Читать книгу Душа за работой: От отчуждения к автономии - Франко Берарди - Страница 4

В настоящее время значение слова «интеллектуал» потеряло то богатство смысла, которое оно имело в XX веке, когда с ним были связаны не только вопросы социального знания, но также этики и политики. Между тем в последние десятилетия XX века интеллектуальный труд полностью изменил свою природу и постепенно оказался поглощён сферой экономического производства. С того момента, когда, благодаря цифровым технологиям, оказалось возможно связать и сплести в единую сеть изолированные фрагменты когнитивного труда, интеллектуальная работа была подчинена процессу производства стоимости. В этом новом контексте политические и идеологические формы левых движений XX века обнаружили свою полную непригодность.

Просветительская идеология определяет интеллектуалов не как конкретную социальную группу, но как воплощение системы универсальных ценностей. Роль, приписываемая Просвещением интеллектуалу, заключается в том, чтобы обосновывать и гарантировать (на рациональной основе) соблюдение прав человека, равенство всех граждан перед законом и универсальность права.

Философское обоснование в эпоху современности фигура интеллектуала получает в философии Канта. В этом контексте интеллектуал предстаёт как фигура, не зависимая от социального опыта, – во всяком случае, не обусловленная обществом в своих познавательных и этических установках. Интеллектуал в понимании Просвещения – носитель универсальной, абстрактно-гуманистической рациональности – социальной реализации кантовского «я думаю». Интеллектуал – это гарант свободомыслия любого толка, это выражение всечеловеческой гуманистической рациональности. И в этом смысле он является также гарантом демократии. Демократия не может иметь корней в культуре и не может выражать принадлежность её идеологов к какой бы то ни было традиции; она является лишь следствием широчайшего спектра возможностей и решений, она рождается из возможности доступа к социальным институтам для всех индивидов (как семиотических субъектов, которые обмениваются знаками, чтобы приобщиться к универсальной рациональности). В этом смысле фигура интеллектуала противостоит романтическому представлению о народе (а точнее, выпадает из этого представления). И действительно, универсальное мышление, которое и дало жизнь современному пониманию демократии, выходит за рамки историзма культуры и её территориальной привязки. Демократия не может нести на себе печать той или иной культуры, того или иного народа, той или иной традиции; она призвана быть незаинтересованной игрой, построенной на изобретении заново правил и традиций; она не должна утверждать принадлежность к той или иной социальной группе.

Совершенно иное понимание проблемы присутствует в историческом диалектическом материализме. Здесь интеллектуал предстаёт как носитель определённого исторического послания, который призван связать историю мысли с историей социальных классов. В одиннадцатом из «Тезисов о Фейербахе» Маркс следующим образом определяет роль познания в историческом процессе:

До сих пор философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его⁵.

Марксист-интеллектуал осознаёт себя инструментом исторического процесса, направленного на построение бесклассового общества. Коммунистический проект превращает теорию в материальную силу, а знание – в инструмент преобразования мира. Лишь в той мере, в какой интеллигент участвует в борьбе за уничтожение классов и наёмного труда, он становится носителем вселенской миссии.

В политической философии XX века интеллектуалу отводится центральное место. Сказанное в наибольшей степени относится к революционной коммунистической традиции, начиная с Ленина. В своей книге «Что делать?» Ленин возлагает на интеллигенцию миссию по руководству прогрессом в интересах рабочего класса. Интеллигент – как воплощение чистого духа – не выражает интересов какого-либо отдельно взятого класса, но отдаёт себя служению классовому интересу, занявшему центральное место в политической повестке; осознаёт себя составной частью партии как воплощения коллективного разума. С точки зрения Ленина, интеллигенция – не класс, поскольку она не имеет специфических общественных интересов. Она может выступать в роли посредника и организующего начала по отношению к революционному сознанию, основанному на той или иной философской системе. В этом смысле фигура интеллектуала во многом сравнима с чистым становлением духа, развёртыванием самосознания в гегелевском понимании. С другой стороны, рабочие хотя и выражают определённые общественные интересы, лишь в том случае способны перейти от чисто экономической фазы (гегелевское социальное бытие-в-себе) к сознательной политической фазе (самосознание per se), если они организуются в политическую партию, которая бы аккумулировала и выражала философское наследие.

В теории Грамши фигура интеллектуала подвергается дальнейшему уточнению и конкретизации. Однако интеллектуал, которого имеет в виду Грамши, сохраняет все приметы интеллектуала гуманистического типа, отделённого от динамики производства. И лишь во второй половине XX века фигура интеллектуала меняет саму свою природу, поскольку имеет место массовое внедрение интеллектуальной деятельности в технологический процесс производства. В произведениях Сартра, сыгравшего ключевую роль в формировании подготовившей события 1968 года духовной атмосферы, понятие «интеллектуал» по-прежнему вписано в большей степени не в производственную и социальную перспективу, но в проблематику, связанную с сознанием.

Интеллектуал – это кто-то, кто вмешивается в то, что его не касается, и намеревается оспаривать совокупность знаний и опирающееся на них поведение во имя глобальной концепции человека и общества. «Интеллектуалами» не назовёшь учёных, которые работают над расщеплением атома, чтобы улучшить оружие для атомной войны, – они только учёные, и всё. Но если те же учёные, испугавшись разрушительной мощи оружия, которое они создают, собираются вместе и пишут манифест, чтобы предостеречь от использования атомной бомбы, они становятся интеллектуалами. Действительно, во-первых, они выходят за рамки своей компетенции: конструировать бомбу – это одно, а осуждать её использование – совсем другое; во-вторых, они злоупотребляют своей славой и своими полномочиями, влияя на общественность, скрывая при этом непреодолимую пропасть между их научными знаниями и их политической (основанной на совершенно иных принципах) оценкой оружия, которое они разрабатывают; в-третьих, они порицают использование бомбы не по причине её технического несовершенства, но во имя крайне спорной системы ценностей, высшая из которых – человеческая жизнь⁶.

В этом рассуждении Сартра интеллектуал – тот, кто избрал для себя путь служения универсальным ценностям, при том, что по своему социальному статусу он вовсе не обязан этого делать. Но когда интеллектуальный труд превращается в производительную силу, когда учёные становятся работниками в процессе когнитивного производства, а поэты – работниками рекламной индустрии, тогда уже не приходится рассуждать ни о какой универсальной функции интеллектуала. Интеллектуальный труд делается составной частью автономного капиталистического процесса. В 1968 году подобного рода проблемный сдвиг уже неявным образом присутствовал, хотя лишь небольшая часть студенческого движения чётко осознавала это.

В эпоху массового образования и научно-технической трансформации производства роль интеллектуалов изменилась. Теперь это уже не класс, независимый от производства; не группа свободных индивидов, которые добровольно берут на себя реализацию чисто этического и намеренно познавательного выбора; теперь это массовый социальный субъект, который стремится стать составной частью общего процесса производства. Паоло Вирно использовал термин «массовая интеллектуальность», чтобы описать социальный субъект, который формируется за счёт распространения интеллектуальных навыков в развитом индустриальном обществе. Подъём студенческого движения в 1960-х годах был симптомом обновления социального сценария и дал импульс к формированию такого нового явления, как массовая интеллектуальность.