Читать книгу Рассыпаясь серебром - HoromiMiko - Страница 1

Пролог

День был ужасным. В это время года Муг жарил настолько сильно, что казалось, будто сам воздух состоит из расплавленной текучей магмы прямиком из жерла вулкана. Словно расплавленное пламя, этот свет безжалостно поливал земли предгорья, буквально выжигая все живое на пути. Засуха пришла внезапно, как убийственное поветрие, всего за несколько недель превратив некогда цветущие холмы в пыльные желто-бурые курганы. Травы пожухли, иссохли под напором жара. Тонкие скрюченные деревья, и без того редкие в этих краях, потеряли весь свой зеленый наряд, и теперь лишь засохшая мишура – пародия на листья – скорбно покачивалась на их облезлых ветвях. Но самый страшный удар пришелся по воде – некогда бурные реки, стремительным потоком катившиеся по склонам горы, теперь представляли собой лишь обмелевшие ручьи, пыльные и тихие.

Тяжело приходилось и животным – они потеряли все: и пищу, и дом. Дикие козы ушли первыми. За ними двинулись олени. Хищники, оставшись без основной своей добычи, переключились на мелких грызунов, да и то ненадолго. Улетали птицы. Уходили стада. Жизнь потихоньку покидала предгорье. И лишь стаи вурков, небесных волков, упрямых, но верных своей земле, до сих пор оставались на местах.

Охотники одной из таких стай и бродили ныне у южных холмов. Хиленькие деревца предгорья почти не давали тени, и охотники, набегавшись за день за редкой дичью, устало опустились у почти пересохшего ручья. Они не осмеливались летать – полет и так требовал огромных затрат энергии, а делать это в раскаленном воздухе – на грани возможного.

Спустившись к ручью, четыре волка стали лакать воду – теплую, с привкусом песка и пыли. Привередливость – первое, что сведёт в могилу. Самый старый из них, по-видимому, лидер отряда, поднял косматую голову, увенчанную длинными рогами, и грустно посмотрел в небо. На широкой спине его, покрытой скатанной в клочья шерстью, поблескивал закрепленный ремнями мешок для дичи. Совсем пустой мешок. Самый младший жадно лакал, то и дело подталкивая рыжего соседа в бок. Рыжему это не нравилось – на каждый удар он отвечал напряженным рычанием. Напившись, четвертый волк молча отошел в сторону. На боках его, худых от недоедания, покачивались колчан со стрелами да тонкий лук.

По обычаям стаи, каждая семья должна была сама заботиться о пропитании, но в периоды летней засухи или зимних морозов старейшины объявляли «общий корм», что обязывало всех объединяться в охотничьи группы и делить пищу друг с другом. Так было и сейчас.

Стая Ла́ну насчитывала около 10-15 семей, в среднем, по три особи в каждой. Для проживания стая выбрала довольно приятное место – небольшой овраг, закрытый со стороны гор неровной грядой. Стены ее покрывали сочные ягодные кусты, а дальний склон постепенно спускался к неторопливой речке. Здесь, укрытая каменными стенами, под вечным ворчанием речного потока, уместилась деревня Ла́ну-Лу́н.

У каждой семьи был свой дом, а группы домов образовывали настоящие дворики, в которых хозяйки часто выращивали коренья и совместно воспитывали детей. Днем волчата из разных дворов собирались в небольшие группки и шумной ватагой играли на холмах или бегали у берега. Но не сейчас. Сейчас в деревне стояла гробовая тишина. Жара разогнала всех по домам.

Охотники уже отчаялись что-либо поймать и собрались возвращаться, как один вдруг воскликнул:

– Рыба!

Остальные трое разом повернулись на окрик. Кричавший – мелкий – указывал вниз, туда, где, раньше бурный, поток резко сворачивал в сторону и упирался в небольшое нагромождение камней. Здесь вода собиралась в довольно глубокий пруд. Волки знали, что в этом месте водится рыба, но все думали, что из-за жары она ушла.

– Не мели чепухи, Пе́ра, тебе показалось… – с досадой произнес самый старший.

– Да нет же, там рыба! Я ее точно видел! – вскликнул Пера и, не дождавшись согласия старших, бросился к полусухому пруду. С усталым вздохом, всем своим видом выражая сильное раздражение, трое оставшихся охотников поплелись за неугомонным парнем. Присев рядом с затаившимся Перой, старшие начали всматриваться в воду.

На первый взгляд здесь ничего не было, лишь вездесущие мошки мельтешили у воды.

– Эта ползучая гадость даже в такую… – начал было рыжий, но… едва заметный блеск где-то в глубине – чешуя!

– Молодец, парень! Ай да молодец! – вскликнул рыжик, тут же получив сильный тычок в бок от старшего.

– Тише, болван, спугнешь, – прошипел старик. – Ни́ру, сможешь сбить их стрелами?

Тот, кого назвали Ниру, коротко кивнул. Он встал, приняв истинный облик – с легким шелестом исчезли крылья, шерсть и чешуя, обнажая загорелую кожу, хвост чуть уменьшился в размерах. Выпрямившись на своих двоих, молодой волк достал лук и чуть сдвинулся в сторону от воды, так, чтоб тень не падала на ручей. Все четверо замерли.

Прошло минут десять, как у поверхности воды появилась легкая рябь. Две небольшие костлявые рыбки поднялись к поверхности, нацелившись на группку водомерок. Раздался всплеск – и обе рыбки замерли в воде, пронзенные одной стрелой.

– Отлично… Вот что, Пера, Ри́но, идите ниже по течению. Ниру останется здесь. Я пойду выше. К вечеру встречаемся на старом месте. – сказал старший.

Рыжий и мелкий потрусили вдоль воды, прячась в редких кустах. Кивнув Ниру, старый волк поплелся в противоположную сторону.

Улов в тот день был небольшим – Ниру удалось выловить еще одного малька, Пера и Рино принесли три, старик – не принес рыбы, но каким-то чудом загнал костлявого кролика.

***

Муг уже рассекал небо малиново-красными всполохами, когда четыре охотника вошли в деревню. Не тратя время, волки сразу же направились к дому собраний. Он бесформенной громадой возвышался в самом центре деревни. И именно в нем во времена «общего корма» хозяйки готовили пищу.

– Негусто… – обронила старая повариха, уныло поглядывая на тощий мешок, болтавшийся на спине старшего охотника.

– Не скули, – прохрипел старик.

Опустившись на колени, повариха аккуратно развязала ремни, снимая с волка его не такую уж легкую ношу. Остальные же охотники тихо поплелись по домам. Старик выглядел измождённым – из пасти широкой лопатой торчал язык, с кончика которого мерно падала вязкая слюна. Подобрав облезлые крылья, он тяжело опустился на землю – прямо так, на улице.

– Три… шесть… всего шесть? И кости с мехом? – скривила губы повариха. С уст ее уже были готовы сорваться обидные слова, но, взглянув на «охотника», она лишь вздохнула и скрылась вместе с мешком внутри здания. Не прошло и минуты, как старуха выглянула вновь – в руках она несла маленькое блюдце, наполненное водой.

– Куда тебе охотится, дурень? Дай дорогу молодым.

Благодарно фыркнув, старик опустил нос в поставленное перед ним блюдце. Пара глотков – и воды уже нет.

– Разве это назовешь охотой… – проворчал он поднимаясь.

Наступал вечер, и деревня потихоньку оживала: кто-то нес к дому собраний остатки припасов, кто-то выдвинулся к реке за водой, большинство же просто собирались кучками на улице в ожидании ужина. Волки, и в звериной, и в истинной форме, рассаживались у костров. Некоторые принесли из дома лавочки, кто-то вынес стол, но в основном вурки располагались просто на земле. Все потихоньку собирались в широком дворе дома собраний.

Вскоре жиденький рыбный суп, который больше состоял из всевозможной зелени, чем из рыбы, был готов – кролика поварихи решили оставить на завтра. На землю уже опустилась долгожданная прохлада. В темнеющем небе скромно показался мягкий свет ночных светил. Волки ели медленно, будто смакуя каждый глоток безвкусного супа. Еда была пресной, не сытной, но почему-то даже от нее на душе становилось теплее. Тут и там начали мелькать кроткие улыбки, стали слышны приглушенные разговоры.

Покончив с трапезой, волки по обыкновению начали собираться в группы – ночная свежесть и сытость пробудили природную тягу к общению. Больше всего народа собралось вокруг охотников.

– Тяжело сегодня было, Уг? – спросил кто-то старого охотника – тот уже заглянул домой и привел себя в порядок, приняв истинную форму.

Уг был одним из старейшин. К нему часто обращались за помощью и советом. Хоть из-за возраста его когти затупились, а глаза потеряли зоркость, он все же лучше всех умел организовывать охотничьи и сторожевые отряды. Сегодня с ним охотились три волка. Ниру, старший из троицы, отличался спокойствием и рассудительностью. Он не любил разговоров, но это не помешало ему стать одним из лучших сказителей деревни. Также Ниру неплохо владел луком. Рино, озорной рыжик, слыл своим веселым нравом и острым чутьем. А Пера был самым быстроногим и, как оказалось, самым внимательным.

– Олени совсем ушли, теперь их только на крыльях догнать можно, – со вздохом отозвался Уг. Подогнув под себя ноги, он устроился у костра, все время подвигаясь к огню все ближе и ближе, будто никак не мог согреться. Старик сидел угрюмо, сведя брови к переносице, он будто смотрел сквозь товарищей, потерянный в собственных мыслях. Но, вспомнив сегодняшнюю охоту, все же невольно улыбнулся:

– Хех, если б не Пера, мы бы и этого не принесли! Вот кого благодарить надо!

С десяток восхищенных глаз тут же нацелились на Перу, отчего тот засмущался и пригнул уши. Ему непривычно было такое внимание.

– У-у-у-ух ты-ы-ы! Молодчина, Пера!! – послышались возгласы – это пискляво затрещали набежавшие волчата. Ребятня тут же начала закидывать вконец потерявшегося Перу вопросами.

– Ну, мелкие! Не мешайте взрослым! – шутливо пригрозил волчатам Рино. Внимание шпаны тут же перешло к нему. Остальные смотрели на это с легкими улыбками – всем было радостно оттого, что даже в это тяжелое время есть место шуткам.

Но улыбались не все. Сбившиеся в тесный кружок старейшины вели напряженный спор:

– А я говорю – уходить надо! Уходить! Пока не передохли все! – потрясая козлиной бородкой, вещал седой волк. С его белесых рогов, облезших и тонких, как сухая ветка, ниспадал потрепанный платок, намотанный в несколько слоев.

Стаи небесных волков, как и прочие вурки, не имели определенного вожака или лидера – все дела решались сообща, часто под руководством группы старейшин. Лану-Лун не была исключением. Члены стаи могли в любой момент покинуть ее, в любой момент могли прийти новые волки, но за глобальные перемещения всей стаи отвечали старейшины. В Лану старейшин было пятеро, не считая Уга, что сейчас был занят с охотниками.

– И куда мы уйдем? – сложил на груди руки рослый вурк, лицо которого было покрыто множеством шрамов.

– Куда угодно, где на так жарит, – фыркнул сгорбившийся в звериной форме старик. Голос его звучал скрипуче, как рассохшаяся дверь.

Мнения разделились – кто-то с пеной у рта доказывал, что оставаться здесь больше нельзя, другие, напротив, и думать не хотели о том, чтоб покинуть родные земли.

– Это наш дом! Наши предки жили здесь! Предки наших предков жили здесь! И мы будем жить здесь!

– Мы умрем, если останемся!

В словах начали проскальзывать агрессивные нотки. Из глоток донесся приглушенный рык. Спор грозил перейти в настоящую потасовку.

– Стая Тару́г ушла, – три слова похоронили группу старейшин в тишине. Молчавшая до сих пор старушка, скрытая от глаз тенью забора, подняла голову:

– Стая Таруг ушла, – повторила она, – три дня назад.

– Таруг всегда были трусами, – сплюнул рослый вурк.

– Рапуда́ тоже собираются уходить, – в глубине глаз старушки зажегся упорный огонек. Под ее взором старейшины присмирели, словно малые волчата. Спорщики опустили взоры, многие серьезно задумались. Старушка оперлась спиной на частокол и замолчала, обвив руками колени. Хвост ее равномерно шаркал по засохшей земле, вздымая над костром облачка пыли.

– И… и что же ты предлагаешь, Ма́ла? Тоже уходить? – поднял голову черноволосый старик.

– Такие вопросы должны решаться всей стаей. Созовем собрание.

Старейшины замолчали, думая каждый о своем.

Пока старики спорили, остальные волки продолжали общаться. Нет, среди них тоже ходили разговоры о будущем и о засухе, но сейчас мало кому хотелось думать о подобных вещах. Пережив еще один тяжелый день, они хотели одного – отдыха.

Особо весело было детям – они вообще весь день были заперты по домам и получили возможность собраться вместе только сейчас. Глупо было бы упускать такой шанс.

Наигравшись с молодыми охотниками, мелкота уселась в кружок вокруг одного из костров – у самого маленького, сделанного специально для детей. С противоположного конца двора послышалось легкое пение, заиграла лютня. Дети замолкли, утомленные играми. Шуметь больше не хотелось.

– …красиво… – вдруг прошептала маленькая девчушка.

– Что красиво? – спросила подошедшая волчица. Она легонько подняла девчушку и усадила себе на колени.

– Светила. Они красивые. Особенно это, маленькое, – прозвучал ответ.

Волчица подняла глаза в небо – источая мягкое сияние, в вышине плыл Малеа. Он выглядел настолько хрупким и прозрачным, что казалось, будто сейчас растворится в ночном небе. Справа от него горел Руван. Его свет, напротив, был ярок, но не обжигал, как свет Муг. Руван был гораздо больше Малеа, но он никогда не затмевал собой его нежное сияние.

Как по команде, все дети разом посмотрели на небо. От несчетного количества звезд голова могла закружиться. Тихие и свободные, они мерно плыли в темноте, охраняемые светилами.

– Они, наверное, не голодали никогда…

Слова, сказанные вскользь, словно стрела пронзили разум волчицы. Девчушка, сидевшая на коленях, начала сонно кивать головкой. Улыбнувшись, волчица осторожно погладила ее по голове:

«Если и следующая охота провалится… Надо было сразу уходить, а не ждать…»

– Точно-точно, спросите у Ла́ви! – вдруг возглас вывел волчицу из раздумья. Удивленно подняв уши, она обнаружила вдруг, что стала центром детского внимания. Несколько пар глаз уставились на волчицу, чего-то ожидая.

– Что? – пискнула Лави.

– Небесные! Правда, что Небесные не голодают?

– И не болеют?

– И не скучают?

Вопросы сыпались как град, и бедная Лави совсем растерялась.

– Да нет… неправда это… – обронил вдруг кто-то.

Внимание детей перетекло в другую сторону, и волчица облегченно выдохнула.

– Неправда? А что тогда правда? Ниру, расскажи! – шумная ватага поскакала к говорившему.

– Всё-то вам знать надо, – проворчал, сидевший у забора Ниру.

Держа в руках пустую плашку, он, в отличие от остальных охотников, тихо притаился у самого дальнего угла двора.

– Раз начал, то рассказывай, – озорно блеснула глазами Лави, в душе радуясь, что не ей теперь отвечать на вопросы неугомонных малышей. Услышав детей, к ограде начали стягиваться остальные волки.

Лишь одно могло заставить этого молчаливого парня говорить – легенды. Ниру улыбнулся:

– Хах, ладно, уговорили, – волк подобрался, устраиваясь поудобнее. – Это произошло много столетий назад. Всю ночь шел дождь…

Глава 1 – Один волк, один феникс

Всю ночь шел дождь – слабая морось, разносимая промозглым ветром. Мелкие капли монотонно били по крыше импровизированного убежища молодого волка.

Волк летел над лесом, надеясь к полуночи добраться до города. Дождь пошел внезапно, вечером. В один миг закатное небо затянулось тучами. Это не помешало полету, но как, черт возьми, противно лететь под дождем! Вода брызжет в лицо, затекает под шерсть и чешую. Прыткие холодные капли пробираются сквозь пух прямо к коже, и создается такое ощущение, что под шкурой ползают полчища ледяных муравьев. До дрожи противно! Не думая долго, волк спустился в лес на первую попавшуюся на глаза полянку. Отыскав под каким-то кустом относительно сухое место, он на скорую руку натаскал веток, соорудив нечто, отдаленно напоминающее шалаш. Свою сумку, чтоб не испачкать, положил на спину. Свернувшись калачиком и слушая мерный стук дождя, волк уснул.

Утро выдалось ясным. От ночной непогоды не осталось и следа, только местами в траве поблескивали незаметные лужицы. Волк выбрался из шалашика: гладкая темная шерсть блеснула под светилом, чешуйки на спине и хвосте переливались иссиня-черным. Он потянулся, выгибая спину дугой – любая кошка позавидует. Над землей распростерлись слегка помятые крылья. Чернушно-темные перья, слипшиеся от влаги, постепенно расправились. Широко зевнув, волк сел:

– Вот же… пойду пешком – промочусь. Но и лететь неохота… – чуть слышно пробурчал он, оглядывая место сна. Ночью ему так и не удалось рассмотреть, куда приземлился, да и не до этого было. Убежище находилось вовсе не под кустом – это были корни. Выкорчеванные из-под земли корни поваленного дерева. Длинный ствол утопал в траве, тут и там валялись переломанные ветки. Однако за деревом виднелась поляна. В глубине синих глаз блеснул огонек любопытства. Навострив уши, волк осторожно покрался туда.

Запрыгнув на поваленный ствол, волк осмотрел поляну – там, погребенные под слоем опавших листьев, гнилых и почерневших от лесной влаги, покоились забытые скелеты палаток. Среди разбросанных палок и щепок можно было различить три или четыре деревянных каркаса, что когда-то служили путникам ночлегом. В самом центре опушки волк обнаружил сложенные кружком камни – видимо, место для костра.

«Странно все это», – подумал волк. Покинутый лагерь напоминал сейчас давнее место битвы. Нет, побоища – тот, кто здесь бушевал, точно разошелся на славу. Лагерь был уничтожен. Палатки разломаны, а то, что от них осталось, разбросано по округе, и это точно не походило на работу диких зверей. Нападавший не пожалел даже деревья – тут и там в траве валялись острые щепки и ободранная кора, а дерево – невольная жертва, лежало тут же, выкорчеванное из земли с корнями. Одно волка успокаивало – вокруг не было и намека на кровь или что похуже. Хотя следы запросто могло смыть дождем…

Не желая больше задерживаться в этом странном и слегка пугающем месте, волк закинул сумку на спину и резво засеменил в глубь леса. Однако, не пройдя и шага, незадачливый путешественник с громким плеском влетел в лужу. Лапа испачкалась в грязи, а шерсть промокла до груди. Но самое противное – вода попала между пальцев. Грязная, противная, холодная. Кожа под черной шубой тотчас покрылась мелкими пупырышками.

– Мр-р-р-рак! – прорычал, вытираясь, волк. Недовольно фыркнув, он попробовал языком слизать грязь с шерсти, но на зубах тут же заскрипела земля.

– Менять форму, срочно менять, – проворчал он, решив продолжить путь на двоих. Оглядевшись на всякий случай, волк скинул сумку и расправил плечи – с легким шипением исчезла шерсть и чешуя, за ненадобностью растворились и крылья. Выпрямившись в полный рост, посреди леса встал юноша.

Длинные черные волосы водопадом спадали с плеч на спину, прикрывая хрупкую фигуру. Светлые рога, покрытые мягким на вид пушком, украшали голову. Плечи и спина были покрыты маленькими аккуратными чешуйками, ровной миндалевидной формы. От крестца, продолжая изящный изгиб хребта, тянулся длинный хвост, оканчивающийся ровной, слегка растрепанной кисточкой. На первый взгляд – обычный небесный волк в истинной форме. Но одно бросалось в глаза – цвет. Весь, от кончика хвоста до кромок ушей – абсолютно весь он был темнее ночного неба. Темно-пепельный цвет кожи, казавшейся бархатисто-мягкой, словно только раскрывшиеся листочки мяты, отдавал легкой синевой на свету. Иссиня-черные чешуйки выглядели тонкими и хрупкими – с трудом верилось, что это и есть та самая природная волчья броня, по крепости уступающая лишь драконьей чешуе. Как правило, при смене облика шерсть и чешуя, если такова имелась, сохраняли свой цвет, но вот кожа – это было странностью для всех вурков, особенно для небесных волков.

– П-прохладно как-то, – слегка поежился волк. Присев на корточки, он, чуть покопавшись, выудил из сумки кожаную флягу. Воды было не много – грустно вздохнув, волк сделал всего один глоток, а остальное вылил на руку, смывая начинающую подсыхать грязь. Так же быстро в сумке были найдены и штаны, и легкая туника. Талию оплел витый пояс. А вот надевать туфли он не решился – не захотел портить обувь немытыми ногами. Закончив одеваться, он закинул сумку с поклажей на плечи и продолжил осторожно пробираться сквозь лес.

Кару́н-Го́ был большим городом, уместившимся на устье самой величественной реки долины – Ру́н-Но́р. За городом располагалось огромное озеро, а окружал Карун-Го густой лес. Жили там в основном фавны да кошки, хотя последние жили везде. Внешне это был обычный городок, небогатый, но большой. Обычные жители, обычные дома. Но одно отличало его от прочих городов Пара́м-Ви́м – ярмарка. Ведь именно в период летней ярмарки этот обычный Карун-Го становился настоящим центром торговли. Туда слетались вурки со всех частей долины и даже из-за ее пределов. Драконы, птицы, волки, ве́рсты; охотники, кузнецы, торговцы, артисты – кто только ни приезжал на ярмарку. Направлялся туда и волк.

До Карун-Го оставалось всего ничего, и волк не спешил. Он покойно шагал под деревьями, даже не старался выйти на дорогу. Муг уже поднялся высоко в небе, его яркие лучи освещали лес, постепенно испаряя остатки ночной влаги. От земли медленно поднимался пар, слегка размывая картинку перед глазами. Волку нравился теплый свет, но он старался идти в тени – темная кожа и шерсть слишком быстро нагревались.

Свежий лесной запах, чуть сладковатый, приятно щекотал нос. В уши свободным потоком влетали мелодичные трели птиц. Волк наслаждался прогулкой. Кончик черного хвоста промок насквозь – неторопливо покачиваясь из стороны в сторону, он случайно или нарочно иногда задевал окружающие растения и кусты, отчего на землю градом летели крупные капли росы. Волк не боялся леса, шел не скрываясь, воображая себя героем какой-нибудь сказки или легенды. Он путешественник – отважный и гордый, бредет по дремучим лесам навстречу неизведанному. Парень совсем замечтался, однако прозвучавший совсем близко шорох вернул его в реальность. Звуки и шорохи в лесу не были чем-то необычным, но этот звук явно отличался от привычных лесных. Чуть в стороне, за зарослями ежевики послышались голоса. Любопытный волк направился к колючим кустам. Чем ближе он подходил, тем отчетливее слышался шум.

Как догадался волк – за кустами была тропа. Идущие по ней тоже остановились, прислушиваясь. Сквозь листья было трудно рассмотреть, кто шел, но группа не казалась большой.

– Кто здесь? – прикрикнул кто-то. – Выходи, мы тебя слышим.

Парень замер. Голос казался сердитым, но не опасным. Вдохнув поглубже, волк выставил вперед сумку и полез через заросли. Раздался хруст сломанных веток, и на тропу вывалился помятый юноша.

– Кто такой, зачем следил? – спросил все тот же голос. Это был внушительных размеров сокол, с ним в группе находились еще две птицы и кот, все в истинных формах. Большой сокол угрожающе распушил перья, но волка почему-то рассмешила эта напускная грозность. Остальные путники преспокойно стояли поодаль, кот даже с наглым любопытством разглядывал волка, медленно водя хвостом.

– Не следил я, просто на шум вышел, – спокойно ответил волк, стряхивая с одежды крошки листьев. Его вид не внушал опасений – столь хрупкое создание вряд ли может навредить целой группе. Расслабившись, сокол спросил уже не так сердито:

– В город идешь? – волк кивнул.

– Мы тоже, – расплылся в улыбке кот, перебивая сокола. – Идем с нами? Я Ро, этот ворчун – Пари́с, там Лаг и Ки́ви. Мы – вольные путешественники.

Лаг и Киви приветственно кивнули, Парис только цыкнул и закатил глаза.

– Охотно присоединюсь, – ответил волк. Подождав, когда он отцепит от одежды оставшиеся колючки, группа продолжила путь.

«Вольные путники» скорее всего были просто кучкой бродяг. Они практически ничего с собой не несли, сумки были маленькие, явно не торговые. На охотников они тоже мало походили. Впереди всех вышагивал Парис, всем своим видом показывая неожиданному попутчику, кто здесь главный. В стороне от него пританцовывал кот. Ро то и дело оглядывался на волка, будто хотел что-то спросить, но не знал, с чего начать. Чуть в стороне тихо переговаривались Киви и Лаг.

– Малой, а ты грубиян, – неожиданно заметил Парис.

– Отчего же? – недоумение мелькнуло на лице волка.

– Имя.

«…»

– Мой нетактичный друг хотел сказать, что мы до сих пор не знаем твоего имени, хотя сами и представились, – встрял Ро.

– Ой… Мале́а, меня зовут Малеа, – назвался волк. На щеках он почувствовал жар, но румянца не было заметно на темной коже.

– Прия-я-ятно познако-о-о-омится, – промурлыкал Ро, нарочито растягивая слова

Не успел Малеа и глазом моргнуть, как кот оказался настолько близко, что задевал волка своим мягким хвостом:

– Ты один путешествуешь? Ты же небесный волк, вы же всегда стаями передвигаетесь.

– Да… я отстал от них… – замялся Малеа. По его растерянному виду Ро понял, что тему стаи затрагивать не стоит. А вот Парис явно не отличался догадливостью:

– А с какой ты стаи, малой?

– Из стаи… из стаи Куа́н-Лу́н, на юге, – мрачнея, ответил Малеа. Разговор ему нравился все меньше и меньше.

– Ба-ба-ба, какая скука! Стаи, деревни, еще про бабушку свою расскажи! – вскричал Ро, в очередной раз перебивая Париса, на что тот ему ответил гневным взглядом. Малеа же был рад, что находчивый кот нашел способ избежать такой неприятной темы.

– Лучше скажи, зачем на ярмарку идешь? Ты же на ярмарку? Мы тоже! – пустился тараторить Ро. Хотя вопросы и были адресованы Малеа, он не ответил ни на один. Не успевал. Самозабвенно болтая, кот незаметно для себя обогнал волка и сейчас буквально разговаривал с воздухом. Крики привлекли внимание Лага и Киви. Они с двух сторон подкрались к недоумевающему Малеа.

– Не обращай внимания на этого болтуна, – тихонько подмигнул Лаг.

– Точно, точно, смотри – ему и собеседник не нужен, – прыснул Киви.

И правда, словесный фонтан Ро бил, не переставая, – сейчас он уже рассказывал об «огромнейшем олене», у которого были «во-о-о-о-от такие рога». В этот момент кот растянул руки в сторону настолько широко, насколько смог, что вызвало со стороны Париса очередной «тц». Смотря на этот цирк со стороны, две птицы и волк так и прыснули со смеху.

***

Всю ночь шел дождь. Он противно барабанил по крыше гостиницы, в которой остановился феникс. Мелкие, частые и такие нудные – тук-тук-тук, эти капли выбивали свою монотонную чечетку до самого утра. Бывает дождь приятный, свежий и неторопливый. Он мерно отбивает свой ритм, бормочет тучками сам с собой, как старый, но добрый дядюшка. Он не закрывает неба, напротив – каждая капля его освещена Мугом, каждая крупица дождя буквально светится изнутри теплым небесным огоньком. Под такой дождь особенно хорошо спать – он успокаивает, убаюкивает. Этот дождь таким не был. Мерзкий и унылый, он накрыл небо под вечер непроглядными тучами и всю ночь, как безумный, дребезжал по крыше.

Феникс прибыл в Карун-Го всего два дня назад. По правде сказать, он не любил крупных праздников, да и вообще каких угодно праздников. Ему не нравился шум городов и откровенно раздражала ярморочная толкотня. Но сюда он пришел не веселиться, а работать: смеси бродячих аптекарей очень хорошо расходились у базарных зевак, а именно это и было основной деятельностью феникса.

Вообще аптекари считались своего рода врачами. Только врачами немного иного направления – они не лечили болезни, но создавали лекарства. Мази, порошки, настои, лечебные смеси и сборы – чего только не продавали эти бродячие лекари. Настоящих аптекарей было мало – слишком уж сложное это дело. Ведь прежде, чем продать лекарство, сначала надо вырастить или найти подходящие травы, потом собрать и обработать урожай, смешать ингредиенты в нужных пропорциях. А ведь многие снадобья еще требовалось настоять, выдержать… Ради редких растений врачевателям подчас приходилось пробираться в самые немыслимые места долины. Зато и спрос на услуги аптекарей был высок – от щепетильных красоток до городских больниц – на недостаток клиентов точно не пожалуешься. Особенно хорошо торговля шла на ярмарках. Тем более у феникса в Карун-Го имелась парочка постоянных клиентов.

В ту ночь он долго не мог заснуть и лишь под утро провалился в короткий и беспокойный сон, навеянный дурной погодой. Встал феникс с чувством усталости, будто и не отдыхал вовсе. Умывшись, он неспешно спустился на первый этаж.

– Господин Рува́н, подождите, господин Руван, – прокричал кто-то в спину – то был помощник управляющего. Размахивая руками из стороны в сторону, вурк направлялся к фениксу:

– Вчера вечером Вас разыскивала какая-то старушка. Просила передать, чтоб Вы зашли в Дом Дани́ры сегодня.

– Спасибо. Я понял, – сухо ответил феникс.

«Дом Даниры» – так называлось местное кабаре. Девочки-танцовщицы очень любили косметические средства Рувана, а гагана Данира была хозяйкой сего заведения. Видно, прозорливая старуха уже прознала про прибытие «дорогуши Рувана».

«Ну что ж, к Данире, так к Данире», – вздыхал феникс, возвращаясь свою в комнату за вещами.

Карун-Го был довольно большим городом. Удачное расположение на перекрестке торговых путей обеспечивало его провизией в течение всего года. Здесь находилось множество гостиниц и постоялых дворов, общественных столовых и бань. Но самое важное, что отличало Карун-Го от прочих населенных пунктов, – это больница. Не местная бабка-ворожея или старейшина-лекарь, а самая настоящая больница.

Жители городов, в отличие от деревенских, практически всегда ходили только в истинном обличии, что очень нравилось Рувану. Он не любил форму птицы: слишком мелкая и неудобная, в ней нельзя было таскать с собой большой короб со смесями, а он был необходимым атрибутом многих бродячих торговцев. К тому же, отсутствие одежды в звериной форме, как бы сказать, немного возмущало Рувана.

Стоит заметить, одним своим видом феникс производил впечатление существа угрюмого и неприветливого. Руван был высок – наверное, на голову выше любого вурка. Широкие плечи и крепкая спина сразу выделяли этого птаха из толпы: увидишь такого издалека, и сразу ясно, кто идет. Обладая от природы прямой, немного даже надменной осанкой, феникс довольно сильно портил ее своими отшельническими привычками. Ходил он прямо, но глядя на него все создавалось впечатление, что феникс вечно сутулится – голова была опущена вниз, а взгляд устремлен в землю. Но стоило только фениксу поднять глаза, и окружающие сразу понимали, что именно так отталкивает их в этой птице. Его карие глаза, вечно скрытые непослушной челкой, всегда смотрели на собеседника исподлобья, с каким-то бесчувственно-тоскливым выражением – с Руваном было попросту неуютно говорить. Потому-то он будто хотел закрыться, спрятаться ото всех, часто поднимал плечи, из-за чего шея казалась на порядок короче. Руки аптекарь почти всегда держал перед сбой, будто подсознательно огораживаясь от потенциального собеседника, а хвост опускал низко, буквально волоча перья по земле.

Сложно было поверить, что у подобного вурка есть хотя бы просто знакомые, не то, что друзья. Но знакомые имелись, и Данира как раз входила в их число.

Навалив свой старый короб на спину, Руван вышел на улицу. Время уже подходило к обеду, но идти в Дом сейчас не имело смысла – он открывался для посетителей лишь под вечер и работал ночь напролет, а значит, танцовщицы сейчас будут отсыпаться.

В животе требовательно заурчало, и Руван решил первым делом позаботиться о пропитании. Благо, в городе вроде Карун проблем с этим не было – куда ни глянь, везде лотки, харчевни и пабы. Завернув в первое попавшееся заведение, феникс проскользнул в самый дальний угол и закрылся ото всех листами с меню.

– Ты слышал, кто в городе появился? – послышалось с соседнего столика. Разговаривали два охотника.

– А что там? – сплетня явно заинтересовала собеседника.

– Маги. Самые настоящие маги, – с заговорщицким видом на весь зал «прошептал» первый.

– Ой да ладно! Врешь?

– Нет! Сам… э-э-э, слышал… Говорят, они делают сны явью! – еще громче зашипел первый.

– Да ну-у-у! Это как так?

– А вот так. Приходишь к ним и – РАЗ! – видишь сон! И не спишь при этом!

– Я слышал, они и лечат так! Сосед вчера ходил к ним – и у него… – ловко втесался в разговор третий сплетник, чем мгновенно привлек к себе внимание остальных.

«Маги, сны – вот простофили! Верят в сплетни всякие», – дальше слушать этот бред Руван не стал.

Быстро покончив с едой, аптекарь направился на центральную площадь – именно она на время ярмарки сосредотачивала в себе всю жизнь города. Лоточники начинали торговлю с раннего утра и сейчас уже вовсю зазывали прохожих к себе в лавки.

На ярмарку Карун-Го приезжали со всех уголков долины: охотники – в основном небесные волки – продавали меха и изделия из кости, мастера камней – украшения, драконы – лучшие кузнецы – труды своего ремесла. Тут были и артисты, и менестрели. Всяческие гадалки и ворожеи всё норовили «погадать на удачу», а их вечно кричащие дети бегали под ногами, как стая надоедливых галчат. С последними как раз расслабляться было нельзя – дети есть лучшие карманники. Отчасти, еще и из-за этого Руван не любил толпу.

Аптекарь неспешно бродил вдоль прилавков, рассматривая понравившийся товар. Он проходил по рынку несколько часов и даже умудрился продать несколько снадобий, но толкотня и шум уже порядком поднадоели фениксу. Подтянув на спине короб, Руван свернул в ближайший переулок. Тут было гораздо тише, а народу порядком поубавилось. Внезапно что-то в пыли дороги привлекло внимание феникса, что-то маленькое и блестящее. Наклонившись, он подобрал находку – то был искусно вырезанный из кварца кулон в виде маленького листочка. Работа была настолько кропотливой и тонкой, что Руван даже подумал в начале, будто листочек настоящий, а не сделан из камня – точно живой, дышащий. Казалось, подует ветер, и он улетит вслед за ним. Резные уголки игриво загибались внутрь кулона, а темные, темнее основного цвета, прожилки изящными линиями прорезали весь листок, словно паутина.

Оглянувшись убедиться, что кулон никто не ищет, Руван аккуратно протер подвеску от пыли и расправил тонкую цепочку.

– И как такую красоту потерять можно? – подивился феникс.

В голову неожиданно пришла интересная мысль – вешать подобное украшение на шею взрослому фениксу было бы немного странно, но вот… Не став тянуть, Руван в несколько оборотов намотал цепь на запястье, и, немного помучавшись, закрепил замок. В руке сразу почувствовалась тяжесть, непривычная, но приятная. Чуть улыбнувшись, феникс пошел дальше.

***

– Не пойдешь с нами, Малеа? – вопросительно помахал хвостом Ро.

– Хах, нет, спасибо, – улыбнулся волк. – Мне есть где остановиться.

Путники уже дошли до города и сейчас стояли у западных ворот. Строго говоря, воротами их можно было назвать с большой натяжкой – скорее два высоких столба по двум сторонам дороги да прибитая между ними перекладина, что держалась на честном слове. Карун-Го не был огражден стенами, как многие города долины, здесь не было постов или охраны – это было бы весьма неудобно для торгового города. По крайней мере, так считал совет.

Распрощавшись с волком, «вольные путники» ушли. Малеа не врал, когда говорил, что ему есть, где остановиться. В восточной части города, на противоположной стороне, находился дом фавна по имени Рура. Малеа познакомился с этим малым в прошлом году, когда впервые посетил местную ярмарку. Тогда подобный город был волку в новинку – большой, оживленный, полый незнакомых вурков и незнакомых мест. Он наивно надеялся остановиться в какой-нибудь гостинице, однако цены оказались просто зверскими – подумать только, семь зеринов за маленькую тесную комнатку даже без умывальника! Малеа уныло бродил по затопленным телами улицам, когда случайно наткнулся на Руру. Парень оказался владельцем небольшого постоялого двора на окраине города и с радостью предложил волку ночлег по более приемлемой цене. К тому же, словоохотливый фавн быстро объяснил Малеа «правила города», как он сам выразился, – рассказал, где лучше еда и дешевле развлечения, куда можно заглянуть на досуге, а в какие уголки города лучше не соваться. Тогда Рура буквально спас волка, и сейчас при мысли о ночлеге Малеа подумал в первую очередь о нем.

Войдя в город, Малеа как-то сразу умудрился втесаться в неспешный поток вурков, что лениво тянулись из пригорода к центру – там располагались торговые ряды. Втесался, и тут же наткнулся на «правила города» – в толпе волку несколько раз наступили на хвост и толкнули под ребра. «Знаешь фразу – убей или будешь убит», – вспомнились слова Руры, – «Так вот, в городе то же самое. Если не толкнешь того, кто мешает, то толкнут тебя. Пропустишь в очереди того, кто за тобой – и тебя просто сдавит потоком набежавших за ним. Это тебе не деревня! Пора отвыкать от своих сельских привычек!» Вот только легко сказать, да сложно сделать. Особенно когда ты можешь увидеть лицо толкнувшего тебя лишь поднявшись на носочки. Потому волк поджал уши и поспешил выбраться из толпы.

Впереди уже слышался шум ярморочной площади, но сейчас Малеа не хотелось кидаться в торговлю. Он свернул с основной дороги в переулки. Тут было гораздо тише и спокойнее, но продавцы добрались и сюда. Лотков было меньше, как и покупателей. Продавцы сидели какие-то притихшие, с расстроенными лицами. «Проиграли войну за места», – усмехнулся про себя Малеа. Товар у них был самый обычный, но один прилавок заинтересовал волка больше всех.

– Извините, – робко спросил Малеа у торговца, – вы продаете только свои изделия?

Прилавок не блистал разнообразием товаров, но подвески и браслеты, продававшиеся тут, выглядели весьма интересными – симпатичные украшения, в основном, из волосатика.

– А тебе чего, парень? Покупать? – спросил, вставая, продавец. Это был грузный полосатый кот. Его широкий хвост вяло покачивался из стороны в сторону.

– Напротив, я продать хочу, – возразил Малеа.

«…» – хвост лоточника замер, а брови полезли на лоб.

– Видите ли, я мастер камней, делаю украшения. Обычно из разновидностей кварца. Они неплохие… но я не умею продавать, – проговорил Малеа, что-то доставая из наплечной сумки. Увидев это «что-то», продавец потрясенно замер. Кулон был не просто «неплохим», он был великолепным! На витой цепочке, настолько тонкой, что ее почти не было видно, висел изящный колокольчик из розового кварца. Причудливый цветочный орнамент с боков плавно перетекал на края, маленький язычок при движении издавал легкий, чуть слышный звон.

Придя в себя, лоточник проговорил осипшим голосом:

– И ты… хочешь, чтоб их продавал я?

Малеа чуть кивнул. Глаза кота на миг вспыхнули жадным блеском, но он быстро взял себя в руки. Его изделия были хороши, даже очень, но по сравнению с этим, они выглядели настоящим мусором.

– Хорошо, я могу купить у тебя парочку… Сколько сейчас есть? – протянул кот.

– Сейчас я могу дать шесть подвесок и три пары сережек, – ответил Малеа.

– Идем, – поманил волка лоточник, очищая место на столике за прилавком, – показывай.

Малеа осторожно вынул из сумки кожаный сверток и раскрыл его. Камни блеснули на свету, заиграли всеми цветами радуги.

– Сколько просишь? Могу взять по тридцать аринов за кулоны и сорок за серьги, – бегая глазами, предложил кот.

– Хм-м-м… господин, продавать я не умею, да и не люблю, это так. Но не надо считать меня дурачком, – улыбнулся Малеа. – Семьдесят зеринов за все.

– Да ты свихнулся, малый! Торговаться удумал?!

– Отказаться ваше право. Найду другого, – пожал плечами волк, начав сгребать украшения обратно.

– Стой, стой, стой! Погорячился я, прости. Ну, может сбить хоть до пяти сотен? – кот схватил парня, показывая пятерню. – Пять, пять сотен аринов?

– Вы легко окупите расходы, продав их за гораздо большую цену, – Малеа стряхнул когтистую руку кота, однако перестав складывать украшения в сумку.

Лоточник задумался. С одной стороны, семьдесят зеринов – очень большая сумма. С другой – за такие превосходные изделия можно заработать раз в пять больше, если знать, кому предлагать. А кот знал, и очень хорошо знал.

– Ладно, уговорил, – сдался кот, – семьсот, так семьсот.

Кот быстро отсчитал нужное количество монет – ровно семь маленьких связочек, по десять блестящих золотом обручей в каждой. Аккуратно завернув все в кожаный кошель, Малеа направился дальше. Волк был весьма рад удачной сделке, но еще радостнее было коту.

В хорошем расположении духа, молодой волк свернул в переулок, даже не заметив, как из небрежно раскрытой сумки выпал маленький кулон-листочек.

Глава 2 – Увядающие звезды

Время давно уже перевалило за полдень. Руван стоял у черного входа Дома Даниры. Кабаре находилось в восточной части города на берегу Рун-Нор. Это было большое двухэтажное здание с каменной основой, окрашенное в аляпистый розовый цвет. Фасад здания был обращен к улице, главный вход украшали деревянные колонны, поддерживающие легкий навес. В целом, Дом выглядел довольно опрятно.

А вот обратная сторона здания чистотой не блистала. Дом стоял фасадом на улицу, соответственно другая сторона была обращена в сторону реки. В паре метров от того, что именовалось черным входом, а именно – хлипенькая корявая дверца да кривое крылечко, возвышались густые заросли рябинника. Его нежно-кремовые соцветия ярко контрастировали с чернотой служебного входа Дома. Несмотря на всю грязь, покрывающую крыльцо, в материале его угадывались изящные изгибы довольно ценной породы дерева. Темноватые прожилки, от недостатка ухода покрывшиеся пушистой гнилью, все еще слабо блестели старым лаком в свете Муга, но увы, спасти их уже не представлялось возможным – под совместным воздействием влаги и тени дерево было вынуждено на долгое разложение, превращение в распухшую хрупкую труху. Уже сейчас оно выглядело весьма неприятно, и Руван откровенно брезговал прикасаться к двери руками. Постучав подобранной с земли веткой, феникс сошел со ступенек вниз и принялся ждать.

Через несколько минут внутри послышались торопливые шаги. Стройный фавн, одетый в, на удивление, прилежный (не считая вульгарный бордовый цвет) костюм, осторожно приоткрыл дверь и улыбнулся:

– Добрый день, господин Руван, мадам давно ждет Вас.

Кивнув, феникс вошел в темноту прихожей. Здесь было мрачно и пыльно, по углам комнаты лежала наваленная рухлядь, в виде старых декораций и сломанных столов – словом, мусор, от которого, по мнению Рувана, давно нужно было избавиться. Феникс со своим коробом за спиной с трудом передвигался в тесноте служебных помещений, но снять ношу и понести в руках ему не позволяло тупое упрямство. Фавн, честно сказать, был просто ужасным проводником – совсем не заботясь об отставшем госте, он быстро семенил вдоль коридоров, даже не оглядываясь посмотреть, а идет ли гость за ним вообще. Если бы Руван был тут впервые, он наверняка заблудился бы.

Недра Дома Даниры уже вовсю готовились к предстоящему вечеру. По узким коридорам то и дело пробегали суматошные работники, таща в руках свертки ткани, посуду или продукты. Из-за поворота до феникса дошел кисловатый запах какого-то блюда, от которого противно защипало нос – есть здесь аптекарь точно бы не рискнул. Впрочем, не едой Дом славился, а своими пышными выступлениями да громкими попойками.

Служебные помещения были темны и неопрятны. Узкие проходы, что скрывали от зрителей настоящую жизнь сего заведения. По правую руку от феникса промелькнули двери – надпись от руки на кривой табличке гласила: «зал». Двери хлопали туда-сюда, как мельничные крылья, каждый раз пропуская через себя толпы суетливых работников. Сквозь мелькающий проем то и дело проглядывал просторный зал. Широкие столы, мягкие кресла, богатые портьеры – будто совсем другой мир. В самом центре зала возвышался круглый подиум, предназначенный для танцовщиц. Руван увидел помещение всего на миг, но в голове уже прозвучали шум музыки и крики зрителей.

Быстрый фавн уже давно скрылся из виду. Слегка помедлив, аптекарь свернул в следующую дверь – если память не подводила, то он должен был выйти к лестнице. Этот коридор резко отличался от предыдущих. Он был такой же темный, но эта темнота создавалась нарочно. Стены были обиты мягкой тканью, цвет которой невозможно было определить в тусклом свете массивных, но довольно элегантных настенных подсвечников. Заряжены они были черными свечами, большинство из которых не горело. В мягких стенах скрывался ряд аккуратных дверей без табличек, но с номерами.

«Приватные», – скривился феникс. В горле встал противный кислый ком. Руван ускорил шаг. Благо уже в конце коридора, скрытая тяжелыми шторами, притаилась лестница.

Поднявшись на второй этаж, Руван вздохнул с облегчением. Обстановка тут была пусть и не очень, но все же более приятной – феникс попал в светлую комнату. На украшенных неприметным узором стенах висели резные бра, огонь свечей тихонько покачивался из стороны в сторону, когда кто-то проходил мимо. В глубине комнаты расположились миниатюрные диванчики. Фавн-проводник дожидался аптекаря у непримечательной двери в глубине комнаты. Руван знал – там находилась гримерная. Поклонившись, фавн ушел. Старый паркет противно поскрипывал в такт его движениям. Через стенку слышались возбужденные голоса, однако быстрый топот прервал их, и дверь резко распахнулась.

– Наконец-то Вы пришли, дорогой мой! Противный управляющий вчера не дал мне к Вам подняться! – закудахтала появившаяся в дверях старая гагана в истинном обличии.

– И я рад вас видеть, госпожа Данира, – улыбнулся Руван, обнимая старую леди.

– Ох, это Руван!

– Наконец-то!!

– Господин Руван, я здесь, сначала я!

– У меня как раз кончился мой порошочек!

– Спокойно, дамы! Нашего дорогого гостя хватит на всех, – степенно проговорила старуха. – Проходите, дорогуша. Негоже Вам стоять в проходе.

Гримерная представляла собой большую комнату, обставленную мягкими диванами и кушетками. Стены были выкрашены в нежный персиковый цвет, три огромных окна закрыты плотными шторами. У дальней стены стоял большой трельяж, вокруг которого суетились танцовщицы. За ширмами прятались от мужских глаз еще не переодевшиеся девицы. Танцовщицы-кошечки в звериных формах, только что обсуждавшие какую-то новость, поспрыгивали с кушеток и принялись ласково тереться об ноги Рувана.

На первый взгляд могло показаться, что здесь чисто и уютно, однако присмотревшись, визитер мог заметить и подранные когтями ножки стульев, и заляпанную всякой всячиной обивку диванов… В комнате царило то, что принято в обществе называть «творческим беспорядком», хотя Руван называл это словом попроще – бардак. На полу валялись чулки вперемешку с диванными подушками, в воздухе стояла тошнотворная сладкая смесь различных духов. Вдохнув поглубже, феникс вошел в внутрь. Побросав все, чем они занимались до этого, девицы сбежались к аптекарю.

Неподготовленный новичок давно бы уже растерялся от такой картины. Сейчас Руван знал, что делать и как себя вести, однако в первый раз он очень сильно растерялся – застыл на пороге, не мог и слова вымолвить. В сопровождении кучи мурлычущих созданий, феникс добрался до ближайшего дивана: «Начнем, пожалуй, с лечебных чаев», – аптекарь осторожно достал из короба свертки со снадобьями и принялся терпеливо ждать, когда утихнет весь гам. Под предупреждающими взглядами старухи Даниры девушки наконец успокоились и расселись вокруг гостя.

У Рувана было все – от порошка от кашля, до раствора, улучшающего цвет кожи. Аптекарь не особо торопился в Дом из-за того, что здесь у него, как правило, раскупали все. Надеясь подольше поторговать на ярмарке, Руван намерено не стал предупреждать Даниру о своем прибытии, но вездесущая старуха все прознала сама.

Хоть Дом Даниры и был одним из известнейших увеселительных заведений во всей долине, в лицо старую гагану мало кто знал. Это была маленькая скрюченная карга с полуоблезшими крыльями и крючковатым клювом. Ее одежду обычно составляло поношенное платье и изъеденная молью шаль. Глядя на эту особу и не догадаешься, что именно она хозяйка знаменитейшего кабаре Парам-Вим.

Вообще, Дом основала не сама Данира. Он существовал, наверное, с самого основания Карун-Го. Однако именно гагана сделала его таким популярным местом, именно с ее именем была связана слава Дома. Сейчас мало кто помнил, как называлось кабаре, до управления старухи. Тогда это был просто небольшой паб с самой пресловутой развлекательной программой, даже здание было другое. Безвкусная еда, хамы-служащие, выступления народной самодеятельности. Как всего одной женщине удалось сделать из этого то, чем Дом являлся сейчас, оставалось загадкой для многих.

Данира строго следила за своими работниками и работницами, но никогда не экономила на них. За короткое время были раскуплены и фито-чаи, и порошки от сыпи и раздражений, и растирки, и растворы, и сиропы, и всевозможные целебные масла. Большинство из них были лишь пустышками, но именно пустышки и расходились быстрее всего. Настоящие лекарства Руван никогда не продавал в подобных местах. Феникс внимательно записывал каждую проданную склянку в блокнот, чтоб потом предъявить счет за все Данире.

Девицы ждать себя не заставили: с щелчками полетели пробки с новеньких бутылочек, с шуршанием разрывались бумажные упаковки. Старательно растирая только приобретенный раствор по коже, какая-то пташка как бы невзначай взглянула на правое запястье Рувана:

– Кака-ая прелесть! Девочки, посмотрите!

Только избавившись от назойливого внимания, Руван снова оказался в центре охающей толпы. Феникс старался сохранять спокойствие, но эти постоянные возгласы, ахи-вздохи, вкупе с витающим по комнате сладковатым запахом порядком поднадоели ему.

– Где Вы взяли такую милую штучку? – спросила рыженькая кошечка, впившись жадным взглядом в подвеску-листочек.

– На ярмарке, – буркнул феникс.

– Это кварц? Какая прелесть! – пропела сидевшая слева пташка. – Не подскажете торговца?

– Он был последним.

– Господин Руван сегодня бука, – показывая язык, подразнила девица у окна.

– Господин Руван всегда бука! – поддразнила ее подруга.

– Ах, кварц привлекает удачу! Вам его девушка подарила? – подмигнула еще одна.

– Какая девушка?! Руван, дорогой, у Вас есть возлюбленная?

– Не мели чепухи! Разве стал бы господин проводить время с нами, если бы у него была спутница жизни!? – вслед этому замечанию со всех сторон посыпались глумливые «хи-хи».

Бабы. Всегда галдят о какой-то чуши без умолку. Внезапно захотелось наружу, на свежий воздух. Оставив спорящих девиц, Руван тихонько, стараясь не привлекать внимания, подкрался к стоящей у двери старухе.

– Я пришлю лакея в гостиницу вечером, – сказала Данира, получая из рук феникса счет с кругленькой суммой. Коротко кивнув гагане, феникс поспешил удалиться.

Оказавшись вне Дома, Руван с наслаждением вдохнул свежий уличный воздух. Однако не успел аптекарь отойти и на шаг, как из распахнутого окна второго этажа послышалось кокетливое «Увидимся снова, господин!» Не оборачиваясь, Руван ускорил шаг, чем только усилил смех легкомысленных созданий.

Порядком утомившись от такой «веселенькой» компании, феникс пустился вдоль реки – берег были тих и пустынен. Неторопливое журчание Рун-Нор успокаивало и позволяло собраться с мыслями. Приглядев небольшую светлую опушку, спрятанную от глаз высокими зарослями, Руван снял с плеч короб и прилег на траву. Положив под голову руки, феникс зажмурил глаза.

Река протекала через весь город, но на берегу практически не было строений. Хоть вода в Рун-Нор и была чистой и пригодной для питья, жители Карун-Го предпочитали пользоваться водой колодезной. Наверное, поэтому берег и выглядел диким и необжитым, что весьма радовало феникса.

Руван поднял правую руку над собой – на запястье, отражая тысячью лучами свет Муг, заблестел кулон. На лицо брызнули светло-зелёные блики. Феникс зажмурился и повертел листочком в разные стороны:

– Кто же тебя сделал?

Что-то его привлекало в этом кулоне. Что-то, гораздо сложнее внешнего вида. Какое-то чувство, приятное чувство, что вспыхнуло в душе, когда феникс впервые взял подвеску в руки. Какая-то неуловимая мысль, догадка, одна из тех, что роем вьется в голове, но стоит задуматься над ней – разлетается без остатка. Рувану нравился кулон, он как родной пришелся по руке. Найти его мастера было бы очень занятно, но одновременно и очень страшно – страшно от мысли, что мастер мог потребовать свое творение назад.

«Не отдам».

Наигравшись, Руван поудобнее устроился в мягкой, слегка влажной траве и начал размышлять. Благодаря стараниям достопочтенной мадам Даниры, на хорошую торговлю на площади он мог больше не рассчитывать – практически весь ходовой товар был раскуплен. Оставались лишь малочисленные частные клиенты, и первым из них на ум пришел Раэ́ль.

Раэль, этот шустрый маленький ящер, работал городским врачом. Они с Руваном вместе учились лекарскому делу в Ила́н-Го́ у одного учителя и были знакомы с детства. Если Руван любил уединение и покой, то Раэль всегда был душой любой компании. Такое различие характеров не помешало им стать хорошими друзьями и поддерживать связь даже после окончания учебы. И сейчас, Раэль с удовольствием приобретал у своего бродячего коллеги полезные снадобья.

Вспомнив о ящере-враче, Руван слегка улыбнулся. Раэль обладал своего рода харизмой. Врач вел себя спокойно и сдержанно. Однако эта сдержанность была приятна, при беседе с ним не создавалось ощущения отчужденности, напротив, казалось, будто каждое слово, каждая фраза, оброненная Раэлем, пропитана дружелюбием и даже уважением. Но он совсем не был снобом, как могло показаться – умел и любил пошутить, но делал это всегда к месту, будто заранее угадывал настроение беседы. Возможно, эта его черта и делала Раэля всеобщим любимцем.

«Хорошо бы заглянуть в больницу. Порошок от кашля закончился наверняка… Зайду… туда…» – с такими мыслями, под тихое журчание воды, феникс провалился в сладкую дрему.

***

Малеа с растерянным видом стоял около огромных дубовых ворот. За ними располагался просторный чистый двор ночлежки Руры. Во дворе разместились деревянный двухэтажный дом с обширной столовой на террасе, садик с фруктовыми деревьями и каменный колодец. На заднем дворе, окруженная тенистыми дубами, поместилась аккуратная купальня.

Дом, хоть и был довольно старым, выглядел получше многих городских гостиниц: великолепный сруб, блестящий на свету золотистым лаком, широкие окна с резными ставнями, изукрашенные двери. Для Руры он был не просто домом – это было настоящее семейное наследие, дар предков. Фавн бережно заботился об этом доме, буквально зализывал каждую трещинку, каждый сучок. Из-за ранней смерти родителей ему с малых лет пришлось распоряжаться огромным хозяйством. Мало кто верил, что этот мелкий конопатый фавн справится с семейным делом, однако вскоре Рура показал всем, на что он способен. Будучи от природы шустрым и общительным, маленький фавн быстро находил с вурками общий язык – советовался с управляющими, с садоводами, с плотниками. Много подрабатывал в пабах и харчевнях, чтоб научиться правильному общению с клиентами. Завел немало полезных знакомств как в Карун-Го, так и за его пределами. Так, потихоньку-помаленьку, обустроил и свой двор.

Малеа нравилось это место – было в нем что-то уютное, что-то домашнее. Рура встретил волка с радостью, сразу пустился расспрашивать друга о жизни, о стае, проводил до самой комнаты. Обустроившись, Малеа все же решил наведаться на ярмарку – время уже подходило к вечеру, а повеселиться перед сном все же хотелось. К тому же вечером на площади начинались выступления бродячих артистов. Волк предусмотрительно разменял пару зеринов на нерлины – ими удобнее было расплачиваться с торговцами.

Тут в животе требовательно заурчало, и волк вспомнил, что с утра не держал во рту ничего, серьезнее лесных ягод. Да, на дворе была столовая, но еду там надо было готовить самому, а готовил Малеа, мягко говоря, не очень – способностей парня едва хватало на водянистую кашу, а про сложные блюда и говорить нечего.

Но в животе заурчало еще громче, и Малеа принюхался. Городской воздух был богат на запахи, при этом не всегда приятные. Выудив из какофонии вкусов наиболее приличный, волк-мастер пошел по следу. То пахло из небольшого уличного ларька. Раскрасневшийся фавн продавал свежие, ароматные тыквенные пирожки. Взяв парочку, Малеа повернул в сторону реки – приятнее всего кушать в тихой обстановке, а такую в городе можно найти только на берегу.

Песчаный берег широкой полосой отделял реку от суеты улиц. Из золоченого песка тут и там выглядывали серые валуны, окруженные пучками сочной травы. Устроившись на ближайшем камне, волк разом заглотил оба пирожка, обильно засыпав ворот кофты крошками. После еды сразу пускаться в толкотню ярмарки не хотелось, наоборот, сделалось как-то ленно, захотелось поспать. Подскочив с камня, юноша встряхнулся, пару раз подпрыгнул, будто боясь и правда заснуть.

Карун-Го был большим городом, разделенным рекой, но мост через эту реку был только один. Горбатый, потрепанный временем и многочисленными прохожими, он, как столетний великан, пересекал широкую Рун-Нор, соединяя два берега между собой. Старый, но все еще прочный и надежный. Мост был настолько длинным, что очертания его можно было увидеть даже с места, где стоял Малеа. Захватив взглядом переправу, юноша неспешно двинулся вдоль берега. Он шел, как всегда витая где-то в облаках, когда внезапно споткнулся о что-то. Недовольно фыркнув, Малеа опустил глаза. Нога? Две ноги? Чье-то тело!?

В высокой траве навзничь лежал вурк. Лежал бездвижно. Малеа замер, не в силах пошевелиться от страха, сердце испуганно сжалось, уползая куда-то пятки. Голова закружилась, уши заполнил бешенный стук крови. Сотня вопросов промелькнула в сознании: «Кто он? Что с ним случилось? Не нужна ли помощь? Он умер?» Неожиданно «мертвец» почесал рукой затылок и сладко вздохнул…

«Спит! Он просто спит!!! Да кто, скажите на милость, в здравом уме решит спать в таком месте?! Да, берег, да, река, но река посреди города!!!»

Почему-то резко захотелось пнуть лежачего. Злясь на этого беспечного болвана, но еще больше на свое малодушие, Малеа все же внутренне облегченно вздохнул. Лежащий был птицей, но какого вида волк так и не понял – обычно их Малеа различал по хвостам, но этот хвост был ему незнаком. Нежно-кремовые, чуть рыжеватые перья расстилались по земле на полкрыла от тела вурка и оканчивались причудливым округлым опахалом. Одет птах был довольно легко – в кожаный жилет и кожаные же штаны. Голову покрывали светлые волосы цвета мокрого песка. Лица не было видно – он закрывал его руками. Рядом стоял огромный лакированный короб, какие любят таскать с собой аптекари.

«Все же сон – святое право каждого вурка», – рассудил Малеа и уже собрался уходить, как заметил на запястье лежащего что-то блестящее. Маленький кулон, мерцающий на свету зеленым огонечком, показался мастеру странно-знакомым. Малеа подался вперед, чтоб разглядеть браслет, но внезапно под лапами раздался предательски сочный хруст ломающегося тростника.

Так быстро Малеа еще никогда не бегал. Он сам не знал, чего так испугался – громкого хруста или гнева разбуженного вурка. Долетев до ближайшего дома, Малеа оперся спиной о шаткий забор и перевел дыхание. Погони не было. Скорее всего, его даже не заметили. Сердце колотилось, как ненормальное. От стыда захотелось провалиться под землю. Но, чуть отдышавшись, волк осознал всю нелепость произошедшего и залился звонким смехом. Проходивший мимо кот посмотрел на юношу как-то странно и ускорил шаг. Насмеявшись до боли в животе, молодой волк отряхнулся и продолжил путь.

***

Руван не знал, сколько проспал, но проснулся он от громкого хряста. Резко сев, феникс оглянулся по сторонам, однако заметил лишь раскачивающиеся из стороны в сторону заросли. Он встал и с наслаждением потянулся, прогоняя дрему. Отряхнув травинки с одежды, Руван закинул короб на спину и побрел в сторону от реки.

Вечерело. Прогретый Мугом воздух постепенно остывал. Грубые, в основном деревянные городские дома нестройными рядами высились вдоль улицы, по которой шел феникс. В засаженных цветами палисадниках возились хозяйки, старики повыползали из домов побалагурить с соседями. И без того набесившиеся за день на ярмарке, дети шумной толпой бегали от дома к дому. Обычный вечер обычного города.

Идти в гостиницу желания не было, и Руван решил все же навестить Раэля. Пристанище врачей находилось в том же районе, что и Дом, но в более тихой его части. Это было одноэтажное строение, очень длинное, с выступающей поперёк деревянной пристройкой в конце. Его светлые стены были видны издалека: белея сквозь ряд окружающих больницу вязов, они создавали приятный контраст с буро-коричневым однообразием города.

Обойдя фасад здания, Руван вышел к аккуратному внутреннему дворику с прудом. Здесь спокойно отдыхали несколько занемогших. Исхудавший бледнолицый кот удобно устроился на крылечке и грелся в лучах закатного Муга. Устроившись на лавочке у пруда, престарелый фавн с интересом наблюдал за отраженными в воде облаками. На минуту из-за двери показалась шустрая санитарочка-кошечка и, увидев входящего во дворик Рувана, скрылась вновь.

Прошествовав мимо зажмурившегося кота, аптекарь вошел в больницу. В проводниках он не нуждался: оказавшись в чистенькой прихожей, Руван сразу повернул в коридор и уверенно зашагал в направлении рабочего кабинета Раэля. Ящер был врачом, специализирующимся на частых простудных заболеваниях – зимний кашель, водяная чахотка и прочие несмертельные, но крайне неприятные недуги. Еще здесь работали врач-костоправ, несколько повитух, зубных дел мастер и могильщик. В распоряжении каждого врача был как минимум один помощник да целая толпа санитаров.

– Тихо как у вас… – проговорил, входя в кабинет, Руван.

– Так ярмарка, почти все в городе, на центральной площади, – улыбнулся, выходя из-за стола, Раэль. Его белый лекарский фартук небрежно висел на спинке стула. Крепко обняв друга, Раэль предложил чая и, не дожидаясь согласия, метнулся к буфету. Какие-то странные нотки на миг послышались в голосе врача, но феникс решил не придавать этому большого значения.

– Давно не виделись, Руван. Как поживаешь? – спросил Раэль, одновременно наливая холодный липовый чай в изящные чашки.

– Норма-а-а-ально. В этот раз получилось вырастить вдоволь яснотки, – устраивая рядом с диваном короб, позевывая, протянул феникс.

– О-о-о, я вижу, кто-то спал, пока мы в поте лица трудились на благо вурков, – Раэль протянул чашку друг. – Яснотка – это хорошо. Подходит при жаре.

Ящер присел рядом с фениксом и осторожно отпил немного чая. Руки его слегка дрожали.

– …Какой-то ты странный. Что стряслось? – прищурился Руван. И правда, обычно спокойное выражение лица друга было подёрнуто дымкой вымученной нервозности: он сильно осунулся, взгляд то и дело беспокойно пробегал по беспорядочно разбросанным на столе записям. Аптекарь огляделся – комната выглядела как и всегда, но атмосфера… Тягучий тяжелый воздух заполнял пространство, медленно вливался в легкие, оставляя после себя кислый осадок. Такой знакомый кабинет сейчас таил в себе некую опасность, словно неведомый хищник, притаившийся где-то в углу. Противно-кисло – так пахла тревога. Такое настроение было характерно во время крупных поветрий и эпидемий, но сейчас ведь их нет, не так ли?

– …е буду врать, – невнятно прошептал Раэль, – происходит нечто непонятное… Руван, я не знаю, что делать!

Ящер со стуком поставил чашку на столик у дивана:

– Я не знаю, как объяснить. Мы впервые сталкиваемся с подобным! Они умерли, все!

Руван удивился – он впервые видел друга в таком состоянии. Раэль беспомощно опустил голову на ладони и согнулся, будто закрываясь от кого-то или чего-то. Его била мелкая нервная дрожь. Было видно, что он еле сдерживает готовые вырваться наружу рыдания. Аптекарь быстро достал из ящичка короба какую-то склянку и протянул ее Раэлю:

– Выпей.

– Успокоительное? – вяло прошептал ящер, приподнимая голову.

– Лучше. Настойка.

Врач медленно взял в руки бутылочку и, поморщившись, отпил пару глотков. Руван дождался, пока друг выровняет дыхание:

– Во-о-от, а теперь спокойно объясни, что тут происходит.

– Я лучше… я лучше покажу, – Раэль встал и нетвердой походкой подошел к двери.

Они шли по коридору в направлении дальней пристройки, мимо палат больных. Одна дверь была открыта: фавн, недавно любовавшийся прудом, уже лежал на своем месте, с ним тихо переговаривалась санитарка. Раэль быстро семенил мимо кабинетов, палат и смотровых. Завернув за угол, они уперлись в большую дубовую дверь. Феникс знал, что в этой комнате до похорон хранились трупы.

Мертвые тела ровными рядами покоились на длинных многоярусных скамьях: большие и маленькие, молодые и старые. Рано или поздно умирали все. Раэль подошел к ничем не выделяющемуся трупу и поманил аптекаря.

– Их нашли охотники два дня назад, – врач осторожно стянул с тела простыню – взору предстала поистине ужасающая картина, – бедолага был еще жив. Он не мог говорить, только стонал. Рядом лежали трое, вернее, лежало то, что от них осталось. Охотники побоялись нести выжившего самостоятельно, так как он начинал истошно вопить, стоило лишь к нему прикоснуться.

На скамье лежал молодой кот. На лице застыла предсмертная маска безумия, рот был раскрыт в угрожающем оскале. Длинные тонкие пяльцы рук судорожно сжимали воздух, будто перед смертью он с кем-то ожесточенно боролся. Когти буквально были вырваны с корнем, хвост – переломан в нескольких местах. Руван склонился над несчастным – все тело покрывали безобразные рваные раны.

– Все эти увечья он нанес себе сам, уже в больнице. Когда нас к нему привели, кот лежал, свернувшись клубочком, рядом с …трупами товарищей, и тихо стонал. Ты бы видел, что произошло с остальными! – голос Раэля сорвался. – Руван, их будто взорвало изнутри! В-в-внутренности, – начал заикаться доктор, – они, они были повсюду! Я никогда такого не видел!

Ящера опять закачало, он свалился бы на пол, если б Руван вовремя не подставил плечо. Врач нервно оттолкнул друга и потянулся к трупу.

– Не надо, – попытался его остановить Руван.

– Нет, это еще не все. Он не мог нас видеть. Посмотри, – Раэль осторожно приподнял веко мертвеца. Глазное яблоко покрывала кровавая сеточка лопнувших сосудов. Врач отодвинул веко сильнее, так, что стала видна слизистая оболочка, выстилающая его изнутри. Именно ее и хотел показать доктор – слизистая была словно выжжена. Однако, кроме уже спавшей припухлости и кровоподтеков, внешне веко выглядело абсолютно нормально.

– Пойдем отсюда, я достаточно увидел, – сказал Руван, утягивая Раэля вслед за собой.

Войдя в кабинет, ящер устало свалился на диван:

– Мы кое-как приволокли его в больницу. Бедняга вырывался. Наши попытки успокоить его совершенно не действовали. Мы пробовали все, все возможные успокаивающие средства. Ничего не помогло. Оставалось только привязать. Только так.

Руван опустился рядом с другом и протянул чашку чая. Судорожно отпив несколько глотков, Раэль продолжил:

– Только когда кота привязали к кровати, нам удалось осмотреть его. Не было никаких внешних повреждений. Все кости были целы. Глаза мы заметили по чистой случайности. Ты бы слышал, как он кричал!

– …Как он умер?

– В муках. Видел когти? Понимаешь? Он сломал когти, разрывая собственное тело! Будто пытался выцарапать что-то из-под шкуры… – еще один глоток.

– Но самое ужасное, что это не единичный случай. До этого охотники уже находили разорванные трупы… А мы ведь даже не знаем их имен! Мы так и не смогли опознать ни кота, ни остальных!

– Горожане знают?

Раэль покачал головой:

– Нет, но слухи распространяются быстро. И еще…

Ящер метнулся к столу и резко распахнул небольшой ящичек. Сильно он там не копался, но найдя нужное, долго вертел это в руках, не решаясь передать другу.

Руван внимательно осмотрел то, что передал ему врач – небольшой кусок ткани глубокого фиолетово-черного цвета. Ткань была дешевая, но в плетении ее угадывался еле-заметный узор.

– Это сжимал в когтях тот кот, – мрачно проговорил Раэль.

Руван не знал, как можно успокоить друга. В комнате повисло напряженное молчание.

***

Сейчас народу на центральной площади было гораздо больше, чем утром. Повсюду стояли яркие шатры и разукрашенные лавки. Невообразимый шум звучал со всех сторон. Ярмарочные зазывалы буквально из ниоткуда выпрыгивали перед глазами и старались затащить зазевавшихся прохожих в свои шатры. Лоточники на все лады расхваливали товары. Тут и там слышалась музыка бродячих артистов. Разнородные звуки смешивались, заполняя собой все пространство.

Поначалу Малеа с его острым слухом чувствовал непереносимое желание заткнуть уши и убежать подальше. Отойдя в тень какого-то дома, он пару минут постоял, привыкая к местному гвалту. Честно говоря, на ярмарку волк пришел не ради покупок и даже не ради продажи своих изделий. Ему просто было невыносимо больше оставаться дома, в родной деревне.

Придя в себя, Малеа огляделся:

«Что мне нужно? Ничего. Отлично, что бы я хотел посмотреть? Наверное, какой-нибудь спектакль».

Захвативший его поначалу хаос постепенно растворился, шум уже не казался таким громким. Все пространство будто расширилось, расправилось и приняло нормальный вид. Лавки стройными рядами тянулись через всю площадь, вокруг многих толпились покупатели. Краем глаза Малеа заметил, как за угол стоящего на краю площади каменного строения прошмыгнула группка котов. Решив, что там явно находится что-то интересненькое, волк последовал за ними.

За зданием располагался небольшой садик, в глубине которого стоял шаткий помост. Зрителей здесь набралось уже достаточно: на невысокой деревянной площадке в легком танце кружились две мартлеты. Будто не замечая окружающей их толпы, ласточки плавно двигались под слышную лишь им музыку. Шаг в сторону, быстрый поворот. Невесомый шифон шлейфом струился вслед за ускользающими фигурками танцовщиц. На миг они замерли, вздымая сложенные ладони вверх, словно молясь какому-то небесному, чтоб тут же пуститься в самозабвенное кружение.

Внезапно Малеа понял, что действительно слышит музыку. Хотя вряд ли это можно было назвать «музыкой». Безумный лязг, скрежет, грохот раздавались со всех сторон. Что-то, отдаленно напоминающее бой барабанов, беспорядочными волнами вливалось в уши. Гул стоял неимоверный, но поблизости не было видно ни одного музыканта. Стало ужасно жарко. Закружилась голова.

Цвета сливались между собой, смешивались в радужную кашу перед глазами. Там и тут на сцене мелькали разноцветные ленты с юбок танцовщиц. В какой-то момент обе птицы оказались в толпе, завлекая в танец случайных зрителей. Одна мартлета изящно подскочила к Малеа, хватая того за руку. В ту же секунду мир закружился вокруг яркой смазанной картинкой.

Стук крови отдавался в ушах, небывалое чувство восторга заполнило все его существо. Оно манило, увлекало в головокружительный водоворот эмоций. Мартлета утягивала волка за собой, зазывала в тень стоявшего рядом тента. Находясь на грани, Малеа резко выдернул руку из цепкой хватки мартлеты, ее маленькие коготки неприятно пробороздили кожу, оставляя после себя ярко красные следы.

Покачиваясь, будто пьяный, волк выскочил из толпы и отбежал от опасного помоста. Что случилось? Только что он просто смотрел за танцем двух ласточек – и вот уже кружится сам, совершенно не понимая зачем. Оглядевшись, Малеа убедился, что никакой музыки нет и в помине. Однако за площадкой горел какой-то костерок, распространяя вокруг сладковатый запах. Окутанная едким дымом толпа беспокойно двигалась, издавая нечленораздельные звуки.

«Не стоит влезать в это дело», – подумал Малеа, торопясь поскорее покинуть сад.

После произошедшего ужасно хотелось пить, и волк побрел к лавкам со съестным. С жадностью осушив стакан купленного морса, Малеа зашагал в случайном направлении. Правда, бродил наугад он недолго – сам того не заметив, парень набрел на целый охотничий ряд. Шкуры, меха, вяленое мясо, панты и многое другое – прилавки ломились от количества товаров. И, конечно же, торговали здесь в основном небесные волки. Малеа нервно сглотнул – первый же заметивший его продавец потянулся за ножом. Поджав хвост, юноша поспешил отсюда уйти.

– Кулачные бои! Сегодня в небывалой схватке столкнутся наши лучшие бойцы! Делайте Ваши ставки! Не упустите шанс разбогатеть! – зычный голос ударил в уши Малеа аки разряд грома. Высокий дракон с рассеченной бровью стоял у входа на импровизированную арену и зазывал зрителей.

Малеа потоптался немного у изгороди да так и ушел, не понимая, как можно наслаждаться подобным зрелищем.

За ярморочной площадью раскинулся огромный шатер. Любопытный волк зашел внутрь, заплатив за вход всего десять нерлинов. Шло выступление. Труппа бродячих артистов показывала какую-то пьесу. Навострив уши, волк присел на ближайшее свободное место.

Легенда рассказывала о том, как могучий Муг был вознесен в Высший мир фениксами. Малеа впервые слышал подобное. Он всегда считал, что Муг – это просто светило, то, что отличает день от ночи. Вознесение в Высший мир? Но ведь там живут Небесные, незримые покровители вурков. Стараясь разобраться в сюжете, Малеа весь отдался просмотру занимательного выступления.

***

В гостиницу Руван вернулся затемно. Мрак поглотил город. Его не были способны развеять даже развешенные повсюду фонари. Суета на ярморочной площади давно уже улеглась, лоточники и артисты ушли, оставив после себя полуразобранные скелеты палаток.

Руван так и не решился что-либо продать Раэлю. Когда он проходил мимо стойки регистрации, управляющий резво подскочил к фениксу.

– Вас ожидают, – сказал он, указывая на дверь приемной. – Госпожа отказалась уходить, не встретившись с Вами.

Феникс догадывался, кто это мог быть. Он легко толкнул дверь – и правда, в комнате сидела Данира.

«Что она здесь забыла? Разве ей не надо сейчас быть в кабаре, присматривать за посетителями (а еще внимательнее, за работниками)?» – как бы то ни было, сейчас Рувану совсем не хотелось тратить время на пустые разговоры с этой назойливой гаганой.

– Простите, дорогой, что снова отвлекаю Вас, – поклонилась вошедшему Рувану старуха. – Я принесла плату. Сумма довольно большая, опасно давать такое в руки какому-то лакею.

– Не доверяете собственным сотрудникам? – проворчал аптекарь, забирая протянутый старухой мешочек.

– Я слишком стара, чтоб кому-либо доверять, – прощелкала клювом Данира. – А заодно, хотела бы Вас предупредить.

Последние слова не на шутку встревожили Рувана. Он внимательно посмотрел на старуху:

– О чем?

– Она опускается, дорогой. Тьма.

Буквально пару часов назад Руван пренебрежительно отмахнулся бы от подобного заявления, но после увиденного и услышанного в больнице… Старуха, тем временем, бесшумно просеменила к двери:

– Прощайте, господин Руван. До встречи.

Руван устало опустился на кровать в своей комнате и посмотрел в окно – яркие звезды беспечно мерцали в темном небосводе. Им были неведомы повседневные заботы Срединного мира. Подойдя к окну, Руван всмотрелся в небо внимательнее:

«А разве раньше звезд не было больше?..»

***

После спектакля Малеа еще долго бродил среди торговых лавочек и вернулся в гостиницу уже довольно поздно. Муг уходил на покой, окрашивая окружавший город лес кроваво-красным. Тени удлинились и стали заметно темнее. Запоздавшие прохожие спешили поскорее вернуться домой, у ворот и крылечек засветились ночные фонари.

Малеа с шумом отворил тяжелые дубовые ворота постоялого двора Руры. Первым делом он сбегал в комнату, чтобы забрать свежие вещи, и спустился в купальню за домом. Согретая за день вода обволокла уставшее тело теплым одеялом. Пышные дубы склоняли свои ветви к самой воде, а вокруг стояла непроглядная темень, с трудом разгоняемая скромной свечкой, принесенной волком. Отмывшись от пота и городской пыли, Малеа неспешным шагом возвращался к себе, как услышал позади веселое «Эй!» Кричал Рура. Конопатый фавн стоял у двери столовой и чем-то размахивал над головой. Малеа пригляделся – это была бутыль. Нарочито медленно приблизившись к хозяину двора, волк услышал слегка визгливый голосок:

– Не составишь компанию?

– Отчего нет. Только до комнаты сбегаю, – улыбнулся Малеа в ответ.

– Встретимся на крыше, – весело бросил Рура, указывая пальцем куда-то вверх.

День выдался не из легких. Неплохая сделка, куча новых знакомств. А о событиях на берегу и потом на ярмарке и вовсе вспоминать не хотелось. Приглашение «на крышу» Малеа принял с радостью, даже не думал.

– Пха-ха-ха-ха, надо же, спал!! – заливался смехом Рура. – А чего ты убежал-то?

– Не знаю я, – проворчал волк, потягивая горьковатое сливовое вино. – Просто растерялся и все тут.

Поднявшись на крышу, Малеа встретил улыбающегося Руру, уже приготовившего пару чарок и ту самую бутыль вина, которой недавно размахивал во дворе. Друзья поделились последними новостями, волк рассказал фавну про свои дневные злоключения.

– Я, кстати, хотел у тебя спросить… – замялся Малеа.

– Валяй!

– Сегодня на ярмарке артисты рассказывали легенду о Муг. Что-то про вознесение на небо.

– Ну, и что?

– Не совсем понимаю, что это за легенда… Разве Муг – не просто дневное светило?

Фавн ошарашенно выпучил глаза:

– Ты не знаешь эту легенду? Вам что, в вашем Куан-Лун старейшины не рассказывали?

– Я… не особо лажу с односельчанами… – промямлил Малеа. – Моя… семья… мы стараемся не вмешиваться в дела стаи.

– А родители?

«…»

– Э-э-э-э, ну да ладно. Раз не знаешь – расскажу, – хлопнул в ладоши Рура. – Впрочем-то, она простенькая, эта легенда.

Фавн откашлялся и начал:

– В стародавние времена вурки не знали света. Срединным миром правила всепоглощающая Тьма. Она царицей гуляла по землям, которые мы сейчас именуем домом, и наводила повсюду страх и ужас. Многие пытались бороться с ней, но никто не мог одолеть Небесную. Драконы созвали собрание: все народы откликнулись на их зов. После долгих споров, вурки пришли к простому выводу – Небесную может победить только Небесный. А его сотворить могли лишь благородные фениксы. Выбрав от каждого народа по представителю, вурки отправили тех к фениксам с мольбой о помощи. Величественные птицы откликнулись на зов вурков и выбрали в качестве нового Небесного молодого дракона Муга. Сжигая себя заживо, фениксы отнесли душу Муга в Высший мир. Однако молодому Небесному не удалось навсегда прогнать Тьму – они до сих пор борются за право владеть Высшим миром.

– Я и не знал… Но постой, фениксы сожгли себя, относя душу Муга в небо? – Малеа недоумевал. – Это… Как это?

– Малеа, очнись! Это же всего лишь старая байка, которую мамаши рассказывают на ночь деткам, – сморщился Рура. – Есть легенды гораздо интереснее. Например, про похождения Лукара-Большой-Клык или про Небесного тигра Митру – повелителя грозы.

Фавн опять рассмеялся. «Но все же фениксы… а не был ли тот на берегу…» – Малеа встряхнул головой, отгоняя не самые приятные воспоминания. – «Рура прав, не стоит перед сном забивать голову всяким бредом».

Мысли медленно текли в охмелевшей голове. Весь мир вокруг будто замедлился, растянулся, как жидкая карамель. Волк поднял взгляд к небу и с наслаждением потянул прохладный ночной воздух.

«Ужасная Тьма? Но ночь же такая приятная. Как она может быть ужасной».

Яркие звезды торжественно мерцали в бескрайней черноте. Ночью окружающие предметы, даже привычные и знакомые каждому, принимали самые необычайные и причудливые формы. Темнота искажала мир, превращая его в некое подобие полубреда, полусказки. И только звезды неизменно озаряли землю.

Где-то далеко послышался одинокий вой: дикие волки. Глупые создания, неспособные даже говорить, не то, что перевоплотиться. Их назвали так лишь из-за внешнего сходства с волками небесными, чему последние явно не были рады.

Бутыль давно опустела, и фавн заснул крепким сном, зарывшись в мягкое сено, покрывающее крышу. Малеа постарался растолкать того, но после нескольких неудачных попыток махнул рукой. Волк осторожно, стараясь не свалиться с лестницы, спустился с крыши. Двор окутывала ночная мгла – мягкая и ласковая. Она нежно окружила юношу, что-то приглушенно шепча. Этот шепот казался знакомым и родным. Поднявшись на крыльцо, прежде, чем зайти в двери, Малеа в последний раз окинул взглядом бескрайний небосвод: показалось ли, но блеклая одинокая звезда чуть мелькнула и пропала. Пропала навсегда.

Глава 3 – Грезящий наяву

Руван стоял посреди леса, темного и тревожного. В косматых кронах не было слышно ни одной птицы, ни один лучик света не пробивался сквозь густую листву. Воздух словно застыл: непроглядный туман стелился под ногами, ватой окутывал тело, убивая все звуки. Феникс не слышал даже собственного дыхания – будто его и вовсе здесь не было. Не в силах терпеть эту пронзительную тишину, Руван громко крикнул, но звук потонул в бесконечной тьме, а вместо голоса феникс услышал лишь тонкий писк.

Все вокруг казалось одинаковым. Не имея никаких ориентиров, феникс наобум двинулся вперед. В странном лесу не было ни трав, ни кустарников, лишь опавшая листва хрустела под ногами. Вернее, Руван чувствовал, как под ногами сминаются листья, перемалываются в крошку, но самого хруста не слышал. Аптекаря со всех сторон окружали деревья; их раскидистые ветви, покрытые бесцветными листьями, переплетаясь между собой, полностью перекрывали небо. Он осторожно подошел к ближайшему и протянул руку. Пальцы коснулись чего-то холодного, шершавого, похожего на чешую змеи. Острые «чешуйки» ровными рядами покрывали ствол, и, казалось, чуть заметно подергивались. От вибраций этих становилось не по себе. Приложив к дереву ладонь, Руван понял, что вибрировало все растение – под корой, в глубине у самого ядра явно ощущались ритмичные толчки, будто внутри билось живое древесное сердце. Внезапно под корой будто что-то пробежало – чешуйки резко вздернулись рядком, прорезая по стволу некую дорожку. Руван отдернул руку – на пальцах виднелась свежая царапина. Кровь была яркая и теплая, полная противоположность этому холодному бесцветному лесу. Оставшийся на коре алый след медленно впитался в древесину. Краем глаза Руван заметил, как дерево довольно вздрогнуло. Заметил и постарался тут же это забыть.

Внезапно воздух прорезал душераздирающий вопль. Разрывая туман, этот крик долгим эхом разлился меж деревьями. Опешив, Руван завертелся на месте, стараясь определить источник звука. Сердце билось в груди, словно птица, запертая в клетке. Стало невероятно жарко. Руван сломя голову кинулся бежать на помощь кому-то или чему-то, столь отчаянно стенавшему. Он ураганом проносился сквозь лес, разбрасывая вокруг себя ошметки павшей листвы, будучи не до конца уверенным, правильно ли он вообще бежит. Неожиданно деревья кончились, открывая взору широкую поляну.

Здесь не росла ни одна травинка. Руван сделал шаг и услышал громкий хруст. Вот только хрустели вовсе не листья – землю под ногами покрывали кости. Маленькие и большие, они омерзительно блестели, заполняя поляну тусклым сиянием. Чем дальше шагал феникс, тем больше становилось костей и тем гуще становился туман вокруг. Дорога повела вверх – ближе к середине поляны кости образовывали настоящую гору. Ступать стало сложнее, хрупкие скелеты крошились под ногами, осыпались, утягивая феникса за собой. Вцепившись руками в стены горы, Руван посмотрел наверх – на вершине кто-то стоял. Длинные крылья и хрупкая фигура – вурк завороженно смотрел в небо, застыв на месте. Снизу было плохо видно, но аптекарь заметил, что в руке его был зажат окровавленный кинжал. Руван застыл на месте, не смея и вздохнуть.

Стоявший был темен, как ночное небо. Длинный хвост его безжизненно свисал с края костяной горы. Вдруг он резко развернулся и посмотрел вниз. Молящий взгляд пронзительных синих глаз впился в немую фигуру феникса, стоявшего у подножия. Вурк одними губами прошептал: «…спаси…»

Все еще смотря на Рувана, он медленно поднял кинжал. Феникс слишком поздно догадался, что тот собирается сделать – он рванул вперед, кости рассыпались под ногами, как рыхлый песок. Раздался приглушенный крик – вурк с размаху всадил клинок себе в грудь. Послышались мучительные хрипы и стоны. Вурк осел на колени, кости под ним окропились алыми каплями. Глаза все время неотрывно смотрели на феникса. Он постарался что-то сказать, но изо рта доносились лишь непонятные булькающие звуки. Руван карабкался изо всех сил, но чем сильнее он старался, тем сильнее осыпались кости, сбивая его с ног и заваливая сверху. В какой-то момент феникс понял, что его самого нужно спасать.

Из раны вурка кровь капала все сильнее, неровными ручейками стекая с вершины. Ручейки объединялись, ускорялись, и вот на кувыркающегося внизу Рувана уже несся настоящий кровавый поток. Последнее, что увидел феникс прежде, чем его с головой накрыла отвратительная красная масса, это ярко-синие, уже мертвые глаза самоубийцы.

Аптекарь проснулся от удара – ворочаясь во сне, он умудрился упасть с кровати. Одеяло, слетев на пол, змеей окутывало ноги; длинные перья хвоста растрепались, торчали в разные стороны безобразным веником. Руван дышал часто и громко. Он будто все еще находился в том лесу, карабкался по омерзительной костяной горе. По спине медленно стекали холодные капли пота, а в ушах стоял оглушительный вой кровавого потока.

Опершись о кровать, Руван поднялся. На белой простыне, там, куда феникс положил руку, расцвел алый цветок – на пальцах красовался свежий порез, кровь вытекала ровными, размеренными толчками. Руван застыл, не зная, что и думать.

– Совпадение… Проклятое совпадение, – проворчал он после продолжительного молчания.

Из открытого окна потянул свежий ночной ветерок. Стало зябко. Подняв одеяло с пола, Руван накинул его на плечи и сел на кровать, пустым взглядом уставившись в темноту комнаты. Порез щипало. Подняв руку, феникс коснулся ранки кончиком языка – вкус был соленым, чем-то напоминающем ржавчину. Молящие о спасении голубые глаза появлялись перед взором каждый раз, стоило только фениксу опустить веки.

Дальше так сидеть не было смысла, но и сон не шел. Вздохнув, Руван натянул рубашку и вышел из комнаты. Коридор пустовал, что было неудивительно в это-то время суток. Глухая ночь завладела гостиницей; казалось, ее непомерная тьма тягучим потоком втекала в помещение через окна и двери. Рувану почудилось, что он блуждает в каком-то смоляном потоке. Отвратительное чувство, будто он с ног до головы измазан в грязи, не давало фениксу покоя.

– Зачем я сюда вышел? – он соображал с трудом, голову словно сдавили металлическими тисками.

Спустившись по лестнице, феникс вспомнил о купальне, что находилась на первом этаже. «Не засну, так хоть помоюсь», – решил он, заворачивая в нужную дверь. Ванное помещение было пусто. Стены, отделанные камнем, гулко отражали одинокое эхо шагов. На лавочках рядком стояли пустые шайки. В углу красовалась просторная ванна. Вода в ней менялась раз в пять дней, но этого было вполне достаточно, ибо ванной мало кто пользовался – простого обмывания в кадке вуркам более чем хватало.

Сложив одежду тут же на полу, Руван с головой погрузился в холодную воду. Стараясь хоть как-то отогнать остатки кошмара, он оставался под водой до тех пор, пока легкие начало чуть ли не разрывать от недостатка кислорода. Судорожно вдыхая воздух, он вынырнул, чтоб потом беспомощно раскинуться в огромной ванне, устремив немигающий взгляд вверх.

Сквозь окно в потолке бесцветно мерцали звезды.

***

Утро выдалось ясным. Вернее, не утро, а полдень. Малеа сопротивлялся пробуждению, как мог, но противный сон все же кончился, выкинув волка на растерзание жестокой реальности. А реальность действительно сегодня была особо стервозна: вчерашнее вино не казалось настолько крепким, когда юноша его пил, однако сейчас он в полной мере ощутил на себе все прелести похмелья. В голове будто засела стая диких кабанов, которым их заточение в тесной черепной коробке совсем не нравилось – голова раскалывалась от боли.

Проснувшись, Малеа обнаружил себя спящим в верхней одежде; одеяло, так же, как и подушка, валялись на полу. В комнате витал стойкий запах подкисшего вина, описать же запах изо рта не представлялось возможным – он особо сильно ударил по чувствительному волчьему носу. На нетвердых ногах юноша побрел в купальню и долго смывал с себя последствия ночного веселья.

Завтракал Малеа водянистой «кашей», которую (о чудо!) умудрился приготовить самостоятельно. На веранде было хорошо – тонкий навес защищал от палящих лучей светила, а дивный аромат цветов, растущих тут же, будто бы желал постояльцам «приятного аппетита». Малеа сидел, как всегда, в одиночестве – Рура с утра еще убежал по делам, а больше поговорить тут было не с кем. На другом конце веранды сидели два кота – они громко беседовали, хотя… правильнее было бы сказать – «говорили», ибо собеседники совершенно не слушали друг друга, говоря одновременно каждый о своем. Волк их не слушал, но до ушей иногда долетали обрывки фраз: про каких-то магов, сны и чудеса.

«Пф, чудеса… Вот бы и мне чудо встретить…»

Но тут вниманием волка завладели две бабочки, что беззаботно порхали над ароматными бутонами. Наблюдая за воздушным танцем крылатых красавиц, Малеа уже предвкушал сегодняшний день: уж теперь-то он будет осторожнее и не повторит вчерашних «приключений».

Насидевшись вдоволь на террасе, волк с легким настроением вышел со двора. Погода была прекрасной. Яркие лучи Муг заливали все пространство: казалось, улица утопает в бесконечном озере света. Зеленая листва деревьев, высаженных по обочине дороги, приятно шелестела на ветру, словно растения тихо перешептывались на неведомом для вурков языке. Улицы пребывали в ленивой тишине – почти все сейчас были на ярмарке. В сумке еще болтались остатки изделий, к тому же головная боль почти прошла.

Решив попытать счастья на рынке, Малеа направился к реке. Улицы на окраине города были тихими, не торговыми, но чем ближе юноша подходил к мосту, тем чаще попадались лавки и магазинчики. Из-за жары многие продавцы повытаскивали товар на улицу – не очень-то просто в такое пекло сидеть в душном помещении. На прилавки волк почти не смотрел. Но совпало ли так или провидение подшутило, что, проходя мимо очередного торговца, юноша хвостом случайно сбил хлипкий прилавок. Деревянный стол полетел кувырком, раскидывая весь товар по земле.

– И-извините! Я случайно! – взвизгнул Малеа.

Продавец промолчал, лишь фыркнул да недовольно покачал головой. Растерявшийся Малеа кинулся собирать раскиданное – товаром оказались книги.

– Я соберу, – тараторил волк. – Я все ОЙ!

Не удержав собранную стопку в руках, волк снова уронил книги на землю. От стыда Малеа готов был провалиться сквозь землю, исчезнуть, испариться. Или убежать. Опустившись на колени, он снова принялся собирать книги, но вдруг застыл на месте – одна книга, упав, раскрылась. Но не это удивило волка, а фраза, случайно попавшая на глаза: «… и прогнал Муг Тьму…». В памяти тут же всплыл вчерашний спектакль. Заинтригованный волк спросил:

– Сколько… Сколько стоит?

Продавец, наверное, еще долго помнил черного волка – не столько из-за необычного цвета, сколько из-за того, что, расплатившись за книгу, Малеа в задумчивости побрел туда, откуда пришел, напрочь позабыв об обещании помочь собрать разбросанный товар.

Надо сказать, что постоялый двор Руры находился на самой окраине города – дальше только лес. Если идти вдоль речки, против течения, то можно попасть на небольшую полянку. Окруженную невесомыми березками, ее давно заприметили городские. Здесь в реку впадал небольшой ручей. У самой воды стояла открытая беседка, до крыши заросшая лозами винограда. За ней через ручей был перекинут узкий мостик, по которому можно было пройти только по одному. Вьющаяся за мостиком тропинка убегала вглубь леса. Место это было очень живописное и спокойное.

Вот к этой-то беседке и направлялся Малеа, прихватив с собой купленную книгу. Одна мысль не давала волку покоя:

«Я же вурк, но не знаю ни одной сказки, ни одной легенды. Я даже о волках небесных не знаю ничего… Рура рассказывал про небесного фавна Пи́рка, а он – покровитель фавнов. А какой покровитель волков?»

Думы эти посетили волка не зря – книга оказалась сборником легенд Парам-Вим. Легенды в основном рассказывали о Небесных, а эта тема волку была в новинку. Нет, Малеа знал, кем были Небесные, знал даже имена нескольких. Но все же он никогда не интересовался этой темой специально. Вчерашнее же выступление произвело на юношу довольно сильное впечатление, ведь в нем практически говорилось о создании Муга – источнике тепла и света всего Срединного мира. Потому-то, обрадовавшись приобретению, парень тут же позабыл обо всем. Направляясь к беседке, он намеревался вдали от лишних глаз спокойно полистать книжицу. Однако волк не знал, что по пути повстречает знакомых – Лаг и Киви весело окликнули Малеа сзади.

– Хо-хо, день добрый! – воскликнул Лаг.

– Добрый, добрый! – вторил Киви.

Улыбаясь птицам, Малеа приветственно кивнул:

– Хорошо обустроились в городе?

– Прекрасно! – птицы явно были чем-то взбудоражены. – Ты тоже идешь на магов посмотреть? – спросил Лаг.

– Магов?

– Ну-у-у-у, маги-и-и, – распушил от волнения перья Киви, – Ты что, друг?! Да о них же весь город судачит.

– Точно, точно, – эти двое очень забавно договаривали друг за другом. – Говорят, что они делают сны явью! Они в лес ушли, у них лагерь за ручьем!

На ум пришло вчерашние танцовщицы:

– Если это то, о чем я думаю, то лучше не ходить вам к этим… магам....

– Почему же?! – разом воскликнули оба друга.

– Н… Не важно, забудь, – отмахнулся волк.

– Ты их видел! – взбудоражено подпрыгнул Лаг.

– А-а-а, вот свезло! Мы не успели вчера на ярмарку! Они ушли уже!

Малеа нахмурился, от одной мысли о вчерашних «танцах» хвост нервно задрожал:

– И вовсе и не повезло, и нет там ничего интересного, – пробубнил он.

Птицы окружили волка с двух сторон:

– Да ты шутишь!

– Они же маги!

– Ты, видимо, не тех встретил вчера!

– То-очно, пошли с нами!

– Но я соб… – Малеа не договорил: Лаг и Киви подхватили его с двух сторон подмышки и потащили к мосту.

В лесу было еще приятнее, чем в городе. В воздухе витали ароматы свежей травы и цветов. Деревья давали прохладную тень, а рядом весело журчал ручей – идти было совсем не жарко. По дороге птицы засыпали Малеа вопросами об увиденном вчера. Волк не знал, что отвечать – то, что он перенес сложно было назвать чудом и уж тем более сном. Да и вспоминать об этом не хотелось. Вопросы начинали подбешивать.

– Я так и знал! – на тропинку перед компанией выскочил ощетинившийся Ро. – Вам же Парис запретил туда ходить!.. Малеа?

Кот недоуменно уставился на волка, однако быстро перевел внимание опять на птиц:

– Вы не понимаете? Это может быть опасно!

Малеа виновато пригнул уши, будто всем видом оправдываясь: «Это не я! Меня заставили!!!»

– Ох, Ро. Говоришь совсем как этот сокол, – скривился Лаг. – Когда ты успел стать таким занудой?

– Это не занудство, это здравый смы… – резкий треск прервал тираду Ро.

За спиной кота, в лесу, метрах в пятидесяти от того места, где они стояли, послышался грохот падающего дерева. Затрещали ветки. В небо черной тучей взметнулась стая птиц.

– Вот это да!!! – в один голос ахнули Лаг и Киви, одновременно бросаясь в сторону шума.

Ро обреченно вздохнул и скользнул за ними. Разум настойчиво требовал развернуться и убежать куда подальше, но природное любопытство вкупе с беспокойством за беспечных знакомых взяли верх, и Малеа побежал вслед за котом и птицами.

Ветки лезли в лицо, норовя своими острыми концами выколоть глаза. Из-за шума листьев волк практически ничего не слышал. Продираясь сквозь заросли, Малеа вдруг резко уткнулся в спину оцепеневшего Ро. Кот даже не отреагировал на толчок сзади – он неподвижно стоял и смотрел прямо перед собой. Малеа с трудом обогнул кота: все поляна, на которой они оказались, была засыпана тысячью мелких, еще дымившихся, осколков. На земле валялись изломанные остатки палаток, часть которых уже занялись огнем, выбравшемся из развороченного костра. Длинный вяз, зацепившись кроной за ближайшие деревья, так и не достиг земли.

В центре поляны у обугленного изуродованного пня стоял вурк. Разглядеть незнакомца не представлялось возможным – все его тело, включая лицо, скрывал темно-фиолетовый, почти черный, балахон. Из спины росли костлявые кожаные крылья, наподобие тех, что есть у драконов, однако на последнего незнакомец походил меньше всего. От фигуры незнакомца веяло зимним холодом. Подняв обе руки, он указательными пальцами касался лбов застывших перед ним Лага и Киви.

Длинные гибкие пальцы медленно оторвались от птиц. Чуть покачнувшись, два друга, как всегда синхронно, осели на землю. Следующее мгновение Малеа помнил плохо.

Его и Ро с ног до головы окатило фонтаном горячей липкой крови. Весь мир окрасился красным. Волк и кот замерли, не в силах сдвинуться с места, и тупо смотрели туда, где еще минуту назад стояли птицы. Что-то с сочным шлепком упало прямо перед ними.

Малеа усилием воли заставил себя посмотреть под ноги и ужаснулся. Это была рука. Окровавленная рука, оторванная от тела. Сзади послышался глухой удар – Ро упал на колени и отполз в кусты. Его рот дергался в беззвучном вопле, глаза от ужаса вылезли из орбит. Издав безумный вскрик, кот рванул в сторону реки.

Все это время за ними с нескрываемым интересом наблюдал незнакомец. Наконец опомнившись, Малеа выпустил крылья, намереваясь тут же улететь, но не смог – пара светящихся глаз, взиравших на него из-под капюшона, намертво пригвоздила парня к земле.

– Наследник не должен жить, – угрожающе пророкотал низкий голос. Незнакомец плавно выкинул перед собой руку – в покорёженный пень вонзился изящный изогнутый кинжал.

Вурк в балахоне не отрывал от Малеа взгляда: он отступил на шаг назад, и волк, не контролируя свое тело, сделал шаг вперед. Сердце волка сжалось от страха, разум требовал прекратить, остановиться, но тело, ведомое кошмарным незнакомцем, продолжало шагать к пню. Рука сама потянулась к кинжалу…

***

– Даже не знаю… Может, вам у магов спросить? У них вроде похожие одежды были, – почесав затылок, пробормотал волк.

Холодная вода не справилась с тяжелым осадком, гнетущим душу после кошмара, и феникс остаток ночи перебирал свои лекарства: это занятие было очень монотонным и муторным, но именно оно помогло хоть немного успокоиться и привести мысли в порядок. Он провозился до утра, но план на день был установлен – узнать что-либо об этом куске ткани – единственной вещи, что могла подсказать, что же случилось с бедолагой-котом и его товарищами тогда в лесу.

Вчера Раэль настрого запретил другу влезать в это дело, но когда кто слушал запреты? Руван тайком забрал из больницы ткань, пообещав себе вернуть кусок обратно, если ему не удастся ничего разузнать.

Однако как Руван ни старался, но ни знакомый портной, ни модницы из салона так и не смогли опознать ткань.

– Какое-то рванье, – с лупой разглядывая тряпицу, молвил журавль-швец. – Это – как ты назвал? узор? – всего лишь неисправность станка, на котором ткань изготовили. Плохого станка, просто ужасного. Такую ткань даже базарные бабки покупать не станут. К тому же крашена отвратно – видишь, следы остаются на пальцах. Не знаю, откуда у тебя это, и знать не хочу! Убери!

Испорченное кошмаром настроение испортилось окончательно. Совсем расстроившись, Раван побрел в ближайшую забегаловку. Он целый день пробегал по городу, расспрашивал всех, искал – а что толку? Только время потерял зря! В душе поселилось противное чувство неудачи.

«Зачем ввязался… Не мое это дело», – вздохнул феникс, усаживаясь. Злосчастную ткань он отбросил подальше на край стола.

– Ой, это ваше? – спросил молоденький волчок-подавальщик, принесший листы с меню.

– Что-то типа, – буркнул Руван. – Не узнаешь, откуда?

Официант взял материю в руки и озадаченно повертел:

– Даже не знаю… Может, вам у магов спросить? У них вроде похожие одежды были, – почесав затылок, пробормотал он.

– Маги? – Руван оживился; в груди зажегся малюсенький огонек надежды. – И где их найти?

– Ну, они на ярмарке выступают вечером… Говорят, в лесу устроились, за беседкой.

Расспросив волка подробнее, Руван отправился к той самой беседке.

Аптекарь быстро нашел эту просторную тенистую полянку у самого ручья. Резная беседка утопала в зелени. С ее легкой крыши свисали сочные гроздья винограда. Руван оглянулся – вот тот самый мост. Если он правильно помнил, то следует пройти пару сотен хвостов по тропинке, а потом свернуть с дороги на север. Не теряя времени, он двинулся в чащу.

В лесу было абсолютно спокойно. Ветерок тихо шелестел верхушками деревьев. Если не последние события, Руван действительно наслаждался бы прогулкой по этому умиротворяющему месту. Внезапно впереди послышался хлопок, потом треск ломающихся веток. Вопреки ожиданиям, звук шел вовсе не с севера. Руван сломя голову бросился по тропинке.

Пробежав метров десять, он чуть не упал, наткнувшись на выскочившего из кустов кота. Бедняга был не в себе, бешеные глаза с невероятной быстротой вертелись в глазницах. Воткнувшись в Рувана, он лишь невнятно вскрикнул, закрываясь руками. Но было еще кое-что – кот с ног до головы был облит кровью.

Все мысли вмиг вылетели из головы, в душе ядом разлился немой ужас. Гулкий стук собственного сердца заглушил звуки леса. Феникс, как в бреду, рванул в кусты, из которых выпрыгнул уже убежавший кот. Продираясь сквозь заросли, Руван расцарапал и руки, и лицо. Не замечая боли, он ломал и топтал ветки, прочищая путь вперед. За кустами была поляна – феникс буквально выкатился на нее.

Поспешно встав, он оторопело остановился. Посреди поляны у покореженного пня стоял волк. Руки его сжимали рукоять изогнутого кинжала. Будто снова оказавшись в кошмаре, Руван с ужасом понял – волк как две капли воды был похож на самоубийцу из его сна.

Глава 4 – Интродукция

Боль, тупая и непрекращающаяся. Она медленно растекалась по телу. Конечности ослабли, и даже малейшее движение отдавалось в мозгу резкой вспышкой боли. В затылок будто втыкали тонкие иглы, медленно, по одной. Издав слабый стон, Малеа открыл глаза.

Ярко! Яркий свет ножом резанул по глазам, выбивая слезы. Нестерпимый зуд, сильный и жгучий, прошелся по векам. Волк инстинктивно вскинул руки, пытаясь закрыться от этого ужасного свечения, но в конечности тут же будто впились сотни маленьких иголочек. По телу прошлась болезненная судорога. Малеа сглотнул и прикрыл веки. Стараясь не шевелить даже кончиком хвоста, он дождался, когда перед взором перестанут мелькать разноцветные круги. Неровный бой сердца эхом отдавался в ушах, но все же волку удалось услышать приглушенное щебетание птиц и свист ветра.

Лишь спустя несколько минут Малеа осмелился снова попытаться приподнять веки. Свет уже не казался таким ярким, он проникал в комнату через открытое окно. Ветер, что-то тихо шепча, озорно играл полупрозрачными шторами, то вздувая их, словно паруса небесной лодки, то пускал волнами, практически утаскивая их за собой на улицу. Лежать было очень неудобно – в спину вечно что-то упиралось. Поерзав, Малеа понял, что мешали его собственные крылья, связанные хоть и не сильно, но очень крепко. Он приподнялся, стараясь не опираться на ноющие руки.

«Что это за место?»

Малеа двигался медленно, но мир перед глазами все равно криво разъезжался в стороны – будто при остановке после быстрой поездки верхом, верхняя часть картинки убегала вперед, а нижняя упрямо гнала назад. Голова закружилась, а в горле зашевелился тугой комок подступившей рвоты. Стараясь дышать ровно, Малеа огляделся. Помещение было чистым, но неуютным. И светлым, даже слишком. Рядом с низенькой деревянной кроватью, на которой лежал волк, стояла простая тумбочка, за ней – еще одна кровать. Накрахмаленные простыни пахли пылью и издавали неприятный хруст, стоило только пошевелиться. По комнате витал еле заметный аромат трав, иногда перебиваемый залетевшим с улицы чуть менее приятным запахом застоявшейся воды.

«Это что, больница?» – нахмурился Малеа, поворачивая голову в другую сторону – это движение противным звоном отозвалось в ушах. Развернувшись, юноша вздрогнул от неожиданности – на него смотрел другой волк. Не зная, что и сказать, Малеа застыл, не смея ни вздохнуть, ни пошевелиться. В белой больничной сорочке, этот «другой» имел вид весьма нездоровый: он дрожащими пальцами слабо сжимал грубое полотно одеяла; сидел, сгорбив спину, что с трудом удерживала связанные крылья. Малеа не сразу понял, что смотрел в зеркало.

Облегченно выдохнув, он перевел взгляд к окну и оторопел: на небольшом диване у окна сидел вурк с закрытыми глазами. На этот раз о зеркале не могло быть и речи – вурк даже волком не был. Его крупное крепкое тело горой возвышалось на низеньком диване. Облокотившись на мягкую спинку, он дремал, вытянув длинные ноги почти до середины комнаты. Грудь, со сложенными на ней руками, мерно вздымалась в такт дыханию. Взъерошенная челка беспорядочно падала на лицо, прикрывая чуть горбатый нос. Брови спящего были напряженно сведены к одной точке, лоб прорезала глубокая складка. Хоть мужчина и спал, но всем видом своим он выражал какую-то напряженную настороженность, будто готов был в любую минуту вскочить и кинуться в бой. Ладони вурка были аккуратно перебинтованы, а на щеках виднелись свежие царапины. Веки его беспокойно подрагивали.

Малеа посмотрел на свои руки – обширные кровоподтеки синели на темной коже, но больше никаких ран видно не было. Зато боль во всем теле была сильнее, чем если бы волк сломал пару костей. Он еще раз перевел взгляд на спящего незнакомца – у того на коленях лежала раскрытая книга. Листы были испорчены, словно забрызганы чем-то темно-бурым.

Вдруг затылок стрелой пронзила яркая вспышка боли – кошмарные картины безумной чехардой замелькали перед глазами.

***

Кинжал мелко дрожал в руках волка. Блестящее острие ласково коснулось тонкой, не защищенной чешуей кожи шеи. Грудь часто-часто вздымалась, волк, казалось, только вдыхал воздух мелкими порциями, будто все никак не мог надышаться. Дышать – это все, что ему сейчас оставалось.

Малеа не мог вымолвить и слова, не мог даже ухом повести. Ни один мускул не слушался команд хозяина. Малеа будто лишился всего тела сразу. Будто оно не его. Будто им управляет не он. Управляет… – кошмарный незнакомец. Все существо юноши клокотало, билось в попытке воспротивиться командам извне. Но что может простой волк против таинственного мага?

Ярко желтые глаза убийцы неотрывно смотрели на Малеа, проникали в самую душу. Парню казалось, он сейчас сгорит под этим пристальным взглядом. Сжигающий взор и лед окаменевшего тела – эта безумная комбинация сводила с ума.

Говорят, перед глазами обреченного проносится вся жизнь. О, как же неправ был глупец, сморозивший подобную чушь! Перед смертью ты не видишь ничего! Ты не можешь думать ни о чем. Весь твой разум занимает лишь холодный страх, ужас, что костлявой рукой постепенно утягивает на самое дно беспросветной пустоты.

Усилием воли волк сглотнул – кадык резко дернулся вверх, толкнув лезвие кинжала. Острый метал слегка резанул кожу. Нижняя губа юноши мелко задрожала; в уголках глаз защипало, одинокая слеза медленно покатилась по щеке: «Вот, значит, так я и умру? Что ж, деревенские были бы счастливы…»

Лица незнакомца не было видно, но почему-то показалось, что тот улыбается. Именно, блаженно улыбается, наблюдая за последними минутами обреченного. Весь мир затих, затаился в предвкушении действа. Казалось, само время остановилось. Каждая секунда ужасного ожидания тянулась для волка дольше года.

«Кто-нибудь… Ну хоть кто-нибудь…»

Руки напряглись, готовясь совершить удар. Сердце стучало, как бешенное. Отчаянно колотясь, оно будто хотело заставить сдавшегося хозяина сопротивляться.

Внезапно позади зашумели кусты. Незнакомец вздрогнул, отвлекшись на шум. Этого мгновения невнимательности хватило Малеа, чтоб собрать в себе последние силы – ему удалось повернуть голову всего на пару градусов, но и этого было достаточно. Краем глаза он увидел вурка, застывшего на краю поляны.

Руван не мог пошевелиться:

«Нет. НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ! Этого не может быть!»

Вурк приставил сжимаемый обеими руками кинжал к горлу. Крылья замерли в готовой к взлету стойке. Все его тело била отчетливая дрожь, хвост мелко дрожал. Он с трудом повернул голову, совсем чуть-чуть: стало видно лицо – застывшая, лишенная эмоций маска, лишь щеки блестели от набежавших слез. Но глаза – в глубине ярко синих глаз мелькнула и тут же погасла… надежда?

– НЕ В ЭТОТ РАЗ! – яростно прорычал Руван.

Лицо феникса в мгновение ока оказалось возле Малеа. Правое запястье что-то сильно сдавило, руку вывернуло в сторону. От боли все тело онемело, перед глазами завертелись разноцветные круги. Над самым ухом прогремел надрывный вой – Малеа всадил кинжал в своего спасителя. С силой зажав державшую кинжал руку, вурк резко выдернул лезвие из раны.

Кости заскрипели от напряжения, ноги волка оторвались от земли – его за руки подняли вверх. Малеа встретился взглядом с неожиданным спасителем, ослабевшие пальцы наконец выпустили оружие. Мощный удар – и сознание покинуло его.

***

Тихие всхлипывания вытянули Рувана из объятий сна.

– Наконец проснулся? – проворчал он, в душе облегченно вздохнув.

Волк сидел на кровати – обняв ноги руками и уткнувшись носом в колени, он безудержно плакал.

– Ты это… Я позову доктора, – Руван поспешно встал. Он никогда раньше не утешал кого-то, потому просто не знал, что следует предпринять.

– Н..не надо… спасибо, – тихо прошептал парень. Он медленно поднял голову – на феникса уставились два сапфира глаз, совершенно спокойных глаз. Руван недоумевал – хоть волк и рыдал, он совсем не выглядел убитым горем. Напротив, он будто плакал от радости… Странное чувство, некая смесь уважения и неприязни одновременно, завертелось в душе аптекаря. Вся неловкость испарилась, вместе с зарождающейся глубоко в душе заботливостью. Руван ровным шагом подошел к кровати пациента.

– Ты спал три дня, – сказал он.

В глазах волка блеснуло изумление. Только сейчас Руван смог по-настоящему разглядеть его – раньше он замечал лишь необычный цвет да чрезвычайную миниатюрность юноши. На вид ему было лет двадцать – совсем еще ребенок. Длинные, чуть спутанные от долгого сна волосы мягко обрамляли аккуратное, чуть вытянутое личико. На плечах и хвосте блестела мелкая, правильной формы чешуя, а крылья были непропорционально большие, для столь мелкой фигурки. Но что действительно привлекало во внешности парня, так это поистине бездонные глаза глубокого синего цвета. Руван набрал в легкие побольше воздуха:

– Зачем?

Парень притих и пригнул голову.

– Зачем ты пытался… Ты убил их? – Руван изо всех сил старался сделать взгляд как можно строже, но говорилось с трудом.

– … нет, – послышался тихий ответ.

– Тогда кто? И зачем?

– …я не знаю… – ответил он после продолжительного молчания.

– … это бесполезно, да? – вздохнул Руван. – Развязать крылья?

Вместо ответа волк коротко кивнул. Аптекарь осторожно развязал крылья, потянув за концы веревки. Освободившись от пут, они немного раскрылись, а потом с тихим шелестом исчезли.

– …вы поймали его? – промямлил парень.

– Его? Кота? Да, он в больнице. У бедняги сильный шок, – сказал Руван, скорее догадавшись, нежели услышав вопрос. Он вспомнил полоумного кота, на которого наткнулся в лесу – позже товарищ притащил его в больницу.

– Нет, не Ро. Там был ОН. В балахоне, – вдруг замахал головой волк.

– В балахоне? – переспросил Руван. В голове мелькнула догадка. – Ты знаешь, кто ОН?

Парень отрицательно пожал плечами, но тут же сморщился от боли, еле слышно скрипнув зубами. В коридоре послышались шаги. Дверь открылась:

– Ох, Вы проснулись, – всплеснула руками санитарка. – Господин Руван, доктор Раэль хочет видеть Вас.

Кивнув, Руван быстро вышел из палаты, оставляя очнувшегося волка на попечение санитарки.

Раэль по обыкновению сидел в своем кабинете и перебирал бумаги – их в последнее время скопилось очень много. Списки пациентов, записи лекарств… Все следовало просмотреть и проверить. Обычно Раэль не копил столько макулатуры, со всеми записями расправлялся сразу же, но события последних дней осушили силы врача, что он совсем запустил работу. Внезапно, с грохотом вышибая дверь, к нему забежал взъерошенный костоправ:

– Что стряслось! – ящер резко встал.

– Э-э-это, там… к тебе пришли, – скомкано пролепетал фавн-костоправ, бегая глазами из угла в угол. – В пятнадцатой палате. Он требовал, чтоб пришел ты именно… на меня не взглянул даже… – добавил он как-то обиженно.

«Кто требовал?» – хотел спросить Раэль, но коллега быстро развернулся и стремглав унесся прочь, явно не желая продолжать разговор. Недоумевающий ящер, наскоро накинув фартук, вышел в коридор. Пятнадцатая палата была ближайшей палатой от главного входа – тонкие больничные стены плохо сдерживали звуки, и в этой палате постоянно звучало назойливое «хлоп-бам» открывающейся и закрывающейся уличной двери. Обычно ею мало пользовались – конечно, никому не хочется болеть на «проходном дворе». То, что неожиданный посетитель расположился именно там, крайне озадачило Раэля.

Натягивая маску «врачебности» – это уверенно-спокойное лицо, что каждый врач обязан держать в присутствии пациента, – ящер осторожно толкнул дверь… и замер. Стандартные слова приветствия так и застыли на языке.

– Не торопился, да? – слабым голосом проворчал аптекарь. Раэль ошалело посмотрел на друга – тот сидел на диванчике, устало опустив плечи. Весь он был перепачкан не то грязью, не то кровью. Правый рукав весь промок, сквозь разорванную ткань виднелся глубокий порез.

– Что произошло? – только вчера они виделись, с ним все было в порядке, а теперь Руван заявляется в таком… виде! – Да что здесь творится? – изумленно воскликнул врач.

«Утащил-таки!» – вспомнил Раэль, что вчера, после ухода друга, не смог найти кусок фиолетовой ткани. – «Говорил же – не лезь!»

Вместо ответа, феникс указал на кровать. Там и лежал настоящий пациент. «Черный» волк, темноту шерсти которого невозможно было разглядеть за покрывающей его кровью. Он был без сознания, крылья слабо свисали до пола, однако видимых повреждений не наблюдалось. Это окончательно сбило Раэля с толку. Прикусив губу, он выглянул в коридор, позвать на помощь санитаров.

Ящер снова и снова прокручивал события трехдневной давности в голове. Руван согласился дать обработать свою рану только после того, как врачи тщательно осмотрели волка. Потом, находясь наедине с Раэлем, феникс рассказал, что произошло – только Раэль так и не понял, что произошло именно и каким образом в этом замешан Руван.

Тем же вечером в больницу поступил кот по имени Ро – его принес сокол Парис. Ро абсолютно ничего не говорил, не реагировал ни на вопросы, ни на прикосновения. Сокол принес его на руках, словно безвольную тряпичную куклу. На теле кота не обнаружилось ни одной раны, но психически он пострадал серьезно – когда его принесли в палату, он калачиком свернулся на кровати и все время мурлыкал какую-то мелодию. Парис сообщил, что таким он нашел друга в гостинице. Также он пожаловался, что не может найти двух других товарищей.

Позже Руван поговорил с Парисом и отвел туда, где нашел волка.

– Он очнулся, – услышал Раэль спокойный голос входящего. Аптекарь подошел к буфету. Послышался тонкий звон стекла – Руван наполнил стакан водой из графина и выпил ее одним глотком.

– И как он?

– На удивление нормально. Ступора, как у кота, нет, паники тоже…

– Хм-м-м… Говорил с ним? Он что-нибудь сказал?

– Пока ничего. Хотя… говорил про кого-то в балахоне, – Руван на миг замер.

– В балахоне?

Феникс тяжело опустился на диван. Он выглядел уставшим, что само по себе не было удивительным – аптекарь все три дня провел у кровати волка, дожидаясь, когда тот очнется. Вернувшись на кровавую поляну в лесу с отрядом охотников и с Парисом тем же вечером, он так и не нашел кинжала, которым волк хотел себя заколоть. Но под кустами, на краю лужайки, лежала забрызганная кровью книга – сборник легенд Срединного мира. Увидев останки своих друзей, Парис разразился истеричными криками, смешанными со слезами.

– Я говорил! Я им говорил – не ходить туда! Нельзя, опасно! А-а-а-а-а! – сокол упал на колени, закрыв лицо руками.

– Куда не ходить? К кому? – Руван затряс сокола за плечи.

– К магам этим проклятым!

Больше от него ничего добиться не удалось. Воспоминания о соколе – этом крепком, сильном вурке, который тогда от горя буквально катался по земле, вызывали в груди Рувана какое-то странное щемящее чувство. Сострадание, наверное… Стараясь поскорее выкинуть горькие мысли из головы, он обратился к Раэлю:

– Что с котом? Не началось того… – Руван замялся.

– Нет, пока нет. Он просто в шоке. Это пройдет со временем… надеюсь…

Все в больнице с ужасом поглядывали на Ро. Никто не хотел повторения истории с котом, искалечившим себя до смерти. Однако пока Ро вел себя спокойно – да, он отключился от этого мира, не реагировал ни на что, но калечить себя не собирался. Даже позволял санитарам себя кормить и мыть.

Сплетни распространяются быстро: естественно, о том, что произошло на поляне у сломанного дерева, уже знал каждый в городе. К тому же многие видели, как Руван тащил окровавленного волка до больницы через весь восточный район. После этих событий, которые местные окрестили «резней за ручьем», старейшины Карун-Го наконец-то решили отменить ярмарку. Напуганные, но, по большей части, недовольные, лоточники спешно покинули город, наспех продавая остатки товаров за бесценок. Среди местных жителей история получила немалую популярность. Там и тут стали возникать возможные версии о личности убийцы, появились всяческие «древние» пророчества и предсказания. Некоторые особо хитрые даже окрестили себя «очевидцами», правда, «показания» этих «очевидцев» постоянно менялись, дополняя историю все более и более жуткими подробностями. Странные маги-кудесники, «превращающие сны в реальность», из города испарились – никто не видел, куда они ушли, но после к старейшинам поступили несколько жалоб о пропажах вурков. Многие связывали эти исчезновения именно с ними.

– Не стоит тебе лезть в это дело, – начал Раэль. Он в который раз пожалел, что рассказал тогда другу обо всем. Не стоило его впутывать.

– Не стоит лезть? Прости, дружище, я уже по уши влез в «это дело», – горько усмехнулся Руван. – Я же рассказывал тебе о сне?

– Только не говори, что веришь в эти бредни, – скривился Раэль.

Руван рад был не верить. Но тот кошмар… Происшествия последних дней накладывались друг на друга, смешивались в непонятную кашу. Все эти дни он тщетно пытался разобраться в происходящем хоть немного.

«Кто? Маги? Что они делают? Замешаны они вообще в этом или нет? Убивают очевидцев? Если так, почему кот все еще жив? И волк, он – самоубийца? Или его заставили? Но как?» – все эти вопросы осиным роем жужжали в голове, ни капли не помогая, а лишь еще сильнее путая Рувана.

Охотники прочесали всю округу, но не нашли ни следа, ни зацепки. Помощники старейшин начали собирать сведения о том, когда и где впервые эти подозрительные вурки появились и чем именно они занимались. Однако во всей этой куче информации лишь малую долю можно было назвать правдой. Большинство опрошенных говорили о каком-то чуде, о снах, все повторяли, что после «сеансов» совершенно ничего не помнили, но чувствовали себя превосходно. Врачи утверждали, что подобное случается после употребления дурмана. Руван придерживался схожего мнения – для него «кудесники» были лишь кучкой шарлатанов, что травили доверчивых простофиль дурманящими дымами. Одного он до сих пор не понимал – причастны ли они к убийствам, а если да, то каким образом они их совершали.

Он много думал, ломал голову, пока не решил:

– Я отправляюсь в Илан-Го.

– Зачем? Говорю, возвращайся домой и просто забудь о том, что тут произошло!

– Как я могу забыть! Зачем я должен забывать! Раэль, подумай, в Илан-Го находится самый крупный архив, там есть стражи! А учитель? Вдруг он… – громкий лепет из коридора перебил Рувана.

– Подождите, пожалуйста! Вам не следует сейчас вставать!

На пороге появился волк, удерживаемый сзади санитаркой. Ноги его заплетались, он с огромным трудом переставлял их. Запнувшись о порог, он покачнулся: Раэль быстро подбежал к парню, чтоб поддержать того.

– Зачем же Вы вышли из палаты? Мы бы все равно пришли к Вам, – проговорил врач, метнув в санитарку испепеляющий взгляд. Кошка виновато пригнула уши и попятилась из кабинета.

– Я.. я должен узнать, что случилось! Где Ро?

– Нам бы самим понять, – сухо заметил Руван. Парень на месте подпрыгнул от неожиданности – он не заметил феникса. Волка усадили на диван – он кратко рассказал, как они с покойными попали на ту поляну, и что произошло дальше. Услышав про действия кошмарного убийцы, Руван нахмурился.

– Хм-м-м… Контролировал взглядом… Малеа, так ведь? Вы подвержены гипнозу? – Раэль изучающе посмотрел на волка.

– Что? Гипноз… не знаю, – Малеа вопросительно склонил голову, наблюдая глазами за фениксом. Он о многом хотел расспросить его.

В кабинете повисло напряженное молчание. Рассказ парня окончательно запутал всех, включая его самого. Внезапно Руван встал:

– Решено. Я иду в Илан-Го. Там может быть подсказка, – он на пятках развернулся и решительно зашагал к двери.

– Илан-Го? Столица? – Малеа уставился на феникса. Уши его встали торчком на макушке, а хвост в нетерпении забил по дивану.

– Я иду с Вами, – при этих словах волка, Раэль сокрушенно вздохнул: «И этот!»

Руван недоверчиво уставился на все еще нетвердо стоящего на ногах волка. Малеа с вызовом взирал на аптекаря.

«…» – не особо охота тащить с собой обузой несостоявшегося суицидника. Однако… что-то не позволяло Рувану отказать. Возможно, сон, а возможно, осознание того, что без Рувана этот парень не стоял бы сейчас тут вообще. Да притом Малеа был единственным, кто видел таинственного незнакомца. Может, он сможет опознать его, если увидит вновь. И один вопрос сильнее прочих жег сознание феникса – почему убийца именно на волке решил применить такой странный метод – гипноз? Почему не убил, как остальных?

– Через два дня… жду у северных ворот. На рассвете, – бросив это через плечо, Руван спешно покинул комнату.

Как волк, так и ящер явно не ожидали такого ответа. Нет, Малеа так или иначе пошел бы за фениксом, но он не думал, что это окажется… настолько просто. Парень уже приготовился к словесному сражению, начал в уме слова подбирать. Неожиданное согласие ошарашило его. И не только его. В душе проклиная упрямство друга, а также на все лады ругая откровенную глупость волка, Раэль, однако, лишь натянул улыбку до ушей и проговорил нарочито сладким тоном:

– Давайте, я проведу Вас обратно в палату.

Глава 5 – Угасание

Руван обессиленно упал на кровать. Голова гудела ужасно. Он целый день пробегал по городу, делал приготовления к будущему путешествию, но где-то в глубине души все равно сидело это противное чувство незаконченности, будто все, что он пытался сделать, лишь впустую угробило драгоценное время. Чем дольше феникс оставался в этом городе, тем больше он его ненавидел. Не то, чтобы и раньше он особо любил Карун, но последние дни, проведенные здесь, напрочь отбили у Рувана желание когда-либо еще сюда возвращаться.

Город гудел, как переполненный рой. Недавние события будто подстегнули и без того неугомонный народ к еще большему шуму. История о «резне» рассказывалась, пересказывалась, даже пелась не раз и не два, а гораздо больше. Из каждого трактира слышались одни и те же споры, рассказы обрастали все новыми подробностями, становились более жестокими, кровавыми.

– Убийца разорвал их голыми руками! Наживую! Медленно отрывал по кусочку! – услышал Руван разговор каких-то бабок – блаженные старушки с самыми невинными лицами сидели за столиком на крыльце одного из домов и делились последними сплетнями.

– Какой ужас, какой ужас! – кудахтали они вразнобой.

– Он их ел потом, мне Ша́ночка рассказала, она в лечебне работает, она знает.

– Никто никого не ел! Мне сынок говорил, охотник – если б съел, то место бы чистое-чистое было. А так все съедобное раскидано было в лесу.

– Шаночка твоя – брехунья!

– Сама брехунья, а Шаночка правду говорит, она из лечебни!

Руван слушал и дивился – как они могут обсуждать подобные вещи с таким интересом. Сам он с превеликой радостью забыл бы о случившемся. Но слухи множились и расползались по городу, как отравленный дым, постепенно проникали в разумы вурков. Покачав головой, феникс направился к центру.

Посреди города, недалеко от торговой площади стояла ратуша – место, где заседал совет старейшин. Старейшиной, несмотря на название, не обязательно являлся вурк в летах – их голосованием выбирали из числа горожан для управления города, и очень часто почетный пост получали молодые и амбициозные вурки. Вернее, так делалось в большинстве городов. Карун-Го, увы, подобные нововведения не принимал.

Изначально город был основан семьей торговцев, обосновавшейся в весьма удобном месте на перекрестке дорог, к тому же недалеко от озера. Соответственно, и сейчас управляли городом потомки той семьи. Торговцы, думающие лишь о торговле – Руван недолюбливал их, не воспринимал всерьез. Старейшины делали все для материального развития города: устраивали ярмарки, впускали сюда абсолютно всех, кто мог предложить услуги, товар или развлечения. Однако на безопасность города им было плевать.

К тем немногочисленным заведениям, служащим не для обогащения, совет не имел и малейшего отношения – например, больницу врачи построили сами, на пожертвования горожан. Стражу города же организовывали охотники, сами, без чьей-либо указки. Но без поддержки властей осуществлять подобную деятельность становилось все сложнее и сложнее. Раэль молчал, не говорил другу о проблемах больницы, но Руван обо всем догадался сам. Догадался – по обшарпанным стенам лечебницы, давно не видавшим ремонта, по скудеющим припасам лекарств, по стремительно уменьшающемуся количеству персонала. Ведь была середина лета, а палаты простаивали пустыми. Больница – единственное, что когда-то привлекало Рувана в этом поселении, – постепенно угасала. Город гнил изнутри, и события, случившиеся три дня назад, только ускорили этот процесс.

Тяжело вздохнув, Руван вошел в здание ратуши. Пробыл там он недолго – пробкой вылетел из дверей, злющий, как дракон во время линьки. Феникс пришел предложить старейшинам привести помощь из столицы. Илан был самым крупным и самым безопасным городом долины Парам: его называли столицей отчасти оттого, что совет Илан-Го располагал самой эффективной системой контроля правопорядка. Днем и ночью отряды охраны патрулировали город и его окрестности. Специализированные подразделения «ищеек» расследовали всевозможные преступления. Руван был уверен, что натасканные «ищейки» разберутся с этим делом гораздо лучше, нежели добровольцы-охотники. Однако старейшины Карун в открытую высмеяли его предложение:

– Нам нет необходимости просить помощи. Мы в состоянии решить эту проблему без вмешательства каких-то посторонних советчиков! – заявил аптекарю глава совета старейшин злополучного ярмарочного городишки. – Кто ты такой, чтоб советовать нам? Ты когда-нибудь управлял городом? Ты знаешь, как это делается, лучше нас?

Руван кипел от злости: «Слепые глупцы, все надеются сохранить власть в своих хиленьких дрожащих лапках. Неужели они не видят – они уже потеряли контроль над ситуацией».

Подозреваемые «маги» скрылись, пропавшие вурки так и не нашлись. Охотники старались, как могли, но ситуация была безнадежная – кидаться в погоню, конечно же, никто не собирался. Впрочем, никто их за это не винил – они были лишь простыми горожанами, со своими семьями и своими проблемами. В конце концов, выслеживание преступников не являлось обязанностью простых промысловиков.

Руван угрюмо шагал по улице, размышляя: «Действительно, кто я такой, чтоб спрашивать разрешения какого-то старичья? Просто сделаю, как задумал. А они… гр-р-р, да пусть… агх!»

Не столько злость, сколько обида, противное чувство растоптанного достоинства сжигало феникса изнутри. Он понимал, что следует успокоиться, следует сфокусироваться на оставшихся делах, но не мог. Недовольство требовало выхода, закипало вулканом, готовым выплеснуться, если не на объект злости, то хотя бы на любого встречного. Хвост Рувана угрожающе расправился, длинные перья веером встали за спиной; редкий пух на руках встал дыбом – сейчас феникс выглядел еще более отталкивающим, чем обычно.

Он шел по одной из центральных улиц – здесь, в небольшом домике, деревянном, но на вид довольно крепком, проживала семья одного из пропавших. Всего исчезло четыре вурка, как мужчины, так и женщины. На первый взгляд их ничего не связывало – разный возраст, разная работа, разные виды, и даже проживали они в разных частях города. Из поверхностного опроса охотниками выяснилось лишь одно, чем пропавшие были похожи – увлечение приезжими «колдунами».

Стараясь выровнять дыхание, Руван постучал в дверь. В приоткрывшейся щелочке появилась молоденькая девушка-фавн:

– Вы кто? – глаза девушки покраснели, а голос, и без того тихий, дрожал.

Злость Рувана мгновенно утихла:

– Я… Я пришел поговорить насчет вашего брата.

Девушка замолчала, что-то обдумывая. Немного замешкавшись, она отворила дверь и впустила аптекаря внутрь.

– Проходите… там кухня, – махнула девушка рукой.

В доме было чисто и опрятно. Короткий темный коридор вывел гостя прямо на кухню. Прошмыгнувшая впереди девушка по-хозяйски выдвинула стул, приглашая Рувана присесть, а сама бросилась к чашкам.

– Ничего не надо, – поспешил заверить ее феникс.

Фавн озадаченно остановилась у буфета, не решаясь отойти, но и не зная, следует ли продолжать. Беспокойно переводя взгляд то на гостя, то на шкафчик, девушка все же налила чашку остывшего чая.

– Я уже рассказывала охотникам, когда он пропал, – тихо проговорила она, опуская чашу на стол перед гостем.

– Я знаю, – ответил Руван, слегка пододвинув напиток к себе. – Просто хочу спросить лично. Вас не затруднит?

Девушка замялась:

– Нет… нет, я расскажу.

– Хорошо… Тогда… Как к вам обращаться?

– Ло́ра.

– Приятно познакомиться, Лора. Меня зовут Руван, – кивнул феникс. – Расскажите, пожалуйста, о вашем брате.

– Он пропал…

– Нет, не о пропаже. Кто он, чем занимался?

Лора немного удивилась, но продолжила говорить:

– Ох… Дор, он был… он работает торговцем. Продает разное в лавке друга – шапки, платки, в основном… Он… – на глаза девушки навернулись слезы. – Он многое пробовал, пытался сам шить, выращивать что-нибудь. У родителей было дело – мы вышивкой занимались, я тоже. После их смерти Дор сказал, что вышивка – это слишком скучно! Я была против, но он… он продал лавку! Он всегда был шибутно́й, слишком вёрткий… Жера́ его только по дружбе держал, я попросила…

Видно было, что девушка испытывала к брату довольно противоречивые чувства – от сестринской любви, до сестринского же презрения. Руван растерялся: как утром в больнице, так и сейчас он просто не знал, что следует предпринять. Уже второй раз за день на его глазах кто-то плакал. Чисто инстинктивно он протянул руку и слегка погладил фавну по спине, подвинув чашку с чаем ближе к ней. Лора резко выпрямилась и залпом выпила напиток. По щекам ее катились слезы, но она уже взяла себя в руки и продолжила:

– Жера говорил, что он плохо работал, – голос ее слегка охрип. – Часто опаздывал, уходил раньше или вообще прогуливал. Я всеми силами уговаривала его взяться за ум, но Дор все твердил о предназначении, о том, что он будет делать что-то великое, надо только найти – что именно.

– Вы часто ссорились с братом?

– Нет! – вскрикнула она, но, подумав, произнесла гораздо спокойней. – Часто. Очень часто.

– Когда началась ярмарка, он работал?

– Нет. Жера отпустил его, сказал, от него все равно толку не будет.

– А потом?

– Потом он спутался с этими сектантами! – злобно выплюнула Лора.

– Сектантами? Магами?

– Не называйте их магами! Они были настоящими сектантами, шарлатанами! Брат подолгу пропадал у них, ходил в тот лагерь, ну, где случилось это… Он возвращался домой только чтоб поесть. Все твердил о чудесах, о великом деле. Говорил, что там ему хорошо, что это его место.

– Вы думаете, он ушел сам?

Девушка всхлипнула:

– Я не знаю! Он был странный в последнее время. От него всегда так противно пахло, так сладко… Вы найдете его? Пожалуйста, скажите, что вы найдете его?!

Руван не стал врать:

– Ничего не могу обещать… Но я сделаю все, что в моих силах.

Выйдя на улицу, Руван почувствовал себя на порядок лучше. Свежий воздух будто сдул с него неприятный осадок, тяжелым ядом пропитавший дом. Выпрямив затекшую спину, он вздохнул – оставалось еще три семьи.

***

– Все же вам стоит отдохнуть, – не поворачивая головы, проговорил ящер. Раэль медленно шел по коридору, провожая Малеа до его палаты.

– Вы испытали довольно сильный шок, а тело получило непривычно тяжелую нагрузку – совершать в таком состоянии длительные путешествия, я думаю, будет крайне безответственно.

Малеа молчал, слушая монотонную лекцию врача. Не то, чтобы он не хотел возразить – он пытался – но ящер просто не давал и слова вставить.

– К тому же вы явно чем-то заинтересовали злоумышленника, – продолжал гнуть свою линию Раэль. – Вдруг что случится? Вдруг вас ранят? – врач повернулся к волку. – Что тогда будете делать?

– Но ведь ваш друг – лекарь…

Раэль притих, ошпарив волка убийственным взглядом. Малеа улыбнулся и гуськом проскользнул к своей двери. Ящер в последний момент успел просунуть ногу между порогом и стремительно закрывающейся дверью:

– Все же я…

– Вы правы, мне действительно нужно отдохнуть! – махнул хвостом волк. – Я тщательно обдумаю ваши слова, господин Раэль, спасибо!

Дверь захлопнулась. Малеа держал ее изнутри до тех пор, пока не перестал слышать в коридоре быстро удаляющиеся шаги врача. Убедившись, что дверь плотно закрыта, юноша с шумом упал на кровать – в воздух поднялось облако крахмальной пыли. Лекарства, что ранее дала санитарка, уже начали действовать, и боль в теле постепенно утихала. Малеа вздохнул. Он кожей чувствовал раздражение и недовольство ящера. Его можно было понять, он беспокоился о пациенте. Но беспокойство его стало уж совсем назойливым: он молчал в присутствии феникса, но как только тот удалился, начал всеми правдами и неправдами отговаривать волка от похода до столицы. Впрочем, Малеа особо не слушал – для себя он твердо решил идти до Илан. Волчье упрямство, что тут поделаешь.

Честно сказать, Малеа был немало удивлен своим спокойствием. Да, он чуть не умер. На его глазах ужаснейшим образом убили двоих. По идее, сидеть бы ему сейчас в углу комнаты, предаваясь тихой панике, но нет – рассудок был чист как никогда. Малеа четко осознавал свое положение. Это не значит, что ему не было страшно – было еще как. Но он точно не собирался просто сидеть и ждать, сам не зная чего. К тому же в этой ситуации было нечто… нечто пугающе-манящее.

В дверь постучали – маленькая кошечка, приветливо кивая, проскользнула с подносом в комнату. Расставив тарелки на прикроватной тумбочке, она испарилась так же бесшумно, как и пришла. Малеа рассеяно посмотрел на еду – жидкий суп и сухая корка. Несмотря на то, что он провалялся без сознания целых три дня, кушать не хотелось совсем. Подумав, волк все же решил постараться запихнуть в себя хотя бы немного съестного.

На вкус хлеб был неплох, чуть сладковатый, ароматный… когда был свежим. Сейчас это была лишь черствая и безвкусная корка, которую прожевать можно было, лишь размочив в супе. Благо бульон оказался действительно вкусным. Уже в процессе еды Малеа понял, как на самом деле был голоден. Прикончив суп в два глотка, он подхватил тарелку и собрался было идти просить добавки, но в последний момент передумал. Тарелка вернулась обратно на тумбу.

На диване напротив кровати лежала книга – Малеа узнал в ней томик, что купил у лоточника в тот злополучный день. Волк взял книжицу в руки – она была безнадежно испорчена, листы испачканы, а чернила от влаги расползлись безобразными кляксами, что невозможно было разобрать написанное. Запах крови полностью заглушал неповторимый аромат бумаги. Некоторые страницы слиплись, а при попытке их расцепить, страшно хрустели, грозя окончательно порваться. Малеа вздохнул: «Почитал книжку…»

Там же на диване с краю лежала стопка одежды – вещи Малеа, выстиранные, пахнущие мылом. С удовольствием стянув больничную сорочку, юноша натянул привычную одежду. Подхватив книгу, он вернулся к кровати.

– Я брал тогда с собой сумку или нет?.. – напрягая память, волк постарался вспомнить подробности того дня, но мысли разбегались в стороны, словно тараканы – стоило только вспомнить какую-нибудь деталь, осветить ее фонарем памяти, как она сразу же пряталась в тень, сбегала, не желая быть пойманной. Малеа помнил, как вышел со двора, как купил книгу, как встретил птиц, помнил незнакомца… Но только в общих чертах. Парень с досады ударил по тумбе – посуда, стоявшая там, недовольно звякнула, а небольшая дверца шкафчика, в тумбочку встроенного, открылась, издав протяжный скрип. Волк заглянул внутрь:

– А вот и сумка! – и правда, в глубине шкафа лежал небольшой кожаный мешочек на ремне.

Малеа открыл сумку и вывалил содержимое на кровать – деньги, пара сережек и непонятно откуда взявшиеся ягоды. Складывая все обратно, юноша не без удивления заметил, что все монеты были на месте, вся сумма до последнего нерлина. Закрепив мешок на поясе, он осторожно прокрался к двери и выглянул в коридор – пусто. Мягко прикрыв дверь, чтоб не нашуметь ненароком, Малеа прошмыгнул к главному выходу и выбежал на улицу. Муг резко ударил по глазам, чуть не сбив волка с ног. Отчаянно моргая, чтоб зрение побыстрее привыкло к дневному свету, он на ощупь побрел через больничный двор.

До двора Руры он добрался быстро и без приключений. Влетев в ворота, он буквально сбил фавна с ног, напугав того до полусмерти.

– Малеа! Ты… ты же!

Сидя в пыли, Рура с ужасом и удивлением взирал на друга, которого он уже было похоронил.

– Я… я не… я думал… Великие Небесные, я думал, ты умер! К тебе не пускали, врачи не говорили ничего. Я думал…

– Все нормально, – помогая фавну встать, заверил Малеа. – Все хорошо. Я… я голоден. У тебя есть… ну…

– К-конечно!

Малеа за обе щеки уплетал все, что выставлял на стол Рура, пока тот рассказывал о том, что происходило в городе. Как поведал фавн, после закрытия ярмарки почти все постояльцы со двора съехали. Вечерами по улицам рыскали патрули охотников, но продержались они от силы день – слишком непривычная это была для них работа.

– Они просто не знают, что делать, – с досадой фыркнул фавн. – Ходили-бродили по городу, да и разошлись совсем. Убийца не олень, он поумнее будет. Скрылся, наверное, где-нибудь. С магами вместе.

Волк согласно повел ушами, продолжая жевать. Он никогда еще не испытывал подобного голода – будто в желудке пробили огромную дыру, и вся еда попросту проваливалась в нее, не успевая задержаться в организме. Рура не мешал, хотя ему до безумия хотелось узнать о «резне» не по пересказанным слухам, а из уст самого участника действа. Наевшись, Малеа довольно откинулся на спинку стула. Его разморило, потянуло в кровать, но, заметив на себе любопытный взгляд фавна, он с неохотой начал рассказ. Рура слушал, жадно впитывая каждое слово волка, а по окончании повествования о чем-то серьезно задумался.

– Мои вещи там остались? – встал волк.

Фавн махнул рукой и проворчал в ответ что-то неопределенное. Стараясь не думать о нем, юноша направился в свою комнату. В ней все осталось в таком же состоянии, в котором волк комнату покинул: закрытое окно, небрежно заправленная кровать. Даже дорожная сумка все той же бесформенной массой валялась в углу. Бросив к ней и мешок с пояса, Малеа рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.

***

Проснулся Руван засветло – всю ночь ему опять снились кошмары. Тело ломило, будто он и вправду всю ночь бегал по пустому бесцветному лесу. В гостиницу он вернулся уже ночью. Удивленный долгим отсутствием постояльца управляющий был несказанно рад возвращению феникса, поспешив сообщить тому, что плату за простой комнаты внести все же придется.

– Мы уже собирались ваши вещи выносить. Хорошо, что вы вернулись, господин! – управляющий проводил постояльца до номера, будто желая убедиться, что он не исчезнет вновь. Руван на него даже не смотрел, лишь кивал в ответ. Оставшись наконец в одиночестве, он без сил упал на кровать.

Он весь день пробегал по городу, потратил уйму сил, но так ничего не добился. Старейшины высмеяли его, информации о пропавших не прибавилось. Ради чего тогда была эта беготня?

Свечи Руван не зажег, и комната покоилась в кромешной тьме. Сквозь закрытое окно в помещение заглядывало малозвездное небо. Руван постепенно остывал; буря противоречивых чувств, бушевавших в душе, утихала. Злость на совет, на город, на самого себя уступила место непомерной усталости, а за ней, и безысходному спокойствию.

«Может, бросить все?» – подумал вдруг феникс. – «Оставить, как говорил Раэль?»

На секунду Руван представил, как, наплевав на все, спокойно возвращается домой, к своим травам. Стало приятно и противно одновременно.

«Нет… Нет, уж лучше… Начал дело – доведи до конца», – вздохнул феникс. – «Завтра надо заняться приготовлениями, а после завтра с… о-ох, милостивый Муг, я совсем забыл о нем!»

Только сейчас Руван вспомнил о своем неожиданном попутчике – небесный черноухий суицидник-волк… Издав протяжный стон, Руван накрыл лицо руками:

– О чем я думал? Куда ему идти, какая ему столица?! Да он на ногах едва держался!

Руван искренне верил, что в столице найдется подсказка к выходу из сложившейся ситуации. Обширные архивы, хранившие записи не одного поколения вурков. Умелые «ищейки», которые, если и не поймают убийцу, то, по крайней мере, наведут порядок в городе. Учитель, наконец, что просто поможет советом. Рувану предстояла непростая работа, которая теперь усложнялась балластом в виде доходяги волка.

– Как там его – Малая? Малеа? Мгх, не помню, – голова снова загудела. – Может, передумает?

Руван вспомнил парня – как он плакал в палате, не то радуясь, не то боясь. Мелкий, тощий – он точно был небесным волком?

«Отговорю, завтра отговорю», – пообещал себе феникс, прежде чем провалился в беспокойный сон.

На утро он действительно выполнил свою угрозу – первым делом направился в лечебницу. Зайдя по обыкновению с заднего двора, Руван осторожно постучал в кабинет ящера.

– Раэль, ты тут? – открывая дверь, спросил Руван.

Лекарь не отвечал, но он действительно был в комнате. С весьма недовольным видом он что-то писал. Перо стремительно бегало по бумаге, со скрипом выводя на ней неразборчивые каракули.

«Обиделся», – заключил аптекарь.

– Я подумал, ты был прав – не надо волку туда идти. Он в палате? Я поговорю с ним.

– О-о-о, он не в палате! Он давно уже не в палате! – яростно что-то черкнув так, что чернила фонтаном брызнули из-под пера, Раэль резко отбросил бумагу на край стола и встал.

– Удрал! Он удрал!

Руван оторопел:

– Как удрал? Куда?

– Я откуда знаю. Взял и удрал. Вчера. Днем.

Раэль раздосадовано швырнул перо на подставку и подошел к другу. От окружавшего ящера облака раздражения и обиды перья феникса дыбом встали. Карие глаза врача с укором посмотрели на аптекаря.

– Вот так просто? Пациент взял и сбежал из больницы? – Руван не верил, отказывался верить.

– О нет, не так уж и просто! – что-то достав из кармана фартука, он резко вложил это в ладонь Рувана. – Плату оставил!

Раэль вихрем вылетел из кабинета. Пару минут Руван стоял и тупо хлопал глазами вслед умчавшемуся другу. Мысль о побеге все не укладывалась в голове – ну как можно удрать из лечебницы? Очнувшись, он посмотрел на вещи, что дал Раэль – три зерина мягко поблескивали на ладони. Отчего-то стало невыносимо смешно. Улыбнувшись в душе, Руван повернул к выходу.

Глава 6 – Ах, дорога, дорога

Сколько раз за эти три дня Руван пожалел о своем решении взять волка в попутчики? Пять? Десять?

На лес уже опустился ночной мрак. Мерно потрескивающий костер украшал медовыми бликами высокие, покрытые светлой корой стволы деревьев. Тоненький столб дыма, без труда пробираясь сквозь невесомые кроны осин, уходил ввысь, теряясь в пасмурном беззвездном небе.

Усевшись у своего короба, Руван недовольно глянул в сторону волка, что устроился напротив. Парень готовился ко сну: свернувшись на земле калачиком, он ненадолго задержал взгляд на фениксе и закрыл глаза, вскоре сладко засопев.

Ужасный первый день похода аптекарь с радостью бы вычеркнул из своей памяти.

Как и оговаривалось, в то утро Руван засветло выдвинулся к северным воротам, в глубине души надеясь, что волк сбежал не только из больницы, но и из города. Каково же было его удивление, когда на подходе к вратам он еще издалека увидал на дороге мелкую фигурку парня – он не только решил отправиться в путь, но и на место встречи явился гораздо раньше самого Рувана.

– Доброе утро, – виляя хвостом, подбежал к аптекарю юноша. – Я готов отправиться в столицу.

Руван смерил парня скептическим взглядом:

– Вижу… – прищурился он. Малеа, на удивление, выглядел вполне выздоровевшим и отдохнувшим, держался бодро. На руках его все еще были видны синяки, оставленные фениксом – приметив их, Руван чуть скривился от нахлынувших воспоминаний. Парень хотел еще что-то сказать, но аптекарь, опустив по обыкновению взгляд к земле, уже вышел на дорогу. Сделав пару шагов, Руван обнаружил, что волк за ним не идет. Закатив глаза, он остановился и обернулся – Малеа стоял лицом к городу и в нерешительности топтался у ворот.

– Я ждать не буду, – крикнул феникс.

Подпрыгнув от неожиданности, Малеа развернулся и подбежал к попутчику. На лице волка застыла неловкая улыбка. Внезапно вспомнив, Руван выудил из кармана монеты и всунул их в руку подошедшего парня.

– Это? – тот недоуменно уставился на три зерина на своей ладони.

– Он обиделся вообще-то. Извинись в следующий раз, – буркнул Руван, продолжая путь.

Феникс шел, в голове прокручивая все, что он успел узнать за эти два дня. Вурки, ярмарка, имена – события никак не хотели складываться вместе, а лишь мелькали перед глазами беспорядочными обрывками. Руван передумал уже все, но так и не смог увидеть основной картины. Из раздумий его вывел робкий толчок в плечо. Феникс обернулся.

– А мы разве не полетим? – склонив голову набок, спросил Малеа.

Проглотив резкие слова, уже готовые вырваться в ответ, он промолчал, гневно взглянув на волка.

Муг осветил кроны дальних деревьев красноватой зарей. Дорога прямой, будто прочерченной на бумаге линией вела вдоль берега Рун-Нор, вдали упираясь в густой и темный лес. По бокам тропы высились раскидистые кусты. Их ветви, изукрашенные мелкими резными листочками, пригибались к самой земле под тяжестью крупных соцветий. С миниатюрных белых цветков на землю капала прохладная роса. День только начинался, а Руван уже успел устать от путешествия.

До сего момента аптекарю приходилось контактировать с волками чисто в целях торговых – он продавал, они покупали, или наоборот. Он даже подумать не мог, что эти, а вернее, этот окажется настолько раздражающей личностью. Этого субъекта постоянно тянуло на разговоры – о себе, о погоде, о долине, о цветке, что на обочине рос. У Рувана уже голова кругом шла. Феникс молчал, стиснув зубы:

«Он калека, ему просто плохо. Выговорится – потом замолчит», – успокаивал он себя. Поняв, что в лице аптекаря он собеседника не найдет, волк на какое-то время замолчал. Но надо же было ему разглядеть на руке попутчика браслет…

– Господин Руван, а откуда у вас этот кулон? – прищурившись, спросил Малеа.

Этого феникс не выдержал. Двери терпения с треском распахнулись, больше не сдерживая бурный поток негодования:

– Да когда же ты замолчишь уже!?

Волк отпрыгнул в сторону, будто уворачиваясь от удара. Уши его плотно прижались к голове:

– Но я же только…

– Только? Только! Что «только» на этот раз?

– Но я же…

– Меня не интересует погода! Я не хочу обсуждать произошедшее! Мне плевать, кто ты!

– Но ведь… я просто хотел спросить у Вас, где Вы взяли эту подвеску…

«Что он там мямлит!!?» – Руван решительно ничего не понимал. Волк продолжал что-то тихо бубнить себе под нос. Руван закипал. Злость с новой силой обрушилась на голову парня.

– Нет! Замолкни! Замолкни и больше не говори! Ничего не говори! – вжав голову в плечи, Малеа закивал головой. Руван сжал кулаки и зашагал дальше, предвидя непростой день.

Но, похоже, угрозы феникса все же возымели эффект – всю дорогу до привала Малеа и правда не издавал ни звука. Напротив, он вел себя настолько тихо, что Руван иногда даже оглядывался убедиться, что волк еще идет за ним.

Ближе к полудню дорога завела путников в лес. Плотная, утоптанная не одним поколением ног тропа укуталась глубокой тенью леса. Тонкие ветви сплетались между собой, укрывая невидимых птиц, заполнявших пением все свободное пространство. Воздух пах смолой и прелыми листьями.

Руван остановился оглядеться. Вперед, обгоняя застывшего феникса, прошел Малеа. Парень тяжело дышал и уже не выглядел таким бодрым, как утром. Услышав приглушенное урчание, он пригнул уши и боязливо покосился на феникса. Хвост застыл в нерешительности. Руван хотел бы ухмыльнуться, но у него и самого уже от голода свело живот.

– Привал, – коротко бросил он.

Опустив короб в высокую траву обочины, Руван быстро выудил из верхнего ящичка сверток с хлебом и флягу – много еды феникс с собой не брал, надеясь пополнить запасы по дороге. К тому же первые несколько дней путешествия они все равно проведут в лесу, а лес – получше любого рынка будет. Ягоды, грибы, если постараться – даже дичь. Впрочем, сейчас у путников было не так уж много времени, и Руван рассудил для себя, что вкусом еды вполне можно пренебречь на время – обычный хлеб вполне сгодится для утоления голода, так же, как и простая вода.

Руван в пару укусов покончил с одним ломтиком и уже потянулся к фляге, чтоб запить, как в нос ему ударил приятный, слегка сладковатый запах свежей тыквы. Этот аромат ласково щекотал нос, а перед глазами тут же встал образ золотистых кусочков этого замечательного овоща, только вынутых из печи, истекающих карамельным соком… Желудок требовательно забурчал – ему уже не хватало «просто хлеба», он требовал настоящей пищи. Истекая слюной, Руван повернулся к источнику запаха – сидящий на расстоянии нескольких хвостов от него Малеа с аппетитом поглощал свежие, уже остывшие, но все еще ароматные тыквенные пирожки. Проглотив ставший таким твердым и безвкусным мякиш, Руван с большим усердием вгрызся в оставшийся кусок хлеба, стараясь при этом как можно меньше смотреть в сторону волка, а также не дышать носом.

После обеда настроение упало ниже некуда. Теперь Малеа раздражал, даже когда молчал. Окружающий лес как-то сразу перестал казаться красивым, да и вообще все окружение стало слишком ярким, слишком громким… Но сильнее феникса раздражало понимание того, что в настрое его паршивом виноват был не лес, не деревья и птицы, и даже не притихший волк – виноват был он сам. Но от этого Руван сердился еще больше.

День тянулся медленно, словно загустевший тягучий мед. Муг лениво плыл в небесной вышине, иногда прикрываясь редкими облачками, и совсем не собирался уходить на покой. Благо хоть от мошкары отмахиваться не пришлось – Руван предусмотрительно приготовил настой от них и открыл пузырек при первой же встрече с тучей этих жужжащих гадов. Но вот тени постепенно удлинились, а небо потемнело. Наступили сумерки. Блаженная прохлада вечера слегка успокоила феникса.

– Надо бы к ночлегу готовиться, пока совсем не потемнело, – проговорил он, поворачиваясь к Малеа. Фигура волка практически растворялась в окружающей тьме – лишь глаза блестели. Согласно кивнув головой, парень подошел чуть ближе:

– И где же остановиться?

Руван огляделся:

– Здесь… – кругом, куда ни глянь, их окружали деревья да кусты, и никакой опушки поблизости не наблюдалось. – Или дальше пройдем?

– Здесь, здесь, – поспешил согласиться Малеа.

«Хоть в чем-то мы согласны», – вздохнул аптекарь, сходя с дороги. Погода была довольно теплая, потому путники решили не разводить костра. Громоздкий короб с шумом опустился на землю. Руван с наслаждением потянулся, размял затекшие плечи… и оторопел – бросив сумку в траву, Малеа принялся стягивать с себя рубашку.

– Ты что это! Надень быстро! Ты что удумал?! – Руван потерялся, слова вылетели из головы.

– Я спать собираюсь, – застыв, спокойно ответил парень. – Обращусь. Так удобней.

Руван вскипел от злости:

– Только попробуй! – негодующе выплюнул он. – Только попробуй, и я тебе рога обломаю!

С этими словами Руван уселся у короба и отвернулся. Постояв немного с озадаченным видом, Малеа решил все же не обращаться.

***

Холодная трава приятно холодила кожу – усевшись прямо на землю рядом с костром, юноша с наслаждением вытянул ноги. Как же сейчас хотелось принять свою другую, волчью форму… Расправить крылья, поваляться в высокой травке, чтоб вся шкура пропиталась ее освежающим терпким ароматом… Замечтавшись, Малеа растянулся в улыбке и… тут же одернул себя, примял траву и лег, свернувшись калачиком.

Костерок слабо потрескивал в ночной тишине. Где-то в кустах шелестела мгла… Руван в который раз за эти дни с гневом посмотрел в сторону Малеа.

«Что я сделал не так опять?»

Малеа правда не знал, чем он так не угодил фениксу, но всю дорогу этот птах только и делал, что злился, ругался и даже обещал как-то сломать Малеа рога… А ведь всего три дня прошло!

Юноша внимательно посмотрел на феникса. Тот как обычно сидел, прижавшись спиной к своему ненаглядному коробу, и внимательно смотрел на юношу. Заметив, что тот тоже смотрит на него, он недовольно скривил нос и отвернулся.

«О чем он сейчас думает?» – сонно размышлял Малеа перед тем, как провалился в цепкие объятия сна.

Первый день путешествия Малеа будет помнить еще долго.

Весь прошлый день он провел в приготовлениях и сборах: почистил одежду, сбагрил остатки товара, расплатился с Рурой. А также запасся едой – несколько кульков ягод, сухофрукты. И, конечно, не смог отказать себе в удовольствии приобрести парочку тех чудесных тыквенных пирожков – уж слишком вкусными они оказались.

Проснулся Малеа затемно – слишком боялся опоздать. Из открытого окна задувал холодный ночной ветер. Небо постепенно светлело, бесчисленные звезды прощально мерцали, тускнели, но пока еще не пропали совсем. Волк ненадолго задержал взгляд на небе, в который раз примечая, что небесных бриллиантов в последнее время будто стало на порядок меньше, нежели раньше.

Вскинув заранее собранную дорожную сумку на плечи, Малеа в последний раз оглядел свою комнату и вышел в коридор. Уже у выхода волка поймал Рура:

– Собирался уйти, не попрощавшись? – подмигнул фавн.

Малеа виновато улыбнулся – он и вправду хотел уйти, не попрощавшись. Не из злого умысла, просто не любил это делать.

– Не хотел будить.

Рура понимающе кивнул. Он молча подошел к Малеа и застыл в нерешительности, словно хотел что-то сделать, но не мог.

– Ну, пока? – кивнул волк, протягивая руку.

– Я… да, до встречи, – рука фавна дрожала.

Малеа поправил сумку и вышел на улицу. Ночной ветер ласково пощекотал уши, взъерошил волосы на затылке. Глубоко вдыхая сладковатый воздух, волк тихо прошел через двор. У самых ворот его внезапно одернул фавн – он все же не выдержал и пустился за другом вдогонку.

– Малеа, подожди!

Волк обернулся на окрик. Рура подбежал почти вплотную и что-то быстро вложил в ладонь друга.

– Там, недалеко от Илан живет отшельник, Мура́г… Он знает про легенды. Спроси его, – сказав это, фавн со всех ног бросился к дому, будто старался поскорее скрыться от глаз волка.

Малеа удивился – на ладони белел маленький, с четверть перста размером, костяной идол. Изображал он какое-то странное существо, отдаленно похожее на небесного волка, но какого-то неправильного, непропорционального. Меж рогами неведомого чуда, как в петельку, была продернута грубая веревка. Не желая лезть в сумку, Малеа пожал плечами и нацепил странного идола на шею:

«Потом уберу», – подумал он и вышел за ворота.

Город еще спал. Темные улицы казались непривычно тихими. Большинство фонарей уже успело потухнуть, и дома стояли во тьме, словно бесформенные холмы, чуть угловатые, огражденные плотным частоколом кустов. Малеа словно шел не по улице, а по какой-то неведомой сумеречной тропе. Все вокруг было такое необычное и чужое: простой дом казался глубокой пещерой, высокие ворота – непреодолимой скалой. И со всех сторон словно пустые глазницы на волка смотрели черные провалы окон. Поежившись, Малеа ускорил шаг.

До моста волк добрался быстро. Здесь было прохладно. Оставляя на шерсти неприятный осадок, с реки подул противный сырой ветер. По мосту Малеа практически бежал. Длинные деревянные доски протяжно скрипели под ногами, оповещая, казалось, всю округу о том, что здесь и сейчас кто-то переходит через реку.

Но вот уже за домами показались северные ворота – единственные ворота города, которые действительно достойны были так именоваться. Массивные деревянные створки были распахнуты настежь, но в углу, под тенью забора, все же виднелась фигура стража. Рослый фавн, облаченный в слишком тесные для него кожаные доспехи, сонно клевал носом, а когда волк подошел ближе, поднял голову, посмотрел да продолжил дремать дальше. Малеа встал чуть поодаль и принялся дожидаться Рувана.

По правде сказать, пускаться в дорогу вместе с незнакомцем было как-то боязно. Все, что Малеа знал об этом фениксе, это то, что он аптекарь и что именно он спас Малеа жизнь. Волка все никак не покидало ощущение, что они уже где-то виделись, однако Малеа мог поклясться, что среди его знакомых точно нет этого угрюмого великана. Именно таким он запомнил Рувана – высоким, сварливым, с убийственным взглядом. Но все же Малеа не терпелось познакомиться с ним поближе. А уж сколько вопросов у парня для него накопилось – сложно было представить.