Читать книгу Джинны пятой стихии - Евгений Лукин, Матузук - Страница 3

Где-то поблизости некая мелкая бытовая электроника приглушённо пропиликала начало мелодии «По тундре, по железной дороге…» – и все, включая бармена и седенькую супружескую чету, не сговариваясь, схватились за сотовые телефоны. Выяснилось, однако, что звонили Арине. Чертыхаясь, она запустила руку в сумку, но, видимо, писклявое устройство заползло из вредности на самое дно кожаного чёрного мешка, поэтому содержимое его пришлось вытрясти прямо на стол. Посыпались со стуком ключи, мелочь, косметика, щётка для волос, смятые странного вида купюры, короткоствольный револьвер, смахивающий на девятимиллиметровый «Детектив спешиэл», россыпь патронов к нему и наконец сам телефон, вопящий во всё свое электронное горлышко: «По тундр-ре, по железной дор-роге…» – Да! – крикнула в трубку Арина.

Влас потянулся было к револьверу, но, перехватив недовольный взгляд своей новой знакомой, раздумал и взял патрон. – Да? – кричала тем временем Арина. – Поняла: грабят! И что?.. То ли связь была неважная, то ли собеседник глуховат.

– Так они всегда этого числа приходят – пора бы уж привыкнуть!.. Раньше никогда? Как это никогда?.. А! Вон когда… Ты бы ещё «до грехопадения» сказал! Ладно, короче. Сейчас приду разберусь…

Раздосадованная, она бросила телефон в сумку. Туда же полетели револьвер, щётка для волос и всё прочее, включая отобранный у Власа боеприпас.

– Зла не хватает! – сообщила она, поднимаясь и вскидывая на плечо ремешок сумки. – Дед – чисто дитё малое! Всё думает, что при старом режиме живёт… Знаешь что? Ты посиди здесь пока. Только не напивайся. Или пойди погуляй. Тогда на вокзале встретимся. – Помощь нужна? – тихо спросил он, встревоженный зловещими словами «грабят» и «разберусь».

Арина удивлённо взглянула на Власа. Потом, что-то, видать, вспомнив, сунула руку в сумку.

– Держи, расплатишься, – бросила она, кладя на стол широкую купюру цвета беж. – Ты ж свои-то ещё не менял… – И устремилась к выходу из скверика.

Влас проводил её ошарашенным взглядом, затем, когда провожать уже стало некого, взял купюру, осмотрел. С бумажки целился в него сосредоточенный снайпер. Левая половина лица киллера была деловита и беспощадна, правая – скрыта оптическим прицелом. «Один заказ, – содрогнувшись, прочёл Влас. – Подделывать можно. Попадаться – нельзя».

– Предъявите оружие… – равнодушно прозвучало за спиной. Чубарин едва не выронил зловещий денежный знак. Обернулся. Два мордоворота в одинаковых серых куртках, каждый с коротеньким автоматом, болтающимся у бедра, выжидающе созерцали приезжего. Глаза у обоих были не выразительнее давешнего патрона.

– Ка-кое оружие? – спросил окутанный страхом Влас.

– Желательно огнестрельное.

– У меня нет…

Этот невинный и честный ответ произвёл на подошедших неожиданно сильное впечатление: опешили, недоверчиво сдвинули брови.

– То есть как это нет?

Спасение явилось из-за соседнего столика.

– Э-э… молодые люди… – продребезжало оттуда, и мордовороты коротко взглянули на однорукого старичка. – Насколько я понимаю, – с благостной улыбкой известил он, – юноша только что прибыл из-за границы…

– Вот… – робко промолвил Влас, протягивая паспорт.

– А-а, Суслов… – смягчаясь, проворчал страж. – Так бы и сказал сразу…

Второй оживился.

– Слышь! – полюбопытствовал он. – А как вы там живёте вообще? В Суслове своём…

На левом отвороте его куртки серебрился значок в виде грозно вытаращенного глаза. У первого – тоже.

– Живём… – виновато выдавил Влас.

– Без оружия?!

– Ну так это… чтоб друг друга не убивали… не грабили…

На лицах обоих стражей сначала оттиснулось туповатое недоумение, потом оба взгоготнули.

– Ну вы мудрецы! – насмешливо протянул один. – Оружия людям не давать… Так это ж как раз грабь – не хочу!

* * *

«Да, попал… – растерянно думал Влас, глядя в широкие спины удаляющихся стражей. – Ещё, что ли, добавить?.. Нет, наверное, лучше не надо…»

Он встал, подошёл к стойке, над которой немедленно всплыл атлетический торс бармена в незапятнанно-белой рубашке и при галстуке, а то, что Влас поначалу принял за подтяжки, вблизи оказалось сбруей от наплечной кобуры. Из-под мышки виднелась тыльная часть рукоятки тяжеленного пистолета. А вот лицо бармена внимания как-то не приковывало.

«Один заказ… Интересно, сколько это будет в сусловских – один заказ? Наверное, много, если сказала: смотри не напейся…» – Я расплатиться… – пояснил Влас.

Коротко стриженная голова важно кивнула с высоты торса.

– А-а… М-м… Тут ещё на чашечку кофе хватит? С сахаром…

Бармен не выдержал и усмехнулся.

– Я принесу, – сообщил он, принимая купюру.

Влас хотел вернуться за свой столик, но был задержан седенькой улыбчивой четой.

– Да вы подсядьте к нам, юноша… Что вы там, право, в гордом одиночестве?

Влас подумал и подсел.

– Нуте-с, добро пожаловать в наши криминалитеты, – приветствовал его старичок. – Раздрай. Аверкий Проклович Раздрай, прошу любить и жаловать. А это супруга моя – Пелагея Кирилловна.

Влас представился. Бармен принес кофе и ворох сдачи.

– Итак, вы у нас впервые, – констатировал Аверкий Проклович, с любопытством разглядывая молоденького иностранца. – И каковы впечатления?

Влас откашлялся.

– Да я пока… присматриваюсь только…

Раздрай покивал.

– Замечательно, – одобрил он. – Я, кстати, смотритель местного краеведческого музея, так что пользуйтесь случаем…

– Тоже отмазка? – не подумавши брякнул Влас.

Старичок округлил глаза.

– О-о… – с уважением протянул он. – Да вы, я смотрю, на глазах в нашу жизнь врастаете… Совершенно верно, именно отмазка. И отмазка, я вам доложу, превосходная! Делаю вид, будто честно тружусь – комар носа не подточит… – Раздрай чуть подался к собеседнику и, лукаво подмигнув, понизил голос до шёпота. – Между нами говоря, личина-то приросла давно – в самом деле честно тружусь, однако поди докажи! А кроме того… – Дребезжащий старческий тенорок снова обрёл внятность. – Пенсия по инвалидности. Вот! – И смотритель музея чуть ли не с гордостью предъявил протез. – Всё это, молодой человек, избавляет меня от печальной, на мой взгляд, необходимости…

– Аверкий! – укоризненно прервала Пелагея Кирилловна. – У мальчика кофе стынет.

– Да-да, – спохватился супруг. – Простите…

Терпения его, однако, хватило только на то, чтобы дождаться, пока Влас сделает пару глотков.

– А позвольте полюбопытствовать, – живо продолжил он, стоило поставить чашку на блюдечко, – что о нас говорят в Суслове? Бранят небось?

– Да нет, не особенно так, чтобы… – выдавил интурист.

– Неужто хвалят?

Влас окончательно пришёл в замешательство. Во-первых, не хотелось никого обидеть ненароком, во-вторых, он и впрямь не знал, что ответить. Как ни странно, о ближайшем соседе сусловчане были осведомлены крайне скудно. Поговаривали, будто поначалу, то есть сразу после распада области на суверенные государства, в Понерополе царили законность и порядок, а потом к власти пришла преступная группировка. Однако так, согласитесь, можно выразиться о любой стране, пережившей внезапную смену политических ориентиров. Тут всё зависит от точки зрения.

Куда больше известно было об отношении к Понерополю прочих сопредельных держав. Лыцкая партиархия объявила бандитское государство врагом номер три. И естественно, что суверенной республике Баклужино, являвшейся для Лыцка врагом номер один, ничего не осталось, как признать Понерополь вторым своим союзником наравне с Соединёнными Штатами Америки.

Суслов, по обыкновению, придерживался нейтралитета и ни с кем ссориться не желал. Пресса безмолвствовала. То, что передавалось из уст в уста, доверия не внушало.

– М-м… – сказал Влас, чем привёл старичка в восторг.

– Что вам вообще известно о Понерополе? – задорно, чуть ли не задиристо осведомился тот. – С виду, согласитесь, провинция, а между тем один из древнейших городов Европы. Знаете, кем он был основан?

– Говорят, Александром Македонским, – осторожно сказал Влас, вспомнив бронзовый памятничек на площади. – Только это, по-моему, легенда…

– Конечно, легенда! – радостно вскричал старичок. – Какой Александр? При чём здесь Александр? Город основан Филиппом Македонским! Филиппом, запомните, юноша. Александр тогда ещё под стол пешком ходил… – Личико Раздрая внезапно заострилось. – Сложность в том, – озабоченно добавил он, – что на свете есть несколько Понерополей, и каждый, так сказать, претендует на подлинность. Мало того, есть вообще не Понерополи, которые тем не менее претендуют…

– Аверкий… – простонала Пелагея Кирилловна.

– Нет-нет… – вежливо запротестовал Влас. – Мне самому интересно…

– А интересно – спрашивайте.

Влас оглянулся. Оба давешних мордоворота маячили неподалёку от фонтана и со скукой выслушивали яростные оправдания некой дамы средних лет. Тоже, наверное, без оружия на улицу вышла.

– Кто они?

– Смотрящие, – пренебрежительно обронил Раздрай. – Они же салочки.

– Почему салочки?

– Сами сейчас увидите…

Влас снова уставился на троицу, причём очень вовремя. На его глазах задержанная злобно махнула рукой, признав, надо полагать, свою вину. Один из мордоворотов немедленно разоблачился и протянул ей куртку вместе с автоматом. Дама высказала напоследок ещё что-то нелицеприятное и с отвращением стала влезать в рукава.

– Так это… – зачарованно глядя на происходящее, заикнулся Влас.

– Совершенно верно! – подтвердил Аверкий Проклович. – Щёлкнул клювом – изволь принять робу, оружие и стать на стражу. А вы думали, легко поддерживать преступность на должном уровне?

Влас моргнул.

– То есть… не только за оружие?..

– За отсутствие оружия, – строго уточнил старичок. – Разумеется, не только.

– Скажем, мог украсть, не украл – и тебя за это…

– Вот именно!

– А если… все могли украсть – и украли?..

Раздрай запнулся, попытался представить.

– Эт-то, знаете ли… маловероятно… Ну не может же, согласитесь, так случиться, чтобы человек был виноват во всём! Хоть в чём-то он, да неповинен! Хоть в чём-то его, да уличишь! В супружеской неизмене, скажем… – При этих словах Аверкий Проклович приосанился и как бы невзначай бросил взгляд на Пелагею Кирилловну.

Тем временем дама и второй мордоворот, ведя неприязненную беседу, покинули сквер, а обезоруженный счастливец с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и двинулся к стойке.

– Сто грамм коньяка свободному человеку! – огласил он во всеуслышание ещё издали.

– Мои поздравления… – ухмыльнулся бармен, неспешно поворачиваясь к ряду бутылок и простирая длань.

– Нет, погодите… – опомнился Влас. – А вдруг это отмазка была? Вдруг я для виду клювом щёлкал?

– Может, и для виду… – согласился Раздрай. – Но смотрящего это, знаете, не впечатлит. Ему бы амуницию с автоматом сдать побыстрее…

Влас одним глотком допил остывший кофе и отставил чашку.

– Этак и за пять минут смениться можно!

– Э нет! – погрозив пальчиком, сказал старичок. – Тут как раз всё продумано… Если осалишь кого в течение первого часа, будь добр, составь отчёт с подробным изложением причин… который, кстати, обязательно будет опротестован… Оно кому-нибудь надо – с клептонадзором потом разбираться? Проще отгулять часок, а после уж можно и так… без отчёта…

– А у вас при себе оружие есть?

– Вот ещё! – поморщился Раздрай. – Тяжесть таскать…

– А привяжутся?

– Не привяжутся, – успокоил смотритель и с нежностью огладил свой протезик. – Мы ведь тоже государство, Влас, – виновато улыбнувшись, он добавил: – А государство без глупостей не живёт… Ну вот и надо этим пользоваться! Хотя… – Раздрай насупился, пожевал губами. – Наложка, честно говоря, достала… – посетовал он.

– Наложка? – поразился Влас. – А у вас-то тут какие налоги?

Раздрай чуть не подскочил.

– Какие? – оскорблённо вскричал он. – А на кражу налог? А на разбой? На аферу? На взлом? Да на взятку, наконец!.. Это у вас там за границей всё бесплатно, а у нас тут извольте платить!..

Похоже, старичок осерчал не на шутку. Хрупкий, взъерошенный, теперь он неуловимо напоминал не то Суворова, не то старого князя Болконского.

– Аверкий, Аверкий… – увещевала Пелагея Кирилловна. – Не кипятись…

Аверкий Проклович разгневанно оглядел столик и вдруг успокоился – так же стремительно, как и вспылил. Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, морщинистое личико его стало вдохновенным.

– «Воры взламывают сундуки, шарят по мешкам и вскрывают шкафы, – продекламировал он нараспев. – Чтобы уберечься от них, надо обвязывать всё верёвками, запирать на замки и засовы. У людей это называется предусмотрительностью… – Раздрай приостановился, помедлил и снова завёл, по-прежнему не открывая глаз: – Но если придёт Большой Вор… – в голосе смотрителя послышался священный трепет, – …он схватит сундук под мышку. Взвалит на спину шкаф. Подхватит мешки и убежит. Опасаясь лишь того, чтобы верёвки и запоры не оказались слабыми. Не развалились по дороге… – Смотритель позволил себе ещё одну паузу и с горечью завершил цитату из неведомого источника: – Оказывается, те, кого называли предусмотрительными, лишь собирали добро для Большого Вора…» – Он вскинул наконец веки и сухо пояснил: – В данном случае – для государства…

– Какая память… – тихонько проговорила Пелагея Кирилловна, зачарованно глядя на мужа.

– А-а… если не платить? Н-ну… налоги… – с запинкой спросил Влас.

Раздрай ответил загадочной улыбкой.

– Это от полиции можно укрыться, – назидательно молвил он. – А от своих не укроешься, нет… Так ведь и этого мало! Потерпевший обязательно даст знать в клептонадзор, будто кража (или там грабёж) были произведены не по понятиям, а то и вовсе непрофессионально… А как он ещё может отомстить? Только так! Дело передаётся из клептонадзора в арбитраж. На вас налагается одна пеня, другая, третья… И прибыль ваша съёживается до смешного – дай бог в убытке не оказаться! Вот и гадай, что выгоднее: честно жить или бесчестно… Впрочем, что же мы всё о грустном? – спохватился он. – Вернёмся к корням, к истокам… К тому же Филиппу Македонскому… Вы не против?

– Нет…

– Тогда послушайте, что пишет Мишель Монтень, – старичок вновь откинулся на стуле, прикрыл глаза и принялся шпарить наизусть: – «Царь Филипп собрал однажды толпу самых дурных и неисправимых людей, каких только смог разыскать, и поселил их в построенном для них городе, которому присвоил соответствующее название – Понерополис». Город негодяев, – любезно перевёл он.

– Не далековато? – усомнился Влас. – Где Македония и где мы…

– Далековато, – согласился смотритель. – Так ведь и Сибирь далековата от Москвы, и Австралия от Лондона… Тем мудрее выглядит поступок Филиппа: если уж отселять, то куда-нибудь в Скифию… Однако я не закончил. «Полагаю, – пишет далее Монтень, – что и они (то есть мы) из самых своих пороков создали политическое объединение, а также целесообразно устроенное и справедливое общество…». Что, собственно, и видим, – торжествующе заключил Раздрай. Смолк, ожидая возражений.

Возражений не последовало.

– А вы думали, Влас, – несколько разочарованно вынужден был добавить он, – у нас тут всё новодел, лагерно-тюремная субкультура?.. Нет, молодой человек, традиции наши, представьте, уходят корнями в античность… Мы просто к ним вернулись…

Трудно сказать, что явилось тому причиной: парадоксальность суждений или же подавляющая эрудиция собеседника, но голова загудела вновь, и Влас почувствовал, что всё-таки без третьей стопки, пожалуй, не обойтись. Оглянулся на бармена. В глаза опять бросились ременчатая сбруя и рукоять пистолета под мышкой. Интересно, почему это все, которые не салочки, прячут оружие, а он напоказ выставляет?

Влас повернулся к Раздраю.

– А вот если я, положим, попробую уйти не расплатившись?

– Будь вы понерополец, – с безупречной вежливостью отозвался тот, – и представься вам такая возможность, вы бы просто обязаны были так поступить…

– А бармен?

– А бармен был бы обязан открыть огонь на поражение.

Сердце оборвалось.

– Что… в самом деле открыл бы? – пробормотал Влас.

– Вряд ли, – успокоил Раздрай. – Понятия у нас соблюдаются примерно так же, как у вас законы. Ну вот подстрелит он вас, не дай бог, – и придётся ему потом доказывать, что с его стороны не было попытки грабежа… Неудачной, обратите внимание, попытки! То есть облагающейся пенями…

– А если не докажет?

– Господи! Кому ж я тут всё рассказывал? Заплатит налог. А налог с уличного грабежа, повторяю, серьёзный. Куда серьёзнее, чем та сумма, на которую вы бы задарма попили-поели…

– А докажет?

– Докажет – тогда всё в порядке, и вы виноваты сами. Но ведь действительно, согласитесь, виноваты…

– Аверкий, – вмешалась Пелагея Кирилловна. – Прости, что прерываю… Сколько времени?

Влас машинально вздёрнул запястье горбиком, однако наручных часов, само собой, не обнаружил. Часы были растоптаны в крошку ещё вчера вечером.

Раздрай выхватил сотовый телефон, взглянул, охнул.

– Через десять минут начнётся… Вот это мы заболтались!