Читать книгу Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3 - Гаджимурад Гасанов - Страница 9

На Табасаран пошла группировка сердара Гайдар-бека. Ему удалось подавить сопротивление табасаран. Но на территории Кайтагского ханства он был остановлен. Сердару Гайдар-беку лишь ценой огромных потерь живой силы и с помощью двадцатишеститысячного отряда Лютф Али-хана, посланного шахом в долину Уллу-чая, удалось разгромить каракайтагцев. Затем эти отряды через владения Хасбулата Тарковского направились в пределы Михтулинского ханства и после небольших скоротечных стычек с отрядами аварцев остановились в Аймакинском ущелье.

Сурхай-хан знал: Надыр-шах не успокоится до тех пор, пока не накажет его. Надыр-шах не заставил Сурхай-хана себя долго ждать. По следам Сурхай-хана он с многочисленными отрядами направился в Лакию.

* * *

Надыр-шах понимал, после поражения в Андалале, на юге Дагестана, и позорного побега в сторону Дербента ему нужно было в корне изменить свою тактику и стратегию ведения войны против горцев. Надо было срочно собраться со свежими силами, поднять боевой дух воинов, усиливать и укреплять тылы. С этой целью в пятнадцати верстах севернее Дербента, во владениях Кадия Табасарана он начал строить крепость, позже получившую название Иран-Хараб. За стенами этой крепости его дружины вновь возродятся, там он создаст им плацдарм для грядущих победоносных сражений.

Но с первых дней в лагере Иран-Хараб шахские войска во всем испытывали огромную нужду. Только больных и раненых в лагере было более двадцати тысяч. Они, больные, голодные, холодные, в грязи, без теплых зимних квартир, без медицинской помощи, ежедневно умирали сотнями. Горцы настолько осмелели, что по пути продвижения нападали на боевые дружины, идущие в крепость из Персии, грабили караваны с провиантом и оружием.

Головокружительная победа в Андалале вдохновила дагестанских воинов на дальнейшее развитие действий. А Надыр-шах и его дружины после поражения настолько были обессилены и обескровлены, что даже не смогли отвоевать один табасаранский населенный пункт, находящийся рядом с лагерем Иран-Хараб. Надыр-шах был ошеломлен горцами. Он, шахиншах, покоривший полмира, вдруг в Дагестане был разбит какими-то жалкими дикими племенами, которые уместились бы на ладони одного из его мазандаранских силачей. Горечь поражения лишила его возможности трезво оценить создавшее положение и перейти к каким-либо активным действиям. Никого из генералов он у себя не принимал. Дал указание начальнику личной охраны – военачальников, нарушивших его покой, нещадно истязать нагайками, наиболее настойчивых сажать в зиндан в Нарын-кале.

Дух его воинов, находящихся в лагере Иран-Хараб, был настолько подавлен, они морально так сильно были разложены и испуганы, что по ночам боялись спать, многие лишились разума.

Горцы ни днем, ни ночью не давали покоя кизилбашам в лагере Иран-Хараб. Каджары постоянно подвергались налетам подвижных кавалерийских отрядов табасаран и других дагестанцев. Персидский командир Рустан-бек, при котором было восьмитысячное войско, в одном из столкновений чуть не попал в плен к табасаранам и с большими потерями отступил к крепости Иран-Хараб.

Хотя шах крепился перед подчиненными, он был сильно подавлен после позорного поражения от горцев. Подумать только, горстка диких племен остановила, а потом разгромила отборные силы шаха, к стопам которого пал весь Восток. Первоначально он почти не покидал пределы укрепленного лагеря Иран-Хараб, был морально и физически опустошен. Чтобы прийти в себя и отряхнуться от ненужных дум, ему нужна была сильная встряска.

Шах не мог не понимать, что его настроение может привести к полному развалу его армии, панике командиров и, в конечном итоге, к краху всей персидской империи. В этих условиях он стал разрабатывать новую тактику и стратегию ведения политики в Дагестане. Принятые им активные меры могли расшевелить командиров, поднять дух воинов, придать им уверенность, укрепить военную дисциплину.

Надыр-шах понимал и другое: его очередная попытка покорить горцев лобовыми столкновениями с ними для него обернется непоправимыми последствиями. Он пошел на военную хитрость и решил прибегнуть к тактике порабощения народов Дагестана путем подкупа его правителей. Кроме того, он предпринял попытки изолировать Дагестан от внешнего мира, особенно от России. К России в условиях истребительной войны, которую шах вел против горцев, за помощью стали обращаться многие влиятельные представители Горного края.

Прежде всего, стараясь ослабить освободительную борьбу народов Дагестана против шаха, он пытался столкнуть их с Россией путем склонения на свою сторону местных владетелей. С этой целью через шамхала Хасбулата он обратился к шамхалам кумыков северного Дагестана с таким предложением:

«До шаха Аббаса как тавлинцы, так и кумыки находились под персидской протекцией, а теперь вы находитесь под опекою у гяуров. И дети ваши находятся в крепких аманатах, и жалования никакого не получаете. Если вы перейдете на сторону шаха, то детей из аманата гяуров выручу, и жалования будете получать столько, сколько получает шамхал из Тарков…»

С таким же предписанием в горы были направлены шамхалы Эльдар и Мехди. Потребовал, чтобы они проявили «крайнее старание», уговаривая горцев, прекратить борьбу с шахом. Им также поручил склонить горских владетелей и старшин на сторону шаха, с подтверждением этого акта письменным заверением и клятвой на Коране. Со своей стороны шах обещал наградить их такими привилегиями, какими сами персидские владетели никогда не пользовались.

В ответ на предложение шаха уцмий Ахмед-хан прислал письмо:

…Его величество в своей подлости превзошел так, что ни малого в нем знака, согласующегося с обыкновением природных монархов, не находится, и потому отдает себя на волю шаха. Пускай он предпринимает против нас, что хочет, а я для обороны своих владений предпринимаю достаточные меры.

В аналогичном тоне, издеваясь над происхождением шаха, ответил нуцал Магомед-хан:

Ты упрекаешь меня в том, что я не явился к тебе на поклон. Я воздержался от этого потому, что ожидал твоего прибытия к себе, чтобы приучить тебя по нашему дикому горскому обычаю. Я слышал, что между тобой и нашими пастухами произошла драка в аварских горах. Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом, и я не мог бы допустить этого, ибо драться с пастушьим сыном подобает только пастухам. Поэтому, увидев в руках наших пастухов огромное количество персидских женщин, трофейных верблюдов, мулов, лошадей и драгоценностей, наши добрые воины обвиняют меня в том, что я не дал им с тобой драться, и им из твоего добра ничего не досталось… Для чего ты пришел к нам в горы и оставил здесь столько богатств? Не мы имели дело с твоим братом, ханом Ибрагимом, завоевателем Дагестана! Его убили джарцы. Он был такой же бешеный человек, как ты, поэтому потерял свою голову в горах. Я советую тебе: иди скорее назад, в Персию, а то разозлимся и пошлем тебя в пекло, чтобы ты мог найти там своего брата.

Столь же нерезультативно завершились переговоры шамхала Хасбулата с владетелями Аксая, Эндирея и Костека. От самого шамхала Хасбулата отдалились многие поданные, недовольные его покорностью шаху, угрожая за это открытой расправой.

* * *

Попытка Надыр-шаха подкупить владетелей и старшин Дагестана закончилась очередным провалом. Агрессивным действиям захватчиков народы Дагестана ответили героической освободительной борьбой. Кольцо вокруг вражеского лагеря Иран-Хараб сжималось с каждым днем. В ставке шаха назревали панические настроения. Табасараны отбили провиант, доставляемый шахским войскам шамхалом Хасбулатом, а затем напали на шахский лагерь Иран-Хараб. Шах от назойливых действий табасаран пришел в бешенство. В лагере персидские войска находились в постоянной тревоге. Болезни и голод, преследуемые в лагере Иран-Хараб, сводили в могилу многих каджаров; неубранные трупы валялись на улицах Дербента, в крепости Иран-Хараб. Раненые и умалишенные в поисках пропитания бродили по лагерю. В крепости были попытки нападения на ослабленных, раненых воинов и людоедство. Даже тогда, когда шах оградил свой лагерь высоким земляным валом, это не помогло ему от бесконечных нападений табасаранов. Из опасения налета повстанцев на лагерь шах перевез семью, гарем и ценности в Дербентскую крепость.

Чем сильнее ослабевала шахская власть, тем напористее владетели и старшины Дагестана обращались за поддержкой и покровительством к России. Обращаясь к Кизлярскому коменданту Засецкому, анцухский старшина Галега подчеркивал, что шах предложил жителям аула вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. На что они ответили: «Мы тебя государем не почитаем и казны от тебя не берем». А присланную к ним дружину разбили и обратили в бегство.

Астраханская губернская канцелярия сообщила в Петербург, что шах обратился к акушинскому Кадию с предложением вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. Шах предлагал акушинцам вместе выступить против России. Но Кадий предупредил акушинских старшин: «Шах хочет идти на русских и подговаривает меня». По совету тех же старшин Кадий ответил шаху: «Если ты пойдешь на русских, то мы, объединившись с русскими, пойдем на тебя».

В создавшихся условиях шах предпринимал новые опрометчивые шаги, рассчитанные на привлечение горских владетелей на свою сторону и конфронтацию их с Россией. С этой целью он Эльдара с письмом следующего содержания повторно отправил в горы: «Мы одной с вами веры, предлагаю, чтобы вы помирились с шахом, и шах будет вас щедро жаловать, только бы дали шаху десять тысяч воинов, с которыми он пойдет на гяуров». Горцы не приняли это предложение и предложили Эльдару: «Объяви шаху, что они жалования его не требуют и войска не дадут, и мириться с ним, если из Дагестана не уйдет в свою Персию, не станут».

Тогда шах напал на уцмия Ахмед-хана, попытался привести в покорность его и его сторонников, но был отбит со значительными потерями. Разгневанный шах заявил, что не вернется в Персию, пока не приведет в покорность уцмия. А сам обратился к войскам с воззванием: «Кто того уцмия живого приведет или голову привезет, обещаю вознаграждение в тысячу рублей золотом».