Читать книгу Искусственный ложный Разум и Мир - Геннадий Степанов - Страница 12

По Канту понятие о сущности человеческой души является метафизическим, которая не познаваема и является вещью в себе (Sache), или ноумен по Канту. В настоящее время, у нас нет какого – то определения человеческой души. По меткому «народному» определению – чужая душа потёмки.

Мной осуществлена, в данной работе, попытка показать определение и состав понятия «душа метаразума» т.е. я доказываю простую природу души метаразума, но не души человеческого разума. По Канту, такая моя попытка расширить человеческое знание выходит за пределы всякого возможного опыта. что по его мнению невозможно сделать, и совершенно превосходит его силы.

Я определяю, что душа метаразума состоит из программного комплекса (программного обеспечения) и машинного комплекса (технических средств) и она абсолютно свободна по Канту. Мной предлагается осуществить моделирование абсолютной свободы души метаразума с помощью ансамбля генераторов случайных чисел для решения многообразных проблем и задач в реальном мире метаразумом.

Так как душа метаразума, по моему определению, включает программный комплекс, который оперирует с данными и знаниями, полученными метаразумом в результате опыта или обучения, то она может быть реализована на определённых и разработанных мной моделях технических средств.

Программный комплекс души метаразума включает:

– базу данных;

– базу целей;

– базу знаний

– алгоритмы распознавания (апперцепции);

– алгоритмы моделирования;

– алгоритмы управления (антиципации).

База данных содержит структурированные данные полученных метаразумом. Она обеспечивает интегрированное представление и многоцелевое использование хранимых данных, однократный ввод и редактирование данных, и их многократное использование.

База целей содержит информацию о целевом поведении метаразума. Она определяет его поведение. Её использование побуждает метаразум к действию.

База знаний, в которой представляются знания об объективном мире, является основой экспертной системы метаразума. Она накапливается в процессе опыта и обучения.

Знания выражаются в виде машинных высказываний, позволяющем сделать явным способ мышления метаразума. Они используются для решения различных проблем и задач, и организованы так, чтобы упростить принятие заключения метаразумом.

Машинный комплекс души метаразума включает:

– задающий генератор для синхронизации процессов, протекающих в технических средствах души метаразума;

– технические средства распознавания (апперцепции);

– технические средства управления (антиципации);

– ансамбль генераторов случайных чисел.

Реализация души метаразума осуществляется на разработанной мной модели параллельной специализированной гибридной вычислительной машине.

Для осуществления своей деятельности душа метаразума, по моему мнению, должна иметь искусственное тело (Бог вдохнул в тело человеческое душу (БИБЛИЯ)).

Метаразум обладает некоторыми априорными знаниями по Канту

Определим, что всякое познание метаразумом по Канту начинается с опыта и на основе обучения. Но хотя всякое познание метаразумом и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Поэтому возникает по Канту, по крайней мере, вопрос: существует ли такое независимое по Канту знание метаразума от опыта? Такие знания по Канту называются априорными. Их отличают по Канту от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный источник, а именно в опыте. Поэтому в дальнейшем будем называть по Канту априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь по Канту, из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое.

Таким образом, по Канту метаразум должен обладать некоторыми априорными знаниями.

Опыт по Канту никогда не дает истинной или строгой всеобщности, он сообщает только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции). Следовательно, если какое-нибудь суждение метаразума мыслится им как строго всеобщее, т. е. так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть, безусловно, априорное суждение. Стало быть, эмпирическая всеобщность есть лишь произвольное повышение значимости суждения с той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев, как, например, в положении все тела имеют тяжесть.

Наоборот, там, где строгая всеобщность по Канту принадлежит суждению метаразума по существу, она указывает на особый познавательный источник суждения метаразума, а именно на способность метаразума к априорному знанию. Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания метаразума по Канту и неразрывно связаны друг с другом.

Нетрудно доказать, что человеческое знание по Канту действительно содержит такие необходимые и в строжайшем смысле всеобщие, стало быть, чистые априорные суждения. Здесь стоит по Канту указать на все положения математики или пример из применения самого обыденного рассудка, что всякое изменение должно иметь причину.

О различии между чистым и эмпирическим познанием метарпзума

Во всех суждениях по Канту, в которых мыслится отношение субъекта к предикату, это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытом виде) в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае по Канту называется суждение аналитическим, а во втором – синтетическим.

Следовательно, аналитические – это те (утвердительные) суждения, в которых связь предиката с субъектом мыслится через тождество, а те суждения, в которых эта связь мыслится без тождества, должны называться синтетическими. Первые по Канту можно назвать поясняющими, а вторые – расширяющими суждениями. Первые суждения, через свой предикат, ничего не добавляют к понятию субъекта, а только делят его путем расчленения на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем (хотя и смутно). Между тем как синтетические суждения по Канту присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не мыслился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким расчленением. Например, если по Канту все тела протяженны, то это суждение аналитическое. В самом деле, незачем выходить за пределы понятия, которое сочетается со словом тело, чтобы признать, что протяжение связано с ним, нужно по Канту только расчленить это понятие, т. е. осознать всегда мыслимое в нем многообразное, чтобы найти в нем этот предикат. Следовательно, это аналитическое суждение. Если же по Канту что все тела имеют тяжесть, то этот предикат есть нечто иное, чем то, что мыслится в простом понятии тела вообще. Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение по Канту.

Все эмпирические суждения как таковые синтетические по Канту. Было бы нелепо основывать аналитические суждения на опыте, так как, составляя эти суждения, вовсе не нужно выходить за пределы своего понятия и, следовательно, не нуждаться в свидетельстве опыта. Суждение, что тела протяженны, устанавливается a priori и не есть эмпирическое суждение. В самом деле, раньше чем обратиться к опыту, имеются все условия для суждения уже в этом понятии, из которого остается лишь извлечь предикат по закону противоречия, и благодаря этому в то же время можно сознавать необходимость этого суждения, которая не могла бы быть даже указана опытом. Напротив, хотя в понятие тела вообще вовсе не включается предикат тяжести, однако этим понятием обозначается некоторый предмет опыта через какую-то часть опыта, к которой можно, следовательно, присоединить другие части того же самого опыта сверх тех, которые имеются в первом понятии.

Можно сначала по Канту познать аналитически понятие тела через признаки протяженности, непроницаемости, формы и пр., которые мыслятся в этом понятии. Но вслед за этим нужно расширить знание и, обращаясь к опыту, из которого выводится это понятие тела, следовательно, с вышеуказанными признаками всегда связана также тяжесть, и таким образом присоединяется синтетически этот признак к понятию тела как его предикат. Возможность синтеза предиката тяжести с понятием тела основывается именно на опыте, так как оба этих понятия, хотя одно из них и не содержится в другом, тем не менее, принадлежат друг к другу, пусть лишь случайно, как части одного целого, а именно опыта, который сам есть синтетическое связывание созерцаний.

Но априорные синтетические суждения совершенно лишены этого вспомогательного

средства. Если необходимо выйти за пределы понятия – А, чтобы познать как связанное с ним другое понятие – В, то нельзя опереться на то, что делает возможным синтез, если в этом случае нет возможности искать его в сфере опыта?

Возьмем суждение по Канту все, что происходит, имеет свою причину.

В понятии того, что происходит, мыслится существование, которому предшествует время и т. д., и отсюда можно вывести аналитические суждения. Однако понятие причины целиком находится вне этого понятия и указывает на нечто отличное от того, что происходит, и, значит, вовсе не содержится в этом последнем представлении. На каком основании можно приписать тому, что вообще происходит, нечто отличное от него и познать понятие причины, хотя и не заключающееся в первом понятии, тем не менее, принадлежащее к нему и даже необходимо? Что служит здесь тем неизвестным Х, на которое опирается рассудок, когда он полагает, что нашел вне понятия А чуждый ему, но тем не менее связанный с ним предикат В? Этим неизвестным не может быть опыт, потому что в приведенном основоположении второе представление присоединяется к первому не только с большей всеобщностью, чем это может дать опыт, но и выражая необходимость, стало быть, совершенно a priori и из одних только понятий. Итог всего человеческого спекулятивного априорного знания по Канту зиждется именно на синтетических суждениях, т. е. расширяющих знание основоположениях. Тогда как аналитические суждения, хотя в высшей степени важны и необходимы, но лишь для того, чтобы приобрести отчетливость понятий, требующуюся для достоверного и широкого синтеза, а не для того, чтобы приобрести нечто действительно новое по Канту.

Все математические суждения по Канту – синтетические.

До Канта положение, что все математические суждения по Канту – синтетические, ускользало от внимания аналитиков человеческого разума. Более того, оно прямо противоположно всем их предположениям, хотя оно бесспорно достоверно и очень важно. В самом деле, когда было замечено, что умозаключения математиков делаются по закону противоречия (а это требуется природой всякой аподиктической достоверности по Канту), то они по Канту уверили себя, будто основоположения также познаются исходя из закона противоречия. Но это убеждение было ошибочным, так как синтетическое положение, правда, можно усмотреть из закона противоречия, однако никак не само по себе, а таким образом, что при этом всегда предполагается другое синтетическое положение, из которого оно может быть выведено. Прежде всего, следует заметить по Канту, что настоящие математические положения всегда априорные, а не эмпирические суждения, потому, что они обладают необходимостью, которая не может быть заимствована из опыта. На первый взгляд по Канту может показаться, что положение 7 +5 = 12 чисто аналитическое суждение, вытекающее по закону противоречия из понятия суммы семи и пяти. Однако, присматриваясь ближе, мы находим, что понятие суммы 7 и 5 содержит в себе только соединение этих двух чисел в одно и от этого вовсе не мыслится, каково это число, которое охватывает оба слагаемых. Понятие двенадцати отнюдь еще не мыслится оттого, что мыслится соединение семи и пяти. И, сколько бы, не расчленять понятие такой возможной суммы, то нельзя найти в нем число 12. Для этого необходимо выйти за пределы этих понятий, прибегая к помощи созерцания, соответствующего одному из них, например своих пяти пальцев или (как это делает Зегнер в своей арифметике) пяти точек, и присоединять постепенно единицы числа 5, данного в созерцании, к понятию семи. В самом деле, берётся сначала число семь и затем, для получения понятия пяти, прибегая к помощи созерцания пальцев своей руки, присоединяется постепенно к числу 7 с помощью этого образа единицы, ранее взятые для составления числа 5, и таким образом видится, как возникает число 12. То, что 5 должно было быть присоединено к 7, мыслится в понятии суммы = 7 +5, но не мыслится того, что эта сумма равна двенадцати. Следовательно, приведенное арифметическое суждение всегда синтетическое. Это становится еще очевиднее, если взять несколько большие числа, так как в этом случае ясно, что, сколько бы ни манипулировали этими понятиями, никогда нельзя найти сумму, посредством, одного, лишь расчленения понятий, без помощи созерцаний. Точно так же ни одно основоположение чистой геометрии не есть аналитическое суждение. Положение прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками – синтетическое положение. В самом деле, понятие прямой содержит только качество, но ничего не говорит о количестве. Следовательно, понятие кратчайшего расстояния целиком присоединяется к понятию прямой линии извне и никаким расчленением не может быть извлечено из него. Поэтому здесь необходимо прибегать к помощи созерцания, посредством которого только и возможен синтез. Только немногие по Канту из основоположений, предполагаемых геометрами, суть действительно аналитические суждения и основываются на законе противоречия. Однако они, будучи тождественными положениями, служат только для методической связи, а не в качестве принципов. Таковы, например, суждение а = а, целое равно самому себе, или (a + b)> а, т. е. целое больше своей части. Но даже и эти суждения, хотя они имеют силу на основании одних только понятий, допускаются в математике лишь потому, что могут быть показаны в созерцании по Канту.