Читать книгу Хобби Холл, или Приключения русского кота в Туманном Альбионе - Гэри Тэйн - Страница 13

Утром, пока Хупер блевал в ванной, Дэнни украдкой позвонил портье в отеле «Аль-Бабуин» в Касабланке. Это был его старый канал связи с бабушкой Аграфеной Тихоновной (портье потом перезванивал ей с базара в Рязань), и за подобные штуки Хупер раньше неоднократно объявлял Фёдору выговоры и удерживал квартальную премию, которую они потом вместе пропивали. Теперь же всё это просто потеряло смысл: Фёдор давно уже превратился в Дэнни Рубиройда и помнил только номер в Касабланке, но не цель своих звонков, а портье, которого звали, кажется, Карим-ага (или нога?..), перевербовали то ли китайцы, то ли корейцы. И в настоящее время он работал в штаб-квартире «Кока-Колы» в Атланте уборщиком с доступом к мусорным бачкам в конференц-зале.

После долгих, едва слышных гудков в Касабланке кто-то сказал:

– Алло.

– Ну, – сказал Дэнни, понятия не имевший, с кем он разговаривает и зачем.

– Алло, – повторил кто-то в Касабланке и что-то забормотал по-арабски.

Удивлённый Дэнни послушал-послушал да и послал бормотуна в задницу. Когда он клал трубку, из ванной вышел Хупер.

– Опять в Марокко звонил? – гневно спросил он.

– Я насчёт погоды узнавал, – соврал Дэнни с непринуждённостью ведущего программы «Время».

– На хрена тебе… – не договорил Хупер и снова побежал в ванную.

– Мало ли дождь будет! – крикнул ему вдогонку Дэнни.

Потом они попили кофейку (Хупер ни с того ни с сего заявил, что похмеляться с утра нелепо) и пошли искать машину. На случай провала Хупер никогда не оставлял её в гараже. На случай провала Хупер оставлял свой «Воксхолл» чёрт знает где. На этот раз он притулил старикана в луже под деревом примерно в миле от дома.

Проезжая мимо своего резидентского гнёздышка, Хупер неожиданно вспомнил, что не гулял с Колей да, кстати, и не кормил своего четвероногого друга. Так что пришлось посылать Дэнни. В смысле – чтобы он исправил досадный промах. Наблюдая (со светлой улыбкой), как подчинённый гоняется за резвой собакой, не желавшей возвращаться домой в такое чудесное утро, растроганный Хупер мысленно составлял рапорт о присвоении старшему лейтенанту Допотопову очередного воинского звания. Тем временем подающий надежды разведчик загнал Колю в дом и соображал теперь, как открывается (и открывается ли вообще) банка элитного собачьего корма «Цезарус Примус», которому нередко отдавал должное и сам Хупер в благословенные дни, когда жены не было дома. Наконец, улыбаясь и облизываясь, Дэнни вышел из дома и заковылял к ограде, а Хупер смахнул навернувшуюся слезу чьими-то промасленными кружевными трусиками.

Дэнни забрался в машину, распространяя по салону аппетитный запах дорогущего «Цезаруса Примуса», и у Хупера невыносимо зачесалось в носу. Отчихав своё, он спросил сиплым голосом:

– Ты Коле-то хоть оставил?

Будущий капитан внешней разведки сделал вид, что не только не понимает по-английски, но даже не понимает, что это по-английски.

– Слушай, Мак, – сказал он тепло и искренне (со времён падения радистки Паши Дэнни порой называл Хупера МакАлистером, но тот не возражал – так было даже лучше в смысле конспирации), – я это… отгулы хочу отгулять… после дела, конечно.

– Какие отгулы?

– Мои. За Шотландию.

Весной Хупер посылал Дэнни в шотландские горы за самогоном.

– А какого дела?

Хупер всё ещё не успокоился насчёт «Примуса».

– По поводу кота.

– Кота?

– Кота в Хобби Холле.

– В Хобби Холле?

На самом-то деле майор ГРУ Хупер просто испытывал на прочность выдержку старшего лейтенанта ГРУ Рубиройда. Проводил так называемый «рэгулярный трэнаж». Как в своё время это делал с ним самим гвардии капитан Кухарчук, весьма злое животное. Но молодой друг резидента выдержал нелёгкое испытание, можно сказать, с честью. А то, что он злобно вытаращился на Хупера, слегка затрясся и чуть не задушил себя ремнём безопасности, да ещё и заорал во всё горло: «Ты достал меня, сволочь пьяная!» – так это мелочи, «нэполадки, якись могуть быть поправлэны», если придерживаться терминологии того же гвардии капитана Кухарчука, чрезвычайно злого животного.

– Ладно, – сказал Хупер, включая зажигание. – Кажется, нам пора.

И рванул с места с таким рёвом и грохотом, что миссис Джулия Монтекки-Смит, пенсионерка из коттеджа напротив, задремавшая вчера вечером на унитазе, проснулась и смогла, наконец, приступить к повседневным домашним хлопотам.

На перекрёстке Бонд-стрит и Эбби-роуд Хупер еле успел дать по тормозам – в дюйме от «Воксхолла» с криками о помощи пронёсся рыжий толстяк в пижаме наизнанку. А сразу за ним – высокий джентльмен во фраке, с огромной кочергой в узкой и нервной руке скрипача. Хупер тихо выругался и повернул бледное как поганка лицо к Дэнни. Тот был цвета баклажана.

– Сволочь Холмс! Не успел из лечебницы выйти – опять за старое! – злобно проговорил майор.

Дэнни, работавший продавцом-консультантом в «Скобяном Супермаркете Бормана», кивнул головой:

– Он к нам на прошлой неделе заходил. Кочергу выбирать. Я тогда сразу понял – для бедняги Ватсона.

И они поехали дальше.

– Ну что, споём, что ли? – предложил вдруг Хупер.

– Давай, – согласился Дэнни. – Только не эту твою хреновину!

Имелась в виду любимая песня пьяного Хупера под удивительным названием «Еврейское казачество восстало», от которой у Рубиройда мозга за мозгу заходила.

– Да ладно лечить-то, – сказал майор.

И тишина Даксборо огласилась жестокой пародией на легендарное «Июльское утро». Причём Хупер визжал за Байрона, а Дэнни подвывал за Хенсли и лупил ногами по днищу за Керслейка. Перед самым поворотом на Кокс Фэнтэстик их остановил Томми Сосискович, местный констебль.

– Так не пойдёт, ребята, – сказал он, заглядывая в салон, где Дэнни притворился спящим.

– Zdravo, druze,[3] – добродушно отозвался Хупер. – Что, Томми, не спится?

– Да уж! – согласился тот и вроде как собрался вытаскивать квитанции.

– Да ладно тебе! – Улыбка Хупера не помещалась в зеркало заднего вида. – Это Дэнни во сне орал. Опять у Дикинсона перебрал. Да ещё в лоб ему там дали. Так что, сам понимаешь, нелегко пришлось парню. Сейчас его домой отвезу, и всё будет u redu[4]. Ты уж не серчай.

– Ладно, – сказал констебль, – поезжайте тихонько. Кстати, там вот, когда фальцетом, надо вот так.

И он взял самую высокую ноту и держал её, наверно, минуту и держал бы ещё неизвестно сколько, если бы тут в него не врезался какой-то дед на велосипеде. Поднявшись с асфальта, Томми поднял лихого деда (им оказался Тоби Никсон, профессиональный нищий, подвизавшийся в квартале Сосисковича), прислонил его горбом к фонарному столбу и, наконец, вытащил из кармана пачку квитанций.

– Привет, Тоби! Увидимся, Томми! – хором сказали Хупер с Рубиройдом и помчались в сторону Родео-драйв.