Читать книгу Сиреневое боа - Гаспар Рамбле - Страница 1

Ох, как было весело тогда, в июле 2005! В маленькой квартирке на Бэйсуотер-роуд все танцевали и пели. Мы были молоды и переполнены энергией лета. Если удавался день и светило солнце, мы бродили по бесконечным улицам Лондона, а в перерывах пили темное пиво «Гиннесс» и говорили, безостановочно говорили о перспективах, мечтали и читали стихи. Город вдохновлял и славил!

Я познакомился с этой парочкой турецкого происхождения через две недели после моего приезда в Лондон в квартире Костика на Бэйсуотер-роуд. Костик еще в России, в Саратовской области, выучился на портного и теперь буйством собственной фантазии метил в элиту лондонских кутюрье, при этом цеплялся за малейшую возможность пообщаться с известными людьми или такими же, как он, претендентами на них.

Я не раз уже бывал в его стопроцентно модной студии: там и сям картины отвлекали внимание от тусклых обоев. Я ничего не смыслю в живописи, поэтому описывать яркие пятна на злободневные темы не собираюсь, а если и захотел бы, все равно не смог. Как не смог бы сейчас из-за феноменального отсутствия слуха и голоса подпеть «Как упоительны в России вечера…» компании изрядно напившихся еще до появления здесь. Сегодня отмечали «Русский праздник». Пришедшие сюда итальянцы, французы и сингапурцы не обращали на это никакого внимания. Видимо, в раскрасневшихся рожах моих сограждан, их отчаянно добродушных «пей до дна» чувствовалась семейная атмосфера, и они заодно с нашими тосковали каждый по своей родине.

Тематический вечер начался с традиционного «хлеба-соли». Станислав давно работал пекарем в русском ресторане и по-товарищески принес на вечеринку нетронутый вчерашними женихом и невестой румяный каравай с плетеными по всей поверхности косичками и цветочками. Настоящей хохломской солонки не нашлось, и в хлеб воткнули авторскую от ИКЕА с мелкими дырочками на крышке. Полотенце, естественно, вышивал сам Костик. Получилось все натурально.

В русском подземном переходе купили диск – караоке с былыми шлягерами. Пока пьюще-поющая компания попадала в ноты.

Вдалеке звучал диалог: несколько человек, активно жестикулируя, пытались перекричать пение:

– Ты, Ронни, наивный теоретик! Запрети они алкоголь вообще, сотни тысяч людей готовы были бы размозжить им за это головы!

– Нет, Ронни не теоретик. Это романтика!

– Ронни, ты слышишь! Тебя Даша обозвала романтиком! Девочка, оскорбленный мавр вызовет на ринг! Вот тогда-то тебе не поздоровится!

Картины на стенах доводили до мучительной неловкости, и когда я самовольно принялся перелистывать фотоальбомы, которые коллекционировал Костик, я откровенно начал возбуждаться. Это заметила ПсевдоКлеопатра, дама с прической как у древней царицы, сидевшая на противоположном краю дивана. Я с ухмылкой идиота уложил альбом на колени и старательно вглядывался в мерцающие буквы биографии автора, дабы умерить свой пыл, не понятно, чем вызванный: ведь сексуальность и секс, по мнению многих, абсолютно разные вещи. Меня в тот момент это не касалось, мне нравилась извращенная обнаженность позирующих. Жизнь фотографу выдалась однообразней моей, я зевнул и нашел себе новое занятие. Носком омертвелого от продолжительной ходьбы ботинка играл ворсинками аляповатого ковра. Поведу ногой влево – бурые, вправо – ярко-лиловые. Они хорошо сочетались с перьями сиреневого боа, небрежно брошенного на диван как раз между мной и девушкой. ПсевдоКлеопатра тоже скучала. Она совсем в тот вечер не пила. Четыре месяца назад ее бойфренд устроился преподавателем танго, а она давно работала журналисткой в «Метро». В его отсутствие он запрещал ей пить. Когда же они были вместе, то неизбежно надирались до чертиков, и частенько пару в беспамятстве отвозили домой их соседи, турки.

Меня зовут Антон. Я гомосексуалист. Красивый гей. Тонкое чувство вкуса и тонкая талия. Высокий, в меру худой, плечистый. Жадно хлебаю жизнь большими карими глазами. Непослушные волосы укрощает один из этой же семейки Костиковых гостей Зум-Зум (по паспорту Фернандо), парикмахер. Я не обладаю особыми талантами: я обычный, но непривычный для этой компании разносчик пиццы. Как я здесь оказался? Я парень Лехи, одного из тех турок. Их, братьев-близнецов, все так называют из-за типичной для национальности внешности, хотя оба русские, шутят, что бабка турчанка. У Бориса, брата Лехи, проколот язык, и серьгой он умеет проделывать всякие штуки – театр во рту.

Турки актеры. Работают в Сохо вторым составом массовки. Легкий труд, бесполезный, но есть шанс быть замеченными. Они на это надеются. Порой переигрывают, при случае учиняют «братские кляксы». Так они называют поступки, неоправданные угрюмым обществом. Сами смеются и смешат историями нас.

– С ума сойти! Как вам это удается? – восхищенно посмотрела на братьев Смокки.

– Однажды, – оживился Леха, – перед спектаклем мы забили досками отверстие в сцене, через которое исчезал персонаж по мановению палочки волшебника. Взмах мага, свет гаснет, актер прыгает и его нет: публика затаила дыхание – таков замысел режиссера. Маг махал-махал, свет гас-гас, а актер прыгал-прыгал на неподатливом люке, результат: публика покатилась со смеху.

– А еще как-то, – продолжил описание подвигов Борис, – мы поместили дерево, отодвинув его немного с положенной точки, недалеко от другой декорации – качели. Героине предстоял важный разговор с возлюбленным. Она качалась и читала монолог о верности мужчины. На словах «верен и любит» безлистые ветви дерева появлялись над ее головой, – Борис поднял над макушкой руки с растопыренными пальцами. – Зал захихикал. Вошел персонаж, по сценарию только что изменивший ей. И ни талант, ни опыт не помогли актеру сдержать громкий, почти истеричный хохот, когда качели замерли под деревом, а перед ним – героиня с молящими глазами и длинными рогами.

Мне с Лехой всегда было весело. Даже когда должно было быть грустно.

В квартире находилось сейчас около двадцати представителей выдуманной богемы, и один я, представляющий сам себя.

Раздался звонок и вошел стройный негритенок с завитыми в мелкие косички волосами. Из-за спины Джемми скромно выглянула маленькая девочка азиатской внешности. Я заметил в ее руках здоровенный том «Tolstoy “Sunday”» и невольно улыбнулся. Все оживились: кто-то даже захлопал в ладоши. Костик уединился с ним в ванной, через две минуты вышел оттуда довольный:

– Господа, к бассейну!

Эта фраза означала не что иное, как призыв к незамедлительному перемещению вечеринки на крышу дома.

За квартиру Костик платил пенсы и всячески старался угодить лендледи, потому что, как и все мы, дорожил своей студией. Она, в отличие от прочих лондонских квартир, имела чрезвычайное преимущество: прямо из ее холла можно было выйти на просторную крышу с изумительным видом на другие крыши. Сюда затащили несколько дешевых шезлонгов и зонтиков, под которыми чаще прятались от дождя, нежели от солнца, и надувной детский бассейн. К нему сейчас и валила пьяная толпа.

Вечера у Костика обычно начинались с долго обжеванной темы («Русский праздник», «Сальса», «Саккура») и имели три стадии. Последняя весьма банальная: все занимались сексом, кто в квартире, кто успевал уехать и потрахаться в другом месте.

Теперь же, на второй стадии, тема вечера безнадежно забылась. Ее продал Джемми всего за каких-то 180 фунтов. Два пакетика марихуаны спешно опустошались в руках разгоряченных гостей. Курили, пели, пили, курили.

Недалеко от меня беседовали трое:

– Еще раз: и никакое это не олицетворение! Штамп чистой воды! Хочешь превратиться в конвейерного писаку, не спеши от него избавляться, – поучала неопытного писателя ПсевдоКлеопатра.

– Зато эти, как ты выразилась, «писаки», чаще всего зарабатывают приличные деньги! Да и сравнение любопытное. Больше льстит, чем обижает, – учтиво огрызался Стюарт Дартс.

– Смотри, вот этот абзац…, – она начала вслух цитировать, но прервалась. Появился ее бойфрэнд Денис:

– Хай, ханни. Поговорим?

Он, придерживая девушку за локоть, увел ее. Они скрылись за широкой вентиляционной трубой.

Дартс остался без критика и подошел ко мне:

– Один?

– Ага.

– Читал мой новый рассказ?

– Нет, – без тени смущения сообщил я. Он поник, но нашелся новый вопрос:

– Ты же курсе кто та девушка в красном?

– Нет.

– Это Фанни Ста. Телеведущая. Никогда не понимал, какого черта она забыла в гостях у Костика. Она работала раньше в модельном агентстве, потом какой-то режиссер пригласил ее сниматься в прогнозе погоды. Теперь ее карьера разрослась до авторских передач! Нравится?

– Ну, да. Милая. Правда, мне кажется, у нее что-то не то с лицом.

– Что ты имеешь в виду?

– Нос чуть длинноват или губы слишком пухлые. В целом, неплохо.

– Идиот! Ее красота тут ни при чем. Она умная и воспитанная. Пойдем.

– Сам ты идиот. Чего тебе от меня надо? Ты даже не знаешь, как меня зовут.

– Знаю, ты Тоха.

– Эй, Стюарт Дартс, бери своего Тытоху и дуйте дуть, а то уснете от скуки, – прервал нас чудаковатый синебородый джентльмен.

– Это мой агент, – похвалился Дартс. – Ты курил?

– Нет, жду Леху. У них с Борисом сегодня спектакль.

– Когда они придут?

– Часа через два.

– Брось! Пойдем! Ты успеешь отрезветь.

– Нет. Не могу. Я обещал.

– Никто и не догадается. Я сейчас. Подожди здесь.

Дартс убежал. Какие-то придурки выволокли на крышу диджейский пульт и в угаре пытались смастерить фон для вечеринки. Всем было весело. Четыре человека босые танцевали в постепенно сдувающемся бассейне, несколько ребят с фужерами наперевес кричали и прыгали вокруг них. Пьяные и довольные, они глотали свободу, перлись от собственной превосходности. Резвость, брызги и всеобщая радость магнитили меня в их компанию. Я стремительно разулся, закатал до колен штанины и энергично втерся в четверку в бассейне.

На ленте человеческой памяти отпечатываются миллионы моментов. Мне особенно запомнился этот. Небо, склеенное из обрывков блестящих фотографий, сияло прожекторами звезд, луна обречено повисла над противоположным краем крыши. Легкий летний ветер приносил запах травы и платанов. Всплески воды неаккуратно щекотали ноги, и капли коктейлей беспорядочно падали на лицо и рубашку. Бешеный ритм из динамиков, движение и шум, люди, радостные и мокрые, красивые и счастливые. Я кружился, и каждая клетка моего тела взрывалась обожанием к жизни. Я кружился и любил. Я кружился… кружился… пока не упал.

В необузданном порыве очередного диджейского финта мы столкнулись с той девушкой в красном платье. Голова будто потеряла контроль над суставами, и мы рухнули в лужу рядом с бассейном. Она на меня. От неожиданности и хоть и нетрезвого, но смущения, рассмеялись. Я безотчетно разглядывал ее ровные зубы. Миг. В другой миг ее поднял кто-то, и я поспешил встать и обуться.

– О, вы уже познакомились! – снова объявился Дартс.

– Не совсем. Фанни. Фанни Ста, – протянула она мне ухоженную руку, окованную толстым золотым браслетом.

– Оч приятно. Бонд. Джеймс Бонд, – я скопировал ее интонацию.

– Тоха он! Это он так… Выпендривается.

Я кивнул и одним движением ладони вздыбил упавшую челку. Отвернулся, жалея, что меня выдернуло из веселого бассейна, глазел на танцующих.

– Я видел все ваши передачи! Круто! – Дартс ухватился за возможность побеседовать с телеведущей.

– Спасибо.

– Вы готовите новые проекты или продолжаете тот же цикл?

– Хм… Это профессиональная тайна. Не будем об этом… Тоха! Выпьем!

Она вцепилась в мое запястье и потащила от бассейна.

– Вон за тем столиком все готово. Только… Вы идите. Я сейчас, – Дартс задумался на мгновение, сделал шаг в сторону импровизированного бара, поднес указательный палец ко рту, будто хотел что-то сказать, но промолчал и смылся.

– Забавный, – ухмыльнулась Фанни.

– Какой столик?

– Не знаю. Поищем?

Мы почти дошли до нужного места, но она вдруг решительно зашагала к парапету, остановилась, развела руки и глубоко вдохнула. Я последовал за ней.

– Чудесный вечер, не так ли? – она посмотрела на меня.

– Почти.

– Тебе не нравится?

– Жду друга. Скучно.

– Ясно. Водки. Налей мне, в конце концов, водки!

На одном из столиков я заметил бутылку с синей надписью, наполнил две рюмки. Фанни плавно приземлилась на шезлонг, откинула волосы и хитро прищурилась:

– А у вас с ним серьезно?

– Даже если и нет, он не по твою душу, точнее не ты по его, Фанничка, – плюхнулся на соседний шезлонг Костик, приподнял тяжелую прядь волос девушки и сразу же уронил ее, легонько тронул ее нос, как будто позвонил в звонок.

– Я просто так, между прочим, спросила. Мне это совсем не интересно.

– Не соскучились еще? – вернулся с пустой рюмкой и парой стаканов Дартс.

– Представь себе, нет! – фыркнула девушка и убежала к бассейну.

– Что это с ней? – проводил ее взглядом Стюарт.

Мы выпили. Потом еще выпили. Костик занялся кальяном. В его движениях было так много прилежания и усердия, что хватило бы на вспахивание целого поля. Он несколько раз потрогал прямо в пакете траву, отсыпал прилично в воронку, сверху уложил продырявленную фольгу, аккуратно загнул края и сильно прижал уже маленький уголь. Втянул воздух. Еще раз. Кивнул – теперь то, что нужно – выдохнул ароматный клуб дыма. Вручил Дартсу трубку и чинно, с чувством выполненного долга удалился.

Я оказался наедине со Стюартом и подумал, что, когда подействует сила могучего Джа, он снова заведет песню о Фанни или о своих творениях. Ни то, ни другое меня не занимало, поэтому я улегся на шезлонг и уставился в небо. Дартс бесцеремонно пересел ко мне, зацепив край моей рубашки, взял меня за плечи:

– Друг! Не спи! Ночь еще только начинается!

– Я не сплю, – злобно оскалившись, процедил я и выдернул из-под него кусок одежды.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу.

– Отвали!

– Не отвалю!

Я быстро прикинул, что отвязаться без драки от этого зануды не удастся, а, смешавшись с жизнерадостной толпой, можно улизнуть. Я поднялся. Дартс толкал меня в спину к краю крыши, за кирпичную будку. Вдруг, сам того не ожидая, я разразился самозабвенным смехом, захлебываясь, я присел на корточки. Он подошел, наклонился и испугано заговорил:

– Тоха. Ты чего?

В ответ я мотнул головой.

– Тоха, ты чего? – повторил он вопрос.

Дартс влепил мне шесть звенящих в ушах пощечин. После чего я заглох. Посмотрел на него, чувствуя, как к лицу подступает злость и я краснею. Я отпихнул его.

– Прости. Думал, ты перебрал.

Стюарт липко прислонился ко мне. Я вскочил на ноги:

– Пожалуй, пойду.

– Подожди. Знаешь, ты мне сразу понравился.

Он приближался. Я пятился назад.

– Ты так великолепен в улыбке и очарователен в грусти!

– Что за бред ты несешь?!

Дартс как гигантский снежный ком надвигался на меня, мои глаза округлялись от каждого его укуренного слова. Наконец я попался. Угодил в ловушку. Уперся спиной в прохладную кирпичную стену. Здесь он и настиг меня, мычащее и вразумительно не изъясняющееся животное. Да. Я капельку перебрал.

– Я с самого первого дня мечтал об этом.

Он опасливой рукой расстегнул верхнюю пуговицу моей рубашки. Я не мог пошевелиться. Зарезать себя был готов за малодушие, расплакаться, но не в силах, не в состоянии что-то сказать или сделать. Он не отступал:

– Будь хорошим мальчиком.

Его пальцы действовали проворнее моего заплывающего едким туманом мозга. Он расстегнул рубашку и приступил к ремню.

– Вот ты где! Обыскался! Брысь отсюда!

Появился Леха. Гром и Гора – его родители, передавшие ему лучшие качества. Верно расчерченный торс, крепкие плечи, длинная шея, вырезанная из стали. Гиеноподобный Дартс моментально испарился.

– Эй! Убили они тебя? Тогда папины карамельки для послушного дяди, а провинившийся мальчик будет сейчас проветриваться.

Леха извлек из маленького пузыречка две капсулы голубого цвета и, не запивая, закинул их в рот, громко сглотнул и улыбнулся скорее не мне, а факту. Потом он обнял меня со спины, положив подбородок на мое плечо, и монотонно дыша прямо мне в ухо, изучал волшебную даль. Ветер ласковыми порывами постепенно приводил меня в чувства. Только жутко хотелось пить:

– Леха. Водички бы…, – прошипел я сухим ртом.

Он принес бутылочку «Эвиан». Мы пили и смотрели на звезды.

Я очнулся от грез из-за неестественной суеты, поразившей самое сердце крыши, то место, где стояли бассейн и пульт. Как молекулы там все беспорядочно носились, не имея при этом цели. Музыка играла, но никто не танцевал. Группки людей все еще курили или пили, кто-то сидел или лежал, кто-то, убеждая собеседника, размахивал руками. Костик вытянулся как столб и о чем-то думал. Леха перегнулся через парапет и прошипел:

– Копы!

Около парадного подъезда беззвучно переливались то синим, то красным огнем две полицейские тачки. Легавых не было видно в темноте, но, скорее всего, они уже барабанили в беззащитную дверь Костиковой квартиры.

Однажды нас почти арестовали. Презирающая молодость в любых ее проявлениях соседка индуска, якобы из-за перерастающего в грохот шума позвонила в участок. Тогда ограничились культурно-поучительным предупреждением. А сейчас несколько пакетов сильных и не очень наркотиков…

Паника. Прорвалась кипяточная труба паники.

– Я узнаю. Стой, – скомандовал Леха и рванул к Костику. Что-то у него спросил, но тот будто остолбенел и немоты не терял. Леха резко затормошил истукана за плечи. Костя важно и медленно поднял руку вверх, молча. Молча же ее опустил, хмыкнул и покачал головой. Ясно. Парня нужно спасать.

К Лехе начали стекаться те, кто хоть как-то шевелился. Они негромко что-то обсуждали. Здесь я насчитал восемнадцать человек, кто-то еще находился в квартире. Итальянцы Ронни и Донни слились щетинистыми щеками с рыжеволосой девушкой. Они лежали на скользком от воды, покатом краю крыши, образуя собой старомодную картину: смесь цветов и фактур на одном полотне. Йо-Йо, агент лондонского филиала сингапурской компании по производству электронных игр, уважительно кивал на каждую реплику Лехи. На самом деле парня звали иначе, но никогда никому, даже трезвым, не удавалось правильно выговорить его имя. Но совпадения крайне полезны: он получил это прозвище благодаря собственной проблеме с дикцией. Он произносил английское «да» всегда дважды и звучало это именно «Йо-Йо». Станислав обалдело хватался за виски, задыхался, ссыпал в трясущуюся ладонь содержимое маленького флакона, клал в рот, глотал, запивая виски. Опять трогал лоб, и действия повторялись. Джемми преспокойно таращился в темноту, его девушка успела уйти. Он безучастно стоял около Лехи, и я причислил его скорее к трезвым, чем к Костикам. Дартс сидел в позе «лотос» на одном из шезлонгов и судорожно отмахивался от летающих вокруг него миражных насекомых. Тоже Костик – заключил я. Фанни так беззаботно надрывалась от смеха, оголяя колени и зубы, что порывами хотелось ударить ее. Неадекватна. Художник из Уэмбли, очаровательный длинноволосый брюнет, озабоченно всматривался в Лехино лицо и что-то ему отвечал. Зум-Зум не мог сфокусироваться, поэтому, как педикулезный чесался и учащенно моргал. Когда повисала пауза, он торопливо оббегал соседа и вставал с другого бока. О его состоянии я не сделал никаких выводов. Также как и о состоянии Смокки, успокаивающей себя очередной порцией нембутала. Она мне нравилась: прелестная девушка. Я никогда не видел ее трезвой и о ее умственных способностях судил только из факта ее обучения в Университете Лондона. Агент Дартса, бывший здесь впервые, успел, кажется, поседеть, или я прежде не обратил внимания на его волосы. В разных концах распластались еще трое – Костиков.

Проанализировав вменяемость окружающих, я не потрудился понять, как чувствую себя сам. Я ровно и без особых усилий поднес к губам бутылку, медленно отпил из нее и одобрил себя: я в порядке. Интересно, как я выгляжу? Ощупал одежду. И наткнулся на что-то выпирающие в паху. Это что-то стесняло меня в движении и смущало бы, не будь всем сейчас так на это наплевать. Меня прервало дыхание подбежавшего Лехи. Я ждал объяснений, но он отрицательно покачал головой:

– Тс-с…

Мы следили за шахматными перестановками около двери, ведущей в квартиру.

Если бы я не знал Леху наизусть, я бы подумал, что он совершенно спокоен, но влажные ладони и нервное пошмыгивание его бессовестно выдавали. В это время агент Дартса, после Леха сказал, что его имя – Тони Эмпайер, и Смокки – Джесси Лайт, спускались вниз по ступенькам в квартиру Кости, который все еще стоял на том же месте и пялился в ту же никем не примечаемую, кроме него, точку.

– Выкладывай.

– Копы приехали, – не отрываясь от наблюдения, рявкнул Леха. – Позвонили в дверь. Костик поплелся открывать. Его вовремя одернули. В глазок – а там они.

– Так и не впустили?

– Сдурел? Конечно, нет! Они все еще стучат. Грозятся взломать ее.

– И что вы решили?

– Тони и Джесси изобразят пыхтящую парочку. Мол, мы не в курсе. Музыка? – Сорри. Убавим. Крики? – Сорри. Джесси, я же говорил, тише. Одни? – О! Нам пока никто не нужен. Сорри. Увлеклись. Все в том же духе…

– А если придут сюда?

– Вон там труба. Это вентиляция. За ней есть лестница вниз. Пожарная. С той стороны вроде бобби нет. Бежишь, пригибаясь, за тот стол, хватаешь Стюарта Дартса, тащишь его за собой. В обход, прячешься за стену и, разбивая зубы в крошки, слетаешь вниз. Там все и собираемся.

– Кто все?

– Мы разделились. Я отвечаю за Фанни. Ее не должны поймать. Борька за Костика.

– А почему я за Дартса?

– Вы, по-моему, нашли с ним общий язык. Об этом потом. Нужно всех разбудить. Сиди здесь.

Леха побежал к итальянцам. Они загорали под тяжелой луной недалеко от нашего логова. Борис и Йо-Йо в то время пытались привести в чувства других. Джемми выгребал из карманов нераскупленный товар и прятал его в разные щели: под резиновое покрытие, под подоконник будки, в замочную скважину. Художник из Уэмбли складывал мусор и одноразовую посуду в рабишный мешок, полные бутылки относил к столу-бару, вытряхивал из кальянов пепел и отчаянно оглядывался на дверь квартиры.

Те, кто сохранил способность передвигаться и с нею же способность думать, бессильно надеялись на редчайшую удачу не быть сегодня арестованными. Они не были к этому готовы. Может, как-нибудь в другой раз.

Я понимал, что в местной полиции, в отличие от родной, вряд ли бьют и насилуют и что сажать за решетку многих из присутствующих не будут. А меня так и вовсе, сотрудничая с дружественным Хоум Офисом, бесплатно вышлют прямиком в Россию и на конверте перечеркнут обратный адрес навсегда.

Вечер окончательно испортился. В оглушительном продолжении царила зловещая тишина. Мне и на это было наплевать: единственное желание, возникшее у меня тогда, противоречило обстоятельствам. Несмотря на лояльное отношение британцев к нетрадиционным парам, я не представлял себя застигнутым в мало интересной позе разъяренными полицейскими. Я наблюдал за спешными движениями Лехи и зверски его хотел.

Неопределенность томила, а страх гонял по венам адреналин. Опьянение спадало, и начинала ныть голова.

Загремели голоса и шаги, из-за двери вынырнула Смокки. Жестами застрявшего на необитаемом острове путешественника, адресованными случайно пролетающему над ним самолету, она обрисовала ситуацию. Леха рванул к двери, аккуратно щелкнул замком, несколько раз повернул ключ и беззвучно призвал всех на сооружение баррикад. Прежде шумные и пьяные ребята тихо, приведениями, зашевелились, таская, как муравьи, громоздкие предметы.

Борис с изумляющей хладнокровностью двигал полупустой бассейн. Попросил Йо-Йо ему помочь. Они так установили на конструкцию гигантский сосуд, что, получись у полиции вломиться, их окатило бы водой. Воображая картину до нитки промокшего полицейского, от неожиданности открывшего в три часа ночи в спальном районе стрельбу, я нервно хихикнул.

– Тоха, ты готов? Где Стюарт? – подбежал вспотевший вопреки ночной прохладе Борис.

– Понятия не имею.

Леха культурно, как будто в другой реальности, разговаривал с Фанни, терпеливо объяснял причины, умолял пойти с ним.

Неадекватна.

Я решил вмешаться.

– Фанни, прогуляемся?

– Тоха! Куда ты пропал, милый? Я скучала.

Леха в недоумении приподнял бровь, но уже в следующую секунду убежал.

– Пойдем! – резко произнес я, придерживая девушку под локоть.

– С тобой хоть на край света!

Мы обогнули вентиляционную трубу, и в темноте я наткнулся на что-то, что при близком рассмотрении оказалось Стюартом.

– Тоха?

– Ты чего тут сидишь? Тебя там все ищут!

– Я боюсь. Ужасно, да? Как маленький мальчик. Нет, это не из-за того, что я трус. Я никогда не попадал в подобные передряги.

Я наклонился к его лицу: он плакал. Вид у него был чрезвычайно жалкий.

– Побудьте здесь. Я сейчас приду. Фанни, ты обещаешь быть хорошей девочкой? Подождешь меня?

Вместо ответа она убедительно меня поцеловала.

– О! Поразительно! А я-то думала у геев не бывает такой реакции на женский поцелуй, – будто нечаянно скользнув рукой по брюкам, сказала она вполне трезво.

– Я тоже.

И впрямь «поразительно». Я отправился на поиски Лехи. Машинально, но небесцельно я схватил с одного из столов закупоренную бутылку водки и сунул ее за пояс.

На противоположном конце крыши турки отпаивали Костика минералкой. Он после каждого глотка смачно сблевывал и огорченно вздыхал.

– Все?

– Вроде, да.

– Бежим.

Леха складывал более или менее полные бутылки в рюкзак, при этом страшно матерился. Около пожарного выхода собрались бывшие отдыхающие, но мне показалось, что не все.

Несколько совсем окаменевших людей вовсе не планировало побег. Джемми рыскал у двери в поисках спрятанных пакетиков и пузырьков. Решил, что если убегать от полиции, то лучше с товаром.

Раздался грохот. Конструкция баррикад зашевелилась. Надо было торопиться.

– Скорее, – скомандовал Леха. – Вниз!

– Я пробовал спуститься. Лестница короткая. Это бесполезно, – растерянно говорил Станислав.

– Надо прыгать.

– Мы покалечимся. И вообще, это идиотская затея, – крикнул кто-то из толпы.

– Кому не нравится, могут подождать констеблей! Отойдите отсюда! Не мешайте! – рявкнул Леха.

– А вы, значит, как крысы! С утопающего корабля!

– Крысы, крысы, – закивал Леха, спускаясь. – Тоха, ты за мной! Борис – после Костика! И Фанни не забудь!

– Понял!

– Ребята, что тут происходит?

Откуда ни возьмись, объявились ПсевдоКлеопатра и ее бойфренд.

– Что, что? Копы! Вот что!

– А вы куда?

– Домой! – почти рычал Борис.

– Готово! – полукриком, полушепотом оповестил Леха. – Тоха, давай!

Я дал. Лез. Скользко. Когда не нащупал очередной перекладины, чуть не рассыпался от страха. Рефлекторно передумал, полез наверх.

– Не бойся, здесь всего пара метров. Я тебя поймаю.

Леха снизу смотрел на меня, я спрыгнул.

– Мальчик мой. Я с тобой.

Пробила дрожь, Леха тепло обнял меня и поцеловал в макушку.

– Эй, вы чего там уснули что ли?

– Фанни! Слезай! – опомнился Леха.

Стало спокойнее. Попытался привести себя в порядок: слегка пригладил растрепавшиеся волосы и перекосившуюся измятую рубашку, – и громко выдохнул, казалось, с облегчением.

Кто-то непрерывно по-английски шипел «Быстрее. Копы».

Я сделал шаг, чтобы поддержать Фанни, но скорчился от свирепой боли: правая нога самовольно подвернулась. Похоже, когда приземлялся, я ее повредил.

– Ты чего? – отвлекся от женского зада Леха.

– Кажется, я сломал ногу.

В этот момент, протяжно выкрикивая единственное ругательство, характеризующее ситуацию, с небес свалилась Фанни, угодила прямо на Леху, и они, нелепо покачнувшись, рухнули. Я заржал.

– Котик, ты мне не поможешь?

– Ага, – я оторвал ее от Лехи.

– Спасибо.

Мы вглядывались в темноту. Костик сползал по гремящей от каждого его шага лестнице. Следом за ним уже парами или тройками спускался кто-то еще.

Вдруг грохнуло что-то громоздкое, отозвалось эхом ночи, послышались грозные мужские голоса.

– Борис, прыгай, твою мать!

– Сам прыгай! Бегите к метро. Там за магазином, помнишь, где сегодня авария была, встречаемся! Ты меня дождись. Если не приду через двадцать минут…

– Я дождусь!

Из-за бортика крыши виднелись упакованные в котелки полицейские лица. Снизу донеслись глухие удары: кто-то из наших сопротивлялся.

Леха схватил меня и Костика за руки и дернул в сторону, подальше от этого места, где совсем недавно было весело. Ребята побежали за нами. Фанни стиснула мою ладонь.

Под ногами попадались кирпичи, проволоки, ветки, банки и бутылки. На этот огороженный участок никто не совался, даже вездесущие лондонские коммунальные службы. Ключевое слово здесь «огороженный». Мы уперлись в забор из металлических прутьев.

Тупик.

Сердце колотилось, будто сверяло секунды. Тогда мне нарисовался конец. Глупый и без орденов. Конец. Я двинул от отчаяния по ограждению:

– Какого черта!

– Заткнись! Отогнем этот край. Успеем.

– Ты все можешь! Да? Хватит! Нас поймают! Если не здесь и сейчас, то за забором точно. Вон брата твоего, такого же умника, дубинками воспитывают!

Я бы еще долго орал, но мгновенно перестал, как только гонгом во всем теле разразился Лехин кулак. Он учащенно дышал, разъяренно, не моргая, смотрел на меня. Зол как бык.

– Не паникуйте, друзья, – вмешался Джемми. – Леха, где тут отгибать? Тоха, отойди.

Недвижимо стоял Станислав. Йо-Йо и Денис пытались сделать подкоп. Фанни истерично хохотала:

– Как в мультфильмах, собака, спасаясь от кого-то, роет под стеной яму. Чудики!

Костик в сторонке зевал. ПсевдоКлеопатра, скрестив на груди руки, наблюдала стеклянным глазами за происходящим. Ронни, Донни, рыжая девушка и Смокки уныло курили. Дартс снял ботинки, перекинул их через забор и, цепляясь пальцами за перекладины сетки, карабкался вверх. Вот обезьяна!

Леха прокряхтел:

– Готово! Тоха, лезь! Аккуратно не поранься краями.

Я подошел к отверстию и застыл:

– Фанни, теперь ты. Где она?

Оказалось, что ребята, занятые подкопом, управились первыми и она преспокойно стояла на безопасной стороне.

– Прости меня, – прошептал Леха, когда я нагнулся к лазу. – Очень больно?

– Нет. И ты меня прости, – сказал я через сетку.

Те, кто успел выбраться из клетки, устроили ритуальные пляски. Людей обуяла животная радость. Никакого будущего: нас волновал лишь миг танца. Бе-езза-а-або-ооо-тно-оость! Дикая, детская беззаботность отожествлялась с счастьем. Дух наш размахивал флагами. Мы упивались свободой. Сумасшедшая бесконечность, насыщенный сок жизни!

– Бежим!

Откуда-то из другого мира, льдинами скользнули во двор две полицейские машины. Визг сирен, сияния прожекторов и цветных ламп. Кто-то несвязно басил в рупор.

Мы дрались за свободу, гнались за ней и почти успевали. В ушах звенел холод утреннего Лондона, грудь раздирало от влажного воздуха. Его не хватало. Мышцы будто бы превращались в кости. Я бежал изо всех сил. Видел только Лехину спину, и миллиарды домов, ступенек, окон и дверей пролетали мимо. Я бежал и чувствовал внутреннее смирение, остановиться нельзя и механическими движениями я вновь и вновь отталкивался подошвой от земли. Я улыбался, как улыбаются, достигнув цели, и праздновал великолепное открытие своих возможностей. Я обожал бег, Лондон, Леху и себя, и даже Дартса, несущегося чуть позади меня.

Леха резко свернул в сквер. Там росло много кустов и деревьев – идеальное место, чтобы переждать. Я учащенно дышал, ныли ребра. Появился Дартс.

– Жрать охота, – невпопад сказал Леха.

– Ага.

– Как нога?

Я присел на бордюр и принялся развязывать правый ботинок, Леха сбросил рюкзак, в нем звякнуло стекло. Он прощупал ногу.

– Ничего. Вывих или ушиб. Пройдет.

– Не перелом?

– Нет.

Леха вынул из рюкзака бутылку, быстро ее откупорил:

– На, выпей.

Я зажмурился и сделал глоток прямо из горлышка. Еле сдержался, чтобы не выпустить все наружу. Скорчил рожу. Протянул бутылку Дартсу. Тот взял, и завелась волынка:

– Помню, как однажды в детстве свалился с лошади. У моих родителей приличная ферма на юге Шотландии. Отец учил меня верховой езде. Я оказался на несколько миль от загона, и ни с того, ни с сего начался дождь. Сильный. Засверкали молнии. Конь испугался и помчался с бешеной скоростью…

– Тс-с! – перебил его Леха, настороженно вглядываясь в сторону калитки. – Слышите?

Дартс полурастерянно, полуобиженно заморгал:

– Нет.

– Тс-с! Там кто-то есть. Тихо-тихо шагайте к тем кустам. Я посмотрю. Ни звука!

Леха киношной походкой, беззвучно перебегал от одного дерева к другому. Через минуту раздались приглушенные голоса:

– Парни! Свои!

Рядом с Лехой стояла Фанни, а за ними блевал Костик. Леха снова предложил водку, и мы снова выпили. Дартс угостил сигаретами. Мы молча курили. На душе было спокойно. Я устал и жутко хотел спать.

– Надо идти к магазину. Там Борис, – спохватился Леха.

– А его, случайно, не того … Ну, не арестовали? – спросил Дартс.

– Нет. Он там.

Это, наверное, действовала та штука, про которую постоянно говорят: близнецы чувствуют друг друга на расстоянии.

– Стюарт пойдет со мной. Тоха и Фанни пока останутся здесь. У кого есть мобильный?

– Вот, – протянул телефон Дартс.

Леха набрал номер, подождал немного:

– Не отвечает. Возьми, – он вложил мне его в руку.

– А почему я не могу пойти с тобой?

– Так надо.

– Что?

– Отойдем. Мы на секунду, – обратился Леха к Дартсу и Фанни. – Послушай, мне нужно найти Бориса. Пробираться через пять кварталов, причем быстро, у тебя не получится из-за ноги.

– Бежал же!

– Это другое. Опаснее.

– Нашел тридцать три причины, чтобы побыть с этим! Дартсом!

– Идиот! Он мне нафиг не нужен! Тем более с нами будет Костик. Я забочусь, в первую очередь, о тебе!

– Заметно!

– Да, не ори ты. Как только отыщу брата, позвоню тебе. И вы с Фанни, не спеша, как влюбленная парочка, доплывете куда угодно. Если мы пойдем вместе, нас тут же поймают.

– А если поймают вас?

– Не поймают. Обещаю. Дождись моего звонка. Так будет лучше.

Леха прижал меня к себе, мягко поднял голову за подбородок и поцеловал.

– Стюарт, Костик, идем.

Леха все еще держал меня за руку, тихо сказал:

– Все будет хорошо.

Перед тем, как исчезнуть из вида он обернулся и помахал. Я подмигнул, мысленно желая удачи. Хотя в темноте Леха моего лица, конечно же, не разглядел.

– Что, зайчик, мы одни? Выпьем?

Фанни придвинула ко мне наполовину опустошенную бутылку. Я вспомнил, что тоже взял одну с крыши, но, скорее всего, выронил, когда бежал. Я сделал глоток и шумно выдохнул.

– За тебя, милый.

Она несколько раз булькнула и закурила.

– Будешь?

– Ага.

Я потянулся к красноватому огоньку, но Фанни отвела руку в сторону так, чтобы я не сумел достать сигарету. Мягко взяла мою ладонь другой рукой и, слегка улыбаясь, смотря мне в глаза, облизнула мой палец. Затем обхватила его полными губами и запихнула целиком в рот.

– Эй, ты что? – я одернул руку.

– Какой недотрога!

Она наигранно обиженно отвернулась, но ненадолго:

– А ты давно… как же лучше выразиться… гей?

– Ага.

– Сколько лет?

– Не важно.

– Приблизительно? Когда впервые переспал с мужчиной, сколько тебе было?

– Может, пятнадцать.

– А с девушкой у тебя …?

– Да.

– Понятно.

Она замолчала.

– Что понятно?

– Тебе просто не повезло, ты разочаровался. Поэтому тебя и потянуло на мужиков.

– Вроде все нормально. И девушки замечательные, и секс неплохой.

– Ты не знаешь, что такое настоящий секс!

– Да ну! Не жалуюсь!

– Нет. Я имею в виду с настоящей женщиной.

– Женщины меня не заводят. Вообще.

– Я тебе совсем не нравлюсь?

– Нравишься. Ты обаятельная, женственная. Вся такая… в моем вкусе. Будь я натуралом, я бы тебя обязательно трахнул.

– А что во мне тебе нравится больше всего? Какая часть тела?

Фанни уперлась в меня вызывающим взглядом. Я вновь отпил из бутылки:

– Губы.

– Хочешь меня поцеловать?

– Хочу.

Я придвинулся к ней вплотную, почувствовал ее дыхание у себя на шее, улыбнулся и спокойно прислонил на мгновение губы к ее чуть влажному рту.

– Нет. Не так, глупый.

Ее поцелуй был другой: страстный, горячий.

– Понравилось? – томно прошептала она.

Я рассмеялся:

– Если честно, да. Никогда не думал, что еще могу получить удовольствие от поцелуя с девушкой. Приятно.

Мы сидели на бордюре. С правой стороны от Фанни устроился я, а с левой стояла бутылка. Я попробовал ее достать.

– Ой, ой, ой. Что это у нас такое?

Она дотронулась до ширинки моих штанов, где, действительно, что-то меня предало. Я вскочил на ноги и выпалил:

– Тебе показалось.

– Ладно.

Она закурила и протянула сигарету мне. Я шагнул, едва успел взять ее Мальборо, как она быстро, стоя на коленях, расстегнула молнию и обвила губами мой член. Я допил водку, швырнул в кусты бутылку и с мыслью «какая разница, кто на том конце» обхватил ее голову руками.

– Ну как?

Вместо ответа я насадил ее на себя и застонал. Дело было не в ее внешности и не в способе соблазнения, не в качестве секса, который в последствии не ограничился ртом, скорее всего, дело в выпитом и скуренном, тем более, что возбуждался я за вечер несколько раз, и это сводило меня с ума.

– Тигренок, ты супер!

– Ага, – выбившись из сил, промычал я. Мы повалились на траву, курили и смотрели на светлеющее небо.

Вдруг мне послышался странный звук, какое-то методичное жужжание.

– Где телефон? – опомнился я.

– Не знаю.

Мы встали, потом снова сели на землю и, прощупывая каждую травинку, искали мобильный. Звук стих.

– Черт! Теперь его не найти! – озабоченно произнесла Фанни.

– У тебя есть телефон?

– Да-да.

Фанни дрожащими руками принялась ковыряться в сумке. Почувствовав серьезное раздражение, она вытряхнула из нее все на тротуар.

– Нет. Забыла, наверное, там. В квартире Костика.

– Понятно.

То ползая на коленях, то стоя, раздвигая траву ступнями, я обошел почти весь сквер, но без толку. Я отчаялся. Телефон завибрировал вновь.

Я прислушался. Он лежал где-то рядом. Я увидел гладкую черную коробочку, шевелящуюся на серых камнях дорожки, на которую Фанни свалила горы дамских мелочей. Я нажал на кнопку ответа:

– Алло!

– Тоха! Я уже забеспокоился! У вас там все нормально? – громко зазвучал Лехин голос.

– Да.

– Чем вы там таким занимаетесь? Звоню, звоню!

– Телефон на беззвучном стоял. Не слышал.

– Ясно.

– Бориса нашел?

– Нашел. Тут с нами еще народ есть, – Леха казался неожиданно веселым. – Дуй сюда. Мы у того же магазина, в подземелье каком-то.

– Как туда добраться?

– Вам ближе к Ноттинг Хилл, но метро все равно закрыто. Через те же ворота. Тот путь, которым мы бежали, забудь… Отстань… На Портобелло сто процентов появляются торговцы. Меньше народу – лучше. Сверни на Кенсингтон парк роуд. Там налево будет Пембридж-роуд, дойдешь до… Черт! Нет! А вдруг там копы дежурят.

– Ладно. Сориентируюсь. От Ноттинг Хилл к Квинсвей и я почти у вас.

– Умница! Так и сделай. Отвали, скотина, – периодически Леха обращался к кому-то, и меня сильно это злило:

– Кто там с тобой?

– Костик, Стюарт. Денис и Маша, его девушка. Смокки. Кстати, тот крендель, который… Да, Тони, его зовут Тони, спасибо, – опять он говорил еще с кем-то, – так вот он попытался смыться, а его в наручники и уволокли. Ха-ха, – засмеялся на том конце целый хор.

– Весело у вас там!

– Да, неплохо. Джемми на радостях всех угощает! Ух, негритенок. Шучу, шучу. – Послышался звук слюнявого поцелуя. – Жду. Быстрее.

– Окей.

Я его сбросил.

– Идем? – поинтересовалась Фанни.

– Да, только я не совсем дорогу запомнил. Нужно попасть к метро.

– Почему бы нам не вызвать такси и не поехать ко мне? Так гораздо безопаснее.

– Меня ждет Леха.

– По-моему, это превратилось в бесполезную игру, которую вы сами же и продолжаете. Копы давно спят и на вас они плевали! Вы торчите что ли от происходящего?! Возбуждаетесь от пряток?! Глупость какая! Детский сад!

– Ты права. Так и есть. Все равно мне нужно к нему.

– Как хочешь. А я поеду домой. Высплюсь.

Я промолчал.

Она взяла из моей ладони телефон и набрала какой-то номер.

– Здравствуйте, будьте добры, кэб. Да, прямо сейчас. Так, адрес… Тоха, адрес? – шепотом спросила Фанни, в ответ я пожал плечами. – Окей, станция Бэйсуотер. Через двадцать минут. Спасибо. Пока. Все.

Я взглянул на ее уставшее лицо. Весь ее блеск будто испарился: синие полукруги под глазами, мелкие морщинки на лбу, чуть смазана помада.

– Тебе до Ноттинг Хилл, – сказал я.

– До метро дойдем вместе. Может, еще передумаешь.

– Эй, нам не туда!

Я взял Фанни за руку, мягкую и податливую, как пластилин. Мы шли по еще спящему городу. На небе погасли почти все звезды, но оно, ленивое, сверкало великолепием, от которого захватывало дух. Воздух был влажный и липкий: начинался душный жаркий день.

– Извините, Мистер, Мисс, – вдруг вырос из темноты высокий с длинными усами полицейский. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы?

– Не-е-ет, – неуверенно протянул я.

– Простите? – невозмутимо обратился ко мне констебль.

– У нас при себе, к сожалению, нет никаких документов, – вмешалась Фанни. – Мой бойфренд и я решили прогуляться и не взяли их с собой. А в чем дело?

– Мы разыскиваем преступников. Группу молодых людей, учинивших сегодня ночью беспорядок в одной из квартир недалеко отсюда.

– Ужасно! – удивленно воскликнула Фанни.

– Вам придется пройти со мной.

– На каком основании?

– Необходимо установить ваши личности. Прошу, – коп вытянул вперед руку.

– Что вы себе позволяете? Я известная телеведущая Фанни Ста. Послушайте, прекратите разыгрывать тут черт знает что! Вас, молодой человек, ожидают крупные неприятности! Я гарантирую вам это!

– Мисс, я выполняю свою работу.

Уныние. Растерянность. Стертость.

Я ковылял в сером пространстве и себя ненавидел. Подумал о завтрашнем дне и покрылся мурашками. Какой он будет: монотонный и пыльный или свежий, порхающий, полный радости и смысла? Заботу, любовь и уважение или предательство, разочарование и страх принесет он мне? Сколько, интересно, будет заказов и сколько чаевых? А, может, будут лишь скучные стены и безликие люди участка? Или, может, уже завтра меня спустят с небес на землю презренного Шереметьево?

– Какого черта я в это ввязалась?! Не сиделось дома! Еще не хватало, чтобы журналисты или босс пронюхали: Фанни Ста провела ночь с бойфрендом-гомосексуалистом в участке! Вот так заголовок! Блеск! – размахивая руками, громче и громче говорила Фанни.

– Тише, тише ты! – я пытался успокоить ее. – Будет только хуже!

– Идиот! Ты что не понимаешь, как это отразится на моей карьере?!

– Плевать мне на твою карьеру! Ты же не думаешь, что ты единственная, у кого сломается эта гребанная жизнь?!

– Ты, как и твой Леха, только и делаете, что думаете! Жаль, что из этого получается сплошное дерьмо!

– Дура!

– Я дура, потому что пришла к этому Костику, в его паршивую квартиру! Правильно многие удивлялись, чего это я там нашла. И все из-за тебя!

– Причем тут я?

– Подчиняешься этому своему Лехе. Вот до чего это доводит. Надо было сразу ехать ко мне!

– Ну, а что же ты не поехала?

– Тебя пожалела!

– Точно? По-моему, жалость тут ни при чем! Здесь что-то другое!

– Да? Что же?

– Что? Намокли трусы! Вот что! Потрахаться захотела! Шлюха!

– Это я шлюха?! Ты, кто поет о любви и преданности, стоило твоему дружку свалить ненадолго, залез на первый движимый объект. Причем, странен тот гей, который порой не замечает, что под ним девушка.

– Заткнись!

– Какие проблемы? – полицейский, шедший впереди нас метров на пять, повернулся в нашу сторону.

– Нет, нет. Что вы? – искусственно заулыбалась Фанни.

– Вам сюда, – указал он на стеклянную дверь.

– Спасибо, – вновь улыбнулась Фанни.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас заполним некоторые бумаги, – не представившись, начал новый полицейский.

– Ничего я заполнять не собираюсь! У вас нет оснований нас арестовывать, – злобно ворчала Фанни.

– Вас никто и не арестовывает. Да, у нас нет пока на это оснований. Бумаги, так, формальность. Приступим. Ваши имена?

– Вы что «Чэннел Фор» не смотрите?

– Смотрю, – растерянно заморгал офицер.

– Меня зовут Фанни Ста! Я, между прочим, известная телеведущая.

– Вот так сюрприз! Очень приятно! Моя жена в восторге от ваших репортажей. Разрешите ваш автограф? Она будет рада, – растаял офицер.

– Легко. Все? Мы пойдем?

– Потерпите. Юноша, а вас как зовут?

И теперь, спустя много лет, точного объяснения, что со мной случилось в тот момент, нет. Все происходило как во сне. Реакция моя была исключительной. Неправдоподобность вселилась внутрь, я блуждал в подсознании и выдавал затейливые ответы. Чувствуя каждое из своих слов, произносимых с ярчайшей наглостью, я ничего не мог с собой поделать и вел себя со странностью, абсолютно мне не свойственной, даже если учитывать факт употребления алкоголя и марихуаны, переутомление, слабость и гнетущую атмосферу, царившую в участке.

– Йеллоу Феррари, – гордо сообщил я.

– Что? – поднял брови офицер.

Я обошел стол, за которым сидел полицейский, приблизился к нему вплотную, нагнулся к его уху и отчеканил:

– Мистер Йеллоу Феррари.

– Займите, пожалуйста, свое место. Так и запишем. Год рождения?

Фанни, возмущенная, покосилась на меня, но решив, что мне глубоко наплевать на ее настоящий возраст, продиктовала:

– Семнадцатое апреля, тысяча девятьсот семьдесят восьмой год.

– Спасибо. Вы очень любезны. Дата вашего рождения? – обратился ко мне офицер.

Я уставился песочными глазами в стену, он повторил вопрос. Не меняя точки взора, я выдохнул и почти пропел:

– Я родился в Миллениум, в месяц, когда Венера перешла во владение Овна, на пятый лунный день.

– М-м-мм… Простите?

Я взглянул на Фанни. Она прикрыла рукой губы, по сузившимся глазам я понял, что она вот-вот засмеется.

– Пятый лунный день, Овен, Миллениум, – отрывисто пробубнил я, потому что успел забыть то длинное предложение.

– Конкретнее?

– Нет. В нашей галактике это самое точное исчисление. Вы, земляне, не приспособлены к природным циклам. Они вас выбивают из нужного русла.

От каждого моего слова глаза офицера все больше округлялись.

– Что вы на меня смотрите, как на идиота? Глупый здесь не я. А вы! Когда, например, вы использовали блинк-компаратор?1

– Никогда, – пожал плечами офицер. – Ни разу… Не морочьте мне голову! Где вы были вчера, восьмого июля, с девяти часов до полуночи?

– Ох, офицер, это личное, – Фанни ногтем провела по своей ноге, слегка приподняв край платья, при этом оно сделалось для полицейского невыносимо коротким.

– Отвечайте! – он занервничал, ручка, которой он помечал что-то в бланке, бешено забилась о крышку стола.

– С представителями планеты Земля идет нескончаемый обмен угрозами. Мне предстояло урегулировать отношения, внести поправки в конвенцию, слава Богу, ваши политики не так тупы, как иногда поступают, и мы все уладили. Договорились о взаимном сотрудничестве. Так, что спите спокойно. Потом, естественно, банкет. Я даже не притронулся к отвратительной натуральной пище: пора потреблять вещества, специально разработанные для полноценной жизни, сконцентрированные в одной крошечной капсуле, иначе вы сгинете, так и не достигнув истинного прогресса.

– Я с ума с вами сойду. Какие конвенции, земляне, капсулы? Что за бред вы несете?

Я не успел ничего сказать, Фанни решила спасти полицейского:

– Трахались мы, офицер. Трахались!

– Где?

– В сквере, рядом с которым нас задержал тот мистер.

Появился еще один полицейский, наш коп передал ему исписанные бланки, покачал головой, что-то тихо спросил, после чего тот вышел.

– Почему вы занимались этим в сквере?

– Извините?

– Сколько?

– Раз пять или шесть? Да, милый? – погладила меня по ноге Фанни.

– Я имею в виду, как долго.

– О, несколько часов. Не помню точно.

– Ваш адрес?

– Дерби Стрит, двенадцать, – выпалила Фанни.

– Юпитер, Синяя страна, Деревня Нанопоэзии, улица имени Главнокомандующего Третьим взводом роботолетов СНР – 38041, дом 896.

– Вы что? Издеваться вздумали?!

– Нет.

Показался полицейский, уносивший наши бланки, что-то шепнул легавому за столом и удалился. Офицер сразу же засуетился и торжественно объявил:

– Мисс Ста, вы свободны, приношу извинения за причиненные неудобства.

– Чего уж там! А он?

– А его прошу остаться.

– Вернусь за тобой, милый. Пока-пока, – Фанни помахала мне и щелкнула дверью.

– Вам знакомо имя Константин Сорокин?

– Нет, впервые слышу. Общаюсь только с элитой: политиками, бизнесменами, а в свободное время с телеведущими, – я захихикал.

Резко, испугав меня, в кармане что-то зашевелилось. Я вынул телефон, посмотрел на номер – Леха.

– Секундочку. Очень важный звонок, – свысока обратился я к полицейскому и учтиво поприветствовал Леху: – Слушаю, господин премьер министр.

– Ты совсем сбрендил? – сквозь смех выдавил Леха.

– Нет, господин премьер министр.

– Ты скоро?

– Все, что в моих силах, господин премьер министр.

– Блин, вот ненормальный, – Леха разъединился.

Я отвел ото рта телефон, закрыл его рукой и шепотом спросил:

– Я пойду?

Не дожидаясь ответа, вышел в коридор и громко продолжил разговор с трубкой:

– Конечно, Тони, конечно! От супруги происшедшее вчера вечером в Риц мы скроем. Дорогой, буду нем как рыба! Сейчас еду.

Я выскользнул на улицу и, пока полицейские не опомнились, поспешил к метро. Даже если они и собирались, то не очень-то торопились меня догнать. Их пластмассовые мозги переваривали мое поведение. В этом мире никто не хочет иметь дело с не такими как все.

Я плелся по некрасивой мостовой среди унывающих давнишних зданий. Протиснул руки в узкие карманы брюк и шаркал обессиленными ногами. Рубашка липла к спине от предрассветного тумана, она так сильно измялась, что пятна от напитков, пролитых в танцевальном порыве, совсем не были заметны. Я слегка хромал, но боли почти не чувствовал: так сильно ныло измотанное тело.

По дороге мне никто не встретился, лишь фонари – бесчисленные глазки города. Увидел бело-красную табличку с синей надписью «Метро». Я ни на что не надеялся. Я мечтал только о завершении этой перенасыщенной событиями ночи.

С удивлением посмотрел на цифры в телефоне: ровно половина четвертого утра. Казалось, многое, что случилось, всего-навсего приснилось. Как же тогда объяснить это? Время что ли остановилось? Столько напичкано в этот вечер, и так мало отсчитано от нового дня.

В первую очередь, я на память набрал номер напарника, отослал ему почти официальное уведомление, что у меня серьезное пищевое отравление и на работу я не приду. Точка. Будь, что будет! Пусть заменяет, жалуется, что не в первый раз, злится – мне наплевать на него и на эту работу.

В меню отыскал последний звонок и нажал кнопку вызова. Услышал компьютерный женский голос. Телефон заблокирован, мне предлагалось пополнить баланс. В предутренний час пакистанские лавки рядом с метро еще не открылись. Я понимал, что Леха позвонит нескоро, поэтому перешел улицу и присел на уютной, свободной от фонарного света скамейке. Я уже ничего не боялся, но почему-то сработал инстинкт самосохранения. Изможденный организм не хотел вновь быть пойманным и загнанным в мерзкий участок. Тем более, что скамейка стояла под удобным углом и дарила великолепный обзор входа в метро и прилегающей территории. Я ждал.

Я ждал около получаса. Затянутый скукой, завязанный сонливостью и изуродованный тяжестью во всем теле, я без конца зевал, ерзая на жестком деревянном сидении, и вглядывался в строну метро.

Чтобы как-то развлечься, я сыграл сначала в телефонный тетрис, потом в судоку. Вдруг около меня притормозил черный БМВ. Я опешил. Изо всех сил я пытался подавить эмоции, но чувствовал, что прямо-таки трясусь от страха и вот-вот обделаюсь. Запищал телефон: садился аккумулятор.

Распахнулась дверца автомобиля, и появилось озабоченное лицо Фанни:

– Котик, я тебя обыскалась.

– А ты как тут оказалась?

– Я же обещала вернуться.

– Не стоило.

– Как же, милый. Я поехала домой. Кстати, отвалила столько денег за кэб. Ты помнишь, я вызывала? Тот идиот так и торчал здесь с включенным таксометром. Кроме него, ни единого человека на этой чертовой улице!

Из машины вышел очаровательный юноша и перебил ее:

– Дорогая, мне завтра, то есть сегодня, рано вставать, – он приветливо протянул мне руку: – Сэммуэл Дороти. Опе…

– Сэм мой адвокат, – перебила Фанни парня. – Как только я добралась до дома, сразу же его вызвала. Он лучший адвокат во всем Лондоне, нет, во всем Королевстве!

– Фанни, крошка, ты мне льстишь.

– Нисколько. Так вот. Мы рванули в участок… мерзкие типчики эти полицейские… а тебя там нет. Как они тебя отпустили?

– Никак. Сам ушел.

– Ну и историю же ты там навыдумывал!

– Ага, прямо накрыло…

– Чокнутый! – усмехнулась Фанни. – Заморочил головы копам про каких-то там инопланетян!

– Интересно, – улыбнулся Сэм.

– Ерунда. Важно то, что удалось от них избавиться.

– Молодец! Но Сэмми все равно бы тебя спас!

– Окей. Если моя помощь не требуется, поехали. По дороге расскажешь. Мне нужно через несколько часов на работу. Ты вытащила меня из теплой постели, когда снились самые сладкие сны.

– Не будь занудой, Сэмми. Я не дам тебе сегодня уснуть.

– Кто кому еще не даст!

Он прорычал и грубовато притянул к себе девушку, шепча ей что-то на ухо.

– Хватит, хватит, – слегка оттолкнула его Фанни и обратилась ко мне: – Тоха, что сидишь, как пень, поехали.

– Нет. Я Леху жду.

– И долго еще ты его ждать собираешься?

– Пока он не придет.

– Понятно. Уговаривать не стану. Может, он уже дома? Мы бы тебя подбросили. Или ко мне…

– Нет, он без меня не уехал бы.

– Ты битый час тут уже околачиваешься! По-моему, о тебе забыли.

– Во-первых, не час. Во-вторых, Леха бы обо мне забыл. И, в-третьих, не твое собачье дело!

Сам не знаю, почему я разозлился и едва не разрыдался от того, что в словах Фанни было больше правды, чем в моей вере.

– Фи… Грубиян! – фыркнула девушка и подошла к машине.

– Прости. Я вымотался за сегодняшнюю ночь и переживаю за Леху. Одолжи мобильный, а то на этом деньги закончились.

– Возьми, – Сэм вынул из бокового кармана телефон и протянул его мне.

– Спасибо, – я набрал номер. – Не отвечает.

– Ну же! Поехали? – снова пригласила меня Фанни.

– Нет.

– Окей. Пока-пока! – Фанни захлопнула дверцу.

Сэм участливо пожал мне руку и сказал:

– Держись, друг. Не скучай. Увидимся.

– Увидимся, – отозвалось у меня внутри.

Я посмотрел вслед отъезжающему БМВ. Сердитая грусть грызла меня, и через пятнадцать минут я пожалел, что не уехал с ребятами. Экран телефона подмигнул мне зеленым, после чего погас. Я потерял нить, связывающую меня с Лехой.

Прощупав карманы, я не обнаружил ни кошелька, ни даже завалявшейся мелочи. Сумку я забыл в квартире Костика. Метро отметалось: служащих несомненно оповестили о разыскиваемых молодых людях, поэтому у меня было мало шансов пройти незамеченным и несхваченным. Пешком в четвертую зону туда, где жили мы с Лехой, я бы в ближайшую неделю не доковылял. Решил дождаться пробуждения города и появления первых такси, расплатился бы по прибытии.

Мимо пролетел автомобиль, резко затормозил и задним ходом подъехал ко мне. Это был БМВ Сэма. Выпорхнув из машины, Фанни затараторила:

– Мы почти добрались до дома, как вдруг на телефон Сэма позвонил Леха. Расстроился из-за того, что ты не рядом. Думала, это очень важно и умоляла Сэма попробовать тебя найти.

– Ты говорила Лехе, что я его тут жду?

– Конечно.

– А он?

– Поблагодарил. И все, кажется. Там у них так шумно. По-моему, он не в состоянии прийти.

– Дай телефон.

– Сэмми, мобильный. Все, все, лапочка, сейчас поедем.

Я набрал последний принятый вызов и долго слушал гнусавые гудки, которые вдруг оборвались и сменились характерными «занято». Я попробовал еще раз. Все повторилось, только длинных гудков было гораздо меньше. На пятый звонок автоматическая девушка мне сообщила, что аппарат абонента отключен.

– Прекрасно! Сэм сможет подвезти меня до Харроу?

– Сможет, сможет.

Из машины донесся недовольный голос Сэма. Я бы на его месте тоже негодовал: разбудили среди ночи, чтобы спасать кого-то, его совсем не заботящего, так еще и тащиться через полгорода на окраину, а ведь парню скоро вставать.

– Садись, – сказала Фанни.

Я притворился, что не слышал ворчания Сэма:

– Я точно не надоедаю своими проблемами?

В ответ он покачал головой. Я наплевал на приличия и, крякая от удовольствия, плюхнулся на сидение, кожаное, чрезвычайно удобное. Все же справедливо считал мой русский товарищ: действуй всегда, прежде всего, руководствуясь собственными желаниями, удовлетворяй свои потребности. В этот момент, принимая во внимание события ночи, это был самый лучший лозунг. Совесть меня все еще угрызала. Чувствовал я себя отвратительно. Думал о том, чем займусь, когда приеду домой, разглядывал мелькающий за окном город. Он настолько мне нравился, что неожиданно меня переполнило счастье, растеклось по телу, и я засмеялся, запрокинул голову и закрыл глаза.

– Ты чего это, а? – Сэм все это время наблюдал за мной в зеркало заднего вида.

– Хорошо, – почти промурлыкал я.

– Да, хорошо, что это закончилось. Отоспимся, и завтра уже никто не вспомнит этот кошмар, – отозвалась Фанни.

– Сдается мне, что все только начинается. Зря мы убежали из квартиры, будто в самом деле в чем-то виноваты.

– Да, в участке мы и без того побывали. Пару-тройку вопросов и отпустили бы!

– По словам Фанни, вы повеселились! – захохотал Сэм. – Один только шум наградил бы каждого из присутствующих внушительным штрафом и волонтерскими работами. Это не считая марихуаны, героина и прочих витаминов. Мало не показалось бы никому.

Пока Сэм говорил, он пристально смотрел на меня в зеркало, отвлекаясь временами на пустую дорогу. Это был молодой мужчина, еще недавно студент. Светлые торчащие волосы и рыжеватая щетина на щеках подтверждали его чисто английскую породистость. На нем черный фирменный спортивный костюм. Сэм одной рукой вел такой же идеальный, как и он сам, автомобиль. В зеркале отражались его слегка сумасшедшие глаза, красивые, обрамленные медной линией ресниц. Он мне нравился. Может, это из-за того, что мне абсолютно все тогда нравилось.

– Сейчас направо, до упора и еще раз направо, – очнулся я.

Я жил на северо-западе Лондона, недалеко от станции Садбери Хилл. Это тихое место долго застраивалось и заселялось, зато быстро обжилось и превратилось в уютное, ароматное и спокойное. Наш дом – стандартное трехэтажное здание с малюсеньким задним двором. Две спальни и просторная ванная наверху, внизу – кухня, туалет и гараж. На втором этаже – две комнаты. В одной из них поселился я в день моего приезда в город, а Леха в прошлом месяце переехал жить ко мне, сменив «страх и ненависть» в норд-исте на среднеклассовое удовлетворение. Кроме нас в доме жило еще три человека: два великовозрастных дядьки и тридцатилетняя мисс, с которой мы редко пересекались.

– Теперь куда?

– Останови здесь. Я дойду. Пешком ближе идти через лабиринты заборов, чем тебе на машине объезжать два квартала.

– Ерунда. Весь город проехал, как-нибудь и два квартала сумею.

– Тогда налево. Возле памятника велосипеду – направо.

– Это памятник? – опять громко рассмеялся Сэм, оголяя при этом ровные зубы.

– Ага.

На металлическом коробе, похожем на сундук, красовался велосипед. Обычная, незанимательная картина. Им никто давно не пользовался и он порядком заржавел, но сохранил былую независимость и гордость, поэтому каждый раз привлекал к себе внимание. Эта композиция не примыкала ни к какой вертикальной поверхности: ни к дому, ни к гаражу, ни к амбару, – она располагалась на небольшой асфальтированной площадке, тоже ни для чего не предназначенной. Мы прозвали ее «Байк Монумент» и, объясняя дорогу к нам, употребляли это выражение, для нас привычное, а для других звучавшее странно.

– Приехали, – я поежился на сидении, не зная, как попрощаться.

– Фанни, тебя что-то не слышно, – повернулся к девушке Сэм. – Ты уснула? Не спи. Тебе еще меня на обратном пути развлекать, чтобы я не вырубился за рулем.

– Я не сплю. Я пи-пи хочу.

– Парень, разреши даме воспользоваться туалетом.

– Конечно.

Я вспомнил, что в карманах после побега из квартиры Костика ничего не было. Ключи! Я растеряно поплелся к двери, не понимая, как попасть внутрь, постучался в слабой надежде, что Леха успел прийти домой, ждет меня и откроет. Тишина. Я забарабанил громче и напористее. Тишина. Шагнул назад, чтобы посмотреть, если в какой-нибудь комнате свет. Напрасно. Темно. Все спят. Ребята вышли из машины, оперлись спинами о ее бок и, скучая, наблюдали за мной. Я пожал плечами. Сэм не выдержал, подошел и с разворота ударил локтем по декоративной стеклянной выемке, которая тут же расползлась лучиками, проковырял в ней отверстие шире, просунул руку и, щелкнув замком, сделал жест «прошу» Фанни.

– Прямо! Потом налево! – крикнул я девушке и поблагодарил Сэма.

– Ерунда. Я и не такое еще сломать могу!

– Я не только про это.

– Пустяки. Слушай, возьми визитку, если что – звони.

– Спасибо, но…

– Ты же сам сказал, что все только начинается.

Фанни чмокнула меня в щеку и сонно промямлила:

– Пока, милый.

Несколько секунд Сэм и я еще стояли друг напротив друга. Наконец он заговорил:

– До встречи!

Он слабо пожал мне руку и чувственно посмотрел на меня.

– Пока.

Я поднялся, толкнул дверь в спальную. По старой привычке я не запер ее, чтобы, возвращаясь с вечеринки, сразу повалиться в постель. Зажег лампу, Лехи до сих пор не было.

Расстроился. Присел на край кровати. Встал. Спустился на кухню, налил виноградного сока и залпом его выпил. Поднялся в ванную. Скинул с себя пропитанную ночью одежду и залез под душ, чтобы хотя бы частично смыть с себя неприятные ощущения. Я уперся руками в стену и размышлял о происшедшем. Многие фрагменты мозаики событий не состыковались. Нашелся вал вопросов без ответов. Завтра. Подумаю об этом завтра.

Я тщательно вытерся толстым полотенцем, обмотал его вокруг бедер и снова спустился вниз. На кухне запихнул рубашку и брюки в стиральную машинку, в холодильнике отыскал ветчину и кетчуп, скроил бутерброд и по кроличьи быстро его сожрал. Вышел во внутренний двор и закурил.

Щекотали ухо пением птицы. Воздух был свеж и прозрачен, наполнен выдохами деревьев и цветов. Моя нагота гармонично слилась с утром, каждой клеткой тела я впитывал силу природы. Космос отражался во мне. Я парил. Я был спокоен, потому что в безопасности.

Во мне вспыхнули волнение и злость одновременно: я до сих пор не знал, где Леха. Снова рванул к стиральной машинке, обрадовался, что не запустил ее, выудил из брюк телефон и поставил его заряжаться. Включил: ни звонков, ни сообщений.

Я улегся в постель, зевнул и на второй овце уснул, так и не успев обидеться на Леху.

Меня разбудила пилящая боль. Я сдернул с себя простыню и ужаснулся от размеров щиколотки: она напоминала трехлитровую банку с вишневым вареньем. Слегка касаясь трусливыми пальцами, я аккуратно ощупал ногу, тошнота подкатила к самому горлу. Вдруг боковым зрением я увидел лежащего ничком Леху. Его рот был приоткрыт, веки вздрагивали в беспорядке сна, руки бережно обнимали подушку. Я тихо прислонился к его голой спине щекой и снова уснул.

– Хватит. Успокойся. Это сон. Ну, не плачь. Чего же ты вчера натерпелся, – доносился откуда-то издалека Лехин голос. Он делался отчетливее, приближался и, едва стерлась фарфоровая грань между двумя мирами, я вскочил и ударился затылком о Лехин подбородок.

– Все. Все. Это сон, – поглаживал меня по голове Леха.

Я почувствовал в глазах слезы, вытер их и улыбнулся:

– Привет.

– Привет.

Мы изучали лица друг друга, как будто впервые встретились. Леха прижал меня к себе и неуклюже заерзал. Я завизжал.

– Ты чего?

– У меня с ногой что-то творится.

– Посмотрю?

Я кивнул.

– Ого! Это, малыш, перелом! Нужно срочно к врачу. Позавтракаем и поедем. Окей?

– Ты когда вернулся?

– Около десяти. А ты?

– Не помню. Тебя ждал.

– Я приходил, но тебя как ветром сдуло.

– Где был?

– Долго рассказывать. Есть хочу. Приготовлю чего-нибудь.

Леха натянул шорты и вышел. Я нащупал под кроватью пульт от телевизора.

«Сегодня полицией был задержан крупнейший в городе наркоторговец, действующий под прикрытием литературного агента…»

Вещал сбивчивый женский голос, и на экране появилась фотография синебородого Тони. Невнимательный слух пропустил пару предложений важной информации и начал воспринимать ее поток только, когда картинка сменилась лицом Фанни Ста:

«…о развитие событий мы сообщим в наших следующих выпусках».

Вошел Леха с подносом в руках.

– Ты слышал? – еле выговорил я.

– Что?

– Там Фанни про нас репортаж состряпала.

– Почему бы и нет. Нас кто-то подставил. Вполне возможно, она.

– Чушь!