Читать книгу Орудия Ночи. Жестокие игры богов - Глен Кук - Страница 17

14
Антье, Орудие

Оглавление

Брат Свечка не привык обращаться с мольбами к доброму Господу и обычно просил Его лишь укрепить своего слугу в вере. Но в последнее время, как ни прискорбно, монах обращался к Богу все чаще и столь же часто пытался вступиться за Кедлу Ришо.

На востоке от Кастрересона Коннек, образно выражаясь, охватило пламя. Два небольших арнгендских отряда (менее ста человек в каждом) болтались по округе в надежде, что Анна Менандская вышлет подкрепление. Оба этих отряда Кедла загнала за стены. Каждый день до Антье доходили все новые истории об очередной жестокой схватке, в которой пали братья из Конгрегации или арнгендские солдаты.

Сочия изнемогала от зависти, а брат Свечка изо всех сил пытался сделать так, чтобы она не забывала о своих обязанностях матери и повелительницы Антье.

Бернардин Амбершель почти не сталкивался с противниками правления Сочии: вояки ее любили, народ принимал.

Постепенно в результате военных побед зарождалось благополучие.


Сочия сцапала совершенного за поздним ужином. Старик сидел в небольшой комнатушке, примыкавшей к кухне, где оба они часто ели в одиночестве. День у графини выдался непростой.

– Совершенный, а могу я приказать принять новый закон?

– Что-что? – Монах не успел даже донести ложку до рта.

– Хочу, чтобы за нытье секли, а за глупость карали смертной казнью. Чего только от меня не требуют! Недоумки! Чушь какая-то! Ведут себя как избалованные четырехлетки!

– Ногами топают и вопят? – уточнил брат Свечка.

– Почему они не желают думать? Почему не хотят принять ответственность за самих себя?

Совершенный молчал.

– И чего это вы на меня так вылупились? Нет, не смейте! Не смейте все это поворачивать против меня!

И снова совершенный ничего не сказал.

– Тут совсем другое дело!

«Конечно другое», – словно бы говорила улыбка Свечки. Когда ныла Сочия Рольт – то уж по важному делу, она же не лавочник какой-нибудь, не ремесленник, которому всего-то и надо, что немного уважения.

– Проклятье! Ладно, вы победили. Мне, возможно, тоже пришлось бы отведать плетки. Но даже если и так…

– Повзрослев, ты поймешь, что почти все люди слабы. И ленивы к тому же. Слабые и ленивые люди ноют и жалуются. Иначе пришлось бы рискнуть и сделать что должно. А те несправедливости, от которых они страдают, часто даже и исправлять нет нужды, потому что несправедливости эти существуют лишь у них в голове.

Сочия надулась.

– Чтобы поступать правильно, нужна особая сила, а чтоб понять все, зоркий глаз.

– Эти ваши уроки! Вечно-то вы мне урок норовите преподать.

– Таково, девочка, мое призвание. Я же вроде как учитель.

– Да? Слишком вы серьезно относитесь к своим обязанностям. Послушайте, вам-то не пришлось на эти жалкие выездные суды таскаться. – И девушка принялась расписывать брату Свечке мелкие тяжбы во всех подробностях.

– Понимаю теперь, почему Реймон постоянно где-то пропадал, рискуя головой. Но почему этими разбирательствами не занимаются на местах суды? Спроси у них, и понастойчивей. Такими тяжбами должны ведать приходские священники и местные судьи.

– Понятно, почему священники отлынивают: все записывается, и им потом аукнется, если когда-нибудь церковь приберет к рукам Антье. А судьи, скорее всего, не хотят оскорблять соседей и потому отправляют всех ко мне.

Брат Свечка кивнул. Вот это конкретное нытье действительно заслуживает внимания. Следует сказать Бернардину. Сочии нужно, чтобы ее правительство функционировало на всех уровнях.

Да. В этом деле могут пригодиться особые способности Амбершеля.

Только демона помяни…

– Совершенный, взгляните! С Бернардином что-то не то.


Комнатушка, где сидели брат Свечка и Сочия, была небольшой. Пока не явился Бернардин, монах с девушкой ужинали в одиночестве, только кузина Кедлы Гилеметта иногда приносила напитки и уносила грязные тарелки. В Коннеке, с его постоянными скандальными историями и тягой к романтической любви и супружеской неверности, никому, даже самым упорным педантам, не приходило в голову обсуждать трапезничающих наедине шестидесятивосьмилетнего мейсальского совершенного и графиню.

Бернардин действительно выглядел странно – будто был в трансе.

Пришел он не один, а с женщиной. Вернее, с совсем юной девушкой, лет пятнадцати-шестнадцати, как оказалось при ближайшем рассмотрении. Из-за ее необычайной красоты возраст не сразу бросался в глаза.

Незнакомка была высокой и стройной. Большие голубые глаза, крупный рот, пухлые губы. В одной руке она несла металлическое ведро, в другой – пятифутовый посох с футовым навершием в форме буквы «Т», в третьей – кристалл из материала, напоминающего кварц, длиной в фут и толщиной в два дюйма. Внутри кристалла мелькала темно-зеленая тень. В четвертой руке девушка держала еще одно ведро – деревянное.

Брат Свечка почти не обратил внимания на лишние руки: он не мог отвести глаз от завораживающего лица в ореоле белокурых кудрей, от шеи, украшенной ожерельем-четками из полудрагоценных камней. Справа над верхней губой у гостьи темнела небольшая родинка – самая прекрасная родинка на свете.

Свечка не мог заставить себя оглянуться на Сочию, но подозревал, что и ее девушка точно так же заворожила.

– Она принесла дары, – пролепетал Бернардин.

Брат Свечка хмыкнул.

А потом медленно налился краской, почувствовав то, чего с ним не случалось вот уже несколько десятков лет.

У совершенного началась эрекция.

Незнакомка улыбнулась, продемонстрировав невероятной белизны зубки, и он понял, что она обо всем догадалась.

Ни монах, ни графиня не спросили, кто она и зачем явилась. Демоница, коей она, вне всякого сомнения, была, если только в ее обличье перед ними не предстал сам властелин тьмы, сложила свои дары на стол.

Свечке наконец удалось отвести взгляд.

Он посмотрел на первое огромное ведро, напоминавшее деревенский пруд. В нем неторопливо плавали четыре рыбины каждая в фут длиной, напоминавшие формой китов. Рыбины перевернулись, демонстрируя гнойно-желтые брюшки и круглые смеющиеся пасти с торчащими кривыми клыками. Демоница ухватила Бернардина за рубаху и притянула к себе. Амбершель дышал прерывисто, словно только что пробежал целую милю.

Девушка стянула с рыцаря рубаху. Бернардин содрогнулся, будто его дернуло током. Незнакомка выудила из бадьи рыбу и прижала ее к груди Бернардина, потом достала вторую тварь, третью, четвертую. Наконец все четыре рыбины присосались к Амбершелю и медленно погрузились в его плоть.

– Когда придет их час, ты будешь ведать. Облачись.

Рыбины исчезли, от них остались только страшные лиловые шрамы.

Медленно двигая негнущимися руками, Бернардин оделся.

Девушка повернулась к Свечке. Она точно была демоницей. Монаху вспомнились суккубы. Никогда, даже в безумные юношеские годы, не представлял он себе подобного искушения.

Член Свечки стал тверже камня.

– Возьми посох.

Свечка подчинился. Посох был составлен из двух узких струганых досок, выкрашенных белой краской, и выглядел довольно грубо. Верхняя, горизонтальная планка находилась на уровне глаз. Демоница запустила руку в деревянное ведро и вытащила оттуда двух змей – таких огромных, что поместиться в этом ведре они никак не могли. Третья змея на фут поднялась над краем ведра. Первых двух девушка повесила на посох.

– Теперь я стал похож на Асклепуля. Или на Трисмегитара, – выпалил Свечка.

Оба имени он произнес неправильно, но не знал об этом. Но хотя бы одно из этих древних Орудий как-то было связано со змеями.

– Разоблачись.

Свечке совсем не хотелось раздеваться, но не было никаких сил противиться. Через минуту перед всеми предстал дрожащий костлявый старик со вздыбленным мужским достоинством. Положение и без того ужасное, но что еще хуже – Сочия во все глаза уставилась на это самое достоинство. Свечка чувствовал себя уродом, эдаким бедолагой, у которого откромсали нос и уши.

Демоница сняла с посоха змею и уложила ее вдоль левой руки совершенного. Змея была не мокрой и не склизкой, но холодной на ощупь. А потом всякие ощущения пропали.

– Господи! – воскликнула Сочия.

Змея слилась с рукой. В отличие от Бернардина, шрамов у монаха не осталось: тварь превратилась в жуткую цветную татуировку, ее клыкастая пасть теперь покоилась на тыльной стороне левой Свечкиной ладони.

Не успел монах оправиться от удивления, как девушка уложила вторую змею вдоль его правой руки, потом достала из ведра третью, смерила пристыженного Свечку взглядом, и в глазах ее заискрилось озорство.

– Нет! – прохрипел совершенный.

Гостья пожала плечами, и лицо ее исказилось в дьявольской усмешке. Девушка обошла Свечку и уложила третью змею ему на спину. Спустя мгновение злобная пасть третьей татуировки украсила его шею.

Четвертый змей свернулся на груди – вот-вот ужалит.

– Облачись. – Незнакомка бросила последний озорной взгляд на мужское достоинство Свечки и повернулась к Сочии.

– Кем пожелаешь обратиться сможешь, – сказала она и взяла со стола кристалл.

Брат Свечка меж тем неловко возился со своими одежками. Когда демоница отвернулась, у него, хоть и с неохотой, наконец заработала голова. Почему она так необычно разговаривает? Как героиня древних сказаний. Никакой акцент не казался бы таким странным.

– Помысли об обличье желанном, от прочих помыслов очисти разум. – С этими словами девушка провела перед собой кристаллом сверху-вниз, от головы до пят, и обратилась в пантеру – столь же соблазнительную. Пантера припала к полу посреди разбросанной одежды, смерила взглядом Бернардина и брата Свечку, замурлыкала, словно кошка, а потом что-то сотворила с кристаллом и снова стала женщиной, притом совершенно обнаженной.

– О нет, – простонал брат Свечка.

В его-то возрасте!

Теперь от мужских взглядов не было сокрыто ничего. Гостья превосходила красотой самое греховное соблазнительное видение. Боль усилилась.

Девушка принялась одеваться, и монах чуть не заплакал. В его-то возрасте! И положении!

Бернардин что-то пробулькал и упал в обморок. Брата Свечку же оставило всякое желание быть достойным человеком, он поклонялся ворогу глазами.

Демоница что-то зашептала Сочии – объяснила, как именно действует кристалл. Свечка уловил суть: можно в любой момент снова стать человеком, но, если сделать это на глазах у всех, предстанешь перед всеми обнаженной. Потом гостья заставила Сочию пройти через это унижение.

Бернардину повезло: он так и не пришел в сознание и не стал свидетелем позора.

Глядя, как раздевается девушка, к которой Свечка всегда относился как к дочери, он обнаружил в себе доселе неизвестные ему самому грани.

Без одежды Сочия очень напоминала Маргиту в юности, когда они еще только поженились. Хотя тогда Шарду анде Клэрсу, конечно, мало представлялось возможностей разглядеть все в таких подробностях.

Демоница заставила Сочию превращаться, пока та не усвоила урок, а брат Свечка не уверился, что все они попадут на плаху. Теперь можно счесть правдивыми самые нелепые обвинения церковников.

– Великолепно. Умением ты овладела, госпожа. Таков твой дар. Но расточительной не будь с ним. – Девушка поддернула платье, чтобы сидело удобнее. – Пора. Грядет сражение – воинами доблестными станьте.

Демоница забрала ведра и посох и направилась к дверям.

– Погоди. Кто? Что? – выдавил брат Свечка.

Искусительница повернулась и подмигнула ему. Не веря, что такое возможно, Свечка почувствовал, как его член становится еще тверже, мучительно упирается в штаны.

Демоница захихикала, будто глупая девчонка, вернулась и поцеловала Свечку своими невообразимыми губами.

Монах не выдержал.


– Мне нужно переодеться.

– Сядьте. Нам нужно разобраться, что тут такое случилось, – велела Сочия.

– Но мне нужно…

– Сядьте! Бернардин, вы уже можете связно думать?

– Да, но с трудом. Проклятье, это что такое было?

– Вы сами привели ее сюда. Кто она? Откуда явилась?

– Не помню, – пожал медвежьими плечами Бернардин.

– Видимо, главнокомандующий не со всеми темными богами расправился, когда истреблял воскресшие Орудия. Совершенный, прекратите ерзать.

Брат Свечка был уверен, что Сочия все поняла. Графиню это расстроило, а еще она злилась, что монах видел ее без одежды, хотя они и не стеснялись друг друга, когда бежали от главнокомандующего. Тогда скромность была непозволительной роскошью.

– Это было сверхъестественное существо, – предположила Сочия, принимая деловой вид.

– Какая гениальная догадка, – проворчал старик.

– Если будете цепляться…

– Ты права. Больше не буду. Мы все пристыжены.

– Вы себе даже не представляете насколько, совершенный.

– Что такое, Сочия?

– Вы отреагировали ого-го как. Бернардин, видимо, тоже. Я и сама это почувствовала. А я ведь никогда в жизни не думала так о женщине. Так что простите, что пялилась, я просто удивилась. Аарон! Лалита! Защитите меня! Направьте, выведите из греховного тумана.

– Нужно стряхнуть с себя морок, иначе мы не сможем собраться с мыслями и понять, что же такое произошло, – сказал брат Свечка.

– Она что-то забыла, – пробормотал Бернардин голосом сбитого с толку маленького мальчика.

– Что?

– Взгляните. – Амбершель пошевелил ногой что-то, лежавшее под столом, – сгибаться ему все еще было тяжело: его-то демоница не целовала.

– Сочия, подними, пожалуйста. Мои старые косточки плохо слушаются.

Графиня молча вытащила из-под стола находку.

– Ее ожерелье. Уронила, пока меняла обличье, и, наверное, забыла подобрать, когда одевалась.

– А она что – раздевалась? – прохрипел Бернардин.

– Спокойно, спокойно. Раздевалась. Когда в леопардицу превращалась.

Амбершель оглянулся на брата Свечку, тот кивнул. Как им теперь одолеть демонические путы? Может быть, госпожа Алексинак знает?

– На четки похоже, – сказал Бернардин.

Ожерелье действительно напоминало четки, составленные из огромных бусин.

– Она и правда его забыла? – недоумевала Сочия. – Или хотела, чтобы мы так думали?

Свечка пожал плечами. Все возможно. Может, демоница забыла ожерелье, потому что так усердно пыталась свести его с ума.

– Я так понимаю, вы тоже в полном недоумении, – предположила Сочия.

– К нам явился демон, – заявил брат Свечка, – зачаровал нас, искусил.

– Да неужто? Вы ведь у нас вроде как ищущий свет, а не какой-нибудь суеверный крестьянин, который верит в темных и злобных духов, оставшихся со времен богов.

– Именно так, девочка моя. Я – учитель и якобы совершенный, но вера наша не подготовила меня к тому, что с нами только что произошло.

– Не думаю, что наша вера имела тут какое-либо значение, – вмешался Бернардин Амбершель. – Будь здесь дэв, дейншо, праманин, мейсалянин, чалдарянин любого толка – никто бы из них ее не узнал, и все бы повели себя точно так же, как и мы. Это пылающее видение убивает веру. Любую веру.

– Что нам делать? – спросила Сочия. – Кем бы или чем бы она ни была, эта гостья только что открыла нам путь в новую эпоху, сделала из нас новых людей, вручила нам ужасные дары и ничего не объяснила. И мы не знаем ни почему она это сделала, ни какую цену придется за подарки заплатить.

– Хочу все забыть, – признался Бернардин, потирая грудь. – Хочу отправиться в бани и смыть это все с себя.

Тут можно было непристойно пошутить, но совершенный сдержался. Сочия тоже. Амбершель ушел, занятый своими мыслями.

– Смертные девушки бывают такими? – удивленно спросила Сочия.

– Быть может, одна на целое поколение. Мне нужно переодеться.

– Нам, верно, теперь трудно будет смотреть друг другу в глаза, но все же необходимо решить, как быть.

– Нужно разобраться, что это было за Орудие, – мрачно отозвался Свечка. – Многое можно узнать по приметам, но вот почему она это сделала и почему именно с нами – мы не выясним.

– Не знаю, с чего и начать.

Совершенный, к несчастью, тоже не знал. Все, что он знал и во что верил, теперь вызывало сомнения.

– Мне нужно переодеться.

– Идите. Предавайтесь своим прекрасным фантазиям. Завтра подумаем, что делать и насколько все это изменит нашу жизнь.

В знак согласия брат Свечка что-то пробурчал и убежал подальше от места своего позора.

Он знал, что заснуть сегодня ему вряд ли удастся.

В эту ночь его будут обуревать вопросы и фантазии.

Он спрашивал себя: действительно ли происшедшее изменит его жизнь? Или лишь всколыхнет поверхность, под которой скрывается древний чудаковатый совершенный. Как бы то ни было, староват он уже и других таких приключений ему не надо.

Свечка взглянул в глаза настоящей Ночи.

Этому должна быть причина.

Подобные мысли порождали непреходящий ужас.

Орудия Ночи. Жестокие игры богов

Подняться наверх