Читать книгу Шкипер Юша. Зверские истории из зоопарка - Фима Жиганец - Страница 2

Мы потопали по аллее между широкими вольерами для парнокопытных – буйволов, яков, козочек, антилоп и разных баранов с экзотическими названиями на латыни.

– Меня называй дядей Толей, – добродушно разрешил Юша и ласково опустил огромную ладонь мне на спину, отчего колени мои подогнулись и я просел, как крепкий старик Розенбом из сказки о Нильсе с дикими гусями.

– Дядя Толя, а вас почему… это… шкипером называют? – осторожно поинтересовался я, памятуя о предупреждении директора Гликмана насчет неуместных вопросов. – Вы что, бывший моряк?

– Вроде того, – кивнул Юша. – Лишь бы не будущий. Я, брат, в таких портах чалился, что туда ни один пароход не дотелепает.

Он продемонстрировал мне кисть руки, где гордо было наколото восходящее солнце, чайка и «УХТА». Джентльменский набор, у нас в Паханске это вроде наручных часов. Только марки разные: «Инта», «Кресты», «Матроска»…

– Так вы… это… сидели? – робко догадался я.

– И сидел, и стоял, и чечетку бацал, – подтвердил Юша. – Я, брат Шурик, специалист широкого профиля.

– А здесь как оказались? У вас диплом зоолога?

– А то! Семь классов и цыганский факультет. Почти двадцать лет с такими животными по баракам пыхтел, такие зоопарки прошел, где нога пржевальской лошади копытом не била.

– Когда же вы шкипером побывали?

– Дался тебе этот шкипер… – Юша досадливо поморщился. – В шкиперы меня уже здесь произвели. Видел толпу бабуинов, которые прибежали вместе со мной в кино сниматься? Знаешь, как их называют?

– Вы же сами сказали – бабуины.

– Ну, это да. В смысле – в дружеском общении. А профессия у них называется – кипер. От слова «кип», что на английской фене значит типа ухаживать за разными тварями.

– «Ту кип», – поправил я. – К английским глаголам неопределенного вида прибавляется артикль «ту».

Юша поглядел на меня внимательно и мрачно. Мне стало жутко, по спине забегали крупные американские термиты.

– Вот умничать со старшими я бы тебе не советовал, – предупредил он. – А то загремишь, как курва котелками. Ту да ту… да в Воркуту. Вкурил?

– Чего? – не понял я.

– Проехали. Вернемся к киперам. Вот ты с этого дня – настоящий кипер. Зверье кормить, вольер убирать, жопу медведям вытирать эвкалиптовыми листьями – это все твое. А я вами, засранцами, рулить приставлен. И потому я – не кипер, а самый что ни на есть шкипер. И не просто шкипер, а шкипер Юша.

– И что это значит – Юша? – спросил я как можно аккуратнее.

– Вопрос хороший. Главное – полезный. Юша – погоняло у меня такое. Еще с зоны. От слова «юшка». Что такое юшка, знаешь?

Про юшку я слышал впервые.

– Темная ты личность, Шурик, – констатировал шкипер. – Чему вас, барбосов, на факультетах учат? «Вдоль по Питерской» тоже не слыхал? «Свари куму судака, чтобы юшка была!». Прости, Господи, за ку́ма, три раза́ на образа́, шоб не лопнули глаза…

– А кум тут при чём? – не понял я. И тут же инстинктивно втянул голову в плечи: вспомнил предупреждение директора Гликмана насчёт «зверского кума».

– Примета есть такая: не упоминай кума всуе, – пояснил Юша.

– Я думал, Господа…

– Господа тоже. Но с Господом можно договориться, а с кумом – голый вассар… Ты хоть знаешь, кто такой «кум»? Понятно. Непуть ты, Шурик, беспонтовый. Кум, брат ты мой Шурик, – это начальник «кумовки», зам хозяина зоны по оперативно-режимным пакостям. Вроде как у нас Лисовская при Гликмане. Таких лучше не вспоминать – тут же прикатят и за шиворот нагадят. Так что лучше трижды перекреститься либо через плечо сплюнуть. Знаешь молитву-то арестантскую? – И Юша мрачно забурчал:

Спаси меня, грешного,

От порядка здешнего,

От моря Охотского,

От конвоя вологодского,

От злобных ключников,

От стальных наручников,

От хозяина-беса,

От пайки-недовеса,

От звона кандального,

От шмона капитального,

От отрядного-рогоноса,

От кума-оперсоса…

Потом прервал торжественный молебен и пояснил:

– Короче, длинная она, зараза, как этап до порта Ванино… Так к чему я это всё? А, насчёт юшки! Юшка – это хлебалово жидкое. В супе там, в борще, в солянке. Водица, по ходу, с наваром. А в народе юшкой кровя называют. В деревне, к примеру, дерутся до первой юшки. Или грозятся: «Я тебе, уроду, красную юшку пущу!» Так что соображай, зоолог.

С каждой минутой в зоопарке мне нравилось все меньше.

Видимо, Юша это почувствовал.

– Да лады, по́цан, не бзди горохом, – успокоил он меня отечески. – По сравнению с зоной тут лафа. Держись меня – не пропадешь. Только умничай поменьше.

– А как вы сюда попали, дядя Толя? – спросил я. – Без соответствующего образования…

– Велико образование – за слонами сранки подбирать, – отмахнулся шкипер. – А вообще, конечно, место козырное. Особенно для того, кто из-за колючки откинулся. Я тебе, Шурик, так скажу: про то, как я здесь оказался, не в курсе никто, кроме директора и зама. Любому другому за такой вопрос я бы калган проломил. Были, знаешь, пренценденты…

«Пренценденты» я на всякий случай пропустил мимо ушей.

– Но к тебе я, Шурик, ощущаю особое расположение, – продолжал Юша.

«Лучше бы не надо», – подумал я, но вслух не сказал.

–Так что тебе я тайну приоткрою. Только за бо́талом следи, не ляпни где. А то ведь шибко болтливых можно и к Эллочке на прожор!

Юша ткнул толстым пальцем в сторону мирно дремавшей амурской тигрицы, мимо которой мы как раз проходили.

– Были пренценденты? – уточнил я для верности.

Юша расхохотался.

– С тобой, парнишка, дело иметь можно, – заключил он. – Ну, слушай…

История оказалась не особо интригующей. Просто за время скитаний по многочисленным зверинцам России-матушки, куда дядя Толя попадал в качестве обитателя за мелкие и крупные заслуги, он однажды «снюхался» (по его собственному выражению) с интеллигентным земляком Сёмой Гликманом. Сёма окончил когда-то биолого-почвенный факультет универа, и родные пристроили его по специальности – замом директора мясокомбината. Гликман зарекомендовал себя работником творческим и инициативным, что в принципе тянуло на десять лет, но обошлось «семериком». В колонии биолог пристроился заведующим библиотекой. Тут его и откопал Юша – страстный любитель чтения и кроссвордов. Несмотря на то что должность библиотекаря на зоне считается немного холуйской, близкой к начальству, дружба «босяка» Юши с Гликманом затянулась на четыре года. Затем Сёму выкупили родичи на стройки народного хозяйства, и пути друганов разошлись.

Впрочем, Юша тоже через пару лет освободился. И даже решил отойти от веселой бродяжьей жизни, найти непыльную работенку и угомон своей разнузданной душе. Тут он опять наткнулся на Сёму, который к тому времени превратился в Семена Исаевича и возглавил мокропаханский зоопарк. Как это ему удалось, история умалчивает, но Юшу Гликман охотно прибрал под свое крыло и произвел в почетные шкиперы.

– И все вроде бы мне поперло, – продолжил свою повесть дядя Толя. – Обженился даже, баба с однокомнатной хатой. По ходу, шхуна взяла верный курс. И тут, понимаешь, случилась легкая неприятность. Под Новый год это было. Отметили мы с Валентиной праздник чин чинарем, культурно бутылочку «беленькой» придавили – и в люлю. А посередь ночи – вой и стоны из-за окна! Короче, у какой-то твари сигнализация на тачке сработала и все никак не уймется. С четверть часа я терпел, как Господь на Голгофе. Думал, совесть у этого дебила пробудится. Но у него, видать, на месте совести рог вырос. Нникаких тебе позывов. Ну, я накинул армячок и как был в семейных труселях, так во двор с третьего этажа и спустился. Только по пути биту прихватил бейсбольную. Кореша на днюху подогнали, по старой памяти. Прошелся по «фольксвагену», подрихтовал мальца. И вот тебе какой педеракс случился! В смысле – парадокс. Пока, значит, сигнал надрывался, хозяин, падла, сопел в обе дырки. А как только я вырубил немецкую гадину на хрен, как Саня Матросов, – этот Шумахер вылетел во двор со скоростью бешеного таракана! И на меня с кулаками и матом! Дальше оно как-то машинально вышло. Слышу только – хрясь. И лежит этот хряк тепленький. Обняв родной капот.

– Насмерть? – ужаснулся я.

– Не, так, баловство одно. Сотрясение мозгов и колебание воздуха. Но срок все одно впаяли.

– И что, отсидели?

– А куда с подводной лодки денешься? Отмотал, натурально. Что моё, то моё, базару нема. Жена меня кинула, остался без родины и флага. Один только Сема за меня не забыл. На свиданки приходил, хавчиком грел. А как на волю я вывалился, по-новой взял меня шкипером.

– Хороший человек, – заметил я.

– Или? Теперь тут мой дом. В домике администрации кабинет мне выделили, диван, телевизор, даже компьютер есть. Все путем. Хата УУС.

– Это что значит?

– С зоновской мовы переводится как улучшенные условия содержания.

– Выходит, дядя Толя, вы с одной зоны в другую перевелись, – осторожно пошутил я и на всякий случай слегка подался в сторону, ожидая крепкой затрещины.

– Выходит, что так, – неожиданно согласился шкипер. – Кисмет такой. Судьба, значит. Не то по-турецки, не то по-татарски. Короче, что-то басурманское. Я вот и Геночке объяснял…

– Геночка – это кто? – поинтересовался я.

– Геночка – это крокодил наш. Вернее, аллигатор. Да все одна хрень. Их вообще-то два вида существует – американский и китайский. Геночка наш – из Китая, узкоглазик. Это я его Геночкой назвал, когда нам его, кажись, чехи подарили – ещё мальцом. Вспомнил, что у нас на зоне под Питером был такой крокодильчик в живом уголке. Мы его мышами кормили.

– И чего вы аллигатору Геночке объясняли? – повернул я беседу ближе к теме.

– Да того и объяснял, что рыпаться не надо. Потому как через год после появления у нас в террариуме Геночка подрос, заматерел – и подался, понимаешь ты, в бега. До сих пор не могу дотумкать, как он этот финт провернул. Только выбрался, гаденыш, аж за территорию зоопарка. Мы и не кинулись сразу-то. А часа через два – звонок Гликману: мол, дядя, тут ребятишки крокодила по детской площадке гоняют – гляньте, не ваш ли? Сюжет… Чуть зверушку не забили, дурни. И за хвост таскали, и лопатками по морде. Не могу рассказывать, до сих пор расстраиваюсь. Беззащитная же тварь…

Короче, притащили мы Геночку обратно в террариум. Забился он в уголок, в песочек зарылся. Вот я с ним тогда воспитательную лекцию и провел. Куда же тебя, ушлепка болотного, понесло? – втираю. Я понимаю, когда мы с Арменчиком из ярославской крытки ноги сделали. Так у нас же маршрут был, мы все хаты знали, все малины, где можно на дне отлежаться. И то Арменчика через неделю хлопнули в Ярославле, а меня через месяц – в Воронеже. А ты-то на что надеялся?! Тебе до Китая на твоих полусогнутых пять лет раком пятиться! К тому же языка ты не разумеешь. Где – китайский, где – русский? Хотя они тебе вроде как родня, но дюже дальняя. Так что не рыпайся, говорю. Кисмет у тебя такой. Между прочим, не самый поганый. И накормят тебя, и напоят, в лужице своей поплещешься, опять же на народ поглядишь, себя покажешь. Какого тебе еще надо?

– Понял Геночка-то?

– А шут его маму знает. Он же китаец. Или чех. Хрен редьки не толще. Но больше эта аллигаторская морда не бегает. Хотя на всякий случай я ему на табличку красную полосу поставил.

– Это зачем? – не понял я.

– Тьфу на тебя, непуть… Так на зонах побегушников отмечают: на папку с ихним делом красную полосу малюют. Теперь у нас Геночка – «краснополосник».