Читать книгу Эхо - Эван Фирс - Страница 5

Андрей, как всегда, опаздывал. Кажется, он ненадолго задержался даже в нашу первую встречу. Именно «задержался». Он всегда подчёркивал, что лишь «задерживается», а не «опаздывает». И чем дальше мы продвигались в терапии, тем на большее количество времени он задерживался, и сейчас уже эта «задержка» составляла в среднем тридцать пять минут от начала пятидесятиминутной консультации. Один раз даже он появился в самом конце полагающейся сессии лишь для того, чтобы поздороваться, сообщить, что «дела пока без изменений», заплатить и выйти.

В первые встречи он ещё робко высказывался и бросал в мою сторону умоляющие взгляды о том, чтобы мы хоть на чуть-чуть остались после закончившегося времени, но вскоре совсем прекратил, поняв, что моя позиция в этом отношении неумолима. Опаздывать, однако, не перестал.

Я всегда стоически ожидал его прихода и пока ни разу не давал каких-либо комментариев. Конечно же, такое его поведение было более чем странным. И всё же, не взирая на этот и многие другие перекосы, в нём не было того крайнего психического нездоровья, что присутствовало у недавно покинувшей кабинет девушки. Ни тебе разорванности мышления, с пренебрежением любыми логическими последовательностями, ни леденящих душу переживаний, ни нелепости во внешнем виде и так далее.

Напротив. Если говорить о внешности, то он был не просто опрятен, но и до чрезмерности требователен к себе – подтянутая неустанным фитнесом фигура, запакованная в брендовую одежду. Мастерский маникюр, сияющие из-за геля волосы и ещё более сияющая улыбка. Лицо же всегда отличалось выразительностью и чаще всего на нём можно было обнаружить, попеременно, а иногда и вместе, безразличие и скуку, либо недовольство и злость. Речь Андрея была похожа на одиночные автоматные выстрелы – громко, сжато, сильно. Если я что-то уточнял, оружейные залпы переходили на очередь. От благостного равнодушия до безумной ненависти молодой человек перескакивал вполоборота.

Поведение, характер и образ мыслей Андрея не оставляли сомнений, что имеешь дело с человеком, давно и уверенно балансирующим где-то на границе между нормой и патологией. Он был всегда в меру открыт, был искренен в проявлении чувств и даже мог их легко назвать, но это всегда были только отголоски безразличия – «уныние», «спокойствие», «скука», и всевозможные тональности агрессии – «гнев», «возмущение», «раздражение». Уходить в глухую оборону, либо атаковать, не соглашаться, но и не отрицать, ненавидеть самых близких, и привязываться к самым отдалённым и случайным людям – это всё, что он знал раньше, и это всё, что он легко воспроизводил и теперь.

Неоднократно задаваясь вслух вопросом «это с ним самим что-то не в порядке, или же это мир столь ужасен», он сразу затихал и моно-диалог прерывался когда на минуту, а когда и больше. Если я интересовался, что в эти минуты с ним происходило, то слышал лишь очередное: «Ровным счётом ничего».

То, что заставило его искать помощи психоаналитика, самим Андреем было сформулировано, как «страх сойти с ума или сорваться». Он жаловался на то, что у него «совсем не осталось сил» и он хотел «бросить всё и сбежать», чувствовал постоянное напряжение и тревогу, и испытывал по самым маломальским поводам озлобленность, доходящую иной раз до отупляющей ярости, в приступах которой он ненавидел весь мир и каждого человека в нём.

Допив кофе, я вернулся в рабочее кресло в тот самый миг, когда звон колокольчиков оповестил о приходе пациента. На часах было только двадцать шесть минут седьмого, что само по себе настораживало. Пока он здоровался, пока шёл к своему месту и пока усаживался, его лицо оставалось непроницаемо. А в следующую секунду он посмотрел на меня так, что мне захотелось провалиться сквозь землю. На секунду показалось, что из его глаз вырвется адское пламя и я буду беспощадно обращён в дымящуюся кучку пепла. Он быстро заговорил, почти срываясь на свирепый громоподобный крик.

– Вы шарлатан! Всё, что вам нужно – мои деньги! Мы встречаемся с вами два раза в неделю уже почти три месяца, а вы совсем мне не помогли! Я там же, где был! За что я вам плачу! Ничего не изменяется! Я уже больше не могу!

Пауза. Его плечи ходят вверх-вниз из-за сбившегося дыхания. Кожа на лице и шее приобрела алый оттенок. Зрачки расширились. Нижняя губа зашлась еле заметной мелкой дрожью, как у обиженного или напуганного мальчишки.

Я успел отметить, что начал подаваться назад, словно опасаясь, что молодой человек вот-вот накинется на меня. Хотя услышанное немало разозлило, но противопоставлять собственную агрессию агрессивности клиента было бы бессмысленно и непрофессионально.

Выдержав краткую паузу и изобразив на лице удивление и печаль, я отреагировал: – Андрей, сожалею, что вызываю у вас столь сильные негативные чувства. И, признаться, мне становится грустно от услышанного! Прямо сейчас вы обесцениваете всё то, чего нам удалось с таким трудом достичь! – я примиряющее поднял вверх руки – Может, мне стоит с этим смириться. Вы вправе выражать свои чувства и мысли, и я их уважаю. Более того, я могу порадоваться тому, что вы наконец-то заговорили со мною прямо! Ведь за всё время нашего знакомства вы ни разу и ни в каком виде не высказывались непосредственно в мой адрес. Спасибо вам! Это на самом деле важно!

Андрей явно смутился и просто молчал, не понимая, что делать дальше. Очевидно, он заранее планировал вступить со мною в бой, и тщательно обдумывал стратегию. Это было в его стиле. Как и раньше, он был готов к обороне или к наступлению и преследованию. Но моя реакция оказалась неожиданной и поставила его в тупик. В своём психическом пространстве он не имел представления о бесконечном множестве выборов, само собой разумеющихся для любого другого человека.