Читать книгу Проглоченные миллионы (сборник) - Георгий Богач - Страница 6
Проглоченные миллионы
Глава 5
Открытие филиала ХЛОР НИИ
ОглавлениеВыложенные кирпичами слова «Зимнегорския бани. 1835 годъ.» на фасаде здания с тяжелыми, как слоновьи ноги, колоннами сменила лоснящаяся обожженной керамикой надпись: «Санкт-Петербургский ХЛОР НИИ имени академика В. О. Ячека. Зимнегорский филиал». Под ней двустишье Филь-Баранова гласило:
Любой, вошедший в сей дворец,
Здесь не прислужник, но творец!
За три часа до официального открытия филиала ХЛОР НИИ в охраняемое здание каким-то образом сумел просочиться художник Владимир Момро, не оставив следов ни на окнах, ни на дверях.
Он привидением бродил по помещениям, освещенным ущербной луной и тусклыми лампочками сигнализации. Запавшие глаза на мертвенно-бледном лице Момро зловеще сверкали, штаны удерживались на тощем теле подтяжками, впивающимися в костлявые плечи. Руки с растопыренными пальцами болтались, как плети.
В холле Момро наткнулся на портреты великих ученых от Аристотеля и Сократа до академика Ячека и доцента Бориса Сергеевича Крыло, тщательно выписанные рукой Анатолия Ильича Филь-Баранова. Сразу бросалось в глаза, что ни у одного из корифеев науки прошлого, ни у современных ученых не было носа значительнее и крупнее, чем у доцента. Нос Бориса Сергеевича убедительнее любых диаграмм и графиков символизировал рост человеческих познаний от древности до нынешних времен.
Коридор бывшей бани, превращенный рекламным дизайнером Филь-Барановым в галерею афоризмов, был исписан высказываниями Б. С. Крыло под заглавием: «Заметки Бориса Сергеевича Крыло, сделанные им по разным поводам и в разное время».
«Молодой ученый! Не торопись с выводами. Семь раз отмерь, один раз отрежь, отмерь отрезанное, покажи его учителю и лишь потом делай выводы». Б. Крыло.
«Не научное звание красит ученого, а ученый – звание. Ученый может обойтись без звания, а звание без ученого мертво». Б. Крыло.
«Не люби себя в науке, а науку в себе!» Б. Крыло.
«Человечество движется вперед ногами ученых! Не хромайте!» Б. Крыло.
«Ложные авторитеты – это колдобины на пути науки, ибо на них спотыкаются и в них же падают. Обходя колдобины, не спотыкайся на ровном месте!» Б. Крыло.
«История впрягла ученых в колесницу прогресса, которая тащит за собой человечество». Б. Крыло.
– Этот доцент Крыло такой же неуч, как и Филь-Баранов, – констатировал Момро.
Тяжело дыша, Момро поднимался по мраморным ступеням на второй этаж. Стены вдоль лестницы были покрыты изображениями, смутно напоминающими наскальные рисунки.
На первом могучий детина в холщовой рубахе, подпоясанный шнурком с кистями, налегал на плуг, который тащила лошадь-тяжеловоз. Под изображением петляла вязь:
Нет, не зря мозолим руки
Плугом изысканий.
Прогрызем гранит науки
Мы клыками знаний!
– Только не сломай зубы и не попади к стоматологу, – тихо посоветовал Момро.
Далее мускулистый юноша в греческой тунике и с волнистыми волосами, прижатыми алой лентой ко лбу, жадно пил из кубка, какие можно увидеть на полках ветеранов спорта с надписью: «За первое место в лыжной гонке 1975 года на первенство общества «Труд». Юношу вдохновляло двустишие Филь-Баранова:
Старайся, ученый! Без лени и скуки
До дна осуши ты кубок науки!
– Хорошо пошла! – загробным голосом сказал Момро и ядовито улыбнулся.
Чуть выше по лестнице на стене бежал паровоз, окутанный паром. Из окна выглядывало закопченное лицо машиниста, напряженно всматривающегося вдаль из-под мозолистой ладони. Сбоку на паровозе было написано:
С рельс не сойдет науки поезд,
Ведь главное не цель, а поиск!
– У Филь-Баранова начались глюки! – констатировал Момро.
Момро не без тайной зависти и злорадства еще полюбовался бы работами своего заклятого врага, но звезды на небе начали таять, сквозь окна в филиал НИИ вползало раннее утро. Где-то прокукарекал петух, и послышались хрипловатые спросонья голоса.
Момро развернулся и стал спускаться. Внизу он едва не столкнулся с человеком, обремененным тяжелым подбородком.
– Конъюнктурщик и халтурщик! – голос Момро звучал слабо, как затихающее лесное эхо.
– Бездарь и неумеха! – ответил Филь-Баранов, его голос был сиплым после вечернего возлияния.
– Алкаш! – отрезал Момро.
– Язвенник! – парировал Филь-Баранов. – Пока толстый иссохнет, худой издохнет.
– Пока алкаш протрезвеет, трезвый поумнеет, – ядовито произнес Момро.
– Пустая голова никогда не поумнеет, а талант не пропьешь.
– Талант не пропьешь, потому что его нет! Ремесленник!
– Маляр!
Момро поднял костлявую ногу, чтобы пнуть Филь-Баранова, но зацепился за собственные штаны, висящие мешком, и упал на костлявый зад, ударившись о мрамор ступеньки, продолжая ехидно улыбаться врагу-антиподу. Анатолий Ильич поднял руку, чтобы наконец врезать по ненавистному лицу, но, увидев входящих в холл людей, поднял вторую руку и захлопал, как бы приветствуя аплодисментами их появление.
Публика тоже зааплодировала, а доцент Крыло, стоящий у стены, принялся раскланиваться, приняв аплодисменты на свой счет. Нос доцента напоминал флюгер.
Из толпы вышел молодой черноусый человек и побежал к Филь-Баранову.
– Я тот самый филолог Гиря, что звонил вам по телефону. Мы договаривались о встрече. Вы еще обещали прихватить с собой сборник стихов зимнегорских поэтов.
– Сейчас не место и не время обсуждать стихи. Сейчас народ встречается с директором этого института – самим доцентом Крыло, ученым, перевернувшим в нашем сознании представления о мире и месте человека в нем. Это он сказал: «Мы не знаем, что больше – мир вокруг нас или мир внутри нас» и «Мы не знаем, что труднее разгадать – загадку мирозданья или загадку нашего представления о нем». Он также отметил, что в любой умной речи таится глупость, а в глупых словах спрятаны перлы мудрости.
– Такие вещи, как правило, говорят с большого бодуна. Один мой знакомый математик разгадывал квадратуру круга и в конце концов с бодуна все-таки решил задачу, аккуратно записал выкладки с чертежами и понес академику Валунцу. Но по дороге так напился, что потерял решение в кустах, где заблудился, и до сих пор пытается восстановить его по памяти. У него ничего не получается, и от этого он пьет еще сильнее. Я всегда считал, что слишком умным людям тяжело жить на свете, не то что нам с вами, не правда ли? Надо быть попроще и поскромнее. Если не ты сделаешь открытие, его обязательно сделает кто-нибудь другой, так что нечего из-за этого переживать и портить себе здоровье. Пусть его портят другие! В конце концов, человечество рано или поздно разгадает любую научную тайну, а кто именно это сделает, не имеет никакого значения.
– Не понимаю, о чем вы говорите, но вы мешаете проведению серьезного мероприятия – открытию филиала НИИ. Прошу вас покинуть сей храм науки.
– Так где же мы с вами сможем встретиться, чтобы поговорить о стихах?
– Даже не знаю. Времени нет. Возможно, завтра-послезавтра я буду у своего друга Нестора Николаевича Мохового. Вот его визитка. Там телефоны и адрес.
Когда Егор Гиря выходил из здания филиала НИИ, вдогонку ему неслись слова доцента, державшего речь перед публикой:
«Мы восстановили этот храм науки из развалин и руин, подобно птице сфинкс, восстающей из пепла после сожжения. Мы возродим былую славу науки и будем двигать ее до тех пор, пока…»