел, он выкатился из-под машины и, увидев меня, нахмурился.

– Забрал деньги?

Поднявшись, он еще больше вырос в размерах – ростом он был почти шесть и четыре фута и запросто мог бы играть в баскетбол или регби с его-то могучим телосложением. Он привычным движением почесал густую черную с проседью бороду и уставился на меня в упор.

– Завтра заберу, – ответил я таким же холодным тоном. Отец поиграл желваками.

– А сегодня у тебя было много неотложных дел?

– Собаку сбил. Пришлось позаботиться об этом.

– Если не умеешь ездить на мотоцикле, не берись. Завтра с утра жду деньги.

– Будут.

Холодное, отстраненное общение это все, на что я мог рассчитывать. Мой отец ценил в людях качества вроде хладнокровия, решительности, деловой хватки и не терпел обратного. С ним нельзя было играть в семью, в ее полном понимании. Особенно после смерти матери.

– Еще какие-нибудь задания будут? – спросил я, хотя на самом деле не слишком-то хотел услышать ответ. Отец нацепил форменную жилетку, подошел ко мне и посмотрел своими мутными голубыми глазами без тени участия.

– Приберись. Замени поршневые кольца на этой малышке, – он кивнул на машину, – и займись своим байком, если время останется. Потом нужно будет поехать в мастерскую, у нас собрание.

– Мне обязательно там быть?

– Ты же часть клуба, разве нет?

– Я не обязан посещать каждую вашу сходку.

– Ну, подружки у тебя все равно нет, чем тебе еще заняться? Или ты снова залез в трусы к Делайле?

– Это мое личное дело.

– Ага, как же. Только вот Тони так не считает. Они опять сошлись, так что не рыпайся. Девка она сочная, но я тебя больше отмазывать не буду.

Отец развернулся и, не сказав ни слова, двинулся по гравийной дорожке к дому. Я вздохнул, проводил его взглядом и принялся за ремонт.

***

После ремонта я направился домой. Белый особняк, построенный на крови и костях, выглядел как вычурная постройка из шестидесятых – белоснежные толстые колонны, длинная веранда и маленький балкон с видом на реку прямо над входной дверью. Я вошел в дом и почувствовал запах свежей выпечки. На кухне стряпала повариха Хельга, которую нанимала еще моя мать, а из гостиной шел затхлый аромат отцовских сигар. Я быстро проскочил на второй этаж, свернул налево по коридору и, оказавшись в комнате, закрыл дверь за замок. Под половицей лежала заначка, к которой я периодически подкладывал все новые и новые купюры. Хранить деньги здесь, а не в моей собственной квартире, было хорошим ходом, ведь особняк Лиама Мёрдока никто обворовать не осмелится. Именно поэтому в небольшой коробке лежали не только деньги, но и свернутая пополам фотография, на одной половине которой были запечатлены мы с мамой, когда-то давным-давно, когда наша семья еще была полноценной.

Я провел пальцами по ее лицу, и в голове всколыхнулись сотни воспоминаний, связанных с ней. Как мы запускали воздушного змея, как неумело рыбачили, как она улыбалась, когда рассказывала разные истории, и как ее нежные голубые глаза смотрели на меня с лаской и неведомой мне тоской. А потом она просто исчезла, в один день все это прекратилось, будто ее никогда и не существовало. Мама лежала под землей, а я был здесь, с отцом, который меня ненавидел.

Внезапно в мыслях скользнул образ той девчонки из ветеринарной клиники. Как же неумело она обращалась с раненой собакой. И какими поразительно знакомыми казались ее глаза.

Я взял немного денег и как можно скорее покинул особняк, уже давно не являвшийся мне домом.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сара

Я захлопнула учебник по когнитивной психологии, как только преподаватель закончил лекцию, и небрежно забросила его в рюкзак. Из окон лился яркий свет: солнечные лучи прорывались сквозь пыльные окна и золотом разливались по аудитории, ослепляя глаза, согревая кожу, будто на улицах Кингстона, наконец, наступило долгожданное лето.

Однако все мы знали, что до лета еще целый месяц. Еще мы в “сладком экстазе” предвкушали экзамены. Я никогда не любила учебу, но в последнее время научилась притворяться, что занятия не вызывают во мне приступов раздражения и изжоги. Раньше мне казалось, что сходить с ума и жить сегодняшним днем – вполне правильное желание. Однако, как только умер мой отец, как только за несколько месяцев я повзрослела на много лет, я осознала – правильно жить будущим. Иначе люди рискуют ничего после себя не оставить.

– Опять в раздумьях? – внезапно прозвучал знакомый голос, и я резко обернулась. Затем протяжно выдохнула.

– Ты же знаешь: я ненавижу, когда ко мне подкрадываются.

Моя лучшая подруга закатила глаза.

Ресницы у нее были такими длинными, что взмахни она ими еще пару раз, и улетит к черту из этого университета, да и из этого города. Эйприл до сих пор не понимала, каким образом мне удается держать себя в руках, ходить на лекции, выполнять домашнее задание, расчесываться по утрам и еженедельно выстаивать смену в ветеринарной клинике мамы. Когда-то давно мы вместе тайком пробирались на студенческие вечеринки мужских братств, пили за рулем, огрызались с преподами, воровали по мелочи в магазинах и курили травку в подвале школы. Однако сейчас мы встали на путь истинный. Отрекались от старых, бесчувственных “Эс” и “Эй”.

Из-за меня, конечно.

Иногда мне кажется, что все плохое, случившееся в моей семье, как нельзя напрямую, связано с тем образом жизни, который я вела. Которым я наслаждалась. За все приходится платить. За любой проступок рано или поздно приходит счет. Я бы хотела вернуться в прошлое и исправить все те ошибки, что совершила, но, увы, это невозможно. Увы, я – всего лишь я. А Эйприл – это Эйприл. Так что мы изо всех сил стараемся жить дальше, но иногда напиваемся и признаемся друг другу, – а потом уже и самим себе, – что люди не меняются. Никогда.

У Эйприл была смуглая, бронзовая кожа и роскошные угольные волосы. Они растекались по ее худеньким плечам и спине, точно водопад с черной водой. На бедрах – джинсовая юбка. На ногах – сапожки по щиколотку. Мы ненавидели всех тупоголовых девиц, которые наряжались в школе ради мальчишек, но в какой-то момент сами принялись наряжаться, как дешевые шлюхи. Мне пришлось выбросить несколько коробок отменных тряпок, лишь бы не напялить короткий топ и шортики на лекцию по основам психологического манипулирования.

– Поедем домой вместе? – спросила Эйприл, запрыгнув на край парты и элегантно скрестив ноги.

– Сегодня без меня.

– И куда ты собралась?

– Угадай.

– Ну, разумеется. – Девушка широко улыбнулась, и в ее карих глазах заблестел задорный огонек. – Душка Калеб предложил встретиться, и ты, словно кисейная идиотка, полетишь к нему навстречу.

Я подхватила рюкзак и многозначительно уставилась на подругу.

– Мы не виделись уже несколько дней.

– Какой кошмар! Я вам крайне сочувствую.

– Вот она – ревность… – Я шутливо хлопнула Эйприл по плечу. – Все подруги боятся, что однажды их верные соратницы найдут себе классных парней и провалятся восвояси.

– Ты перепутала меня с невротическими отцами.

– Вообще-то я замечательный психолог и сразу чую, в чем дело.

– Тогда, может, расскажешь, где ты вообще откопала такого парня? Я все вечеринки обходила, но, если на меня и выливали алкоголь, то исключительно в мстительных целях.

Я искренне рассмеялась.

К сожалению, Эйприл говорила чистую правду. Ей чертовски не везло с ухажерами. Возможно, их отпугивал ее характер. Она всегда говорила то, что думает, и не прогибалась перед мужчинами из праздного обожания.

– Хотя тебя тоже угораздило встретить особь мужского пола, которая ведет себя так же по-свински, как и ее сородичи.

– Ты про того парня из клиники? – Я безразлично отвернулась. – Я уже про него забыла.

– Ага.

– Серьезно. Пусть катится к черту.

– Жаль, что ты не послала его к черту, когда он находился рядом.

– Я просто растерялась, ладно? Он принес пса, а тот… ему было так больно, и его лапа… Мне не приходилось делать ничего подобного, и я сглупила. Давай не возвращаться к этой теме, иначе я примчусь на встречу с Калебом, и ему здорово влетит.

– Как будто ты хоть раз повышала на него голос… – пробормотала Эй, поглядывая на свои ногти, и скучающе вздохнула.

Иногда я жалела, что мы так хорошо друг друга знаем.

– Все, я побежала. – Я приобняла подругу и поспешила к выходу. – Не ешь мое мороженое, ясно? Я специально оставила его на вечер.

– Твоей заднице пора сесть на диету.

– Моей заднице вполне комфортно, так что руки прочь от моей еды.

Эйприл устало покачала головой, а потом, улыбнувшись, спрыгнула с парты и театрально мне поклонилась:

– Как прикажете, ваше высочество.

***

Какой-то идиот припарковался прямо перед светофором, перекрыв движение на перекрестке, и мне пришлось минут двадцать простоять в пробке. Пробка в Кингстоне – это как спокойный день в Нью-Йорке, то есть штука довольно редкая. Проезжая мимо “виновника” столпотворения, я открыла окно и смачно сплюнула на его лобовое стекло. Водителя внутри не было, так что, возвратившись, он явно обрадуется нескольким свежим царапинам, выпискам со штрафами и моему “подарку”.

Я остановилась напротив небольшого кафе, зажатого между цветочным ларьком и ювелирным магазинчиком, и выбралась на улицу. Неуклюжим движением пригладила волосы, поправила рубашку и, втянув теплого воздуха, переступила порог уютной забегаловки. Меня сразу же поприветствовал знакомый, сладковатый запах корицы, кофе и шоколада. С прилавка мне вяло помахал вечно удрученный жизнью Хосе, администратор, а потом весело подмигнула официанта Минди, развозящая еду на роликах.

– Сара!

Я обернулась на знакомый голос.

За красным кожаным диваном, очаровательно улыбаясь, сидел Калеб Прескотт. Молодой, симпатичный парень с ямочками на щеках, короткими темно-русыми волосами и самыми добрыми глазами из всех, что я видела. Владелец острых скул, идеально выбритого подбородка и мягкого голоса, такого, что у девчонок замирало сердце. Одет он был, впрочем, как всегда, в прямые джинсы и хлопковую рубашку. Верхние пуговицы расстегнуты. Воротник был выглажен так тщательно, что не пролегало ни единой складочки.

Когда я подошла, он галантно поднялся и поцеловал меня в щеку. Все в кафе наверняка оценили, каким душкой он мог быть, но я по непонятной причине услышала в мыслях искренний смех Эйприл. Моя подруга никогда не верила в приличных парней, так что глумилась над любыми попытками любых особей мужского пола проявлять воспитанность.

– Я заказал тебе американо и круассан с шоколадом.

– Спасибо! – Я присела напротив Калеба, протянула ему руку, и наши пальцы переплелись. Мне вдруг стало так… спокойно, словно, если наши руки никогда не разомкнутся, моя жизнь пройдет правильно и счастливо. – Прости, что задержалась.

– Все в порядке?

– Какой-то идиот припарковался в неположенном месте.

– В этом городке полно идиотов, – усмехнулся Прескотт, поглаживая большим пальцем мою ладонь, – так что нечего удивляться. Черт, мы с тобой будто вечность не виделись! Как дела в универе? Как мама?

– Универ все еще стоит. К несчастью. Мама вчера вернулась от Мэнди в таком хорошем настроении, что я сама едва не побежала к тете за компанией. Интересно, чем они там занимаются?

– Ходят по ночным клубам.

– По ночным клубам? Моя мама? – Я прыснула со смеху и откатилась на спинку мягкого дивана, не выпуская руку парня из своей. – Очень сомневаюсь, что им пришла бы в голову такая идея.

– Они же бывшие чирлидерши.

– Бывшие – ключевое слово.

– Могла бы тоже пойти в группу поддержки, – издеваясь, предложил Калеб и игриво заулыбался. – Я бы посмотрел на тебя в коротенькой юбочке с шелестящими помпонами.

– Никаких коротких юбочек.

– И шелестящих помпонов?

– И их тоже.

– Верно. Я совсем забыл, что встречаюсь с девушкой, которая первой уходит с вечеринок и предпочитает по выходным заменять маму в клинике, а не оттягиваться вместе с друзьями.

Прескотт потянулся ко мне и намотал на палец локон моих волос.

Я хотела быть именно такой: ответственной, милой Сарой Бофорт, а не сумасшедшей бестией “Эс”, у которой были проблемы с законом. Более того, мне почему-то казалось, что с моей прошлой версией Калеб не стал бы встречаться, и я старалась быть лучше, чем я есть на самом деле. Мне хотелось быть лучше ради него, ведь Калеб этого заслуживал.

– Почему мы учимся в разных универах? – неожиданно спросил он.

– Потому что ты – классный юрист, а я – суперский психолог.

– Нельзя быть классным юристом, если ты – не суперский психолог.

– Но можно быть суперским психологом, не будучи классным юристом.

Прескотт засмеялся.

К нам подошла официантка, и он помог ей переставить на столик мой круассан и крепкий кофе. Под кружку он осмотрительно подложил красную салфетку в тон терракотовым стенам и кожаным диванчикам.

– Как съездил в Ричмонд? – поинтересовалась я, отхлебнув горячего напитка.

– Плодотворно. А как ты провела время в клинике?

Живот скрутило. Я небрежно отмахнулась и буркнула:

– Плодотворно.

– По-моему, за твоим “плодотворно” что-то скрывается.

– А за твоим?

– Ты действительно хочешь, чтобы я поведал тебе историю о том, как разъезжал по частным конторам и общался с ненормальными клиентами, записывая за ними все их претензии, включая бесячих соседей и внезапно настигнувшее расстройство желудка?

Я виновато улыбнулась. К счастью, мне удалось избежать практики на своем факультете, и я не разъезжала по психиатрическим больницам, дабы поболтать с умалишенными об их лишениях.

– Можешь не рассказывать. – Я вновь отпила кофе. – Так уж и быть.

– Так как дела в клинике?

– Нормально. Как всегда тихо. Спокойно. Кроме… одного случая.

– Какого случая?

Я отставила кружку и, потянувшись к Калебу, спросила:

– Тебе случайно не нужна собака?

– Что? – Прескотт изумленно округлил небесно-голубые глаза.

– Вчера к нам ворвался какой-то парень. Самый настоящий псих. Ты бы его видел: грубый, высокомерный, неприятный. Он сбил беднягу на перекрестке и бросил в клинике.

– Хорошо, что не на дороге.

– Когда пес поправится, мы с мамой отвезем его в приют, но…

– Уже привязалась? Хотя чего я спрашиваю: разумеется, привязалась.

– Так как насчет домашнего питомца?

– Да меня ведь дома почти никогда не бывает, – растерялся Калеб, почесав затылок. Солнце пробивалось сквозь толстые стекла забегаловки, и его волосы казались золотисто-медовыми, точно расплавленная медь.

– Вот и появится стимул лишний раз отлежаться дома, а не проводить все свободное время на слетах “юных юристов”.

– Что еще за слеты юных юристов?

– Те самые, которые я только что придумала.

Прескотт откинулся на спинку дивана и по-хозяйски водрузил руки на широкие подлокотники. Он задумчиво посмотрел на меня, взвешивая все варианты “за” и “против”, и я в очередной раз удивилась, каким серьезным и славным он может быть, несмотря на юный возраст. Мимо на роликах то и дело проезжала Минди. Колесики звонко цокали о старую плитку. И кто додумался нарядить официанток в такую форму? Как по мне, так лихачить по бару с горячими напитками на древних роликах – одна из самых глупых идей, пришедших в голову ненасытным бизнесменам.

– Хорошо.

Я выплыла из мыслей и недоуменно взглянула на Калеба.

– Хорошо?

– Я согласен, – кивнул он, сложив на столе руки. – При одном условии.

– Ого, – присвистнула я, – кто-то включил функцию крутого мачо.

– Ты познакомишься с моим отцом.

– Что?

– Ты привезешь пса и познакомишься с моим папой. Официально. Как положено. Я давно хотел вас представить.

– Калеб…

– Это отличная возможность встретиться с моими родными, Сара. Мы ведь встречаемся уже больше года. Пора… – Парень взволнованно прочистил горло и небрежно взмахнул рукой. – Пора выйти на новый уровень. Тебе так не кажется?

Я ошеломленно приоткрыла губы. Дышать вдруг стало трудно. В голове взорвалось столько мыслей, что мне стало больно, и я растерянно повела плечами, понятия не имея, как избавиться от паники.

Он хотел представить меня семье.

Калеб хотел представить меня своей семье!

Но вдруг я им не понравлюсь? Вдруг они рассмотрят во мне ту самую безответственную бестию, из-за которой моим собственным родителям пришлось чертовски непросто?

– Сара…

– Думаешь, это хорошая идея?

Прескотт придвинулся ко мне и приобнял за плечи. Оставил нежный поцелуй на губах, а потом поглядел мне точно в глаза, и я почувствовала, как приятное тепло согрело сердце. Вот так вот без лишних слов и громких признаний он сумел успокоить меня и привести в сознание.

– Собака – всего лишь предлог, – шепнул он, прокатившись пальцем по моей щеке. – У нас с тобой все серьезно, Сара Бофорт.

– А если я им не понравлюсь?

– Тогда они идиоты.

– Калеб…

– Ты покоришь их так же, как и меня в свое время.

– Неужели. – Я искренне рассмеялась, вспомнив нашу первую встречу. Мою бесформенную рубашку, черные шортики… – Надеюсь, мне не придется одеваться так же, как на ту вечеринку.

Калеб прыснул со смеху и коснулся лбом моего лба.

– Я бы не стал так рисковать.

– А жаль, ведь я – рисковая девушка.

– Ага.

– Очень рисковая.

– Так что, ты согласна?

Не знаю, когда наши отношения с Калебом достигли такого уровня, но он был прав. Мы встречались довольно долго, мы не ссорились, чудесно проводили время вместе и целенаправленно двигались в сторону мирного, счастливого будущего, о котором я столько мечтала. Плевать на безумие и адреналин, что раньше бурлили в моих венах. Я рвалась в тихую гавань, а Калеб Прескотт прокладывал мне путь.

– Так уж и быть, – лукаво распела я, пожав плечами. – В конце концов, я же должна найти для нашего милого пса милую семью?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Коул

С самого детства меня окружали люди отца.

В основном это были старые бородатые мужики с пивным пузом и лихими поступками за спиной, типичные байкеры в косухах и фирменных жилетках с символикой мотоклуба. Они не были добродушными малыми, зачастую им была присуща жестокость и резкость, но ко мне они всегда относились как к родному. Их дети, крутившиеся в той же компании с пеленок, стали моими друзьями. Выбора у нас поначалу попросту не было, но по прошествии многих лет, мы по-настоящему сдружились.

Каждый вечер после работы и прочих неотложных дел мы с ребятами сидели в баре “У Сонни”, владельцем которого являлся один из старых приятелей отца и по совместительству отец Джейка, моего лучшего друга.

Наша компания была небольшой: я, Джейк, Зик и Кори. Иногда к нам присоединялись девушки Кори и Зика, а иногда захаживала и Делайла. Девушка, которая любила прыгать из одной койки в другую без зазрений совести. Со своим бывшим она то сходилась, то расходилась, и во время “перерыва” просто обожала делать что-то запрещенное, в частности трахаться со мной. Сейчас она снова вернулась к своему быку, и меня это почему-то радовало. Надоела эта чертова драма.

В баре играла негромкая музыка в стиле кантри, слышались звуки гремящей посуды, в которую щедро наливалась выпивка, а также стук бильярдных шаров, что бились друг о друга и закатывались в лузы, руководимые умелыми игроками. Я прислонился к кирпичной стене, медленно натирая кий кусочком мела, и наблюдал за друзьями. Зик по привычке взъерошил свои светлые патлы, постоянно пытавшиеся забраться ему в глаза, а затем ругнулся, когда ни один шар не закатился в лузу. Джейк и Кори сидели за столом рядом, пили пиво, и Кори параллельно болтал по телефону со своей зазнобой, выдумывая очередные оправдания “почему же он не с ней, а со своими сраными дружками”.

Настала моя очередь пробить, и когда два шара попали в цель, Зик ругнулся еще громче.

– Как у тебя получается делать все так охрененно, дружище? – вопрошал он. – Иногда я тебя прям ненавижу.

– Завидуй молча.

Прошла неделя с небольшим после того, как я сбил пса и угрожал Сэлу. Последний все-таки вернул обещанные деньги, угрозы и тумаки отлично действовали на всех без исключения. Каждый умудрялся находить любую сумму в самые короткие сроки, когда ему угрожали такие люди, как я. А после они благодарили за предоставленную возможность исправить свои ошибки. Выиграв очередную партию, я плюхнулся в кожаное кресло, отпил пива и достал сигарету.

– Ты просто монстр, – прокомментировал Джейк. – У бедного Зикки скоро не останется денег даже на его сладкую киску Мариэллу.

– Захлопнись, придурок, – парировал Зик, откидываясь на спинку дивана. – В следующий раз выиграю. Клянусь тобой.

– Смешно.

– Коул заберет все твои бабки, – посмеиваясь, добавил Кори. – А может, и киску твою.

– Идите вы.

Я молчал. Впрочем, как обычно. Из нашей компании я был самым неразговорчивым, но слушал и слышал все. Наматывал на ус, как говорится. Ядовитый дым от сигареты создавал вокруг меня кокон из серой полупрозрачной вуали, через которую я наблюдал за всеми. Этот кокон сопровождал меня на протяжение уже долгого времени, и скорее всего, когда-нибудь именно это меня и погубит. Или шальная пуля, адресованная той стороне меня, что служила отцу.

– На той неделе собрали классный Мустанг 1964 года, – рассказывал Джейк взахлеб. – Тачка просто зверь.

Так как о машинах он не говорил даже о девушках. Глаза лихорадочно блестели, руки жестикулировали с особой страстью. Пока парни без умолку болтали, я решил расслабиться и пойти еще выпить. Не выпуская сигарету из зубов, я подошел к стойке и обезоруживающе улыбнулся барменше, которая работала здесь всего вторую неделю. Имени ее я не знал, да и мне было все равно. Я видел, как она смотрит на меня, и решил воспользоваться этим.

– Привет, – сказал я. – Нальешь мне еще?

– Конечно, что предпочитаешь?

– Бурбон. Чистый.

– Сейчас будет.

Она улыбнулась – сладкой, соблазнительной улыбкой. Такая улыбка говорила только об одном, и мы оба понимали, чем закончится сегодняшний вечер. Налив мне бурбона, брюнетка облокотилась на стойку. Тонкая белая майка с глубоким вырезом представила моему взору сочную грудь третьего размера, если я ничего не путал. Барменша снова улыбнулась, и мне захотелось подмигнуть ей, для пущей эффективности. Выпив бурбон, я еще раз затянулся, а после, выбросив окурок в первую попавшуюся пепельницу на близ стоявшем столе, направился в сторону туалетов. Я знал, что она пойдет за мной. Они всегда шли.

Ожидание было недолгим.

Через несколько минут дверь туалета открылась, и она вплыла внутрь – улыбчивая, кокетливая и готовая на все. Я разглядывал ее, как голодный хищник разглядывает дичь, пасущуюся на лугу в полной уверенности, что с ней ничего не случится. Но хищник нападает, и дичь оказывается в его власти. Всегда.

– Я тебя уже здесь видела, – проворковала она, подходя ближе.

Я стоял, прислонившись задницей к раковине, и молча провожал ее взглядом. На мне была привычная жилетка, под ней белая футболка. Руки, покрытые многочисленными татуировками, многие из которых появились там по пьяни и глупости. Она подошла ближе, совсем близко, встала напротив и обвила руками мою шею. Я не обнял ее. К черту объятья и нежности. Ситуация не та.

– Как тебя зовут? – спросила она, заглядывая в мои неверные глаза. Я растянул губы в ухмылке. Такая нравилась абсолютно всем девушкам, которых я когда-либо имел.

– Это важно?

– Я – Синди.

– Ты вкусно пахнешь, Синди.

Она томно улыбнулась, показывая идеально-ровные белые зубы, и я не стал продолжать дискуссию. Подавшись вперед, я поцеловал ее – влажно, с языком. Она тихо застонала, крепче прижимаясь ко мне. Я развернул ее и усадил на раковину, развел стройные ноги в стороны и встал между ними. Брюнетка с упоением и каким-то диким остервенением принялась облизывать мою шею, после чего отстранилась лишь на пару секунд, чтобы стянуть трусики. Они оказались кружевными и белыми. Цвет невинности, которой она явно не обладала.

Я расстегнул ширинку, вынул твердый член и быстро вошел в нее. Она застонала громче, когда я принялся за работу. Одной рукой она держалась за мою шею, другой за край раковины. Мы двигались быстро и резко, без нежностей и сладких слов. Ее загорелое тело извивалось в такт моим толчкам, а голос охрип от стонов.

Когда мы закончили, она еще какое-то время сидела в той же позе и смотрела на меня довольным взглядом кошки, вдоволь наевшейся сметаны.

– Зайдешь еще? – спросила она, сверкнув дьявольской улыбкой.

Я ответил такой же.

– Может быть. Это было весело.

– Имя свое не назовешь?

– Поверь. – Я бросил на нее еще один фривольный взгляд. – Оно тебе не нужно.

И вышел за дверь.

Ребята даже не заметили, что меня не было. Когда я снова подсел за столик, они продолжили болтать о своем. Я выпил еще, и только через полчаса вспомнил, что отец звал меня сегодня к себе. Зачем – не сказал. Но, наверное, для очередной работы.

– Мне пора, – сказал я, оставляя несколько банкнот за свою долю. – Увидимся.

– Уже уходишь? Чего так рано? – спросил Зик. – Я надеялся на еще одну партию.

Я покровительственно усмехнулся.

– Не хочу разорить тебя, Зикки.

– Какой же ты все-таки ублюдок.

Рассмеявшись, я двинулся к выходу, сел на байк и направился домой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сара

Мама настояла, чтобы я надела платье. Шифоновая юбка элегантно прикрывала колени, и, казалось, я иду на собеседование, а не на встречу с семьей своего молодого человека. Возможно, именно так и называлось предстоящее мероприятие.

Со-бе-се-до-ва-ние.

Калеб мало рассказывал про родных. В основном отмахивался и бурчал что-то бессвязное себе под нос. А я благоразумно позволила ему самому выбрать подходящее время для откровений, и вот мы едем на его черном Форде Мустанге по пустой дороге вдоль каменистого пляжа, преодолевая серпантин, тянущийся змеей за горизонт, и улыбаемся друг другу, точно юные молодожены.

На заднем сидении притаился повеселевший, радостный пес. Калеб назвал его Бади, и как бы круто я не закатывала глаза, он не отступился от своей идеи. Бади с восторгом наблюдал за пролетающими деревьями, а я с любопытством поглядывала на Прескотта. Пыталась понять: переживает ли он перед встречей с семьей? Или же уверен, что все пройдет гладко.

Когда мы приехали по нужному адресу, я потеряла дар речи.

Я крепко ухватилась пальцами за ручку и уставилась на красивейший особняк, выросший точно из тумана. Во дворике, прямо перед центровыми дверями, стоял небольшой фонтан в виде плачущей девушки. В широких окнах старинного дома отражалось потускневшее, сумеречное солнце. Все самые нежные цвета, что существовали на свете, переливались в моих изумленных глазах, и я заторможено повернулась к Калебу.

– И ты живешь… здесь?

– Вроде того.

– Это шутка?

Парень смущенно улыбнулся, и тут-то я поняла, что волнуется он не меньше моего. Еще я поняла, что сложный вечер перевоплотился в самую настоящую катастрофу, и легкие у меня неприятно сжались.

– Ты бы мог меня предупредить.

– О чем?

– Ну, например, о том, что ты неприлично богат!

– Я не так уж и богат, – оправдался он, стукнув ладонями по кожаному рулю, а потом еле слышно добавил: – Богат мой отец.

– Калеб!

– Слушай, ты ведь и так понимала, что семейка у меня обеспеченная.

– Я как-то мало думала о том, сколько в твоей семье денег.

– Именно поэтому ты здесь, – с жаром воскликнул парень, потянулся ко мне и заключил в ладони мои холодные руки. Он посмотрел на меня так пристально, что я покрылась дрожью. – Обычно девчонки встречались со мной из-за статуса, но ты… Сара, ты – другая.

– Ты должен был сказать.

– Я не хотел сразу на тебя все вываливать.

– Сразу? Мы встречаемся уже больше года.

– Ты многого обо мне не знаешь, но сегодня все изменится. Я наконец представлю тебя своим близким, и ты уже от меня не отвертишься.

Калеб усмехнулся, наверняка, пытаясь разрядить обстановку, но я все никак не могла прийти в себя. Черт возьми. Мы с мамой никогда особо не гнались за богатством, но она определенно обрадуется, когда узнает, что я окрутила богатенького наследника. Боже, как же гнусно это звучит!

Но ведь это чистая правда.

Я. Окрутила. Сынка. Миллионера.

Голова вдруг закружилась.

– Ну что? – Парень погладил меня по щеке. – Готова?

Я не была готова, я хотела содрать с себя это детское платье и надеть нечто достойное. Хотела сделать красивую прическу, посмотреть парочку программ по ВВС, послушать новости, подтянуть итальянский, научиться ровно держать спину, скромно смеяться и потом идти на встречу с семьей Прескотта. Но, по всей видимости, вариантов к отступлению не было. Да я и не любила отступать.

– Я тебя не подведу, Калеб.

– Ты – мой ангел, Сара. – Парень трепетно поцеловал меня в висок. Я почувствовала, как его горячее дыхание коснулось моей кожи, и все во мне воспламенилось. Наши взгляды встретились, и я погладила Калеба по волосам. – Ты намного дороже этого дома.

– Поцелуй меня.

– Как прикажешь.

Прескотт нежно коснулся моих губ, и тепло прокатилось вдоль моей спины, превратившись в сладкую истому в животе. Я выгнулась в талии, впилась пальцами в его каштановые пряди, затем прокатилась ладонью по его груди, опустилась ниже, к кожаному ремню, примкнула к Прескотту еще ближе, почувствовав, как он возбужден, но парень осторожно отстранился.

– Не сейчас.

– Да, ты… – Я поморщилась и виновато покачала головой. – Ты прав.

– Немного неподходящее время.

– Верно.

– Сначала ужин, а потом…

Он подмигнул мне, а я смущенно отвернулась. Наверное, я и правда сошла с ума, раз едва не залезла на него напротив их семейного особняка.

Черт. Нервы совсем сдают.

– Пойдем?

– Ага.

Бади еще плохо ходил, так что Калеб взял его на руки. Пес радостно поскуливал и так резко крутил шеей, что я побоялась, как бы он ее не свернул. Пушистый хвост энергично вилял в стороны. Я погладила собаку по спине и перевела дыхание. Все будет в порядке. Все будет в порядке. Я понравлюсь Прескоттам, они увидят, какая я ответственная и умная, а потом нас с Калебом ничто не разлучит.

Ну, разве что его дурацкая привычка мыться сразу после того, как мы позанимались сексом. Я еще подумаю над этим.

Но сейчас…

Сейчас массивные двери из красного дерева распахнулись, и я робко вцепилась в локоть парня. Он успел бросить в мою сторону перепуганный взгляд, а затем на порог вышел серьезный, широкоплечий мужчина.

Орлиный нос. Грубый подбородок. Одет он был в хлопковую рубашку в клеточку и обычные, светлые джинсы, подпоясанные толстым ремнем с блестящей пряжкой. На загорелом лице притаились глубокие морщины. В глазах интерес, а еще опасный холод, из-за которого в душе все мигом переворачивалось. Этот взгляд показался мне удивительно знакомым, но я не успела связать поток мыслей. Мужчина шагнул вперед, вытянул руку и сиплым, твердым голосом отрезал:

– Лиам Мёрдок к вашим услугам.

***

Мы сидели за гигантским столом в центре большого темного зала. На стенах притаились мрачные, пугающие картины. Например, на одной из них изображалась юная дева, которая с помощью ножа отрезала голову светловолосому, беспомощному мужчине. Рядом с ней стояла пожилая служанка, и в ее мутных глазах отражалось леденящее безразличие. На следующей картине мужчина вгрызался зубами в шею другого мужчины.

– Это Адольф Вильям Бурго.

– Что, простите? – в растерянности проговорила я, обернувшись.

Отец Калеба закинул кусочек мяса в рот и, прожевав, кивнул.

– Та картина. На которую вы смотрите. Художник – Адольф Бурго.

– Интересный выбор… темы.

– Он написал ее, вдохновившись “Божественной комедией”. Это сцена из восьмого круга.

– Пристанище сводников и обольстителей.

– Верно. Читали Данте?

Я заправила за ухо локон волос и бросила на Калеба косой взгляд.

– Пришлось однажды.

– Судя по всему, вам не очень понравилось.

– Не люблю думать о том, что происходит после смерти.

– Не верите в загробный мир?

Чудесная тема для семейного ужина! Я промокнула губы салфеткой и честно призналась:

– Нет.

Отец Калеба с интересом выгнул брови. Казалось, он впервые взглянул на меня по-настоящему. Пристально. Пронзительно. Лицо обдало жаром, по спине пробежали мурашки, словно я попала в неприятности, но затем Лиам Мёрдок искренне усмехнулся.

– И где же вы познакомились с моим сыном, Сара?

– На вечеринке, – вмешался Калеб и потянулся за бокалом вина. – На отменной вечеринке, с которой она пыталась сбежать.

– Мне пришлось ретироваться.

– По какой же причине?

– Моя подруга… – Я замолчала, прикусив язык. Стоит ли рассказывать о том, как Эйприл напилась вдребезги и вытанцовывала на столе перед глумящейся толпой? – Она нехорошо себя чувствовала.

– И я пришел на помощь, – заулыбался Калеб.

– И он пришел на помощь, – согласилась я.

– Ясно. Хельга!

Мужчина огляделся, поджидая экономку, а я наклонилась к Калебу.

– Значит, Калеб Мёрдок.

– Прескотт – девичья фамилия моей матери, – шепнул тот.

– Но почему ты не носишь фамилию папы?

– Потому что фамилия мамы мне нравится больше.

Парень натянуто улыбнулся отцу и положил руку на спинку стула, где я сидела. Отчего-то внутри все сжалось. Возможно, у Калеба с отцом были напряженные отношения, о которых я ничего не подозревала. Но как бы я узнала правду, если он никогда со мной подобным не делился? Да я ведь и про его мать ничего не слышала.

В зал прошла Хельга – худощавая, светловолосая женщина в сером брючном костюме и ужасающе неудобных туфлях с квадратными носами.

Она подлила мистеру Мёрдоку красного вина и бесшумно удалилась.

– И надолго это у вас? – спросил Лиам, пригубив алый напиток.

Я вскинула брови и в поисках поддержки посмотрела на Калеба. Тот поежился на стуле.

– Отец.

– Я задал обычный вопрос.

– Ты задал некорректный вопрос.

– Некорректный, – небрежно повторил мужчина и отставил бокал. – И за это я плачу деньги, за то, чтобы тебя учили в университете выдавать такие высокопарные словечки на семейном ужине.

– Вообще-то я учусь на стипендии.

– Единственный толковый Мёрдок в нашем доме.

– Выпьем же за это!

Калеб отхлебнул вина, заулыбался, пытаясь разрядить обстановку, а я сжала под столом его руку и устремила пристальный взгляд на Мёрдока.

– Наверное, Калеб весь пошел в отца.

Моих губ коснулась невинная улыбка, и внезапно я заметила, как в серых глазах Лиама Мёрдока вспыхнул искренний интерес. Он вновь потянулся за бокалом, а затем приподнял его и широко улыбнулся:

– С вами приятно иметь дело, Сара.

– Как и с вами, мистер Мёрдок.

Мужчина хмыкнул, отпил вина и вытер тыльной стороной ладони рот. Он наклонился над ужином, а Калеб удивленно покосился в мою сторону.

Пусть не думает, что только у него припрятаны в прошлом секреты.

Я довольно улыбнулась, сжала в пальцах вилку и уже собиралась попробовать сочное мясо, как вдруг хлопнула дверь. Мы одновременно отвлеклись от еды. Прошло пару мгновений. Послышались чьи-то шаги. Я расправила плечи и оцепенела, увидев внезапного гостя, появившегося на пороге мрачного зала.

Тот самый парень из ветеринарной клиники остановился напротив стола, прошелся рукой по темным, густым волосам и нагло ухмыльнулся:

– Я ничего не пропустил?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Коул

По губам растянулась улыбка, достойная самого Сатаны.

Девица, которую я встретил в ветеринарной клинике, сидела передо мной в отвратительно милом платье и держала за руку моего младшего брата. Я изогнул бровь в вопросительном выражении, и Калеб чопорно улыбнулся.

– Коул, – выдавил он, стараясь изо всех своих сил выглядеть самым лучшим братом. – Думал, ты не придешь.

– Прости, что разочаровал.

Девица пристыла к стулу и не двигалась, будто ее парализовало. Милое личико, обрамленное пшеничными волосами, замерло в выражении шока, что вызвало у меня почти навязчивую тягу к гадкому поведению.

– Не представишь нас? – спросил я брата, не отрывая глаз от блондинки.

Она пристыженно отвела взгляд. Это становилось забавным.

– Да, конечно, – опомнился Калеб. – Это Сара, моя девушка. Я упоминал о ней.

– Едва ли.

Я двинулся к столу, на ходу стаскивая с себя жилетку, и небрежно бросил ее в кресло. Отец сидел во главе стола, нахмурившись, словно пытался решить в голове сложную задачку. Я опустился на стул рядом с ним, напротив нее. Она смотрела куда угодно, только не на меня.

Я весело усмехнулся.

– Очень приятно познакомиться, Сара. Добро пожаловать в семью.

Она взглянула на меня. Испуганные глаза, полные смущения, неловкости и мнимой невинности. Мне было интересно, признается ли она, что мы уже знакомы. И она тактично ответила:

– Взаимно. Коул.

Это будет занятная игра.

– По какому поводу ужин? – спросил я, наливая себе выпить.

Отец тихонько постукивал по столу пальцами, на лице застыла непроницаемая маска Лиама Мёрдока, человека без души, но с четким пониманием того, какой должна быть его семья и люди, вступающие в нее. Моих девушек он не одобрял, от слова совсем. Но я его не винил, потому что никогда не выбирал кого-то, кого хотел бы видеть дольше, чем одну ночь. Мой брат всегда шел иной тропой – тропой идеального сына и бойфренда. И вот его избирательный глаз упал на светловолосую, безукоризненную нимфу, которой пыталась казаться эта Сара.

Но я чувствовал, что эта девица вовсе не такая уж и идеальная.

– Я подумал, что приглашение отца ты примешь с большим энтузиазмом, нежели мое, – пояснил Калеб, пока Хельга заботливо расставляла тарелки с чаудером. – Хотел вас познакомить.

– И это все?

– А чего ты ожидал?

– Думал, что-то серьезное.

– Это серьезно.

– Разве? Очередная симпатичная мордашка, ради которой ты горы свернешь, не так ли? Любовь до гроба, все дела.

– Хватит, Коул, – прервал отец, исподлобья взглянув на меня.

Я понял это как знак того, что Лиам Мёрдок окончательно и бесповоротно решил будущее пассии своего драгоценного младшего сына. Она была принята в семью еще до того, как я пришел. Отлично. Посмотрим, как ей здесь понравится.

Калеб холодно глянул на меня, а затем уткнулся в тарелку с супом, иногда посматривая на свою новоиспеченную принцессу. Я есть не стал, сегодня решил перебиться жидким ужином в виде бурбона. Отец принялся рассказывать о делах автомастерской, задавал дежурные вопросы об учебе Калеба, на что тот отвечал с нескрываемым энтузиазмом. Ему нравилось быть самым умным, нравилось думать, что свое место в университете он заслужил сам, а не с помощью денег, хотя мы с отцом знали, что это брехня. Лиам подкупил приемную комиссию, и Калебу отдали место какого-то способного бедолаги.

– В наше время полезно иметь юриста в семье, – мрачно пошутил отец, на что я весело хохотнул, а Калеб попытался сделать вид, что ему тоже смешно. Но смешно ему не было, ведь он прекрасно понимал, чем занималась наша семья, и знал, что эта шутка – вовсе не шутка.

Ужин продолжался мучительно долго. Удручающую тишину иногда нарушали вопросы отца и односложные ответы присутствующих. Сара молчала, уставившись в тарелку. Но какое-то время спустя она все-таки заговорила:

– А миссис Мёрдок спустится к ужину?

Лицо отца вытянулось, Калеб стал мрачнее тучи. Он не сказал ей.

Ну, конечно.

Я вольготно развалился на стуле и отпил еще бурбона. До блондинки не сразу дошло, что она сморозила глупость, ведь она считала, что Калеб честен с ней, но едва ли он рассказал ей хоть толику правды о своей семье.

– Вряд ли у нее получится выбраться из могилы, чтобы познакомиться с тобой, – сказал я, заранее зная, что получу нагоняй от отца за свои слова. Но яд так и просился наружу.

Калеб смотрел на меня так, словно хотел задушить. Я проигнорировал его. Выражение лица отца лучше было не видеть. Он шумно выдохнул и отклонился на спинку стула со скрипящими зубами.

– Простите, я… – она замялась, щеки вмиг стали румяными от стыда. – Я не знала. Извините.

– Ничего, Сара, – негромко произнес отец. – Все в порядке.

Повисла томительная тишина. Я наблюдал за лицами присутствующих с каким-то извращенным наслаждением, меня забавляла неловкость Сары, которая не знала, куда себя деть после такого конфуза. Мне нравилось видеть замешательство отца и то, как Калеб изо всех сил старается не сорваться.

Наконец, братец манерно улыбнулся и заговорил своим привычным голосом бойскаута:

– Слушай, а расскажи о том случае в клинике. Ну, помнишь, с тем ублюдком, что сбил собаку. Представляете, какой-то козел сшиб беднягу и бросил на произвол судьбы. Пес мог и умереть.

Мои губы растянула медленная, гадкая ухмылка. Брови удивленно поползли вверх. Я следил за реакцией Сары, но ее выдержке можно было бы позавидовать. Она смущенно глянула на Калеба, затем на моего отца. Поправила непослушные волосы и улыбнулась:

– Собственно, ты и так уже все рассказал.

– Но кто сбил пса?

– Да, Сара, расскажи нам про того ублюдка, – поддакнул я намеренно издевательским тоном. Сара наконец посмотрела на меня, и этот взгляд был тем самым, настоящим взглядом этой девушки, не милашки Сары, которой она так старательно притворялась весь вечер. Блондинка вздохнула.

– И говорить нечего. – Она пожала худощавыми плечами. – Он просто ужасный человек. Но псу уже легче.

– Да, мы его приютили, – воодушевленно заговорил Калеб. – Надеюсь, ты не будешь против.

Отец покровительственно кивнул, отпивая вина. И все опять пришло в норму, ужин продолжился, словно и не было этой натужной паузы, неловких вопросов и оглушающей тишины.

– Простите, а где здесь туалет? – неожиданно поинтересовалась блондиночка.

– По коридору направо. Проводить тебя?

Ах, заботливый Калеб.

– Нет, я найду.

Она встала и, поправив платье, направилась прочь из столовой.

Я подождал пару минут, насытился тишиной, присущей этому дому с тех самых пор, как мамы не стало, и, извинившись, вышел покурить. Коридор, где находился туалет, также вел и на веранду. Проходя мимо, я заметил, что дверь приоткрыта, и оттуда тянется запах дыма. Закурив, я лениво толкнул дверь и увидел Сару. Она стояла у зеркала и… курила.

Встретившись со мной взглядом, она поперхнулась и закашлялась. Я низко рассмеялся.

– Оказывается, ты плохая девочка во всех отношениях, – сказал я, входя в комнату и закрывая за собой дверь. Сара нервно огляделась, словно пыталась найти пути к отступлению.

– Чего ты добиваешься?

– Ничего. А ты?

– В смысле?

– Почему ты не сказала, что мы знакомы?

Я сделал шаг ей навстречу, и она резко отстранилась, уперевшись в раковину. Мне вспомнилась сцена из бара, произошедшая накануне, и я невольно улыбнулся. Сара тяжело дышала, но это не помешало ей снова затянуться сигаретой.

– Это была случайная встреча, – отчеканила она. – Что в ней такого?

– Вот и я так думаю. Ничего такого. Но ты солгала своему парню.

– Я не лгала.

– Нет?

– Нет. Просто не сказала. Это разные вещи. И вообще, это не твое дело.

Я выпустил струйку дыма ей в лицо. Сара презрительно насупилась, пухлые губки скривились в неприятной гримасе. Вот она, Сара из клиники. Оперевшись одной рукой на край раковины, я не отводил от нее взгляда. Она стойко выдержала эту игру в “гляделки”, за что я почти зауважал ее. Она становилась все более интересной, мне вдруг захотелось раскрыть ее гадкие секреты, коих, я уверен, было предостаточно под этой маской прелестной недотроги.

– Ладно, как скажешь, – наконец, сказал я. – Не мое дело. Можешь возвращаться под крыло Кена.

– Ты серьезно?

– Вполне.

– Слушай, давай мы не будем этим паршивым клише, окей? Очевидно, что я стану частой гостьей в этом доме, и мне не хочется терпеть от тебя всякие гадости. Нам не обязательно делать это.

– Делать что?

– Ты меня понял.

– Нет уж, объясни.

– Мы начали не с того. В клинике я вела себя, как идиотка. Извини. Но и ты не был рыцарем. Так что мы квиты. Давай все забудем и начнем сначала. Идет?

Затяжка. Выдох. Усмешка.

– Хочешь стать моим лучшим другом, Сара? – спросил я, нависая над ней. Блонди улыбнулась, но улыбка была холодной и циничной.

– Я девушка твоего брата. Было бы здорово проводить время вместе. Втроем, имею в виду.

– Хорошо, что уточнила.

Она проигнорировала мою колкость и, бросив окурок в урну, протянула мне свою аккуратную маленькую ручку с идеальным маникюром. Я лениво смотрел на нее, пытаясь понять ее намерения, но она оставалась загадкой. И так девушка, показавшаяся мне полной идиоткой в начале, внезапно превратилась в двуликую персону, в интригу, которую хотелось разгадать.

– Я не намерена с тобой враждовать, Коул, – призналась она, заглядывая мне в глаза. – Серьезно. Это по-детски. А мы уже взрослые люди.

– Еще бы. Курим, лжем и носим маски. Все по-взрослому.

Она наверняка хотела бы оторвать мне голову – так она выглядела сейчас, но вместо этого она снова пошла на уступки и улыбнулась как ни в чем не бывало.

– Друзья?

Я взял ее руку. Она была теплой и влажной. Сара нервно сглотнула, когда я продолжил держать ее руку в своей. Наконец, я отступил, и она выдохнула, словно до этого стояла на мине.

Это вызвало у меня тихий смех.

– Хорошо, маленькая лгунья. Я буду твоим другом.

Развернувшись, я открыл дверь и уже на пороге произнес:

– И не волнуйся, твои секреты умрут со мной.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сара

– Тот самый парень? – не веря, переспросила Эйприл и покатилась со смеху.

Она прижала к себе подушку в идиотской наволочке с алыми цветами, откинула назад голову, а я слезла с кровати и плюхнулась в гигантское кресло, которое Эйприл давным-давно купила на барахолке.

– Вообще-то, смешного мало.

– Да это же жесть!

– Он его родной брат, ты представляешь? Родной брат, Эйприл.

– Мир тесен.

– Мир надо мной прикалывается…

Я надавила пальцами на глаза и втянула в легкие приторно-сладкий, ванильный запах, которым моя дорогая подруга заливала всю нашу квартиру. Эйприл вообще была достаточно странной девушкой. Она накупала кучу ненужных вещей, а потом раскидывала их по спальне и причитала, что таким образом она приманивает в свое убежище уют. Лучше бы приманила деньги или хорошего парня.

– Отец у них… пугающий.

– Почему?

– Выглядит так. Взгляд, как у акулы. Зовут Лиам. Думала, это ирландское имя, но он не выглядит как ирландец.

– Лиам?

– Ага. Лиам Мёрдок.

Эйприл выронила подушку и посмотрела на меня таким изумленным взглядом, что я вскинула брови.

– Ты чего?

– Это же тот самый Мёрдок. Про которого ходят жуткие слухи.

– Какие еще слухи?

– Про перестрелки на пристани, бойню в баре на западном побережье и про чувака, который повесился у себя дома из-за того, что к нему должны были нагрянуть ребята из Синих Дьяволов.

– О, боже, Эйприл. – Я с укором воззрилась на подругу. – Это же детские страшилки.

– Все в Кингстоне наслышаны про эти детские страшилки, и только мы с тобой отмахиваемся.

– Потому что мы – адекватные люди.

– Ты же сама сказала, что семейка у них мрачная.

– Я сказала, что папаша и… Коул, – от имени этого парня у меня внутри все перевернулось, – стоят друг друга, но я не говорила, что они из компании головорезов, и по ночам их банда выбирается на улицу, чтобы напускать ужас на жителей нашего прекрасного города.

– Уж лучше бы ты отрицала Господа, – со скепсисом растянула Эйприл и вновь улеглась на постель, подперев подбородок ладонью. – Ведь его существование и правда поддается сомнению. А вот ублюдки со стволами за пазухой – вполне реальная история.

Я перевела дыхание и задумчиво посмотрела в окно. Разумеется, Эйприл была права. В нашем мире огромное количество кретинов, для которых закон не писан, но я видела настоящее зло. Видела его лицо. И у него не человеческие глаза. С этими ублюдками можно хотя бы попробовать поквитаться. А для человека, который умирает от рака, вариантов нет. Рак нельзя избить или пристрелить.

– Почему Калеб не назвал свою настоящую фамилию? – нахмурилась Эйприл и почесала щеку. Я невольно выплыла из мыслей.

– Наверное, не хотел, чтобы я наткнулась на “слухи”.

– То есть он намеренно скрывал от тебя правду.

– Он многое от меня скрывал. Ничего не рассказывал про маму… – Я расстроенно повела плечами, вытянула ноги и почувствовала, как то ощущение счастья, которое я старательно берегла в своем сердце, омрачается треклятыми тайнами. – С другой стороны, я ведь тоже не всегда с ним честна. Когда я курила, когда этот… Коул застал меня… – Я небрежно взмахнула рукой, потому что до сих пор не могла четко произносить его имя. – Мы с ним вроде как пришли к компромиссу.

Брови Эйприл взлетели на лоб, и она игриво заулыбалась.

– И к какому же компромиссу ты пришла с этим парнем, Сара?

– Умерь пыл, Эйприл.

– Как он выглядит? Опиши мне его.

– Не собираюсь я никого описывать.

– Так хорош?

– О, Господи. – Я поднялась с кресла и смахнула с лица волосы. – Мне нужно дочитать статью про племя аборигенов, которые общаются на языке звуков. И это гораздо интереснее, чем подыгрывать твоей фантазии.

Моя подруга звонко рассмеялась, а я ленивым шагом покинула ее комнату. Мы жили в небольшой квартирке, которая находилась близко к главному университетскому корпусу. После того, как умер папа, я не могла найти в себе силы съехать от матери, но через полгода мы пришли к выводу, что жизнь продолжается. Что я не должна следить за ней. Что она и сама справится.

Вот только до последнего мне было страшно, что сломаюсь я.

Честно говоря, мне страшно до сих пор.

К счастью, рядом всегда Эйприл. Она быстро подобрала нам квартиру, быстро договорилась об оплате. Когда я отказывалась от походов в бар и погружалась в учебу, она тоже оставалась дома. Несмотря на взбалмошный характер, Эйприл Кларк становилась слишком серьезной, когда дело касалось дружбы. Со своими предками она общается паршиво. Они живут в сотне километров от Кингстона, ежемесячно присылают ей чеки и не рвутся налаживать отношения, так что ей отлично известно, какими бывают семьи и как важно ценить то, что имеешь.

Я прошла в свою крошечную спальню. У окна притаилась двуспальная кровать. На подоконнике скопилось огромное количество книг, а на книгах – неоновый фламинго, светильник, на который я раскошелилась в плохом настроении. К стене была приставлена стойка для одежды. После глобальной чистки я выкинула почти все яркие вещи, так что на плечиках висели скучные юбки-карандаши, блеклые блузки, пара джинсов и кофты холодных цветов.

Я рухнула на кровать, расставив руки, и уставилась в потолок.

Мне, и правда, стоило заняться статьей про аборигенов, но мысли не давали сосредоточиться. Я снова и снова возвращалась в тот шикарный особняк со стенами такими же молочно-белыми, как слоновая кость, с невообразимым фонтаном, прислугой, пугающими картинами. Я вновь ощущала холодную руку Калеба в своей ладони, видела суровое лицо Лиама Мёрдока, я чувствовала дрожь от испепеляющего взгляда наглого байкера, который ворвался на ужин, точно свободный ветер. С какой усмешкой он рассматривал меня, сидя напротив. Как лениво потягивал свой чертов бурбон. Как сухо отвечал брату, нашел меня в туалете и словил в ловушку своими гадкими словами. Он ведь играл и играл отменно, а я дерзко отвечала, хотя готова была провалиться сквозь землю. Его голос до сих пор звучал в моей голове: “Твои секреты умрут со мной”.

Отчего-то я крепко зажмурилась и сжала в пальцах простыню. Черт, почему я вообще думала об этом парне? Почему так отчетливо видела его красивые губы, накаченное, татуированное тело, почему до сих пор чувствовала, что его острый взгляд прожигал во мне дыру?

Он опасен. Определенно опасен. Эйприл права. С Мёрдоками не стоит связываться. Но Калеб…

Я распахнула глаза и виновато отвернулась.

Калеб не был Мёрдоком. Он носил фамилию матери. Калеб Прескотт. Я встречалась с ним.

Я поднялась с кровати и остановилась напротив окна. В груди возникло неясное чувство, словно я еще ни раз встречусь с его злополучным братом. Дьявол. Действительно, дьявол… Я недовольно поджала губы, а затем нашла свою сумочку, достала сигарету и щелкнула зажигалкой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Коул

Кори снова причитал о своей подружке.

Его голос монотонным жужжанием звучал у меня в голове уже целый час, отчего хотелось просто-напросто застрелиться, лишь бы больше не слушать про то, какая же эта девица стерва. Я зациклено уставился на синюю дверь гаража фирмы по прокату машин “Отто моторс”. Отто Хацлер был другом отца и деловым партнером на протяжение многих лет, и раньше в его верности сомневаться не приходилось. Но все хорошее имеет мерзкую привычку когда-нибудь заканчиваться. И вот уже Отто заключает левые сделки с другими поставщиками.

– Вчера вечером она скакала на мне, как чокнутая, а сегодня утром заявила, что нам нужно сделать паузу, ты прикинь? – негодующе продолжал Кори. – Эй, чувак. Ты меня слушаешь вообще?

– Тебе пора перестать быть ее каблуком.

– Да я ее люблю просто, вот и все. Ну и что, что пытаюсь ей угождать во всем, разве нормальные отношения не так работают?

– Женщины не любят, когда им угождают.

– Ты с какой планеты?

– А ты? – Я измученно вздохнул и повернулся к Кори. – Брось ее, замути с другой. Посмотришь, она прибежит на второй день.

– У тебя когда-нибудь были отношения, которые длились дольше одного перепихона в клубе? – со скепсисом спросил Кори. Я закатил глаза. – Так я и думал. Не хочу я, чтобы она меня ненавидела после измены. Я не дебил.

– Дебил. Самый настоящий. Она наверняка кувыркается с кем-то прямо сейчас, пока ты плачешь по ней, как сопливая школьница.

Он злобно сощурился.

– Не говори так. Она не из таких.

– Ладно, не буду. Если и ты перестанешь трындеть о ней, как заведенный. Уши вянут.

Дверь гаража открылась, и из нее вышли двое – прихвостни Отто, два амбала с рожами, лишенными хоть какой-то доли интеллекта. Один держал в руке пакет плотно свернутой бумаги, в котором почти наверняка были деньги за товар, заказанный стариком Отто у других людей. Отец был в бешенстве от такого предательства. Его уязвленная гордость требовала отмщения.

“Уладь это”, – просто сказал отец, и я не смог затеять спор.

– Что делать будем? – спросил Кори, тут же сменив тему и вмиг став серьезным.

– Я пойду и поговорю с Отто, а ты сиди на стрёме.

– А если чего не так пойдет?

– Не волнуйся за меня, мамочка, я умею за себя постоять.

Кори скривил губы и отмахнулся от меня, после чего я выбрался из салона и направился к парадной двери во владения Кацлера. Я почти всегда ходил выколачивать деньги для отца в одиночку, иногда со мной ездил Кори или Зик, совсем редко Джейк. “Синие дьяволы” вели дела со многими фирмами и частниками в этом городе, и пусть многие из них прикидывались хорошими и честными парнями, на деле все эти ублюдки барахтались в крови и грязных деньгах. Отто Кацлер был одним из них.

Я вошел и попал на небольшой старый склад, который Отто арендовал еще пару лет назад, для проворачивания незаконных сделок. По легенде это был его второй офис, для своих. Что ж, так и было. Сюда могли прийти лишь те, кого Кацлер знал лично.

Пройдя мимо нескольких накрытых пленкой машин, наверняка угнанных и ждущих своей очереди на переделку номеров, я подошел к черной двери, за которой послышалось несколько голосов, один из которых явно принадлежал Отто. Они говорили негромко, шифровались. Кацлер всегда был параноиком.

Я открыл дверь и бесцеремонно вошел в комнату, слишком тесную для компании людей, но вполне годную для одного лживого козла. Обрюзгшее тело, с трудом втиснутое в жёлтую гавайскую рубашку и бежевые брюки, сидело в кожаном кресле, грубые пальцы в вульгарных золотых перстнях постукивали по столу. Отто округлил рыбьи глаза. Он явно не ожидал увидеть меня здесь. Еще двое, что были с ним в комнате, оказались его личными вышибалами, имен которых я не помнил.

– Коул, вот так сюрприз. Чего это ты здесь?

Я многозначительно глянул на парней, которые, как псы по команде, тут же положили руки на пушки, спрятанные за поясами джинсов. Я решил не отставать от них и тоже вынул пистолет, демонстративно показав его Отто. Почти лысый старикашка насупился.

– Сынок, ты же не думаешь, что уложишь моих ребят прежде, чем я пущу тебе пулю промеж глаз?

– Реакция у тебя уже не та, Отто.

– Ты не убийца. Руки обычно твой папаша марал.

– Рискни, и посмотрим, может, я перенял его талант, – хладнокровно выдал я.

Шкафы напряглись, но Отто, посмотрев на меня еще пару секунд, сделал отмашку, и псы расслабились, отступив. Старик Кацлер каркающе рассмеялся.

– Отдаю тебе должное, красивая мордашка – это далеко не все, что в тебе есть. Ты реально мог бы заменить отца со временем.

– Стремлюсь к этому, Отто.

– И чего же ты хочешь от меня, малец? – сплюнув прямо на пол, спросил старик. – Может, признания, что я торгую на стороне? Все мы выживаем, как можем. Вертимся, как говорится.

– Ты его дико взбесил. Он хочет твою голову на пике.

– Ну так стреляй. Этих двоих уложишь, думаю. Верю в тебя, малец.

Отто ждал моей реакции, но я молчал, крепко сжав пистолет в руках. Он был прав, я не был убийцей, и как бы сильно не хотел заслужить уважение отца, не смог бы нажать на спуск. Я мог набить морду кому угодно, мог пригрозить, напугать до усрачки, но убить – нет. Отец считал это слабостью.

– Не сможешь ты никого убить, Коул, – устало выдал Отто, ерзая в кресле. – Отцу своему передай, что я буду делать все так, как делаю, и если его что не устраивает, пусть поднимет свою жопу и придет сам, а не присылает свою маленькую собачонку решать проблемы.

Это оскорбление я мог бы пропустить мимо ушей, но почему-то не сделал этого. Подняв руку, я направил пушку на одного из громил и прострелил тому ногу. Он громко завопил, рухнув на пол, а второй тут же попер на меня, выбив из руки пистолет. Я увернулся, когда мудак послал в полет свой огромный кулак, ударил его в живот, затем по роже. И все могло бы обернуться победой для меня, если бы не характерный звук перезаряжаемого пистолета, который Отто теперь направлял на меня. Это стало отвлекающим фактором, потому что Кацлер не собирался стрелять. Конечно, нет, ведь это привело бы к войне – настоящей, кровопролитной войне между бандами, а этого не хотел никто. Второй шкаф врезал мне со всей силы, и я полетел на пол. Из носа брызнула кровь. Меня много раз били по носу, и я знал, когда он сломан. На сей раз обошлось, но кровь не останавливалась.

– Хватит с тебя? – издевательски спросил мерзкий старик. – Или еще по почкам съездить?

– Пошел ты на хер.

– За языком советую следить, малец. Не то мои парни тебе мордашку подправят мигом. Не убью тебя, но девочек тискать уже не сможешь так часто. Только шлюх за бабки. Понял меня?

Я молчал, волком глядя на этот жирный кусок дерьма. Отто кивнул своему амбалу, тому, что мог ходить на обеих ногах, и он пнул меня. Больно пнул, по животу, отчего по телу разнеслась тупая, ноющая боль. Я тихо простонал, сжав зубы до скрипа.

– Поднимайся и вали отсюда, щенок. Передай папаше мои слова. Мы с ним долго друзьями были, но бизнес есть бизнес. Ничего личного.

Я встал. Кровь заливала футболку.

– Ты же знаешь, – сказал я, утирая липкую алую слизь под носом, – он этого так не оставит.

– Знаю. Но мы поговорим с ним еще, один на один. Так и скажи ему.

Пистолет мой был в руках второго амбала, и тот, тыча им мне в затылок, вывел меня из комнаты, а затем и из здания, напоследок толкнув в спину. Я оказался на улице, и злость захватила мое сознание целиком и полностью. В тот момент я думал, что, возможно, ошибался насчет того, что не смогу убить.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сара

Эйприл ворвалась в мою комнату без стука и, заговорщически улыбаясь, протянула мне атласное платье кроваво-красного цвета на тонких бретельках. Я несколько секунд тупо пялилась на нее, а затем вопросительно подняла брови.

– Ты серьезно?

– Не будь такой ханжой!

– Я собираюсь обсудить с Калебом наши отношения, а не переспать с ним через пять минут после начала разговора.

– Но это платье приносит удачу, – с показной обидой проворчала она. – Я сдала в нем математику.

– Тогда оно, и правда, творит чудеса.

Я тепло усмехнулась и промокнула полотенцем мокрые волосы. Поправила белую майку, которую у меня забыл Калеб, и присела у зеркала, потянувшись за кремом. Калеб часто оставался на ночь, так что у меня скопились его рубашки и пара футболок. Эйприл не была против, да и мы не особо шумели, когда занимались любовью. Мы занимались любовью, а не трахались, и, как оказалось, это достаточно тихое мероприятие. Несмотря на мое безумное прошлое, по части секса я имела не так уж много опыта. Калеб Прескотт был моим вторым парнем, и мы легли в постель спустя три месяца отношений, что, наверняка, дополнило моему образу некой таинственности. Я не горела желанием сближаться с кем-либо после трагедии с отцом, а Калеб никогда на меня не давил. Он и в то время проявлял непомерную заботу о моих чувствах, так что голову у нас никогда не сносило. Мы всегда четко понимали, что значим друг для друга и к чему стремимся, поэтому не ссорились и редко устраивали очные ставки. Такие очные ставки, какая нам предстояла сегодня…

Я до сих пор не могла поверить, что Калеб молчал о смерти матери, не рассказывал про родного брата и богатого отца. Неужели его семья действительно была связана с теми слухами, о которых болтал весь город? Тогда можно понять, отчего он отмалчивался, и все же я надеялась, что Калеб не причастен к городским легендам, и “Синие Дьяволы” – это банда ребят, которые просто играют в покер и выколачивают большие проценты на спортивных событиях.

Эйприл оставила красное платье на моей кровати, и я то и дело бросала на него взгляд. Сушила волосы и наблюдала за ним. Подводила глаза и изучала его кружевную оборку. Интересно, как бы отреагировал Калеб, если бы я пришла в таком виде? Что бы он почувствовал? Возбудился бы? Смог бы устоять? А может, он бы испугался… ведь такая девушка, как я, не должна носить такие платья, как это. С другой стороны, мне бы удалось выманить из него любое признание, если бы я решилась нацепить эту красную тряпку на свое тело.

Я задумчиво постучала пальцами по губам, а потом пристыженно встряхнула головой.

– Возьми себя в руки, Сара, – пробормотала я и надела заранее приготовленные джинсы, бежевый топ и широкую рубашку. Концы сплела в тугой узел на животе и кивнула своему отражению. Да, мы собирались встретиться в баре, но это не означало, что я должна была наряжаться, как роковая, изголодавшаяся тигрица.

Так как мы собирались выпить, я оставила ключи от машины дома и вызвала такси до особняка Мёрдоков. Калеб объяснил, что ему нужно было разобраться с какими-то супер важными делами, так что мы договорились поехать от него. Весь путь я смотрела в окно, продумывая вопросы, коих у меня вертелось целое множество. Милый Калеб и столько тайн. С другой стороны, разве бывали те, у кого в шкафу не прятались скелеты?

Я рассказывала Калебу про смерть отца, но никогда не признавалась, что ощущала вину. Что считала себя причиной, из-за которой у него все полетело к черту и проснулись раковые клетки. Стресс, разочарование, усталость, злость. У моих родителей не было спокойной жизни, ведь мне так нравилось сбегать по ночам из спальни и пробовать все, о чем подростки только переговаривались. Да, я не трахалась со всеми подряд, но испробовала все сорта дури, что толкали в Кингстоне. Я выпила столько алкоголя по фальшивым правам, сколько мои мама и папа не выпили за всю свою жизнь. Я любила своих предков, но никогда об этом им не говорила, так что, возможно, мой отец умер, не подозревая о том, как больно мне пришлось.

Воспоминания о прошлом заставили меня крепко зажмуриться. Я впилась ногтями в ладонь и так грубо сжала кулак, что пальцы свело.

Наконец, такси остановилось напротив ворот в дом Мёрдоков. Я расплатилась и вышла. Ветер взъерошил волосы. По каменной тропинке за мной тянулась угольная тень. Слышно было, как вода в фонтане стекает по лицу и одеянию плачущей женщины. Какая же красивая статуя. Я застыла с ней рядом и наклонила голову, рассматривая искусную работу скульптора.

Интересно, ее делали на заказ или купили уже готовой?

Неожиданно совсем рядом разнесся оглушительный рев двигателя, дорожку осветила яркая вспышка, и неподалеку от меня неторопливо затормозил огромный, серебристый байк. Щелчок. Свет померк. Мгновение, и на меня уставился зеленый, лукавый взгляд. Я сплела на груди руки и едва не выругалась. Ох, только не это. Коул Мёрдок нагло ухмыльнулся и, облокотившись о руль, спросил:

– Мне вызвать полицию?

– Что, прости?

– Ты находишься на территории частной собственности.

– Твой брат…

– Ах, мой брат.

– Мы договорились встретиться.

Я отвернулась и полезла в сумочку за телефоном.

Коул молча наблюдал за тем, как я стучу пальцами по экрану и пританцовываю, ожидая ответа. Его глаза лениво изучали мои бесформенные джинсы, лохматые волосы и разноцветные браслеты на запястье, которые Эйприл насильно нацепила на меня уже на выходе. Пожалуй, он намеревался что-то разглядеть, но что именно? Я недовольно выключила телефон и обернулась.

– Так и будешь тут стоять?

– Это мой дом. Имею право.

– Но ты ведь здесь не живешь.

– Мой братец все-таки умеет разговаривать… – Коул слез с мотоцикла и поставил его на боковую подножку. Затем небрежным движением убрал с лица волосы и сделал это так медленно, что я на мгновение застыла, заглядевшись на татуировку, мелькнувшую на тыльной стороне его ладони.

Коул шагнул ко мне, а я порывисто отступила назад, собираясь направиться к дому, как вдруг заметила капли крови, застывшие на его лице: свет от фонаря осветил гематому на его носу и кровоподтеки вокруг ноздрей. Я недоуменно нахмурилась.

– У тебя кровь.

Мёрдок прошелся пальцами по подбородку, словно не поверил моим словам, а затем поглядел на ладонь и замер. Всего на секунду. Мимолетное замешательство, испарившееся так же быстро, как и удивление в его глазах. Его губ коснулась знакомая ухмылка. Он вновь посмотрел на меня, а потом ледяным, издевательским голосом отрезал:

– Смотри, не рухни в обморок, принцесса.

Очень смешно. Я состроила ехидную гримасу, а нахальный байкер поплелся к дому. Несмотря на желание как можно скорее уйти, я последовала за Коулом, надеясь встретиться с Калебом.

Внутри не горел свет. Мёрдок нащупал выключатель, и белая вспышка осветила мраморный пол и роскошную лестницу, черной волной тянущуюся на второй этаж. Я даже не представляла, откуда у жителей Кингстона может быть столько денег, но в сотый раз приказала себе не фантазировать о криминале. Иногда большие деньги захаживают в гости и к хорошим людям. Иногда.

– Где я могу найти Калеба?

– На втором этаже.

Я по-настоящему удивилась, что парень без уверток ответил на мой вопрос, но потом заметила, как он достал из-за спины какой-то свернутый пакет. На моем лбу появилась морщинка. Я застыла на первой ступени, внимательно разглядывая спину Мёрдока, но уже в следующий миг он скрылся за поворотом. Заправив за уши волосы, я направилась на второй этаж. Не хотелось размышлять о том, что именно находилось в пакете Коула, но я не могла остановиться. Наркотики? Деньги? Тысячи смятых салфеток с номерами телефонов безмозглых, изголодавшихся девиц, которые он коллекционировал под своей подушкой и пролистывал каждый вечер перед сном?

Я сдавленно усмехнулась.

По правде говоря, я не сомневалась, что у Коула Мёрдока имелся целый список шлюх, с которыми он оттягивался в любое удобное для него время, и все же в пакете он принес нечто иное. Но что?

Я прошла через весь второй этаж, но не нашла Калеба. В огромном особняке было так тихо, что я слышала собственное дыхание. Пустые комнаты, плавающие по воздуху белые шторы, я брела по коридорам и чувствовала себя героиней из фильма ужасов. Вот-вот из-за угла на меня выскочит какая-нибудь мерзкая тварь и откусит мне голову.

Оставив Прескотту парочку сообщений, я спустилась на первый этаж и направилась в кухню. Коул примостился за барной стойкой, прижимая к носу полотенце со льдом. Его жилетка валялась на соседнем стуле, черная майка без рукавов открывала почти полностью татуированные руки, и среди многочисленных рисунков я заметила женское имя. Лора. Неужели Коул кого-то любил настолько, чтобы набить тату в ее честь?

На столике поблескивал стакан с бронзовой выпивкой. Коул не взглянул на меня, когда я переступила порог комнаты, так что мне показалось, что он витал в своих мыслях.

– Калеба нигде нет, – потеряно проговорила я.

Парень перевел на меня задумчивый взгляд.

– Поздравляю.

– И он не отвечает на мои звонки.

– Какая жалость.

– Может, с ним что-то случилось?

– Может, ты ему просто надоела, и он решил тебя бросить?

Губы Мёрдока изогнулись в ядовитой усмешке. Как же он меня бесил. В мыслях возникла чудесная картина, как я бью ему прямо по опухшему носу, и он падает на пол с антикварного стула.

– Мне казалось, мы собирались подружиться.

– Это ты хотела “подружиться”. – Байкер прожег меня уничижительным взглядом, от которого внутри все заклокотало, а после отложил полотенце. – А я благородно согласился.

– Благородно? С кем угодно может ассоциироваться это слово, но только не с тобой.

– Какие мы сегодня недовольные.

– Коул.

Я недовольно поставила на пояс руки, а парень мрачно улыбнулся. Он медленно встал со стула, подошел ко мне, и в его бутылочного цвета глазах полыхнуло нечто поистине опасное. От таких взглядов убегают прочь, пока не начались неприятности. Такие взгляды пугают и одновременно воспламеняют все твои эмоции, заставляя думать о чем-то постыдном.

Коул. Вот я и произнесла его имя без дрожи в голосе или нерешительности. Произнесла так, словно всегда произносила. Парень ждал, что я продолжу, но я не могла вымолвить и слова.

– Ты как-то побледнела, Сара, – еле слышно проговорил он, и его теплое дыхание коснулось моего лица. От него пахло сигаретами, алкоголем и хорошим парфюмом, хотя я с трудом могла бы представить байкера, который наводит марафет перед зеркалом и использует духи. Но Коул выглядел именно так – в нем был грубый шарм, он явно ухаживал за собой, преображая и без того красивое лицо в опасное оружие, против которого едва ли устояла бы хоть одна девушка.

Я сдавленно сглотнула.

– Я такая же, как обычно.

Он знал, какое производит впечатление. Знал и нагло пользовался этим.

– Выкурим по одной? – подмигнул он, доставая из заднего кармана джинсов пачку сигарет.

– Не хочется.

– А чего тебе хочется?

– Найти Калеба. – Я расправила плечи и шагнула к парню, чтобы он не думал, будто меня смущает его близость. Он всего лишь мужчина. Пусть и чертовски притягательный. Но я не куплюсь на его уловки, потому что когда-то сама ими умело пользовалась. – Можешь ему позвонить?

– Если он тебе не отвечает, с чего вдруг ответит мне?

– Возможно, что-то не так с моим телефоном.

Коул снисходительно осклабился. Согласна, смешная причина. Но я же должна была найти оправдание тому, что Калеб где-то пропадает, хотя мы заранее договорились с ним встретиться? Более того, мы хотели не просто хорошо провести вечер, мы хотели поговорить.

– Что я получу взамен? – самодовольно поинтересовался Мёрдок.

– Я притворюсь, что не знаю твой главный секрет, – игриво ответила я.

Он пораженно рассмеялся.

– И в чем же мой главный секрет?

– Если я озвучу его прямо сейчас, ничего у нас с тобой не выйдет. Сначала набери Калебу, а потом я подумаю, стоит ли мне раскрывать карты.

Коул удивленно вскинул брови. По всей видимости, мне удалось его заинтриговать. Странно. Я до последнего была уверена, что ничто в нашей жизни не может тронуть этого высокомерного придурка. Однако он достал телефон, потянулся за стаканом с выпивкой и набрал брата, потягивая бурбон. Повисло звенящее молчание. Я слышала, как тянулись гудки, надеялась, что Калеб ответит, но на противоположном конце трубки царила тишина. Все это время мы с Мёрдоком неотрывно глядели друг на друга. Ждали, кто первый сломается, но нашли достойных соперников.

– Увы, – наконец, отрезал Коул, – кажется, он игнорирует нас обоих.

– Может, и у тебя с сотовым проблемы?

Парень с трудом удержался от усмешки.

– Какое смелое утверждение. Давай же это выясним. Назови свой номер.

– С какой стати? Пытаешься стрельнуть у меня телефончик?

– Пытаюсь развеять твои идиотские фантазии, Сара. Ну? – Я продиктовала Мёрдоку свой номер, после чего мой телефон послушно зазвонил как ни в чем не бывало. – Преступление раскрыто.

– Черт.

– Идем.

– Куда?

– Я тебя отвезу. Возможно, Калеб уже в баре.

– Калеб бы без меня не уехал.

– Вот и проверишь.

– Мне не нужно ничего проверять. Я точно знаю, как бы он поступил.

– Какая уверенность. Возможно, ты не совсем точно знаешь моего брата. – Мёрдок многозначительно посмотрел на меня, а я стиснула зубы. Внутри зародилось неприятное чувство, и я ранимо отвернулась, когда поняла, что даже чертов Коул Мёрдок в курсе, что Калеб мне многое не рассказывает. – Расслабься, Сара, и поехали.

– Нет.

– Почему?

– Почему? – Я усмехнулась и сказала первое, что пришло на ум. – Ты пил.

– Это просто сок.

– Ага, как же.

– Попробуй, если не веришь. Яблочный.

Я не собиралась ничего пробовать и доверять Мёрдоку я тоже не собиралась, но я хотела поехать в бар, а у меня не было своей машины. Возможно, Калеб действительно ждал меня там…

– Ах, Сара, – издеваясь, протянул парень и пронзил меня плутоватым взглядом. – Неужели боишься?

– Чего боюсь?

Коул стянул со стула жилетку, накинул ее на плечи и, сделав шаг ко мне, с провокационной ухмылкой произнес:

– Меня.

Какая чепуха.

С чего мне бояться этого заносчивого типа? Обычно такие парни слишком много о себе думают, но, на деле, мало что собой представляют. Умеют отпускать едкие шутки, красиво говорить, но на этом заканчиваются все их способности. Однако как только ладони Коула оказались на моих плечах, я действительно испугалась. Но не его прикосновения.

А своей реакции.

– Я просто отвезу тебя до бара, Сара. Мы же с тобой друзья, помнишь?

Невинный агнец.

Мое сердце сжалось, и я застыла, вглядываясь в глаза дьявола. Дрожь пронеслась через все мое тело, когда он улыбнулся. На его щеках появились знакомые ямочки, как у Калеба. Я видела в нем не просто угрозу. Коул Мёрдок казался мне самой настоящей проблемой, из-за которой в моей жизни могли наступить нежелательные перемены. Однако отчего-то я храбро выпрямилась и, махнув рукой, отрезала:

– Верно. Друзья должны помогать друг другу.

– Вот и славно.

– Славно, да.

В конце концов, не только мне стоит бояться Коула Мёрдока, но и ему стоит бояться меня. Я знаю его страшный секрет.

– Поехали.

Байкер подозвал меня за собой, а я цинично улыбнулась. Правда заключалась в том, что у этого сногсшибательного, опасного, расчетливого парня была одна маленькая проблема, и она состояла в том, что он чертовски, просто дьявольски завидовал своему идеальному младшему брату.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Коул

Калеба в баре не оказалось.

Это, конечно же, расстроило Сару. Она казалась потерянной, словно заблудший щенок, который ждал, что новые хозяева заберут его из приюта, но те не явились. Поджав розовые губы, она молча пялилась в толпу людей и, очевидно, не понимала, как дальше быть. После потасовки с Отто, мне хотелось убивать, но после прихода Сары гнев отступил, и на замену ему пришло острое желание расслабиться. Мне нравилось, как она краснела и строила из себя крутую, дерзкую девчонку. Мне хотелось подвести ее к краю, когда она сдастся и прекратит свой спектакль.

– Что ж, – выдохнула она, нервно поправляя волосы, – похоже, его здесь нет.

– Ты невероятно наблюдательна.

Она стрельнула в меня раздраженным взглядом.

– А ты и рад.

– Как я могу?

– Я ухожу. Поймаю такси.

– Эй, это не лучшая идея – гулять одной по темным улицам Кингстона.

– Не прикидывайся, что тебя заботит моя судьба.

Я прислонился к стене спиной и долго вглядывался в ее кукольное лицо. Раньше я не обращал на это внимания, не придавал значения тому, что Сара была по-настоящему красива. Когда она огрызалась на меня в клинике и на ужине, ее образ казался совсем иным, нежели сейчас, в момент, когда она была расстроена. Ее глаза грустной лани подействовали на меня странным образом успокаивающе.

– Калеб – идиот, – сказал я немного погодя, – но это не помешает нам хорошо провести время.

– Что?

Она непонимающе уставилась на меня, словно видела впервые. Я улыбнулся, почти мило.

– Ты играешь в бильярд?

– Я ухожу домой, Коул.

– Брось, не будь такой скучной. Я знаю, что ты не такая.

– Ты не знаешь меня.

– Ну, это можно исправить. Начнем с сегодняшнего дня. Мы ведь друзья, как ты сказала. У меня был дерьмовый день, у тебя сорвалась встреча. Мы по-дружески сыграем партию в бильярд, выпьем пива, а потом поедем домой.

Она свела брови, сделалась очень серьезной, что вызвало у меня неконтролируемую лукавую улыбку.

– Я не скучная, – сказала она в итоге, – ясно?

– Предельно.

Сара зашагала к барной стойке и заказала себе пива, а мне бурбона. Мы поставили напитки на столик рядом с бильярдным столом. Какая-то компания доигрывала партию, и, пока мы ждали, я неотрывно наблюдал за ней. Я пытался вспомнить, что говорил ей при первой встрече, но ничего конкретного не приходило в голову.

– Что с тобой случилось сегодня? – спросила она, вырвав меня из мыслей. Я пригубил бурбона и взглянул на нее. Она не пила, просто держала стакан в руках, будто там был теплый уютный латте, а не немецкое пиво.

– Не прикидывайся, что тебя заботит моя судьба.

Она закатила глаза, услышав свои же слова, но потом все-таки улыбнулась.

– Я серьезно, Коул.

– Даже так.

– Откуда разбитый нос?

Я отвел взгляд, скорее по привычке. Едва ли она могла бы прочесть по моим глазам всю правду о том, чем занимаюсь я или мой отец. Я отстраненно водил пальцем по ободку стакана, пока Сара не тронула меня за руку. Когда она увидела, как я смотрю на нее, ее рука вернулась обратно.

– Подрался, – просто ответил я, выпивая бурбон до дна. На костяшках пальцев тоже остались ссадины. Сара вздохнула.