Читать книгу Мурка стала просто Марией. Почти подлинная история внука Мурки - Галина Васильевна Маркова - Страница 4

***

Часть таблиц, нарисованных цветными фломастерами, Маша развесила по стенам офиса, и часто на них смотрела, призывая это делать Линду и Наташу. Наташа после этого бралась за голову, затем выпивала две чашки кофе. Затем долго делала наклоны тела и головы. И только после этого садилась за работу. А Линде эти таблицы, нарисованные цветными фломастерами, снились во сне, а иероглифы на них шевелились, как живые существа.

Маша убрала таблицы со стен, оформила их в виде журналов. Это ей помогло. В это время она прочла про новое слово «эгрегор».

Она перевела это слово с греческого языка, и поняла, что это- обобщенная душа чего-то. Поэтому, «душа японского языка» слетала к ней с этих картинок, и помогала удачно перевести первый материал с японского языка. Тем более: через несколько абзацев иероглифы повторялись. Маша от этого радостно смеялась и хлопала в ладоши. Линда смотрела на нее, пожимала плечами и корпела у компьютера, а Маша рассматривали иероглифы как действующие лица в пьесе. Ей казалось, что и она когда-либо напишет пьесу, но пока не знала о чём писать. Иероглифы её не только забавляли. Она чувствовала, как некая сила японской нации входила в неё и делала её уверенной и смелой.

Новые фломастеры смело раскрашивали одним за другим следующие иероглифы. Красный цвет обозначал повторение главных фигур в других иероглифах, как в однокоренных словах. Так это занятие, похожее на детскую игру – конструктор, втянуло его хозяйку в изучении других восточных языков и привело на этом поприще к хорошему заработку.

Она вспомнила, как Костя два года назад принес ей большой заказ. Нужно было перевести на немецкий язык их документы по управленческой деятельности и много другое. Она тогда с ним ходила в кино два раза. Но тогда еще был Эдик здесь и все затихло.

Сейчас чувствовалось напряжение в голове, после работы зашла в «Акву» купила крабовое мясо, брокколи и кефир. С работы шла уверенно, повторяя несколько бытовых фраз из Японии.

А фраза « Я уже проголодался» веселила её и развивала аппетит. В почтовом ящике она взяла письмо от мамы, которая писала, что скоро станет бабушкой во второй раз.

«Придется мне догонять младшую сестру», – думала Маша и готовила ужин. Брокколи сварилась быстро, и Маша съела её быстро без соли и масла, так была голодна. Крабовое мясо оставила на утро и на обед в офисе. Соли употребляла мало. Считала, что её достаточно в минтае. Эта рыба набиралась много солей, проживая в океане. Маша включила телевизор, та пела женщина про океан любви. Маша отвечала ей, что в океане плавает рыба, и выключила телевизор.

Снова думала про то про Остапа, то про Костю. Думала, кто будет отцом её ребенка, и с этим нужно было спешить. Перед сном она только выпила стакан кефира и маленький кусочек хлеба с сыром: боялась поправиться от сидячей работы.

Да, японцы уже поняли вред от сидячей работы. Не даром, Маша просила у начальника новый высокий стол, чтобы работать за компьютером стоя, как стоя писали свои романы Лев Толстой и другие писатели. Начальник обещал подумать, и стал искать в интернете такой высокий стол. Он уважал усердную сотрудницу и потакал её во многих вопросах.

А сейчас усердная сотрудница приняла ванну и быстро заснула под странным ощущением новизны, навеянной Костей, закрыла плотные шторы. Но действие полной луны имело проникающее воздействие, и она увидела удивительный сон.

Маша ясно видела не только себя, но и Костю, он был в куртке из тонкой шерсти. Она это ощущала эту ткань, так как взяла его руку выше локтя они шли по тротуару – впереди была яма и она решила взять его руку. На нем были офицерские военные сапоги. Такие сапоги оставил в шкафу Степан Григорьевич, и они всем надоели. Он был военным переводчиком, но называл себя политработником. Костя во сне был её мужем, он называл её Мусем, и это было приятно для неё. Они шли и шли, но вдруг их окружила шпана, иначе трудно было назвать эту орущую группу людей, которые пели песню, и Маша проснулась от нее:

Еще только светало. Форточка была приоткрыта, и оттуда и неслось это пение, которое постепенно затихало, любители песни уходили дальше.