Читать книгу Встречи - Евгений Парушин - Страница 3

Прошла неделя и Стас почувствовал, что есть нечто, забытое им, но требующее внимания. С этим ощущением он провёл, работая над материалами к диссертации, наедине весь день и вечер. Наконец он понял причину своей озабоченности, когда увидел на столе ксивник, из которого торчал листок с программой занятий и телефоном своих новых знакомых, встреченных на бульваре. Взглянув на часы и убедившись, что время для звонка вполне подходящее, он решительно набрал номер. На том конце после нескольких гудков ответил уже знакомый голос Анны Семёновны,

– Алло, я Вас слушаю.

– Здравствуйте, это звонит Стас, вы меня ещё помните? – весело представился Стас и продолжил, – неделю назад на бульваре вы пригласили меня на чай.

– О! – радостно воскликнула Анна Семёновна и тут же, отодвинув от себя трубку, закричала – Серёженька! Это Стас, помнишь на бульваре шутников со сторублёвками? – и тут же снова Стасу – помним, помним, приходите.

– Сегодня уже поздно, – запротестовал Стас, – я далеко от Вас, на другом конце города, – можно мне прийти к Вам завтра вечером?

– Конечно и непременно. Только не делайте глупостей, не тащите всякой всячины, мы на строгой диете – проговорила на одном дыхании Анна Семёновна и засмеялась лёгким искренним смехом, который совершенно не вязался с её преклонным возрастом.

– Ну, а тортик – то можно? – поинтересовался Стас.

– Можно, но только старорежимный – вафельный, вы же не хотите навещать нас в больнице, – весело ответила бабушка.

– А как я вас найду? – поинтересовался Стас – дайте адресок, пожалуйста.

– Не беспокойтесь, Вам не придётся искать, мы встретим вас у метро и покажем короткую дорогу, просто позвоните и скажите, когда будете.

– Если к семи часам, Вам удобно? – поинтересовался Стас.

– Договорились – ответила собеседница и решительно положила трубку, будто бы опасаясь, что Стас передумает.

Стас положил трубку и, сев в кресло, никак не мог понять, почему он так волнуется. Ну, за стариков всё ясно, они скучают и готовы общаться с любым встречным, а вот он чего завёлся? Да, они ему очень понравились там, на бульваре, своей открытостью, душевностью и простотой в общении. При этом в их поведении, осанке, жестах и в том, как они смотрели на него, проступало то, чему нельзя научиться – порода, внутреннее благородство, что ли. Такие люди не нуждаются в помощи психолога, почему-то подумалось ему, сами десятерых в норму привести могут.

Кто же они были до пенсии, – размышлял Стас и никак не мог ничего путного придумать. И, вдруг, его осенило, они наверняка его коллеги и были тесно связаны с медициной. Такой взгляд, как у дедушки, он видел только у одного человека в своей жизни, а именно, у заведующего кафедрой, на которой он проходил практику в ММА.

На следующий день Стас с утра крутился в Муравейнике, вёл занятия, общался с друзьями. Всё было как обычно, но Влад, человек крайне чувствительный, что-то учуял.

– Что-то сегодня озабоченный, собранный какой-то, на часы смотришь. Свиданьице вечером запланировал? Как девочка? Что-то невообразимое откопал? – с улыбкой и абсолютно спокойными глазами поинтересовался Влад.

– Неееее, – проворчал в ответ Стас, – не девочка, стал бы я из-за тётки суетиться. К старичкам, ну очень забавным, на вечер приглашён, необычно как-то всё произошло.

Влад изумился, но показал это только движением бровей и, как бы выключив диалог одному ему доступным тумблером, вышел в соседнюю комнату.

Завершив дела и немного поболтав с коллегами, Стас вышел из Муравейника и в «придворной» булочной купил шоколадно-вафельный торт, который ему эффектно обмотали ленточкой длиной метра три, а может и больше. Продавщица, умильно закатив глаза, сообщила Стасу – «Ей понравится», от чего Стас начал икать, так как пришлось сдерживать смех, чтобы не обидеть человека, который из простенькой ленточки создал произведение искусства. На предложение стукнуть по спине он отреагировал мгновенно, выскочив из булочной, как ошпаренный, ибо продавщица была женщиной весьма крупной и явно сильной.

Как всё идёт странно, очередной раз подумал Стас и разозлился на себя за всякие потусторонние мысли типа «руки провидения». Встряхнув головой, как бы отгоняя наваждение, он пошёл быстрым шагом к метро, ибо очень не любил опаздывать. На углу Сытинского переулка, по которому он спешил к метро, и Большой Бронной он почти столкнулся с шедшими под ручку в сторону Пушкинской площади старичками.

– Ага, вот вы где, – проговорила Анна Семёновна и, подхватив Стаса под руку, развернула троицу назад по Бронной.

Идти было недалеко, старики жили на втором этаже большого старого дома, построенного задолго до революции. Стаса приятно удивило, что они поднялись на высокий второй этаж не запыхавшись и при этом весело болтая.

Когда они вошли в квартиру, Стас обомлел, она была по размерам и планировке очень похожа на Муравейник, из которого он только что вышел. Лишь потолки и окна были чуть повыше.

– Ух ты, как у Вас тут здорово, – проговорил Стас, стоя в прихожей и озираясь вокруг.

– Проходите, проходите, не стойте столбиком – засуетилась Анна Семёновна, заметив нерешительность Стаса.

– Смотри, Серёжа, какой замечательный торт, а главное, как оформлен! – обратилась она к мужу, который усмехаясь, стоял в проходе памятником самому себе.

– Точно, – согласился он, – даже жалко такую красоту резать.

– А мы и не будем, – сказал Стас, – мы добудем торт сбоку, а коробочка с бантиком пусть постоит, пока мы будем радоваться жизни.

Так болтая, они прошли в большой зал, который потряс Стаса своим спокойствием. Ничего антикварного или дорогого в зале не было, разве что великолепные двойные двери с матовыми стёклами, которые сразу бросались в глаза. Вдоль одной стены вписалась большая стенка 60-х годов с книгами и телевизором, посередине большой обеденный стол с несколькими гнутыми стульями, сбоку диван и пара глубоких мягких велюровых кресел. Два огромных окна занимали больше половины противоположной стены. Свет был ярким, но не резким – большая люстра висела высоко и давала равномерный свет по всему залу. Чтобы скрыть восторг, Стас погладил кресло и сказал, что всю жизнь мечтал в таком посидеть.

Сергей Петрович рассмеялся и отправил его мыть руки с дороги, а хозяйку – ставить чайник. По всему чувствовалось, что здесь он старший, в отличие от улицы, где он беспрекословно подчинялся командам Анны Семёновны.

Через несколько минут комната преобразилась. На столе стояли чайник и чашки с ароматным чаем на блюдечках, посередине разместилась хрустальная ваза с разношёрстными конфетами и тортик на большом блюде, растерзанный Стасом.

– Ну а теперь, Стас, расскажите нам о себе, – с дружелюбной улыбкой потребовал Сергей Петрович и, показывая готовность слушать часами, откинулся на спинку стула.

Стас смутился, хотя до этого искренне считал, что такое с ним не может вообще произойти и немного сбивчиво рассказал свою биографию, на чём был тут же пойман Анной Петровной. Она рассмеялась и заметила – годится для милицейского протокола, а теперь расскажи о себе.

Стас задумался, а что, собственно говоря, кроме сказанного, он может рассказать о себе? Удивительно, но действительно ничего. Прожил почти полжизни, а собственно ничего в памяти не осталось. Обычный поток стандартных событий, эмоциональные всплески с подружками на первой и последней встречах, работа, которая была настолько будничной, что вспомнить нечего. Нет, конечно, материала для диссертации по практической психиатрии много, но это не волновало его, не затрагивало никаких внутренних струн, что ли. Те проблемы, которые на него выливали клиенты часами, совершенно не задевали Стаса и не оставляли царапин на его крепкой внутренней защите. Почесав в затылке, Стас неуверенно посмотрел на хозяев и грустно улыбнулся.

– Понятно, – сказал Сергей Петрович, – Стас ещё слишком молод и не успел даже понять, что с ним произошло в жизни. Давай, Анечка, расскажем мы о себе, что ли, если вам интересно, конечно – и вопросительно посмотрел на Стаса.

Стас подумал, – странно, а ведь интересно, – хотя за пять лет практики столько наслушался, особенно от немолодых истеричек, приходящих на приём, чтобы за деньги излить все свои обиды на окружающих их людей, бывших мужей и Вселенную в целом. Поэтому, устроившись на стуле поудобнее, Стас взял в руку чашку, пригубил и, улыбнувшись, сказал – очень интересно, честное слово.

Сергей Петрович откинулся на стуле, посмотрел на Стаса, как бы убеждаясь, что он ещё тут, а потом ушёл взглядом в прошлое и начал рассказ.

Они оба родились в Москве, с той разницей, что он до революции, а Аня после. Разница в возрасте пять лет, по его мнению, была идеальной. Его родной дом Стас имеет возможность рассматривать в данный момент, а Аня родилась в соседнем переулке. Его родители, дядюшки и тётушки пытались уехать после революции из страны, но, увы, никому не удалось это сделать по причинам, которые не хочется вспоминать, такое уж тогда было время. Осталась в Москве только тётя Сергея, которая решила, что она тут родилась и никуда не поедет, будь что будет. Новые власти отнеслись к ней равнодушно, разрешили занять одну из комнат родного дома после его перестройки. Перестройка заключалась в возведении перегородок и установке новых плохоньких дверей, в результате чего получилось жильё с кучей коммуналок. Сергей, уехавший с родителями, которые в дороге заболели какой-то инфекционной болезнью и очень быстро умерли, был чудом не отправлен в дом для беспризорников. Его подобрали и привезли в Москву добрые люди. Тётя Таня, приютившая Сергея, тихо прожила до самой смерти, которая осталась для страны незамеченной на фоне траура по Отцу всех народов. Тётя выправила ему документы, прописала в своей комнате и заботилась как о родном сыне. Работала она в школе, благо образование, полученное ещё при батюшке царе в дворянской семье, позволяло ей преподавать практически все дисциплины средней школы, кроме физкультуры. Сергей окончил школу с медалью и тут же поступил в медицинский институт. Там он был на хорошем счету, вокруг него был хоровод из девушек, которые ему нравились, но все сразу. На этом месте он запнулся, а Анна Семёновна сурово погрозила ему пальцем, типа ври, да не завирайся. Тихую девочку Аню Сергей привёл в дом, оканчивая последний курс института, и представил тёте как свою жену. Тётя Таня, будучи в душе старорежимным человеком, такое дело не приветствовала, но выбора у неё не было и Аня со своими вещичками, которые легко поместились в большой ободранный чемодан, на следующий день перебралась к ним. Однако довольно быстро женщины нашли общий язык. Аня закончила школу и собиралась поступать в тот же институт, который кончал Сергей. Семья Ани ничем не могла помочь дочери, поскольку она была третьим ребёнком, а зарабатывали её родители очень скромно. Год они втроём прожили благодаря тёте Тане и её заначке, а потом Сергея распределили, как женатого человека и коренного москвича, в большой военный госпиталь. Хирурги были очень нужны стране, которая готовилась к большой войне. Жизнь в семье наладилась, и до войны у них в доме появилось два ребёнка, мальчик и девочка. Когда Аня закончила институт, она также была направлена в госпиталь, где уже работал Сергей. Казалось, что всё хорошо, но война, которую хотя и ждали, началась неожиданно. Серей и Аня были откомандированы в составе группы врачей и младшего персонала госпиталя для укомплектовки санитарного поезда, которых тогда в стране были сотни. Дети остались на руках уже немолодой тёти Тани, а Сергей с Аней, собрав свои вещи, ушли на сборный пункт. Так начался новый этап их жизни.

Тут Сергей Петрович остановился, почувствовав, что собеседники начали уставать, каждый по своей причине. Придирчиво осмотрев Стаса, он удивлённо заметил, что тот даже не задремал под звуки его неторопливой и ритмичной речи. Стас, в свою очередь, всегда умел внимательного слушать, замечать нюансы в речи собеседника, обнаружил, что в речи деда не была ни тени фальши или самолюбования, но при этом рассказчик явно гордился тем, что может о себе так говорить. Когда все сидевшие за столом вернулись в настоящее, они бодро продолжили чаепитие и быстро съели половину тортика. Сергей Петрович встал из-за стола, чтобы размять ноги и подошёл к окну, за которым было уже темно. Лишь яркий фонарь маленьким солнцем освещал двор. Стасу хотелось задать вопросы о том, как же сложилась жизнь у детей, оставленных в военное время на старую тётю Таню, как они прошли войну и что было с ними дальше, но не решался открыть рот.

Анна Семёновна, посмотрела на мужа вопросительно, тот слегка покивал в ответ. Стас удивился такому взаимопониманию, но вида не показал. А бабушка быстро прошла к стенке, открыла один из множества шкафчиков и достала оттуда небольшой серебряный подсвечник с двумя слегка обгоревшими свечами и поставила его на середину стола. Стас увидел её взгляд и развёл руками – не курю. Однако, сориентировавшись, быстро встал и принёс с кухни коробок со спичками, который лежал в жестяной коробочке рядом с газовой плитой. Увидев лёгкий кивок Анны Семёновны в сторону свечей, он зажёг их и с чувством выполненного долга, гордо посмотрел на хозяев. Старички замерли, глядя на горящие свечи.

– Хороший канделябр, – сказал Стас, рассматривая подсвечник, – похоже, серебряный.

– Точно, мои предки любили серебро, причём намного больше, чем золото, – подтвердил Сергей Петрович, – это, пожалуй, единственное, что осталось с дореволюционных времён у нас в доме.

– Давай уж, доставай заначку, – с усмешкой сказала Анна Сергеевна. Сергей Петрович легко передвигаясь по комнате, открыл шкафчик в стенке и достал оттуда почти полную пол-литровую бутылку Hennessy и поставил её на стол вместе с малюсенькими стаканчиками. Стас взял один из них в руки и понял, что это настоящая ручная работа. Серебряный стаканчик был внутри отполирован, а снаружи покрыт вязью, которая хоть и потемнела от времени, но была отлично видна.

– Ух ты, – сказал он, – красивый.

– Да, – ответил в унисон Сергей Петрович, – они все у нас разные и стоят в шкафчике уже целую вечность, нам подарил их врач родом из Дагестана, с которым мы прошли вместе всю войну на нашем поезде. Он сказал, что их делал ещё его дед в прошлом веке. Мы пытались отказаться, но он так обижался, что пришлось взять.

– Да, да – подтвердила Анна Семёновна – изумительный был человек, хирург от бога.

– Был? – как-то нечаянно спросил Стас.

– Да, умер лет пятнадцать назад, он ведь был намного старше нас с Серёжей, – ответила Анна Семёновна и задумалась.

После небольшой паузы Сергей Петрович открыл бутылку и разлил по тридцать грамм напитка в стаканчики, а Анна Семёновна ещё раз налила всем крепкого ароматного чая, который хорошо настоялся в заварнике. Свою порцию коньяка она вылила в чай, по комнате поплыл терпкий приятный запах. Покивав головой, Сергей Петрович, поднял свой стаканчик и предложил просто выпить глоток коньяка с удовольствием, а поводом считать сегодняшнюю встречу. Стас кивнул головой и с удовольствием приложился к стопке губами. Пока он держал стаканчик в руке, коньяк согрелся и его аромат, казалось, греет душу.

Допив чай, они перешли на диван, где Анна Семёновна, развернув на коленях Стаса большой альбом с фотографиями, повторила со своей позиции рассказ о довоенном периоде их жизни, иллюстрируя его старыми, пожелтевшими или очень сильно выцветшими фотографиями. Стас поразился альбому, в таком небольшом объёме были все основные этапы их семьи и близких за полвека. Рассматривая фотографии и слушая краткие и притом весьма ёмкие характеристики на людей, которые на них изображены, Стас осознавал, что почти всех уже давно нет в живых, и воспринимал слова Анны Семёновны как некрологи. Дойдя до фото, на котором они с Сергеем Петровичем были в военной форме, она остановилась.

– Это в другой раз, – решительно сказала она – нельзя всё валить в кучу. Если Стас ещё соберётся к нам на чай, мы продолжим наше повествование – тут она засмеялась, но глаза были абсолютно спокойными и серьёзными.

Стас понял, надо уходить и почувствовал невероятную усталость, которую и сравнить то было не с чем в прошлой жизни. Посмотрев на часы, он был потрясён, стрелки показывали три часа ночи. Анна Семёновна отследила его взгляд и сказала, что это не страшно, и он спокойно поспит в отдельной комнате, а утром, когда сочтёт нужным, поедет по своим делам. Она пошла на кухню помыть посуду, а когда собралась накрыть Стасу постель, обнаружила его спящим сном праведника в кресле. Подумав немного, она махнула рукой и сама пошла спать.

Проснувшись утром в кресле, Стас обнаружил себя одним в квартире. На столе была записка – «Мы ушли в поликлинику. Еда в холодильнике, чайник на плите, кофе на кухонном столе. Если не дождёшься, уходи и захлопни за собой дверь» и подпись СП. Такой доверчивости от стариков Стас не ожидал, поэтому быстро попил кофе с бутербродом и почти бегом покинул гостеприимную квартиру, ему было почему-то ужасно стыдно за себя, хотя ничего дурного он не только не совершил, но даже и не подумал.